Книги Хун-Тонга

Многие женщины посещают мою клинику в Ти-Тунге, чтобы рассказать о странных видениях, возникновению которых способствуют украшения из Цветных облаков.

Собранные мною примеры говорят о том, что вероятность возникновения подобных явлений зависит от степени возбудимости пациентки, ее достатка и температуры воздуха.

Пациентки настаивают, что видели осколки чужих жизней.

Последствия видений проходят практически мгновенно. На моей практике было только семь случаев, когда пациентки какое-то время не могли точно воспринимать реальность.

Я автор метода лечения и профилактики данного заболевания.

Его основа проста: «Мы не можем видеть то, чего нет. Мы не можем знать то, чего нет. Но мы можем записать то, чего нет».

Запись своих иллюзий позволяет пациенту отстраниться от них. И найти для них место в своей душе.

В сочетании с вдыханием запахов подгоревшего масла Вонючих плодов Шуки, регулярным прослушиванием криков уличных торговцев, грубым массажем и строительством беседки мой метод дал прекрасные результаты. Пациенты полностью примирились с реальностью.

Писатель Лао вероломно воспользовался записями, сделанными моими подопечными, и издал книжку легкомысленную и вредную.

Теперь пусть кто-нибудь другой лечит его от алкоголизма.

Доктор Джи. «Разумная доля безумия»

Спящий не знает, где взять кусок хлеба.

«Великий учитель № 3»

— Меня зовут госпожа Нунь.

Я проснулся.

Рядом со мной на скамье сидела женщина. По одежде ее можно было принять за жену одного из старших чиновников.

Покрасневшие глаза. Собачья улыбка. Не всем женщинам стоит чернить зубы.

— Генерал Хо? — спросила она.

— Да…

— О-о-о… Значит, я примиряюсь с реальностью.

Женщина попыталась снять свою непослушную улыбку рукой, но у нее ничего не вышло.

— Запах подгоревшего масла Щуки отрезвляет«, — вежливо поддержал я беседу.

— Да… Да… Очень отрезвляет…

Женщина долго кивала головой.

Я смотрел на нее, а она все кивала, кивала, кивала…

Такой тишины, как здесь, нет нигде.

Можно говорить, и все равно будет тишина.

Странное ощущение, будто слово «нет» все время нагоняет тебя.

«Любой человек ищет доказательство своего существования, — сказал мне как-то Доктор Джи. — И это почти нельзя назвать болезнью. Болезнь, когда этих доказательств он не находит».

Нужно двигаться.

В моей палате лежит мундир майора Лоу. Мне нечем залатать дыру на его груди.

Пойду так.

Пора.

На Хун-Тонг.

— Я читала о вашем случае в статье Доктора Джи!.. — крикнула женщина мне вслед. — Он о вас очень хорошо отзывается!..

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Допрос № 23

М а с т е р Т и. Конечно же, Танцовщица Ли — кукла…

С л е д о в а т е л ь И. Вы так уверены в этом и так сокрушенно цокаете языком…

М а с т е р Т и. Я бы хотел быть ее создателем… У нее влажные уголки глаз… Вы видели когда-нибудь поворот ее головы? Точное движение при стольких степенях свободы… А какая чистая речь… Поверьте — в Хун-Тонге живет настоящий мастер.

С л е д о в а т е л ь И. У адвоката Дюшлена не было влажных уголков глаз?

Молчание.

М а с т е р Т и. Значит, знаете?

С л е д о в а т е л ь И. Не всё… Оторвать своей кукле голову — поступок довольно варварский…

Молчание.

М а с т е р Т и. Он сам себе ее оторвал.

Молчание.

М а с т е р Т и. Я ее ставлю — он отрывает… Ставлю — отрывает…

С л е д о в а т е л ь И. Почему?

М а с т е р Т и. Не знаю.

С л е д о в а т е л ь И. Вы видели в его доме книгу «Великий учитель № 3»?

М а с т е р Т и. Да. Я даже спросил, зачем ему книга.

С л е д о в а т е л ь И. Что же?

М а с т е р Т и. Cказал, что в ней истории короткие. Читать легко.

С л е д о в а т е л ь И. Он мог это сам написать? Неудивительно, если после такой книжки писатель захочет оторвать себе голову.

М а с т е р Т и. Как вы думаете, почему я его за француза выдавал? Если бы он хотя бы нормально говорил…

С л е д о в а т е л ь И. Появлялись у него в последнее время новые знакомые?

М а с т е р Ти. Нет…

С л е д о в а т е л ь И. Может спрашивал что или вел себя странно?

М а с т е р Т и. Он нормально себя не вел.

С л е д о в а т е л ь И. Вам придется представить тело.

Молчание.

М а с т е р Ти. Я бы не хотел остаться в истории как мастер куклы, отрывающей себе голову.

С л е д о в а т е л ь И. В истории или в тюрьме — выбирайте сами.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Из храма Малого Бога выйдет не тот, кто носит в себе благородные мысли, не тот, кто дает добрые советы, а тот, кто знает обратную дорогу.

«Великий учитель № 3»

В Летописи Теней разрушение куклы Невесты Лянь называется Уменьшением.

Куклу все время охраняли пять воинов.

Наместник Тан менял ее покои, держал подле себя, прятал, но Уменьшение продолжалось.

Кукла теряла части своего тела и механизма.

Ее будто медленно рвали на мелкие клочки, как лист ненужной рисовой бумаги.

Ни в Летописи Теней, ни в Книгах Малого Бога о причинах Уменьшения не сказано ни слова.

Кто, зачем и как разрушал куклу Невесты Лянь, до сих пор остается тайной.

В поэме «Восстание Муравьев» говорится, что кукла Невесты Лянь уменьшилась до ногтя, пластинку которого Наместник Тан носил у себя за щекой до конца своих дней.

Мастер Ти. «Сборник механических чудес»

— Бегают, — с опаской сказал Барабанщик Сон.

— Кто?

Укротитель пиявок Фу посмотрел вокруг и ничего не увидел.

— Тени, — сказал Барабанщик Сон. — Стоит господину Хвану потушить фонарики, как появляются тени. Второй день вижу.

— Ты же реалист, — улыбнулся Фу. — Вот выберись из своего барабана, пойди и посмотри на них.

— Сам посмотри…

— Это полицейские, — сказала Гадалка Цай. — Их трое. Один скоро заснет. У другого жена вот-вот родит девочку. Третий проклинает свою работу, ревматизм и Следователя И.

— И что же нам делать? — дрогнул голос Барабанщика Сона.

— Давайте еще выпьем, — ответила Гадалка Цай. — Может быть, мы выпьем столько, что я наконец понравлюсь Циркачу Пу?

— Ты же должна это знать наверняка, — возразил Фу.

— Кто ж такое разберет? — сказала Гадалка Цай.

Наверное, это была хорошая шутка.

Но мне от нее стало неловко.

Укротитель пиявок Фу и даже Барабанщик Сон засмеялись.

Громче всех смеялась Гадалка Цай. Смеялась и не смотрела на меня.

Тени метнулись прочь. Растаяли в придорожных кустах.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Прямых указаний на причины Уменьшения нет ни в Летописи Теней ни в Книгах Малого Бога. Но сопоставление этих текстов доказывает, что Наместник Тан искал отгадку.

В Книге Малого Бога он говорит кукле: «Я прячу твои потери в Цветные облака, в легкий шелк. Знание — враг мой. Каждый день узнаю что-то новое».

Учитель Сэюмо в «Учебнике реальных сил Сэюмо» трактует последние фразы только как страх Наместника перед ежедневно растущей немощью куклы. Но разрушение куклы происходило не каждый день. Это подтверждают и сохранившиеся Протоколы Уменьшения, которые вел Правая рука Наместника Тана.

А в Летописи Теней, когда речь заходит о тайне трех древних танцовщиц Хун-Тонга, мы читаем: «…ибо говорил Наместник Тан — догадка хуже неизвестности…»

Трех Танцовщиц и Наместника Тана разделяет 370 поколений. Нет ни одного документа, в котором говорилось бы, что Наместник увлекался столь глубокой древностью. Несомненно, что слова Наместника перенесены на это место в более поздней редакции.

Думаю, что Наместник Тан не просто искал, но и догадывался о причинах происходящего.

Три года назад в архиве Хун-Тонга я нашел записку, которая косвенно подтверждает мою гипотезу: «Траты Ищейки Цу для Наместника Тана. Тонкая мука — один ся. Дикий мед — полтора ся. Яд Четырех карликов — двадцать три ся».

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

В день побега из лечебницы Доктора Джи за мной увязался голый человек. Шел я — шел он. Останавливался я — останавливался он.

Нас разделяло десять шагов.

Я не сразу узнал в нем того самого повстанца, который когда-то пытался меня убить.

Он не стал думать об одежде и еде.

Наверное, все это время он бродил вокруг лечебницы и ждал меня.

Он похудел, зарос, ослаб.

Может, он еще хотел моей смерти? Это было бы хорошей шуткой.

Вечер.

Степь раздувает пламя и сворачивает лист в черную трубочку. Рукописи лучше всего горят в пустоте поля. Сжигать написанное полезно, как и забывать. Я сжег несколько листков, чтобы разгорелся костер. Событие, которое ни о чем мне уже не расскажет.

Моя первая битва при Хун-Тонге. Тогда я загнал повстанцев в храм Малого Бога. Говорят, что из его лабиринтов до сих пор слышны крики о помощи.

Смысл войны исчезает быстро. И стареющим ветеранам только и остается верить в то, что так было надо, что они все сделали правильно. Или не верить…

Я разжег костер и кинул повстанцу часть лепешки.

Он лежал на земле все в тех же десяти шагах от меня, глядел в небо, не торопясь, ел.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Смерть ничем не хуже бессмертия. И то и другое нужно заслужить.

«Великий учитель № 3»

Допрос № 24

С л е д о в а т е л ь И. Куда же вы так торопились, уважаемый Издатель Гунь?

И з д а т е л ь Г у н ь. В Ти-Тунг к Доктору Джи. Он закончил новую рукопись…

С л е д о в а т е л ь И. Вы отправились к Доктору Джи без багажа и в домашнем халате?

Молчание.

С л е д о в а т е л ь И. Вы, наверное, хороший рассказчик…

И з д а т е л ь Г у н ь. Смеетесь?

С л е д о в а т е л ь И. Почему же? Печатник Фан вас очень хвалил…

И з д а т е л ь Г у н ь. Послушайте, бросьте эти ваши штучки… Я и так все расскажу…

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Cтепь темнеет. Земля быстро теряет тепло.

Я иду, пока не перестаю видеть траву под ногами.

Он идет за мной. След в след.

Сегодня мне приятно думать, что за мной идет моя смерть — голая, немытая, заросшая, в коросте и слабости.

Огонь костра — еще несколько исписанных листков.

Я читаю офицерам лекцию о любви. О заболеваниях, которые способны развалить и деморализовать армию.

Горят одни воспоминания — появляются другие.

— Вы были влюблены, Генерал? — спрашивает после лекции Начальник связи Капитан Чань.

— Нет… — отвечаю ей.

Женщины всегда задают вопросы не по чину.

— Тогда, может быть, вы больны?

У Капитана Чань мягкие губы и громкий стук сердца.

Она первая поцеловала меня. На такое у меня не хватило бы мужества.

До Хун-Тонга семь дней пути. Хочется есть. Несколько бабочек Синь и земляных червей Го должно быть достаточно для человека, которого нет.

Когда ветер замирает, я слышу хриплое дыхание. Моя смерть застудила грудь.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

— Давайте убежим, — вдруг сказал Барабанщик Сон.

— Ночью?.. Куда?.. — удивился Укротитель пиявок Фу.

— Нууу… — протянул Барабанщик Сон, раздумывая, — куда-нибудь…

— Там что… лучше?

— Лучше… Я выучу другой язык. Поступлю в цирк. И буду бить в барабан.

— А сейчас ты что делаешь?

Сон не ответил.

— А там есть Танцовщица Ли? — не унимался Фу.

— Глупый разговор у нас получается…

Барабанщик Сон не любил глупых разговоров.

Я подбросил веток в костер.

На моих коленях — книга Учителя Сё. Листы ее покоробились от воды. Начало сгорело. Фу говорил, что как-то ловил пиявок и упал вместе с ней в пруд, а потом неправильно просушил над огнем. Он рассказывал, что на первых страницах была история Трех Танцовщиц Хун-Тонга.

Чтобы прочитать начало, я ходил в лавку на Улице Повешенного ученика, но книжки Учителя Сё в ней не оказалось. Лавка была завалена книгами Писателя Лао.

Посреди лавки стоял Писатель Лао.

— В книге обязательно должны соседствовать любовь, фантастика, убийство и немного правды, — благосклонно объяснял он собравшимся вокруг него поклонницам. — Это кубики, строительный материал для любой истории…

— Откуда же берется тайна?

— Тайна — это когда читатель не знает, что будет дальше…

— А когда знает?..

— Значит, он писатель…

Поклонницы засмеялись.

Писатель Лао был доволен. В знак особого расположения, он позволил спросившей о тайне поцеловать его указательный палец, затем важно надул щеки, поднял бровь и стал похож на Клоуна Дэн Ду Мина.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Почтенная госпожа До известна и уважаема в Хун-Тонге. Ее доброта и щедрость достойны всяческого подражания.

Каждый год в День Повешенного ученика госпожа До сама раздает детям сладкие лепешки с запеченными в них добрыми предсказаниями.

Но сегодня госпожа До вне себя.

— Скажите, Писатель Лао, могу ли я подать в суд на Мастера Ти? — спрашивает она. — Это он изготовил мне украшения из яиц священной птицы Ки.

— Причиной вашему видению была не оправа. Его вызывают сами птенцы. И об этом моя будущая книга, — отвечаю я.

Госпожа До улыбается и протягивает мне цветной пончик.

— Что ж… В таком случае простим Мастера Ти…

Мои советы ценят достойные дамы.

Без сомнения, рассказ госпожи До интересен и имеет исторические корни.

— Представьте мои руки в муке. Последний раз мои руки были в муке, когда мы с подружками таскали тесто у нашей кухарки, чтобы лепить бабочек Синь. Пятьдесят, тридцать… А, не важно, сколько прошло… И вдруг я стою и рассыпаю по полу муку. По всей комнате тонким слоем. Чихаю. Комната похожа на лавку Старьевщика Пака. Нефритовая кушетка. На ней части куклы. Их будто пытались собрать, как бывает на нашем Празднике Похищенных глаз. «Зачем тебе мука, Ищейка Цу?» — спрашивает меня высокий человек в синем халате. «След, — отвечаю я. — Тот, кто уменьшает куклу, должен оставлять след…» У меня хриплый голос уличного торговца. «Поторопитесь, — говорит мне человек, — сегодня кукла уменьшилась почти наполовину». «Кто-то узнал о моем приходе и тоже стал торопиться…» — отвечаю я. В это самое время муж ущипнул меня за бок, и я очнулась. Мы шли с ним смотреть на поединок Кулачного Бойца Чена с шестью рыбаками. А если бы я упала?

Писатель Лао. «Цветные облака», часть 8. «Видение почтенной госпожи До»

Не рассказывай о тайном тем, кому доверяешь. Иначе очень скоро они перестанут доверять тебе.

«Великий учитель № 3»

Сегодня несколько раз бросал в него камни.

Один камень угодил ему в плечо.

Он вскрикнул, но рукопись не выпустил.

Он украл ее под утро.

У меня всегда был крепкий сон. Капитан Чань говорила, что я могу проспать даже победу.

Я шел на юг к Хун-Тонгу. Теперь иду за голым человеком, который уносит мои записи.

Листы свернуты в трубку и туго перетянуты травяной веревкой.

Я вижу их, вижу его спину, серую от земли.

Я иду быстрее. Он идет быстрее.

Он не оглядывается. Просто прибавляет шаг.

Он хрипит, кашляет, задыхается.

Откуда у него силы?

Ночь.

Я пытаюсь догнать его во сне.

Древняя хитрость воинов Хун-Тонга.

Не проснувшись, не открыв глаз, я рвусь туда, где спит он.

Никого.

Его тень стоит в десяти шагах. Я слышу хруст песчинок под его пятками.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

У меня нет ничего, кроме моих книг и честного имени.

И пусть не думает Доктор Джи, что я оставлю без последствий его обвинения в воровстве. Кража книги такой же абсурд, как кража воздуха или утра. Скажите мне, можно ли украсть страсть, любовь, память? Представляю, дорогие мои читатели, как вы смеетесь над этими строчками.

Для того чтобы написать «Цветные облака», я добросовестно и с почтением опросил сотни уважаемых женщин Хун-Тонга и Ти-Тунга. Они это подтвердят.

Каждая женщина рассказала лишь свое маленькое видение, не зная ни начала, ни конца. По крупицам, по эпизодам я собрал многие истории, ранее неизвестные.

Каждая женщина рассказала лишь свое маленькое видение, не зная ни начала, ни конца. По крупицам, по эпизодам я собрал многие истории, ранее неизвестные.

Жизнь Наместника Э, Уменьшение куклы Невесты Лянь, тайна Зеленого Человека, обитание неизвестной госпожи во чреве собственного мужа, воспоминания ловца механических ног, древнее искусство обучения крыс, истории Повешенного ученика и Попрыгунчика — все это лишь малая часть того, что происходило в Хун-Тонге и воспоминания о чем буквально носятся в воздухе.

Я лишь приоткрыл завесу тайн, какими бы фантастическими они ни казались. А уж ваше дело, что с ними делать дальше.

Если говорить обо мне, то писатель всегда верит тому, что пишет. В противном случае он был бы психиатром.

Писатель Лао. «Цветные облака». Из предисловия ко второму изданию

— Я не умею целоваться…

— Знаю…

Я стоял посреди палатки Гадалки Цай, когда из-за бабочки Синь погасла свеча.

— Тебе странно? — спросила она.

— Что?

— Что ты пришел ко мне…

— Да.

Я слышал, как платье скользит по ее телу, как разошлась по шву разорванная ткань.

Гадалка Цай, шмыгнула носом, как ребенок, подошла ближе.

— Грустно, правда? — спросила.

— Да.

Я притянул ее к себе.

Ей было холодно.

Я чувствовал мурашки на ее коже.

От волос ее, казалось, пахло праздничным фейерверком, что устраивают на День Повешенного ученика.

— Смешно ты подумал сейчас… — сказала она. — На сколько частей можно разделить сердце…

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Будут ли беспорядки в Хун-Тонге? События последних дней нам это обещают.

Все чаще на улицах можно встретить людей, скрывающих свой взгляд.

Из оружейных лавок исчезли ножи и отвертки.

Жители больше стали покупать рис и каменную соль.

Говорят, что часть повстанцев из Ти-Тунга перебралась в Хун-Тонг, что вот-вот в городе вспыхнет мятеж и что армия Генерала Хо уже готова выступить на его подавление.

— Так ли это? — спросили мы Следователя И.

— Хочу всех успокоить, — ответил он. — Любая подозрительная личность изолируется. Власти ограничили приток беженцев в город. Остальные контролируются и проверяются ежедневно. Для этого создан специальный департамент.

— Каковы причины возможных беспорядков?

— Ведется следствие…

Газетчик Кинь. Почему пропали пончики? Фрагменты статьи, сохранившиеся на обрывке газеты «Лишний язык»

Жизнь отнимает какое-то время.

«Великий учитель № 3»

Допрос № 25

С л е д о в а т е л ь И. Что это у вас, дорогой Писатель Лао, пятки стучат?

П и с а т е л ь Л а о. А что бы у вас стучало, если бы прямо на глазах ваших читательниц вам руки заломили и надели бамбуковые колодки?

С л е д о в а т е л ь И. Да… Мне повезло больше… Читательниц не имею.

П и с а т е л ь Л а о. Нашему городу 800 поколений. Двадцать тысяч лет! Это культура, в которой человек, владеющий словом, владеет миром. Я владею миром! Вы понимаете? А вы меня в колодки. Прилюдно.

С л е д о в а т е л ь И. «Великий учитель № 3» ваша работа?

П и с а т е л ь Л а о. Кто вам сказал?

С л е д о в а т е л ь И. Издатель Гунь.

П и с а т е л ь Л а о. Да, эту книгу написал я. Ну и что?

С л е д о в а т е л ь И. А что же не поставили свое имя?

П и с а т е л ь Л а о. Это не мой жанр… Не мой стиль… Побочный продукт размышлений и дел…

С л е д о в а т е л ь И. Почему же № 3?

П и с а т е л ь Л а о. Это простой прием. С одной стороны, мы претендуем как бы на часть бесконечных знаний, которым нет ни начала, ни конца. И это хороший образ. С другой — можно потом выпустить № 1 и № 2. И эти книги уже будут пользоваться спросом.

С л е д о в а т е л ь И. В вашем доме я не нашел ни одного черновика.

Молчание.

С л е д о в а т е л ь И. Вас часто обвиняют в плагиате?

П и с а т е л ь Л а о. Это просто зависть.

С л е д о в а т е л ь И. Тогда где черновики?

Молчание.

П и с а т е л ь Л а о. Возможно, я их сжег.

Молчание.

С л е д о в а т е л ь И. У меня уже сидит один, который не хочет сознаться в том, что он неудачник. Теперь будет еще один, который, чтобы не прослыть вором, готов сознаться в подстрекательстве к восстанию и лишиться ног.

П и с а т е л ь Л а о. Восстанию? Н-ног?

С л е д о в а т е л ь И. Смотря какое получится восстание… Можно заодно и руки потерять.

П и с а т е л ь Л а о. Нет, так нельзя… Это нельзя…

С л е д о в а т е л ь И. Подумайте пока… Посидите… Хотите, переведу вас в камеру к Мастеру Ти?

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Стоило бежать из лечебницы Доктора Джи, чтобы встретить кого-то еще более несуществующего, чем я.

Это случилось утром.

Он сидел неподалеку. Читал мои записи. Прижимал ногой к земле прочитанные страницы.

Потом он посмотрел на меня.

— Раздайте слонам петарды, — сказал вдруг.

Теперь он снова шел за мной. Иногда кричал мне в спину:

— Мы гуляем по Улице Пляшущего тигра с Женщиной-зеркалом. От ее прежнего блеска не осталось и следа… Тысячелетия прошли, прежде чем люди научились выстраивать из себя ровные геометрические фигуры. Это цивилизация… Где ты, Капитан Чань?.. Где ты, Капитан Чань?..

Его пустую голову заполнили мои слова.

Я ускорял шаг.

Даже сумасшедший не должен разговаривать с собственной книгой.

Генерал Хо.«Беседы перед проигранной битвой»

— Я предпочитаю, чтобы меня называли Покровительницей музыкальной ямы, — сказала госпожа Суи. — Мать Переулка Веселых фонарей звучит по-крестьянски… — Госпожа Суи улыбнулась, наморщила носик, посмотрела на меня. — А я ни разу не встречала вас в нашем переулке, Писатель Лао…

Я изобразил смущение.

— Приходите, приходите, — сказала госпожа Суи и игриво постучала ноготками по столику для пудры. — Кто знает, какие сюжеты ожидают вас здесь? — Госпожа Суи рассказывала неторопливо. То и дело она дотрагивалась до пузырьков с ароматами и нюхала пальцы. — Иногда я стою на коленях. Но не в такой грязи. Я почти уперлась лбом в пол, разглядывая оставленные на муке следы. Вся комната была усыпана ею. Поначалу мне показалось, что след оставили маленькие человеческие ручки. «Ты нашел что-нибудь, Ищейка Цу?» — спросил меня кто-то. Я повернулась, чтобы узнать, кто так грубо назвал меня. Надо мной стоял мужчина. Коренастый. Кривоногий. Со злым лицом. Существует такой тип мужчин, в чьи глаза женщина и смотреть не захочет. В Переулок Веселых фонарей они приходят, когда темнеет, и всегда платят больше других. «Это крысы, Наместник Тан», — сказала я. «Теперь ты укажешь вора», — сказал человек. Он не спрашивал. Он приказывал. «Да, — ответила я. — Скоро». Я вышла на улицу и обошла дом. У северного угла я нашла то, что искала. Мелкий бисер тающих крысиных следов. Следы завели меня за угол в тесный сырой переулок. Здесь они обрывались. Я развязала мешочек с мукой и тонким слоем начала засыпать землю.

Писатель Лао. «Цветные облака», часть 9. «Видение госпожи Суи — Покровительницы Музыкальной ямы»

— Я только головой взрослая… Понимаешь?.. Тебе удобно?.. Как же?.. Так?..

— Столько вопросов… От тебя…

Гадалка Цай горячо задышала мне в грудь.

— Это хорошая шутка.

— Давай накроемся…

— Ноги мерзнут. Чувствуешь?

— Теперь теплее?

— Да… Пора…

— Пальцы в волосах твоих… Запутались…

— И мысли мои запутались.

— Совсем?

— Не знаю…

— Пора?

— Да?..

Сейчас, когда пытаюсь записать эти слова, поймал себя на мысли, что так же старательно и бездумно записываю движения танца.

Я откинул полог палатки Гадалки Цай. Утреннее солнце ослепило меня. И я не сразу увидел проходившую мимо Танцовщицу Ли.

Циркач Пу.«Книга о танцовщице»

Иногда я слышал крики своих поклонниц, собравшихся у тюремной ограды.

Однажды в решетке нашего окна застрял брошенный с улицы цветок лотоса.

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

Писатель Лао часто подходил к окну и кричал в небо через решетку:

— Я здесь, дорогие мои!

И если никто не отвечал, то он очень расстраивался.

Мастер Ти. «Четыре стены и Писатель Лао»

Я всегда уважал труд Мастера Ти. И не раз дарил сделанные им украшения. Но он никогда не убирает со стола и имеет привычку во время размышлений скрести ногтем стену.

Писатель Лао.«Моя тюрьма»

Я и до тюрьмы, когда во мне побеждало желание праздности, с удовольствием почитывал книги Писателя Лао.

Мастер Ти. «Четыре стены и Писатель Лао»

Длинными тюремными вечерами мы спорили об искусстве Хун-Тонга, о его традициях, заблуждениях, политическом переустройстве, истории кукол и Танцовщице Ли. Мастер Ти упорно продолжал считать ее куклой, созданной неизвестным современным мастером.

Он приводил очень путаные доводы, пересыпая свою речь специальными терминами, которые я, как ни старался, запомнить не мог.

Нельзя же оправдывать любую удачу человека в Хун-Тонге умением неизвестных мастеров.

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

Кукла должна быть совершеннее своего создателя.

Вот почему истинные куклы совершеннее людей. И любой создатель мал по сравнению с тем, что создал. Какой смысл делать что-то менее совершенное, чем ты сам?..

Писатель Лао мало поддается разумным доводам. Логика моя от него ускользала. Однажды, когда я рассуждал о преимуществах механических рук, он просто заснул.

Он мог спросить одно и то же пять раз подряд.

Ему сразу было интересно все. И разговор, и песня повстанцев, разносящаяся по коридору, и ругань воров в соседней камере.

Мастер Ти. «Четыре стены и Писатель Лао»

Я же полагал, что Танцовщица Ли — один из величественных образов современного Хун-Тонга. Ее танец как разросшийся за тысячелетия текст. Ты уже не видишь ни начала, ни конца. Читаешь с любой страницы, и он начинает весь звучать в тебе.

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

Каждый раз он потешно пугался, когда я говорил: «Натанцуетесь еще… Как вам ноги-то отрубят…»

Мастер Ти. «Четыре стены и Писатель Лао

— Бросьте. Никто ничего мне не отрубит. Меня смог бы защитить даже ваш покойный Адвокат Дюшлен, — остроумно отвечал я.

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

Я видел, как у Писателя Лао дрожали руки после бесед со Следователем И.

Мастер Ти. «Четыре стены и Писатель Лао»

Я видел, как у Мастера Ти дрожали руки после бесед со Следователем И.

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

Перед допросом надо хорошо выспаться.

Мастер Ти. «Четыре стены и Писатель Лао»

— Скажите, господин Надзиратель, таракан Шунь попал в мою миску случайно или он, так сказать, был в меню?

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

— Я стал Генералом Хо в шесть лет.

Улочки Хун-Тонга. В детстве они казались мне реками, текущими в храм Малого Бога. Я боялся, что одна из улиц своим течением занесет меня в водоворот храма и оставит там навсегда. Там, где варятся в котле миллионы потерянных и ученые крысы прямо из жара воруют их память. Где отблески пламени лепят из темноты строгое лицо Наместника Э. Где ставшие грозовыми облака птенцов священной птицы Ки стучат в висок охотника, высасывая из него свет дня.

Страшные сказки.

Но течение принесло меня к лавке Портного Ву на Улицу Битых стекол. И я увидел его. Парадный генеральский мундир.

Он висел, выпятив пустую грудь…

Повстанец говорил громко. С десяти шагов я слышал каждое слово и хриплое тяжелое дыхание.

Он висел, выпятив пустую грудь… Он висел, выпятив пустую грудь…

Иногда будто что-то заедало внутри повстанца.

— И я не знал… — подсказал я.

— И я не знал, как пройти мимо своего будущего, — продолжил он. — Я должен был прожить еще половину жизни, прежде чем снова вернусь сюда. И справедливость этого угнетала.

— Ты станешь великим полководцем, мальчик… — За моей спиной стояла гадалка — старуха с одним зубом во рту. — Только вот этот мундир ты отдашь мертвецу. — Сказала и погрозила мне кривым пальцем. — Решил выбить мне последний зуб за плохие вести? — И с усмешкой добавила: — Лучше бы не лишал людей того, чего не сможешь им вернуть, Генерал Хо.

Хун-Тонг был уже близко.

Степь чувствует человека и впитывает его запах.

Темная гора храма Малого Бога медленно поднималась над горизонтом.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

«Человек давно нашел с крысой общий язык», — записано в Летописи Теней.

И это действительно так.

В Хун-Тонге на протяжении всей его истории существовали школы крыс. Ученая крыса всегда привлекала больше внимания, чем ученая свинья или собака.

До сих пор в Хун-Тонге воспитатели крыс пользуются особым почетом и уважением.

«Ученая крыса никогда не украдет, если ее не попросят», — сказано в первой книге Малого Бога.

«Лучшая защита от крысы — ученая крыса», — пишет Учитель Сэюмо.

Дикий мед степных пчел — лучшее лакомство для крыс. И главный стимул для их обучения.

В Летописи Теней есть легенда о том, как некий Кан Ми Сен приручил первую крысу и даже имел от нее детей.

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

Хочешь стать умнее? Купи себе ученую крысу.

«Великий учитель № 3»

— Что сегодня случилось с Танцовщицей Ли? — спросил Укротитель пиявок Фу. — Танец у нее вышел злой…

— Был жар, как от костра, — сказал Слепой Борец Мо. — И я испугался за Женщину-пальму.

— Да-а, — протянул Маленький Тунь, — я думал, цирк сгорит… А у господина Хвана сердце прихватило.

— Она ступала прямо по языкам пламени… — сказал Фу.

— Люди злы, и танец зол, — заскрипел барабаном Барабанщик Сон.

— Значит, танец стал бы добрее, если бы на улицах меньше дрались? — спросил Клоун Дэн Ду Мин.

— Что-то давно мы не дрались с Фу, — сказал Барабанщик Сон и сладко потянулся.

— Что-то давно никто не травил моих пиявок, — ответил Фу.

— И так страху вокруг… — поежился Маленький Тунь.

Фу провел пальцем по банке, и пиявки закрутились в тугую спираль.

— А ты говорила, все наладится, Гадалка Цай.

В голосе Барабанщика Сона был то ли вопрос, то ли укор.

— Вы уже привыкли обходиться без цветных пончиков, привыкли к теням, которые следят за вами в темноте, к дракам на улицах… — сказала Гадалка Цай.

Мы сидели рядом, и она, незаметно от всех, прижимала бедром мою руку.

— Значит, ты говорила о привычке? — спросил Фу.

Мне показалось, что пиявки в его банке испугались и сбились с ритма.

Барабан Сона перестал скрипеть.

— Кто знает? — наконец сказала Гадалка Цай и, посмотрев на меня, добавила: — Может быть, кто-то смутил будущее?

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Встретились как-то бабочка Синь и таракан Шунь.

— Таракан Шунь, почему ты не летаешь?«- просила бабочка Синь.

— Тогда бы я был бабочкой Шунь и потерял бы свое настоящее имя, — ответил таракан Шунь. — Имя важнее полета.

«Великий учитель № 3»

— Женщины Хун-Тонга не любят косых взглядов и прямых мыслей, — сказала госпожа Таи.

— Вот почему они так мало общаются между собой, — улыбнулся я.

Госпожа Таи закинула голову, засмеялась, показав мне свою гладкую шею.

Последние шестьдесят четыре года госпожа Таи была удивительно хороша.

— Я начинаю понимать, почему вы, Писатель Лао, так нравитесь моим подругам. Мы, пожалуй, пригласим вас на заседание нашего общества.

Госпожа Таи говорила и глядела в потолок, будто читала там свое видение.

— Вчера вечером я рассыпал муку вон за тем углом, — вдруг сказала я, но говорила не я. Я увидела крысиные мучные следы, которые обрывались около дома. Окна дома были завешаны выбеленной траурной тканью. Сквозь дыру в ткани вздрогнула и тут же пропала нитка света. В древние времена, когда в доме умирал последний хозяин, на его окна вывешивали белые полотна, чтобы дом опустел без суеты. И десять лун никто не мог жить в нем. «Это дом покойного Мастера Ляня», — сказала я. «Я знаю», — сказал стоящий рядом коренастый человек. В сумраке я не могла разглядеть его лица, но шеи у него точно /p— Давайте еще выпьем, — ответила Гадалка Цай. — Может быть, мы выпьем столько, что я наконец понравлюсь Циркачу Пу?/pПисатель Лао. «Цветные облака». Из предисловия ко второму изданию не было. «Вы знаете, кого я там увидел?» — спросила я. «Да…» «Прикажете окружить, Наместник Тан?» Из темноты появилась высокая черная фигура. Коренастый думал. Он просто стоял и молчал. Долго. «Нет, — сказал он. И еще раз повторил уверенно: — Нет, Правая рука… Ты можешь идти…» Высокий поклонился и пропал в темноте. «Ищейка Цу, — тот, кого называли Наместником Таном, повернулся ко мне. — Ты нашел вора… Теперь ты должен его наказать». «Я Ищейка… Не палач…» — ответила я. Наместник Тан промолчал. Его молчание согнуло мне спину.

Писатель Лао. «Цветные облака», часть 10. «Видение госпожи Таи — Председателя Общества гладкой шеи»

Секрет приготовления Яда Четырех Карликов утрачен примерно 120 поколений назад.

Он был безвкусен. Им можно было натирать кожу, и он никак себя не проявлял. Но стоило проглотить его, как он начинал действовать. Поначалу жертва не чувствовала приближение смерти. Потом вокруг нее возникал странный, будто цветочный аромат разочарования. И если в комнате были светильники, то они начинали гореть зеленым пламенем.

Жертва травила и тех, кто в этот момент находился рядом. Силы яда хватало на четверых.

В Летописи Теней говорится, что четыре шута-карлика Наместника Э стали первыми, кто погиб от этого яда. Один из них стянул с кухни приготовленный не для него пирожок.

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

Жалоба — хлеб бедняка.

«Великий учитель № 3»

Учитель Сё жил на улице.

У него не было дома.

Все вещи и книги Учителя теперь были сложены в детскую тележку для игры в рикшу.

Пока я искал его, узнал, что школа, которую он держал, разорилась.

Школьницы одна за другой стали взрослеть раньше времени.

За восемь учебных лун повзрослело семь девочек.

Родители девочек обвинили во всем Учителя Сё.

Не помогли ни уверения врачей в его почтенной немощи, ни благосклонность Старого Судьи Нуня, ни даже защита Адвоката Дюшлена.

Учитель Сё сказал на суде, что действие его слов стало слишком велико. Что обучение материально и последствия непредсказуемы. И эта горячая речь в зале суда выглядела странно.

Вина Учителя Сё так и не была доказана. Но, чтобы оплатить иски, пришлось продать и дом, и школу.

Теперь он составлял прошения для бедняков на Площади Лишних ног и всегда подписывал их: жалобщик такой-то и Учитель Сё.

Говорят, что прошения, написанные им, пользовались большой популярностью у чиновников Хун-Тонга. Многие собирали их как непревзойденные образцы словесности.

Я разделил с ним свой завтрак — сладкую лепешку, которую нашел на дороге.

На Площади Лишних ног было мало народу.

— И клиенты перевелись… — Учитель Сё с неохотой закончил жевать. — Ожидание перемен — смутное время. Никто не хочет просить, потому что не знает, что ждать.

Он аккуратно стряхнул крошки с груди. Спрятал их в рот.

— У меня есть ваша книга, — сказал я. — Но начало ее сгорело.

— Всегда хочется верить, что в начале было что-то важное и большое? — спросил Учитель Сё. — Какой-нибудь пуффф… — Он вскинул руки. — Взрыв? Какое-нибудь слово? Движение? Но ведь это не начало… Это результат… — Учитель Сё стал рыться в книжках, что лежали под тряпкой в его игрушечной тележке. — Я вам сейчас подарю свой экземпляр. Здесь на улице она все равно пропадет… — Он все медленнее перебирал книги. — Хм… — Учитель Сё старался не смотреть на меня… — А откуда здесь «Цветные облака» Писателя Лао? Что же?.. Я забрал из дома не ту книгу?

— Расскажите о Трех Танцовщицах… — попросил я.

— О них известно немного… — Учитель все еще не мог оправиться от потери. — Считается, что руки у одной были, как змеи, от другой во время танца исходил жар, третья умела ступать по воздуху. В Летописи Теней написано, что Хун-Тонг был рожден в их танце, который длился без перерыва целое поколение. Люди, которые пришли посмотреть на Трех Танцовщиц, уже не могли никуда уйти. И еще я написал, что Три Танцовщицы — это ловушка. Для тех, кто пытается найти начало. Дикий мед в мышеловке.

Когда Учитель Сё говорил, он качал тележку, будто в ней спал ребенок.

— А как было на самом деле? — спросил я.

Учитель Сё пожал плечами, улыбнулся грустно.

— Всегда остается красота, как бы безобразно в истории она себя ни вела.

Только теперь я заметил, что кто-то выбил ему передние зубы.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Допрос № 26

С л е д о в а т е л ь И. Сейчас мы проведем очную ставку.

М а с т е р Т и. С кем?

С л е д о в а т е л ь И. С ним…

Л и ц о. Дааа… Иаяяя…

М а с т е р Т и. А что оно знает?

С л е д о в а т е л ь И. Что-нибудь да знает…

Л и ц о (с вызовом). Ззззнаю!..

С л е д о в а т е л ь И. Про музыку, например…

Л и ц о (удивленно). Чччего?

С л е д о в а т е л ь И. Последнее время из вашего дома доносилась странная музыка, Мастер Ти. Соседи жаловались.

М а с т е р Т и. А при чем здесь музыка?

Л и ц о (с любопытством). Да… Ппри чем?..

С л е д о в а т е л ь И. Скажи, музыка в доме появилась после того, как исчез Адвокат Дюшлен?

Л и ц о (удивленно). Д-да… Будто трубы в мешке ппплачут…

С л е д о в а т е л ь И. Откуда у вас, Мастер Ти, такой странный музыкальный автомат? Мы долго с ним возились. Любопытная конструкция. Любопытный звук. Некоторые детали могли быть взяты из тела куклы, например — Адвоката Дюшлена.

М а с т е р Т и. Для того чтобы это доказать, надо разбираться в механике…

С л е д о в а т е л ь И. …или быть следователем.

Молчание.

С л е д о в а т е л ь И (Лицу). Ты говоришь, что видел, как Мастер Ти проносил мимо тебя голову Адвоката Дюшлена?

Л и ц о. Ффффф… (Пауза.) Ффвидел.

С л е д о в а т е л ь И. В какую сторону проносил?

Л и ц о. Сслева-нннаправо…

С л е д о в а т е л ь И. Сколько шагов сделал Мастер Ти, когда пронес мимо тебя голову в последний раз?

Л и ц о (вспоминая). Рраз… Тттва… Шшшшшестнадцать. А потом скрипнуло…

С л е д о в а т е л ь И. Что скрипнуло?

Л и ц о. Ххххчто-тто ссскриппппнуло…

С л е д о в а т е л ь И. Мастер Ти, что скрипнуло в шестнадцати шагах от прихожей? Дверь?

Молчание.

С л е д о в а т е л ь И. Если я правильно помню… Дверь на чердак?

М а с т е р Т и. На чердак…

С л е д о в а т е л ь И. На чердаке мы ничего не нашли… (Лицу.) Еще слышал что-нибудь?

Л и ц о. Он ххходил-ххходил… ннавеерху… а потом хлопнуло что-то… Ннеегромко… Негромко…

С л е д о в а т е л ь И. Слуховое окно?

М а с т е р Т и. Да…

С л е д о в а т е л ь И. Голову было жалко разбирать? Это же всегда верх мастерства.

Молчание.

С л е д о в а т е л ь И. Значит, на крыше?..

М а с т е р Т и. В фальшивой трубе.

С л е д о в а т е л ь И. Как только найдем голову, вы будете отпущены.

Л и ц о. А я?

С л е д о в а т е л ь И (Мастеру Ти, указывая на Лицо). Это можете забрать прямо сейчас…

Л и ц о (с сожалением). Ффвсе ужже?… Тююю… Ссспроси еще…

М а с т е р Т и (Лицу, с укором). Я же тебя сделал…

Л и ц о. Ссссделал — почини.

Л и ц о. Ссссделал — почини.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Мы встретились с ним на окраине Хун-Тонга в заброшенном деревянном павильоне для игры в одуванчики. На стенах павильона еще можно было разглядеть аляповато нарисованные фигурки девушек, дующих на парящие семена.

Моего случайного собеседника звали Хромой Лю.

Он рассказывал про цирк господина Хвана. Про Танцовщицу Ли, искусства которой Хромой Лю никогда не понимал. Про Циркача Пу, пытавшегося разгадать несуществующую тайну Танцовщицы Ли. Про Маленького Туня, аллигатора, плохого Клоуна Дэн Ду Мина и коровьи лепешки. Про Слепого Борца Мо, его предательство и неудачные ухаживания за Женщиной-пальмой.

— Я там был вроде летчика, но без самолета, — закончил свой рассказ Хромой Лю. — И бросать Слепому Борцу Мо теперь некого. А… — махнул он рукой, — пусть без работы посидит, поголодает.

Мы ужинали синей травой Хай и запеченными в золе личинками древоточца Учу.

— Если личинки древоточца Учу правильно приготовить, то можно не только вкусно поесть, но и поправиться, — сказал Хромой Лю. — Я знаю рецепт. Нужны пряности и хорошее масло.

— Ты еще и повар? — спросил я.

— Нет, но я могу неплохо приготовить этого голого, который ходит за вами и говорит ерунду… — Хромой Лю на мгновение перестал жевать личинку и посмотрел на меня, будто прикидывал что-то в уме. — За три ся.

Повстанец, как обычно, сидел от меня в десяти шагах, пытался слушать наши разговоры.

— Если бы я имел три ся, то не личинок жрал, — ответил я.

— Смерть всегда дороже жизни, — засмеялся Хромой Лю. — Ну ладно, два с половиной… Нет?.. Два… Сколько у вас? Есть же?

— У меня нет денег.

— Ладно, — сказал Хромой Лю. — Я убью его бесплатно, но тогда мясо мое…

Я промолчал.

— Он же хотел вашей смерти… У него ваши записки, и он их не отдает… Я правильно понял? — не унимался Хромой Лю.

— Еще каждую ночь, он ворует все, что я записываю.

— Вот… Он тут много чего наговорил, пока мы ели… Представляете, если он начнет повторять это в городе? Про вас… Про Капитана Чань…

— Как узнать, где теперь живет Капитан Чань? — сразу отозвался повстанец. — Ребенком я обошел весь Хун-Тонг. Меня за это не раз лупил отец. Я часто пытаюсь представить ту улицу, где сейчас могла бы жить Капитан Чань. Но улицы почему-то представляются те давние, из детства. И я теряюсь. Где ты, Капитан Чань? Я просто хочу спросить, почему ты ушла?

— Вот, слышали?.. Я его в момент догоню… Не смотрите, что хромой.

— Только попробуй…

Мне показалось, что это было сказано очень спокойно, почти шепотом. Но Хромой Лю осторожно встал и попятился к выходу. Он пятился и пятился. Прихрамывал все сильнее. Смотрел на меня. Боялся повернуться спиной.

— …убить мою книгу, — сказал я уже в пустоту.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Это случилось сегодня на представлении.

Клоун Дэн Ду Мин, как обычно, вышел к зрителям с коровьей лепешкой.

Зрители насторожились.

Дэн Ду Мин откусил кусочек и вдруг, сморщив свой кривой нос, сказал:

— Йо… Это же невкусно…

— Гы… — неожиданно донеслось с задних рядов.

Дэн Ду Мин удивленно поднял брови.

И зрители засмеялись.

Это была хорошая шутка.

За кулисами рассмеялся господин Хван. Маленький Тунь схватился за живот. Барабанщик Сон упал на свой барабан. Слепой Борец Мо улыбнулся, и улыбка сделала его еще страшнее.

Смеялась даже Танцовщица Ли.

Последнее время она редко улыбалась.

Я заметил капельки на ее ресницах.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

— Значит, Невеста Лянь уничтожала собственную куклу? — спросила госпожа Лунг. — Вы уверены в этом, Писатель Лао?

Госпожа Лонг говорила тихо, будто не дышала вовсе. Свойство всех игроков в одуванчики — лишний раз не волновать воздух.

— Думаю, она мстила Наместнику за свое поражение. А он отомстил ей за гибель куклы, — ответил я.

— Но ведь Наместник искал ее — настоящую, живую Невесту Лянь? Я хорошо знаю этот миф.

— Может быть, самое тяжелое — находиться рядом с той, которую искал, и понимать, что в ней нет того, что искал?

— Но, разве это можно знать наверняка?

— Не знаю…

— Кого же любил Наместник Тан?

— Не знаю…

Вот что рассказала госпожа Лунг:

— Я поклонилась. «Наместник Тан, — сказала я, — Невеста Лянь отравлена в доме своего покойного отца». «Как это произошло?» — спросил Наместник Тан. Он не смотрел на меня. Стоял у окна, постукивал перстнем по стеклу. Неприятный звук стеклянных секунд. Цык… Цык… Цык… Я почувствовала неладное. «Говори, Ищейка Цу…» — «Этой ночью я подмешал Яд Четырех Карликов в дикий мед». — «И крысы съели мед?» — «Да… От его вкуса они теряют разум…» Больше я не поднимала глаз на Наместника. Глядела в пол. — «Потом я пришел к дому Мастера Ляня и стал ждать. Через некоторое время сквозь дыры траурных оконных покрывал я увидел зеленый свет». — «Ты уверен, что она была в доме?» — «Я проследил…» — «Ты был внутри?.. После…» — «Еще рано. Еще нельзя». Наместник Тан долго молчал. Цык… Цык… Цык… Я низко поклонилась и направилась к двери. «И это всё?» — вдруг спросил Наместник Тан. Я не знала, что ответить. Было непонятно, кому он задал этот вопрос. Я вышла из комнаты в узкий темный коридор и осторожно прикрыла за собой дверь. Мне показалось, что рядом проскользнула высокая тень. Легкая, как сквозняк. Я замерла, прислушалась.Совсем близко в такт моему сердцу билось еще одно. Кто-то зажал мне рот и воткнул в горло короткий кривой нож. «И это всё?» — только и успела подумать я.

Писатель Лао. «Цветные облака», часть 11. «Видение госпожи Лунг — Непревзойденного игрока в одуванчики»

— Быстрее, — сказала Гадалка Цай. — А то пропустим интересное.

Мы почти бежали.

Гадалка Цай тянула меня за руку через весь город.

— Вот здесь живет госпожа До. Она любит подавать в суд, и у нее большая бородавка на подбородке. Теперь госпожа До очень важная дама, и почти никто не знает, что раньше у нее было три лишних мужа. А там месит тесто для лепешек Пекарь Цэ. Он тайно добавляет в тесто травы. Некоторые травы успокаивают. Другие вызывают гнев или жажду действий. Пекарь Цэ думает, что с помощью своих секретных лепешек управляет Хун-Тонгом. — Гадалка Цай не успевала перевести дыхание. — Дом Парикмахера Чо. Он уверен, что вместе с волосами выстригает мысли людей. Он считает, что каждая прядь волос, упав на пол, выкладывается в иероглиф отстриженной мысли. И если этот иероглиф не записать, то мысль пропадет. Исчезнет навсегда. Парикмахер Чо записывает все мысли-волосы. Складывает их, меняет местами. И все пытается понять — что же он ищет.

— Странные люди живут в Хун-Тонге, — сказал я.

— Нет! — Гадалка Цай перешла на шаг. — О многих просто нечего рассказать. Они ухитряются прожить свою жизнь без последствий.

Она рассмеялась. Легко. Звонко.

Мы подошли к дому Мастера Ти.

— Будто гуляем… — сказала Гадалка Цай.

Она запыхалась, порозовела. Крепко взяла меня под руку, так, что я почувствовал ее грудь.

— Циркач Пу?!

На пороге дома в черном кожаном фартуке сидел Следователь И.

Фартук, руки и лицо его были в чем-то красном, похожем на кровь.

Он поймал мой взгляд, улыбнулся.

— Это что-то вроде масла… — сказал Следователь И, вытирая руки.

— А нам как раз нужны свидетели.

— Вот так совпадение, — улыбнулась Гадалка Цай.

Следователь И внимательно посмотрел на нее.

— Я не верю в совпадения там, где прошла хотя бы одна гадалка…

При свете дня дом Мастера Ти не казался таким загадочным.

Мы очутились в большой светлой комнате, в которой звучала странная музыка. Будто пели из-под земли нестройные голоса.

— Не поскользнитесь, мы тут немного намусорили, — сказал Следователь И. — А это наш Мастер Янь…

Посреди комнаты спиной к нам стоял старик.

Старик рылся в коробке, из которой текла красная жидкость.

На звук шагов он обернулся.

— Я скоро, — сказал старик и, постучав по коробке пальцем, добавил: — Музыку вот только отключу.

К коробке сверху была приделана голова.

Голова посмотрела на меня и показала язык.

Циркач Пу.«Книга о танцовщице»

Допрос № 27

С л е д о в а т е л ь И. Свидетели, вы должны подтвердить, что Адвокат Дюшлен - кукла… Посмотрите на Адвоката Дюшлена и распишитесь… Вот здесь…

А д в о к а т Д ю ш л е н. Госпёда! Que vous avez invente encore superflu? Что вы еще изобрели? Je demande l’avocat, c’est-a-dire! Я трребую адвёкат, то есть себя! Laissez ma tete dans le repos ou ajustez la main… Оставьте мёю гёлову в пёкое или веррните ррюку…

М а с т е р Я н ь. Речевые функции не идеальны. Ломаный язык.

С л е д о в а т е л ь И. Плохая речь — беда его мастера.

А д в о к а т Д ю ш л е н. Je suis un peu… Я и сам чюють… лёман.

С л е д о в а т е л ь И. Успокойтесь… Мы просто немного поговорим.

А д в о к а т Д ю ш л е н. Я спёкоен… Messieurs les jures… На лицо прроизвёл… Pour la personne l’arbitraire… je demande… d’appeler a la reponse tout trouvant a cette piece pour l’assistance au violence sur l’aphorisme. Я трребую… прризвать к ответу всех в этой кёмнате за сёдействие насилию над афорризм.

С л е д о в а т е л ь И. Над чем?

А д в о к а т Д ю ш л е н. Надо мной… Le violence…

Молчание.

С л е д о в а т е л ь И. Почему вы отрываете себе голову, Адвокат Дюшлен?

А д в о к а т Д ю ш л е н. Non! Нет и нет! Je n’arrachais jamais a moi-meme la tete. Я не выррывал никогда самому себе головы. J’arrachais le corps! Я выррывал тело!

С л е д о в а т е л ь И. Тело? Я правильно понял? Вы отрывали себе тело?

А д в о к а т Д ю ш л е н. Oui! Oui! Да! Le corps! Тело… Il superflu. Оно излишний. Ляо… Ляяя… Иляо ляяя… Pourquoi je chante? Почему я петь?

М а с т е р Я н ь (роясь в коробке). Музыкальный автомат заработал.

А д в о к а т Д ю ш л е н. C’est la torture. Это пытка. Apportez au proces — verbal. Занесите в пррётокол. Пытка. La torture. Ляо… Ляяя… Иляо ляяя…

Музыка отключена.

Молчание.

С л е д о в а т е л ь И. Скажите, Адвокат Дюшлен. Вы читали «Великого учителя № 3»?

А д в о к а т Д ю ш л е н. Oui…

С л е д о в а т е л ь И. После чтения вы захотели стать… хм… афоризмом? И оторвали себе… лишнее? Так?

Молчание.

А д в о к а т Д ю ш л е н (медленно подбирает слова). Надо же чем-то быть… Etre obligatoire. (Пауза.) Мастерр Ти дал мне слишком мнёко желаний и ни один возмёжность, чтёбы их исполнить… (Пауза.) Я не могу прравильно гёвёррить, я не могу прравильно двигаться, я не могу любить… On ne reussit pas chez moi… Мастерр Ти считает меня своей неудачей. Par l’echec de la vie. Но это не сёвсем так… Il ne connait pas simplement… Я пррёсто пытался отсечь лишнее в себе… Superflu loin… Чтобы его мысль зазвучала чесстче… (Пауза.) Нет любви — нет свободы… L’amour est absent la liberte… est absente. Ведь именно этё он хётел сказать мной… Oui? Правда? (Пауза.) La creation aide le createur. (Пауза.) «Великий учитель le numero trois» — так… прросто книга… Le livre et tout. Я сам захотел…

С л е д о в а т е л ь И. Вы считаете, Мастер Ти хотел выразить именно это?

Молчание.

С л е д о в а т е л ь И. Что же в итоге?

А д в о к а т Д ю ш л е н. Rien… Ничего…

С л е д о в а т е л ь И. Как же вам живется в качестве… афоризма?

А д в о к а т Д ю ш л е н. Не очень. Mais que faire?

Молчание.

С л е д о в а т е л ь И. Вы знакомы с Писателем Лао?

А д в о к а т Д ю ш л е н. Он автор «Великого учителя le numero trois».

С л е д о в а т е л ь И. Вы даже это знаете?

А д в о к а т Д ю ш л е н. Я даже знаю пррежнее название книги…

С л е д о в а т е л ь И. У нее было другое название?

А д в о к а т Д ю ш л е н. Писётель Лао сам мне сказал… «Les Reflexions а l’interieur du tambour…» — «Рразмышления внутри баррабана»…

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Барабанщика Сона вытряхнули из барабана, уложили на землю, сняли штаны, надели бамбуковые колодки.

Голые ноги его мелко дрожали.

Обыск был недолгим.

Шифра на подкладке штанов не оказалось.

Пусто было и в барабане, и в чашке для риса.

— Барабан не потеряйте! — только и сказал Сон перед тем, как его увели.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице

Легче всего обманывать благодарного читателя.

Писатель Лао. «Цветные облака». Из предисловия ко второму изданию

Звезды спрятались. Ночь. Шепот.

— Ты же знала, что Сона арестуют…

— Да.

— Почему не сказала?

— Пусть лучше арестуют…

— Лучше — кому?

— Ему.

— Расскажи, как я умру.

— Ты не умрешь.

— А ты?

— Вот сейчас не про меня хотел спросить…

— Обиделась?

— Нет…

— Почему?

— Потому что ночь… Потому что ты… Потому что каждое мгновение — ты…

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

У голодных обостряется нюх.

Хун-Тонг пахнет лепешками. Цирк господина Хвана — аллигатором и гнилыми опилками.

Арена. Зрители. Ко мне подошел Слепой Борец Мо, вытянул вперед руки, обхватил, поднял. Ребра хрустнули. Мир перевернулся. В груди не осталось воздуха.

— Куда? — шепотом спросил Мо. — Куда тебя бросить?

— Куда хочешь.

Мимо пролетели арена, публика, господин Хван… Стена мимо не пролетела.

Я и не знал, что в цирке столько стен.

Летчик без самолета.

Первое, что я увидел после, было лицо повстанца, который держал на коленях мою голову.

Кто-то из цирковых дал ему мешок вместо халата. От мешка пахло ванилью. Неплохой переплет.

С книгами всегда так. Сначала она идет за тобой. Потом ты бегаешь за ней. А после тебе только и остается наблюдать, в какие одежды ее наряжают другие.

Заработал первые два ся.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Вечером я записал все движения Слепого Борца Мо и Генерала Хо.

Мне показалось, будто во время исполнения номера Мо вырос на голову и раздался в плечах.

Лицо Генерала стало пунцовым. Глаза вылезли из орбит.

В полете Генерал Хо зарычал.

От страха публика вжалась в скамьи.

— Атака! — крикнул человек из задних рядов. — Идем в атаку!

Он пришел вместе с Генералом Хо.

Это он сказал Женщине-пальме: «Красота женщины, Капитан Чань, не в ее фигуре, не в ее глазах. Она в желании мужчины следовать за ней или вести ее за собой. Преклоняться перед ней или побить ее камнями».

Женщина-пальма подарила ему мешок из-под ванили, который раньше стелила для сладкого сна на свою травяную циновку. Это был хороший подарок.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Мы всегда хотим то, что нам не принадлежит.

«Великий учитель № 3»

— Я неисправимая фантазерка, — сказала госпожа Чоу. — Без фантазии не приготовишь ни танцующий чай, ни сладости к нему…

Я пригубил чай. Он действительно был великолепен и, как и обещала госпожа Чоу, танцевал во рту.

— Эти видения… Я их часто наблюдаю… — Вокруг головы госпожи Чоу кружило легкое цветное облако. — Где вы, Писатель Лао?.. — Она посмотрела сквозь меня. — Ах, вот вы… Я бываю такой рассеянной…

Как описать состояние госпожи Чоу?

Госпожа Чоу витала.

— Это было не очень приятное видение. Детская страшилка про черную комнату, - продолжала она. — Хотя… почему не радоваться тому, что щекочет нервы? Тайны. Яды. Любовь. Крадущиеся убийцы. Ожидание ужаса.

Я приготовился слушать.

— Мы смазали лица жиром, плотнее запахнули халаты, надели перчатки и маски из тонкого войлока. Такая маска подойдет мастеру по выделке кожи, чтобы не вдыхать ядовитые пары. «Подождем… Вдруг яд не утратил силу?» Глухие голоса из-под масок. «Дом Мастера Ляня еще не успокоился от старой смерти…» — «А в нем уже живет новая…» — «Длинная сегодня ночь». — «И темная…» — «Я слышал, Мастер Лянь, поменял себе руки на кукольные… И дочке сделал три языка». — «Врут». — «А если три языка, яд действует?» — «На три языка всегда найдется лишний карлик…» Войлок заглушил нервный смех. «Тихо…» — скомандовала я. Я очень высокая и сильная. Никто не хотел идти первым в дом покойного Мастера Ляня. Дом был мрачен, велик. Самый большой дом на улице. Под моей рукой его шершавая стена. Хлопают на ветру рваные траурные покрывала. Я первая открыла дверь и выставила в проем горящий факел. «Еще не время, Правая рука Наместника Тана», — сказал мне кто-то в спину. «Пламя не изменило цвет», — ответила я и вошла в дом. Коридор темен и узок. Блеск ножей. «Зачем вам ножи? — спросила я. — Здесь все умерло». — «А вдруг есть вещи сильнее яда?» Даже сквозь маску я ощутила странный цветочный аромат. «Пахнет», — сказал с тревогой один из солдат. «Сколько крыс отравил Ищейка Цу?» — «Он их не считал…» — «Говорят, ему кто-то перерезал горло…» — «Тихо… — сказала я. — Слушайте…» Где-то рядом падали капли. Мы пошли на звук. В первой комнате было пусто. Наверное, воры побывали здесь после смерти Мастера Ляня и уже облегчили судьбу дома. Поначалу показалось, что посреди комнаты растеклась черная лужа. Но это была не лужа. И это были не капли. С потолка падали мертвые пауки. За следующей дверью были крысы. На полу. На столе. На пыльной застеленной кровати. Многие лежали обнявшись, некоторые держали друг друга за лапки, за хвосты. Мы продвигались вперед осторожно, стараясь не наступить на лежащих. Двери скрипели протяжно и горько. Будто звали хозяина. Третья и четвертая комната были пусты. Что-то захрустело под ногами. Я присела, провела рукой по полу. Поднесла к лицу перчатку. К ней прилипли разбитые скорлупки яиц священной птицы Ки. «Э, нас было четверо, а сейчас трое…» — «Кого нет?» — «Охранника Ми Ку!» Тени заметались по стенам. «Эй, Ми Ку!» — «Не кричи…» — «Почему?» Тишина… «Наверное, он просто испугался», — сказала я. «Вообще-то мы тоже испугались…» — «Кто испугался?» — повернулась я к охранникам. «Я, Охранник Мань…» Передо мной стоял кривенький лопоухий солдат. Войлочная маска наезжала ему на глаза. Чтобы видеть, он наклонил голову вперед. В свете факелов, казалось, что его уши движутся. «Слышите?.. Шаги» — сказал Охранник Мань… Мы прислушались. Кто-то, мягко ступая, прошел за следующей дверью. Мы открыли ее. И вздрогнули. Сотня глаз отразила огонь факелов. На нас смотрели куклы. Зал был завален головами, руками, ногами, туловищами. Как будто усеянное трупами поле боя. Я споткнулась обо что-то, чуть не упала и на мгновение забыла об опасности. На полу лежал старик. «Мастер Лянь? — Я была удивлена. — Его же убили две луны назад во время боя в Хун-Тонге». Я присела рядом с телом. Оно еще не остыло. «У него зеленоватые белки глаз». — «Это из-за яда… — Голос Охранника Маня дрогнул. — И нас почему-то уже двое…» Я встала. Подняла над собой факел. Треск пламени. Неподвижные кукольные глаза.

Было слышно, как зубы Охранника Маня выбивают дробь. Сильный удар почти вышиб из меня жизнь. Пока я падала — видела, как бежит прочь лопоухий Мань. Надо мной кто-то наклонился. Я успела разглядеть только руку женщины. «Знакомая рука», — прохрипела я и умерла. На сшитой будто из кусков руке не хватало одного ногтя.

Рассказ госпожи Чоу, совершенно иначе представил всю историю куклы Невесты Лянь и Наместника Тана. Честно говоря, я и сам не ожидал подобного поворота. Впрочем, не надо сбрасывать со счетов, что госпожа Чоу неисправимая фантазерка.

Писатель Лао. «Цветные облака», часть 12. «Видение госпожи Чоу — Мастера танцующего чая»

Ни долгие усилия, ни глубокие знания, ни точное исполнение последовательности, ни искусная беседа приглашенных не сделают чай танцующим, если вы заранее не почувствуете его танец. Если не почувствуете, как, проплывая над языком, он меняет свой вкус, представляясь то зеленым, то черным, то красным, то белым. Без лишних сочетаний, без суеты, согласуясь с вашим сердечным ритмом и настроением.

Подготовить себя можно, отгородившись от приглашенных легкой бумажной ширмой или облаком птенцов священной птицы Ки.

За чайным столиком вы можете разговаривать обо всем. Главное — не повышать голос, не торопиться и пристально не смотреть на заварной чайник. Если на чай обращать внимание, то он не заварится должным образом. Допускаются только скользящие ласкающие взгляды.

Время суток, день недели, погода, воображаемое положение звезды Иль Су — все должно быть приведено вами к единству.

Может быть, тогда чай начнет танцевать?

(Точный рецепт приготовления танцующего чая от госпожи Чоу. Написан тушью на небольшом листке рисовой бумаги. Он использовался как закладка в авторском экземпляре книги Писателя Лао «Цветные облака». Подобная записка является знаком расположения и участия в Хун-Тонге.)

Раньше считалось: кукольные глаза могут подарить зрение слепому. Это заблуждение было настолько велико, что 120 поколений назад Хун-Тонг подвергся нашествию слепых.

Они приходили в город по одному, по двое, по трое… Заполняли улицы. Стучали посохами в дома. Искали мастера кукол. Просили глаза у прохожих.

Нечестные торговцы продавали пришедшим кукольные глаза. Это приносило короткую радость лишь немногим. Тем, кто был слеп от рождения. Они начинали считать, что видят. Они просто не знали, что это такое.

Я вспомнил эту историю, когда выходил из тюрьмы.

Яркий свет на мгновение ослепил меня.

Мастер Ти. «Четыре стены и Писатель Лао»

Допрос № 28

С л е д о в а т е л ь И. Ну?

Б а р а б а н щ и к С о н. Да.

С л е д о в а т е л ь И. Что?

Б а р а б а н щ и к С о н. Сознаюсь… Без барабана нельзя… Вот и украл… Шкуру… Она, кстати, не очень хорошая. Звук глуховат.

С л е д о в а т е л ь И. О шкуре потом…

Б а р а б а н щ и к С о н. Так что же… Из-за Фу и пиявок?

С л е д о в а т е л ь И. А что с пиявками?..

Б а р а б а н щ и к С о н. Травил я их… Иногда… Он новых набирал. За пиявок разве в колодки сажают?

С л е д о в а т е л ь И. Зачем же травили?

Б а р а б а н щ и к С о н. Чтобы знал… Что не все его любят…

С л е д о в а т е л ь И. А его не все любят?

Б а р а б а н щ и к С о н. Но он об этом не знал.

С л е д о в а т е л ь И. Видели раньше такую книжку?

Б а р а б а н щ и к С о н. «Великий учитель № 3»? Нет, не видел.

С л е д о в а т е л ь И. А вы полистайте…

Б а р а б а н щ и к С о н (удивленно). Опа…

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Танцовщица Ли, Укротитель пиявок Фу и я пришли навестить Барабанщика Сона. Нас сразу пропустили за тюремную ограду.

Наверное, Танцовщица Ли могла пройти всю тюрьму насквозь, если бы захотела.

Окно камеры Барабанщика Сона чуть выше земли.

Сквозь частую решетку окна нельзя передать чашку с рисом.

Танцовщица Ли кормила Барабанщина Сона.

— Поганец, этот Писатель Лао… Взял и книжку у меня украл… А я к нему как к мастеру… за советом…

Барабанщик Сон говорил с набитым ртом.

— Теперь все выяснилось?.. — спросила Танцовщица Ли.

— Да уж… разобрались…

— И что Писатель Лао?

— Сидит пока… Следователь И не знает, что с нами делать… ммм… Рис вкусный…

— И теплый еще… Мы торопились… — сказала Танцовщица Ли, опуская палочки с рисом сквозь решетку.

Точное движение кисти Танцовщицы Ли. Палочки ни разу не коснулись прутьев.

— Кто же бьет в мой барабан?

— Маленький Тунь…

— И как у него получается?«- Сон на мгновение даже перестал жевать.

— Не очень… — ответил Укротитель пиявок Фу.

Он тоже смотрел на кисть Танцовщицы Ли.

— Значит, трудно без меня?

— Трудно…

— Какой от Туня толк?.. — Барабанщик Сон повеселел. — Слабенький он… Ритм не удержит… Палочками барабанить еще туда-сюда, а вот колотушкой… Она больше него…

— Вместо колотушки он бьет в барабан головой… — улыбнулась Танцовщица Ли.

Когда она улыбалась, ямочки на щеках ее становились глубже.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Не умеешь тушить? Поджигай.

«Великий учитель № 3»

*

Продолжение. Начало см.: «Искусство кино», 2006, № 12.

20

/p/p/p/p