Ловец призраков. «Мертвые дочери», режиссер Павел Руминов

«Мертвые дочери»

Автор сценария и режиссер Павел Руминов

Оператор Федор Лясс

Художники Артем Кузьмин, Константин Шарков, Екатерина Щеглова, Валерий Назаров

Композиторы Александр Иванов, Валерий Назаров, Алексей Таруц, Трей Ганн, Павел Руминов

В ролях: Е катерина Щеглова, Михаил Дементьев, Никита Емшанов, Дарья Чаруша, Равшана Куркова, Артем Семакин, Михаил Ефимов и другие

PRAKTIKA Pictures по заказу «Централ Партнершип»

Россия

2007

Молодой режиссер Павел Руминов сделал два короткометражных фильма, вследствие чего, по его словам, был причислен «независимыми европейскими экспертами» к сотне «лучших кинорежиссеров настоящего времени», а также получил лестное предложение снять недешевый зрительский фильм. Со стороны продюсеров это был рискованный шаг. Ибо эрудированные неофиты с их единственным приоритетом — горячей страстью к самовыражению — часто представляют собой стихийное бедствие для жанра. Сначала они снимают концептуальные короткометражки, убедительно рассуждают о природе зрительского кино, оставляя ложное впечатление, будто для них сделать его — «раз плюнуть», а, заполучив возможность поставить свой первый фильм, запихивают туда все свое интуитивное знание о мире, скрывая его под каркасом, например, обещанного ужастика. То есть ведут себя по отношению к зрителю, как непрошенный собеседник в метро, заставляющий выслушать свои тайны. К счастью, если речь идет о внутренних демонах (читай, тараканах), про ужастик можно забыть сразу, любой призрак ретируется, не препираясь. Так и случилось с первым полнометражным фильмом Павла Руминова.

Еще до того как он стал клипмейкером, историком кино, проповедующим в театре «Практика», и подающим надежды режиссером, Руминов был журналистом и, по-видимому, истории сочинял всегда. Судя по сценарию картины «Одиночество крови», это у него получалось удачно. Для своего режиссерского дебюта Руминов придумал сюжет о взбунтовавшихся мертвецах, которые мстят оставшимся на земле обидчикам, с эффектным актом укрощения зла (пусть и высокоморального) в финале. Оценив потенциал идеи, американская студия Gold Circle купила права на римейк, отсмотрев лишь рекламный трейлер еще не снятого фильма.

Мертвые дочери — это три невинные крошки, которых утопила собственная безумная мать. Убиенные не получили покоя на небесах. Они одержимы жаждой мести. Зарезав родительницу, которую заперли в психушку, девочки не угомонились и расправились с вполне посторонними бедолагами, уличенными в неправедной жизни. И останавливаться не собираются. Свою очередную жертву мстительницы выбирают очень просто — следуют за тем, кто последним видел предыдущую. Правда, те, кто за время наблюдения ни разу за три дня не согрешит, останутся жить. Но, оказывается, что выполнить это условие шансов у жертв немного.

Под прицел беспощадных дочерей-убийц попала и целая компания молодежи — девушка-риэлтор, которой предстоит «впарить» подозрительную квартиру клиентам, дизайнер, заканчивающий работу над упаковкой для детского йогурта, программист, собирающийся на халтурку в банк, диджей, которому вообще каждый день надо идти на работу, и центральная героиня — копирайтер (Екатерина Щеглова), девушка а-ля канадская экстремалка Сара Полли с внешностью ангела и характером бойскаута, которая дальновидно оставляет все дела и сосредоточивается на сборе материалов о противнике. Все лица неизбитые и актеры начинающие.

Поняв, что им грозит смертельная опасность, все они немедленно принимаются «творить добро» в том виде, как они его понимают: официантам в китайском ресторане дают двойные чаевые, не превышают скорость на дорогах и не приклеивают жвачку где попало. Отшвыривают сигарету, если захотелось курить. Выругавшись по поводу коллеги по работе, тут же мысленно просят у него прощения. Вскоре совсем теряются, будучи не в состоянии решить, что же преследователи сочтут основанием для кары. Впрочем, они вообще не способны отличить плохое от хорошего, пока кому-то не приходит спасительная идея скачать из Интернета десять заповедей. Правда, это знание не гарантирует соблюдения завета Господня, и тогда один из героев, решив, что «ничего не случается с тем, кто ничего не делает», запирается в квартире, окружает себя христианской символикой, понакрутив крестов даже из пачки макарон, и впадает в забытье на три дня. Словом, абсолютно неподготовленные к праведной жизни, инфантильные молодые люди спотыкаются на каждом шагу, пребывая в страхе перед злобными утопленницами.

Не маячь эти призраки где-то поблизости, вооруженные «всеми видами холодного оружия», можно было бы получить удовольствие от остроумной молодежной комедии, беспощадно представившей «поколение менеджеров и программистов» натуральными моральными уродами, даже не подозревающими об этом. Однако «Мертвые дочери» позиционируются не как комедия, а как хоррор. Но в силу излишней спонтанности самовыражения своевольного режиссера как комические эффекты, так и злодеяния ходячих мертвецов не производят искомого впечатления. Единственные сильные чувства, которые возникают по ходу просмотра, — досада и беспокойство, ибо на экране ни триллером, ни любым другим жанром не пахнет: автор на наших глазах кромсает и сшивает сюжет, каждый раз открывая прорехи в другом месте, и сметанная на живую нитку ткань повествования безнадежно расползается. Все персонажи говорят скучными, вялыми и безразличными голосами (внятны лишь профессионалы — Елена Морозова в роли старшей сестры утопленниц и Артем Семакин — корреспондент желтой газеты, помогающий охотиться за призраками), как бы освобождая пространство для других, более значащих звуков. Камера не по делу дрожит и слишком часто бесцельно блуждает по городу, попусту выхватывая лишние подробности городской жизни пустынного мегаполиса. Но призрак, который старательно дышит, ухает и звенит при помощи какого-то музыкального инструмента, не очень это пространство занимает. Хотя автор и утверждает, что в его фильме многое снято по Хичкоку, «кадрик к кадрику», это потустороннее «нечто» как-то не нашло своего определенного места. Оно все время вздыхает где-то справа и сзади благодаря услужливой роли «долби-стерео» и проявляет необъяснимую свободу по отношению к движению камеры.

А та покидает одного героя, проходится по городским улицам, заглядывает к другому… А неповоротливое «нечто» все дышит и дышит за плечом зрителя. При некотором усилии этот невидимый персонаж можно принять за воплощение вселенской скорби, неотделимой от русской культурной традиции, — это не прибавит саспенса, но, возможно, внесет некую логику в режиссерский замысел.

Вообще же воспринять этот «новый русский хоррор» как упорядоченное авторской волей произведение не получается. Режиссер оказался в роли автоводителя, потерявшего управление на крутом спуске. Он пытается хоть как-нибудь вырулить к благополучному финалу, и по дороге ему удается совершить два-три весьма удачных виража. Вот, например, инфантильное сообщество приговоренных к праведности кое-как дотягивает до утра. Подуставший в борьбе с призраками диджей перебирает свои детские фото, риэлтор дышит свежим воздухом на пробежке, а создатель коробок для молочно-кислых продуктов резвится на спортплощадке. Даже едва не «поехавший крышей» программист, оставив макароны, снова включает телефон и начинает жить. После ночного кошмара краски утра кажутся ярче, а жизнь — живее, и этого скромного наблюдения могло бы хватить, чтобы делать фильм на таком контрапункте. Но подобной возможностью режиссер не воспользовался. Он потратил силы на то, чтобы расправиться с героями. Одним «повезло» больше — за их смертью режиссер изобретательно наблюдал, заливая глазное яблоко кровью и ловя последние отблески жизни в зрачках, других же наспех закидал ядовитыми стрелами или просто «убил» за кадром. И вырулил к финалу — кстати, стопроцентно жанровому. Один из компании («наша Сара Полли») в отчаянии пытается воззвать к «дочерям» с заклинаниями «идите ко мне!», «слушайтесь меня!», «простите меня!» и «нам пора покинуть этот мир…» Этот психоаналитический трюизм, как известно, верный способ укрощения призраков и маньяков. Финал с заклинанием, искаженным лицом героини и ее настоящей истерикой, слов нет, эффектен. Но на фоне полутора часов артхаусного тумана, который успел напустить эрудит и слегка гуру Павел Руминов ранее, он означает только одно: подчиняясь упрямому режиссерскому характеру, все это время мы какими-то тайными тропами пробирались к ближайшему телеграфному столбу.