Оригинал превращаем в подделку

БЕЗ АВАНГАРДА

Авангард стал для меня чем-то большим, чем «направление в искусстве начала ХХ века». Отец, который предпочитал конструктивизм и Кандинского, привил мне эту любовь с детства, хотя сейчас Малевич для меня много важней. (В 1979 году, при обмене квартиры, отец даже пытался сломить естественное сопротивление матери и бабушки и поменяться в дом Наркомфина. Тогда женщины победили.) Но я всегда мечтал быть архитектором и, естественно, через авангард пришел к левой идеологии.

По долгу службы и исходя из своих собственных пристрастий, я часто посещаю разного рода научные конференции, посвященные искусству России 20-30-х годов. В конце минувшего года на одной из них рассматривались проблемы сохранения в нашей стране архитектурных шедевров ХХ века, прежде всего конструктивизма. Форум был организован на очень высоком уровне. Приехало много иностранных участников, архитекторов, искусствоведов, теоретиков и историков зодчества. Устроитель конференции Наталья Олеговна Душкина смогла привлечь максимальное внимание СМИ к чудовищному состоянию великих, признанных во всем мире памятников. Огласка, на мой взгляд, является самым важным из того, что могут дать обществу подобные научные собрания, особенно если в них участвуют знаменитости. И хотя на дискуссии о судьбе конструктивизма не было ни историков, ни социологов, ни политологов или философов, организаторы и участники были убеждены в том, что привлечение общественного внимания может спасти памятники культуры. Конструктивизм — это ведь не только архитектурный стиль, но и часть наследия российского авангарда.

Обычно исследователи русского искусства периода «великой утопии» — литературоведы и искусствоведы — за редким исключением рассматривают представителя авангарда чуть ли не как марсианина, сброшенного с другой планеты, абсолютную «вещь в себе», а вовсе не как часть более широкого социального и культурного процесса. Сейчас принято считать, что общество мешало, унижало и, конечно же, не понимало их. Власти не давали работать, сажали в тюрьмы. Творцы же «были далеки от политики», «занимались чистым искусством». Большевики (в нашем случае) заставляли работать на себя, использовали в своих целях. Полки наивных — каменских, хлебниковых, гинзбургов, маяковских, эйзенштейнов, малевичей, вертовых, филоновых, татлиных — были заманены в сети коммунизма… В этих утверждениях, наверное, есть доля правды. Но почему данный подход стал в научных кругах столь распространенным?

Несколько примеров. Известнейший специалист по творчеству Хлебникова был очень опечален, когда выяснил — после сорока лет своей работы, — что его герой позволял себе весьма неполиткорректные высказывания о национальном вопросе. Другая исследовательница рассказывала мне об антикоммунизме Оруэлла. Его участие в троцкистских отрядах в Испании — случайность. Еще один знаток литературы Серебряного века и авангарда отказывается публиковать свою статью об Александре Введенском в сборнике издательства, которое, кроме Введенского, Малевича, Хармса, печатает еще и Ульрику Майнхоф, а это, на взгляд исследователя, нехорошо: она была террористкой. При этом Савинков как писатель вполне допустимая фигура для изучения. И так далее, примеров тысячи.

Мало найдется людей, говорящих, к примеру, что Делакруа — бездарность или жертва политики. Ни Вагнера, ни Караяна, ни Хайдеггера никто не пытается оправдать, но их ведь не замалчивают. Воспринимать такие сложные фигуры как они есть — очень трудно. Но это не значит, что аморально разбираться с их убеждениями.

Все, что нам нравится, мы любим безоглядно. Сначала выскребаем из биографии поэта, философа, художника все несимпатичное, затем ретушируем то, что неполиткорректно сегодня. Так из Булгакова получается религиозный мыслитель, диссидент, враг властей, друг и кумир народа. Особые отношения со Сталиным — какая-то досадная ошибка. Отступничество от своей «Маргариты» — идеологическая борьба с системой. Жалобы — вызов властям. А «Батума» вообще не было.

Почему мы не можем воспринимать Михаила Афанасьевича таким, каким он был? Зачем становиться швондерами? Мы любим говорить о «проклятом совке» в сознании нашего народа. А телеверсия «Мастера и Маргариты» — разве это не типичный «совок»? Перекрашивание тех или других культурных персонажей в цвет сегодняшней идеологии — разве это не изобретение «гнусного тоталитаризма»? Нет, конечно, сериал Бортко — это прежде всего неплохой телевизионный продукт, а значит — товар, а Булгаков без современной упаковки товаром не является.

Вчера Пушкин был борцом за свободу народа, почти декабристом, сегодня он у нас державник, поборник жесткой суверенности. Как люди могут проявлять интерес к культуре, если вас учили, что Пушкин красный, а вашего сына — что белый. Какого цвета увидит Пушкина ваш внук?

Есть мнение, что перекрашивать никого не надо! Сейчас другая идеология? Тогда выкидываем из музеев Малевича, исключаем из школьных программ Маяковского, сносим дома Гинзбурга. Пусть так — хотя бы честно!

В СССР боролись с идеями, и сейчас еще по старой памяти продолжаем. Есть способ проще и прибыльней: Малевича можно и продать. Гуманитарная наука в этом смысле ушла далеко вперед. Мы обладаем тысячей способов присвоения смыслов, у нас нет необходимости ничего запрещать и замалчивать. Один только университет выпускает сотни гуманитариев в год, они легко сделают для нас убедительное обоснование, что черный цвет не совсем черный, а скорее серый, можно сказать, почти белый.

Фактически гуманитарная интеллигенция превращается в гигантскую маркетинговую корпорацию. По заказу мы берем явление культуры, оцениваем его рыночный потенциал, производим ребрендинг, раскручиваем, исходя из сегодняшних потребительских ожиданий, и выдаем готовый товар. Авангард, Пушкин, Иван Великий или Булгаков — не имеет значения, зависит только от воли заказчика. А уж о том, чтобы «культтовары» покупали, мы позаботимся. Мы по сути убиваем культурное явление, зато приобретаем неплохой товар. Наши дети вряд ли нас осудят: «Папа — работал, вас надо было кормить. Кто-то хот-доги продает, а наш — новое толкование Филонова». Проблема в том, что продажа некачественной еды портит желудок. Желудок можно вылечить, продавца наказать. Главное — не думать, что сбыт такого «товара» калечит сознание и дискредитирует культуру. Оригинал превращаем в подделку. Это вам не пиратское видео — это в тысячу раз страшнее.

В случае с авангардом подмена особенно заметна. Это ведь всегда — живой манифест. Через любую упаковку тут первоначальный смысл просачивается. Что ж, и это сможем победить. Будем работать дальше!