В роли протестантской этики

Цена и ценности

Дмитрий Сергеевич Лихачев говорил, что язык есть алгебраическое выражение идей культуры. Год русского языка — замечательный повод обратить внимание на изменение функций культуры, по-новому взглянуть на ее место и само понимание в современном мире.

Мы не сможем использовать колоссальные, еще незадействованные ресурсы развития нашего общества, если не пересмотрим законсервированное вот уже семьдесят лет, сразу же после начала Большого террора, представление о миссии культуры. С 30-х годов, после кризиса идеологии социалистической утопии, она воспринимается у нас исключительно в узком смысле: 1) как сфера эстетических отношений и чувств; 2) как история создания, хранения, трансляции художественных произведений; 3) как средство получения удовольствий различными группами населения.

Все это, безусловно, так. Но культура есть и нечто значительно большее. Как точно сформулировал академик Лихачев, «это главный смысл и глобальная ценность жизни — то, что делает из населения народ». В качестве социального индивида человек является творением культуры.

Вот тут-то и требуется новый подход, иной взгляд на вещи. Возьмем, к примеру, проблему состояния человеческого капитала, включающего в себя не только продолжительность жизни, качество образования, демографические характеристики, но и системы ценностей, состояние морали, сами «картины мира», выращенные в головах миллионов людей. Именно человеческий капитал, по мнению экспертов, формирует не менее половины ВВП. Определяет деятельность, исчисляемую сотнями миллиардов долларов «неучтенки», как сказали бы в советскую эпоху.

После краха социализма культура, к сожалению, не воспринимается у нас ни теоретиками, ни политиками, ни художниками и уж, конечно, ни экономистами в качестве основного инструмента программирования того самого человеческого капитала, без которого немыслима эффективная модернизация общества.

Казалось бы, речь идет всего лишь об устаревшем понимании культуры, но практические следствия этого фундаментальны. В сознании абсолютно всех лиц, принимающих решения в сфере культуры, она представляет собой огороженное пространство специальной художественно-развлекательной деятельности, этакую ведомственную, точнее подведомственную, Минкульту и нескольким федеральным агентствам площадку. Отдельную от всех других — куда более важных — сфер жизни. Отсюда и генеральная схема ее «остаточного» финансирования. И так как денег, естественно, всегда не хватает, можно именно в соответствии с таким пониманием в последний момент пожертвовать культурой. Ну, скажем, уменьшить долю расходов на эти нужды в российском консолидированном бюджете с 1,3 процентов еще пару лет назад до 0,8 процентов к 2010 году.

Если культура ответственна только за сохранение памятников, за создание шедевров и развлечения уставших зрителей, то тогда можно согласиться с самой низкой в стране зарплатой — в два с половиной раза меньше, чем средняя по России. Можно бабушкам, охраняющим национальные музейные сокровища стоимостью примерно в 2 триллиона долларов, платить меньше трех тысяч рублей в месяц.

Естественно, что небольшие государственные ресурсы либо делятся по крохам на решение разных насущных проблем, либо сосредоточиваются на знаменитых учреждениях, связанных с настоящим искусством. Направляются на реконструкцию Большого и Мариинского, расширение Эрмитажа или музея имени Пушкина, других титанов, справедливо тратятся на дебюты. Все это замечательно и очень важно. Но не надо забывать, что подлинное искусство способно воспринимать (мы ханжески умалчиваем об этом) лишь 3-4 процента населения. Так во всех странах мира. А кто позаботится об остальных? Господствующей культурной политикой они отпущены на экономическую волю.

Наши финансисты вообще стали уповать на экономическое самообеспечение культуры, ее переход на коммерческую основу. Теперь потребители должны платить за произведенные здесь продукты точно так же, как они платят за ботинки и холодильники. А бюджетные деньги стали распределять на конкурсах — как в строительстве и госпоставках. Распространилась разъедающая изнутри наши нравы теория культуры как заурядной сферы услуг.

Но все профессионалы знают, что заработать деньги, исходя из этой концепции, можно только одним образом — через использование так называемого механизма «понижающей селекции», когда миллионам зрителей продается то, что безотказно действует на их психику, — переживание страхов, возможного насилия, разоблачений, случаев патологии, самого примитивного юмора. Так добиваются большие тиражи, касса и высокие рейтинги.

В результате такого на первый взгляд финансового подхода в последние годы у нас потерян здоровый баланс между «возвышающими» и «опускающими» человека картинами мира.

В нашей массовой культуре практически нет позитивного обоснования новой жизни. Общество не обеспечивается столь необходимыми ему мифологическими образцами поведения, образно представленными целями, идеалами, героями. Люди все пятнадцать лет не осваивают проблематику модернизации, а значит, теряют активность. Только один пример: чтение газет, журналов, книг за эти годы уменьшилось в 2,5 раза.

Мало снимается детских и актуальных социальных фильмов, дискредитируются 90-е годы, совершенно не переосмыслена идеология социализма (68 процентов населения, как известно, сожалеют о нем). Нет обучения людей правильным, адекватным вызовам времени, поведенческим практикам, столь необходимым в условиях рыночного и глобального общества. Вот наши авторы — сценаристы, режиссеры, писатели, — мягко говоря, не любят бизнесменов. Во многих фильмах, телесериалах, книгах они показаны моральными уродами. А в итоге 74 процента российских граждан не доверяют предпринимателям.

Ухудшилась даже система семейного — нравственного и эстетического — воспитания. Приведу еще пример: если в конце 70-х — начале 80-х годов почти 80 процентов родителей читали книги своим детям, то сейчас — только 6-7 процентов. Падение — в четырнадцать раз!

Теперь, на мой взгляд, главное. Сегодня в нашей стране в необходимой степени не воспроизводится художественно подготовленная аудитория. Не хватает продвинутых зрителей, способных воспринимать лучшие — то есть сложные произведения мирового искусства. Торжествуют развлекательная литература и театр. По данным последних исследований уровень литературного развития мальчиков-подростков ухудшился с 90-го в пять раз, а девочек — в четыре раза.

Не хватает интеллектуальной атмосферы, почти не снимаются фильмы и сериалы, где героями становятся художники или ученые. В центре внимания в основном звезды ТВ и шоу-бизнеса.

Надо признать, что фантастические возможности и преимущества великой российской культуры по обеспечению модернизации нашей страны в последние пятнадцать лет не были задействованы во всей их мощи. А могли бы стать важнейшим подспорьем в строительстве новой реальности. Именно потому что культура не ведомство, занимающее последнее место в очереди к бюджетам всех уровней, а способ настройки, проектирования каждого миллиметра нашей жизни. Колоссальный и неисчерпаемый ресурс защиты от дефицита личности. Особенно при переходе в будущее информационное и глобальное общество.

Тут, как в компьютерах, — уберите программное обеспечение и у вас останется одно железо. И тогда получается, как сегодня: десятки тысяч памятников окажутся не отреставрированными, 68 процентов оркестров, треть школ искусств неукомплектованными, количество книжных магазинов в некогда самой читающей стране — в три-четыре раза ниже, чем в Европе, США и Японии. Тогда учреждения культуры на местах будут закрываться, поскольку культура первой вымывается из сферы поддержки региональными и муниципальными образованиями.

Мы же знаем, как много зависит от восприятия предмета. Вот удалось, к примеру, поженить спорт на идее патриотизма — очень хорошо, правильно. И в спорт сразу же пошли государственные и частные инвестиции. Но культура — нечто большее, чем символические (превращенные) войны, которые переживаются зрителями в связи со спортом высших достижений. И мотивации тут действуют не менее сильные, чем при экономической поддержке решения демографических проблем.

Что делать?

Во-первых, попытаться изменить саму установку политики в этой области. С концепции благотворительности, милости государства — перейти к идее инвестиций в культуру как идеологический и креативный ресурс развития. Это значит обеспечить осознание сначала теоретиками и обществом, а затем уже и каждым начальником — от главы поселковой организации до премьер-министра, — что именно культура — это наследственный код нашей уникальности, самостоятельности, ментальности. Сохранения территории и воспроизводства во времени.

Работа культуры чрезвычайно практична. Именно она в России может сыграть роль протестантской этики в период перехода к новым моделям жизни. Научите людей пользоваться возможностями рынка, а не так, как сейчас, — ненавидеть его, и территориальная, а также вертикальная мобильность наших соотечественников горы свернет в экономике. Научите людей не бояться будущего и агрессивной внешней среды, предложите им жизнеспособные образцы поведения, и вы увидите: демографический климат начнет улучшаться как бы сам собой.

По всем этим причинам состояние культуры должно стать предметом общественного попечения, общественной ответственности, общественного заказа и общественного контроля ничуть не меньше, чем политика, экономика или безопасность.

Во-вторых, нам надо оценивать и проектировать состояние культуры точно так же, как это делается в других областях. Анализом макроэкономики или политологическими интерпретациями занимаются тысячи аналитиков в банках, фирмах, на вузовских кафедрах. А вот про воздействие феодальных культурных матриц на судебную систему или про огромное влияние телевизионного контента на темпы экономического развития нам вообще ничего не известно. Это не с кем даже обсудить.

В-третьих, мне кажется, следует попытаться перекодировать само смысловое пространство с действий по принципу «не нравится, но смотрю с удовольствием» на атмосферу (и даже моду) на интеллект, когда героями становятся умные люди, пропагандируется креатив, активность, благородство, солидарность.

В-четвертых, у неведомственного понимания культуры множество и других продуктивных следствий. В частности, эстетическое воспитание молодежи будет восприниматься с не меньшей ответственностью, чем создание благоприятного инвестиционного климата в России. А формирование экономики телевидения станет не менее значимым делом, чем определение бюджета армии. Ведь их влияние на национальную безопасность в нынешнем медийном мире вполне сопоставимо. Мы только не научились пока эффективно это измерять.

И, наконец, главное — в-пятых. Сегодня, как никогда прежде, важен упор на просветительскую миссию культуры, особенно молодежи. Необходимо восстановить советскую систему художественного воспитания, доказавшую свое преимущество перед другими странами. Важно не ограничиваться компьютеризацией образования, но и заниматься развитием творческих способностей школьников. У нас школы искусств охватывают лишь 9 процентов населения, в них работают 120 тысяч в основном пенсионеров, а почти каждая вторая (2 600 из 5 800) требуют капремонта, десятки лет там не закупаются инструменты. При том, что на образование одного ребенка требуется 20 тысяч рублей в год, а на содержание одного несовершеннолетнего подростка в колонии тратится 120 тысяч в год.

При правильном понимании этой темы можно говорить о практических шагах — и в-шестых, и в-десятых, и в-тридцатых… Очень конкретно. Невидимая рука… культуры способна разрешить самые разные проблемы.

В основе этих комментариев — выступление на заседании Совета по культуре и искусству при Президенте РФ. 30 мая 2007 г.