Они в отсутствие любви и смерти. «Сцены сексуального характера», режиссер Эд Блум

«Сцены сексуального характера» (Scenes of a Sexual Nature)

Автор сценария Эшлин Дитта

Режиссер Эд Блум

Оператор Дэвид Медоуз

Композитор Доминик Шеррер

В ролях: Холли Эйрд, Эндрю Линколн, Эглантин Рамбовиль, Эйлин Аткинс, Бенджамин Уитроу, Джина Макки, Хью Бонневилл, Юэн Макгрегор, Дуглас Ходж, Кэтрин Тейт,Эдриен Лестер, Софи Оконедо, Том Харди, Марк Стронг, Полли Уокер

Tin Pan Films, The Mob Film Company

Великобритания

2006

Иду я по тропинке к вершине Хэмпстед Хит и думаю — как прекрасен Лондон летом: люди после работы ослабляют галстуки и сексуально рассредоточиваются под солнцем.

И тут взгляд мой падает на счастливую с виду пару: она лежит на спине, положив голову ему на живот; он улыбается, гладит ее по волосам, говорит.

Хелен Филдинг. «Бриджит Джонс: грани разумного»

Всю вторую половину дня мы провалялись на траве в Хэмпстед Хит. Я лежал, вытянувшись во весь рост, а голова Лиз удобно устроилась у меня на животе.

Уильям Сатклифф. «А ты попробуй»

Самые первые годы своей жизни я провела, разглядывая книжки с комиксами датского карикатуриста Херлуфа Бидструпа. По-видимому, большого друга советского народа. Иначе с какой бы стати его задушевные наблюдения за человеческими характерами, слабостями и причудами выдавались за критику буржуазного общества и издавались в таком объеме, что, пожалуй, большая часть моих фундаментальных представлений о природе человека коренится именно в этих веселых картинках. Бидструп умел в десяти рисунках показать, как далеко может увести человека улетевшая шляпа, страсть к фотографированию, рыбная ловля или эликсир против облысения. Вот дамочка в шубке

и шляпке, которую из-за угла останавливает грабитель с пистолетом, грубит, пугает, требует раздеться — и вот он уже обезоружен ее великолепной наготой, а она готова к нападению. Или смазливая девица, которая выставила попку, нагнувшись над мотором своего автомобиля, ловит на эту попку первого попавшегося лоха, и пока он возится в лоне ее машины по уши в масле, она смотрится в зеркало и отчаянно красится, а потом равнодушно уезжает, оставив ему только огорчительное облачко выхлопа. Вот муж, вернувшись с работы, садится в кресло с трубкой, а жена пристает к нему с подозрениями, буквально рисуя в воздухе образ прелестной нагой незнакомки, с которой измученный идиотской ревностью муж и уходит наконец из постылого дома. Вот юноша лицемерно ухаживает за сгорбленной старухой, стоящей одной ногой в могиле, женится на ней, возит ее в инвалидном кресле, парит ей ноги, мечтая получить наследство, а она в финале под вдовьей вуалью плачет над его могилкой. Или — девушка сидит на скамейке с запутавшимся вязаньем, идущий мимо парень предлагает ей помочь смотать нитки, а вместо этого они оба попадают в настоящую паутину, недолго пытаются выбраться на свободу, а потом от безысходности переходят к сценам вполне сексуального характера.

Фильм с несколько запальчивым названием «Сцены сексуального характера» очень похож на комиксы Бидструпа. В нем почти совсем нет тех самых «сцен», из-за которых рейтинг картины может подняться до того возраста, когда человек хоть что-то понимает в жизни, сексе и характере. В нем совсем нет того, что могло бы привлечь благодаря названию подростков. Скорее, фильм подтверждает чью-то злую шутку о том, что у людей есть сексуальные отношения, а у англичан — грелки в кровати. Но зато здесь есть чисто бидструповская лаконичная зрелая мудрость общих мест, приправленных общедоступным юмором, который стремится быть не изящным и тонким, а просто смешным. В самом начале в небе кувыркается воздушный змей, то надуваясь, то превращаясь в комок тряпок. На этом возвышенное заканчивается и начинается земное. Все, что нам собираются показать, лежит на поверхности. В прямом смысле: все персонажи этой мозаики пришли солнечным летним днем поваляться на том самом знаменитом английском газоне, который культивируется веками. Дело происходит в парке Хэмпстед Хит, что на севере Лондона. Место само по себе уже легендарное и примечательное. Необъятная Хэмпстедская Пустошь — национальное достояние, охраняемое специальными актами парламента и увенчанное Парламентским холмом, с которого участники Порохового заговора во главе с Гаем Фоксом намеревались любоваться взрывом Парламента. Обитатели Хэмпстеда тоже в своем роде национальное достояние. Здесь живет интеллигенция (или то, что можно к ней приравнять) — от хорошо обеспеченных еврейских семейств с дочками-студентками, одевающимися только по последнему писку моды, до лучших представителей свободных профессий. Хэмпстед еще в конце XIX века стал богемным центром Лондона. Прежними обитателями здешней недвижимости в разные времена были лорд Байрон, Китс, Диккенс, Пристли, Оруэлл, Д. Г. Лоуренс и Агата Кристи, художник Констебль и балерина Анна Павлова. А сегодня в хэмпстедских ресторанчиках можно встретить Хелену Бонэм-Картер, Эмму Томпсон, Стинга, Кейт Уинслет, Бьёрк или Юэна Макгрегора. По счастливому стечению обстоятельств практически все остальные участники фильма «Сцены сексуального характера» тоже живут именно в этом районе, поэтому их легко было заманить на два-три съемочных дня в парк за совсем смешной гонорар.

Вот пара подуставших друг от друга супругов (Холли Эйрд и Эндрю Линколн): он со спортивным еженедельником, она с журналом «Космополитен». У него намечается пивной животик, что не мешает ему одеваться, как мальчишке. Он возмущен громадными зарплатами футболистов, до которых ему сроду не дотянуться. У нее килограммов десять лишнего веса, но великолепная осанка. И она воодушевлена статьей о многократном оргазме, которого никогда не испытывала. Недалеко хорошенькая француженка в платье длиной до пупка нежно поглаживает белоснежные трусики, читая «Постороннего» Камю. Футболисты забыты, трусики в центре внимания. Жене, которая заметила этот взгляд, оторвавшись от чужих оргазмов, муж врет, что привлечен книгой про шерифа, которая в юности будто бы перепахала его душу. Жена спрашивает девицу: это действительно вестерн? Француженка все понимает и приходит в восторг — ее трусики нашли благодарного зрителя. «Вы не хотели бы еще взглянуть?» — предлагает она, забыв, что британцам совсем не свойственна грубая прямота помыслов. Муж, подхватив плед, спешит вслед за женой, которая крайне довольна тем, что вывела его на чистую воду.

Вот пожилая пара (Эйлин Аткинс и Бенджамин Уитроу): он приходит на эту скамейку по четвергам, а она по средам. Кто-то из них перепутал день, и ниточка воспоминаний постепенно дотягивается до тех дней полувековой давности, когда они встречались именно на этой скамейке. Вид перед ними — точно такой, как в моем путеводителе по Лондону. Похоже, снято именно с этой точки. Весь город как на ладони, снизу подпушенный зеленью парка. Этот вид для старичков много десятилетий был тайным убежищем, куда они раз в неделю сбегали от своей хорошей, даже счастливой семейной жизни. Теперь, овдовев и встретившись вновь, они почему-то говорят только о своих ушедших спутниках жизни, об их привычках и словечках. Жизнь, оказывается, не прошла зря («О, жизнь других людей такая захватывающая!»), а давняя юношеская влюбленность подарила им прекрасный вид, которым они по-прежнему будут любоваться в свои дни — по средам и по четвергам.

Вот прекрасная мулатка (номинантка на «Оскар» за «Отель «Руанда» Софи Оконедо) расстается с очередным любовником, который не хочет брать на себя ответственность. О, милая, да из британских мужчин разве что Сомс Форсайт брал ее на себя, и как же его все женщины за это ненавидели! Остальные же предпочитают обаятельно изворачиваться, как Берти Вустер и компания. И тут же к ней из кустов появляется прилипчивый парень (Том Харди, между прочим, ученик Энтони Хопкинса), который говорит на таком дешевом кокни, что профессор Хиггинс зашелся бы от восторга. Но нормальной женщине, конечно, от такого надо бежать подальше. Однако брошенке требуется моральная компенсация, и она, познакомившись («Ноэл. Как Галахер. — Анна. Как Каренина»), поистерив («Ты говоришь, что у меня некрасивый нос?») и заставив его снять штаны прямо на лужайке, гордо уходит со словами: отвали, надоел.

Вот на шикарнейших голубых полотенцах прилегла парочка геев (Юэн Макгрегор и Дуглас Ходж): один моложе, фактурнее, так и стреляет глазами на соседей, другой постарше, неспортивный, скептичный, с книжкой. Судя по всему, это лужайка рядом с нижним Хайгейтским прудом для мужчин, о чем предупреждает табличка «Men?s Only». Выше есть и Кенвудский пруд для женщин, а между ними — пруды для птиц и для рыб, что очень справедливо. Геи, естественно, обсуждают вопрос о браке, супружеской верности и детях. Молодой финансовый аналитик готов содержать семью и дать слово больше не ходить налево, если его возлюбленный, ресторанный критик, бросит это пустяковое занятие и станет домохозяйкой, воспитывающей ребенка. Но у ресторанного критика на первом месте духовность и любовь, кроме партнера ему больше никто не нужен. Поэтому он готов, вздохнув, примириться с тем, что любимый, уйдя за мороженым, тут же сговаривается с атлетом, зазывно гуляющим у пруда в одних плавках.

Вот странная пара: прихиппованная дамочка свободных взглядов и нарядов (Кэтрин Тейт, которая, кроме прочего, ведет популярное телешоу) и чернокожий клерк в слишком дорогом и неуместном для прогулок в парке костюме (Эдриен Лестер). Они абсолютно счастливы, потому что наконец получили развод после семи лет совершенно случайного брака. Их дочка тоже счастлива и что-то лопочет насчет того, что она не против, если у нее будут две мамы. Да и папа, уже давно мечтающий отлить где-нибудь в сторонке, слишком часто натыкается на мужчин, ждущих в кустах свою судьбу. Гей и лесбиянка, бисексуалы, гостевой брак, просто нормальные люди, не воспринимающие несовпадение как трагедию? Нам никто не разъясняет, кто реально эти люди — они просто встречаются на наших глазах, перекидываются несколькими фразами, решают какую-то возникшую проблему и исчезают в этом саду разбегающихся тропок.

Вот еще более странная пара (Марк Стронг и Полли Уокер): встречаются как благополучные, благословленные семьями возлюбленные из upper middle class, а расстаются как клиент и девушка по вызову. Что это было — новый тип эскорт-услуг для импотентов или форма досуга богатых джентльменов? Да бог с ним. Главное, что загадочная встреча состоялась в изумительно красивом месте — в длинной аллее на холме, ограда которой увита цветами, кажется, это называется пергола.

Ну и наконец классика — свидание вслепую, старая дева и старый холостяк (Джина Макки, которая своей Ирен испортила мне удовольствие от новой «Саги о Форсайтах», а здесь просто замечательна, и Хью Бонневилл). Ей сорок один, ему сорок три. Последняя попытка для нее, предпоследняя для него. Он огорчительно лысеет посреди пышных завитков, явно ведет сидячий образ жизни, стабильно набирает вес и панически боится всего, что этот образ, эту жизнь и этот вес может потревожить. Она огорчительно худеет, лишаясь остатков женственности, почти ничего не видит из-за близорукости, но очки не носит, чтобы окончательно не превратиться в синий чулок. Он раскрывает увесистую корзинку для пикника, достает вино, сыр. Она расстилает плед, не дает разговору увянуть. А разговор скачет по кочкам, хотя сидят они на огромной, плоской, как стол, поляне перед виллой Кенвуд Хаус, где сейчас музей и совершенно, если ничего не путаю, бесплатно можно почти на свежем воздухе посмотреть на полотна Ван Дейка, Рембрандта и, о боже, Вермеера. Говорят они о Джордже, который их свел, его ужасных детях, своих занятиях (он торгует книгами, она работает в благотворительности), расизме и о том, как было бы неплохо, а главное — пора самим завести детей. Вроде вот уже почти договорились, но достаточно одного ее взгляда на мужчину из предыдущей новеллы, который, расплатившись, прогуливается один, чтобы холостяк взорвался, схватил свою корзинку и убежал от предпоследней в своей жизни женщины. В финале от всех испарившихся из парка пар остается только тот самый кокни-прилипала, настоящий Fool On A Hill из битловской песни, к которому привязалась чья-то сбежавшая собака в ошейнике и лижет его, целует, обнимает как самого дорогого, любимого и единственного на свете. Собаку в реальной жизни зовут Луковка, и она добрейшая сука, несмотря на боевой вид, как сообщил один источник в Интернете.

Почему я посмотрела это кино два раза подряд с одинаковым удовольствием? Что тут такого, чего я бы раньше не знала? Конечно, у любой пары есть проблема третьего. Само собой, любовь короче, чем жизнь. Вестимо дело, что людям, вопреки развитию средств связи и коммуникативному взрыву, с каждым годом все сложнее встретиться на этой планете. Да и, в конце концов, были уже «Четыре свадьбы и одни похороны» и «Реальная любовь» была, не говоря уж о Роберте Олтмене и Вуди Аллене, которые были, есть и будут. Но этого преступно мало. Блокбастеров и боевиков достаточно, интеллектуальных шарад и проектов — ровно столько, сколько надо, артхауса про тяжелую долю подростков-неформалов и тупых молодежных комедий — с большим перебором. А что прикажете смотреть в кино нормальному взрослому человеку, которому не хватает простой, разговорной задушевности, игры переходов от индивидуальности к типичности и обратно, да легких очерков, не претендующих на глобальные обобщения, но намекающих на что-то очень важное? Остается только снова и снова пересматривать Аллена и Олтмена для восстановления рассеивающейся человечности. И вот негромко выходит этот фильм про простые вещи, недорогой, неспецэффектный, хотя и снятый в несколько телевизионно-театральной манере, но все же переведенной в человечный регистр, который превращает говорящие головы обратно в людей, а типичность ситуаций расцвечивает штучными деталями. И ты понимаешь, что в нем есть то качество, которое днем с огнем не найдешь в распиаренных перлах: точно схваченные характеры людей, пахнущие жизнью ситуации и тонкая актерская работа, которая совсем не похожа на игру. Ну и, конечно, идеально найденное место действия. По крайне мере, для британцев. «Если бы вам вздумалось вскрыть сердце англичанина, вы обнаружили бы в самой середине его клочок подстриженной лужайки. При первой же возможности англичанин любого общественного класса стремится усесться под деревом, или растянуться на траве, или неторопливо и безмолвно шагать под зеленым шатром дубов с сосредоточенным, слегка грустным выражением лица. Рай англичанина украшен газонами» (Никос Казандзакис. «Англия»). И боже мой, как же хочется быть англичанином!

Но не выйдет. Сгоните хоть весь цвет нашего синематографа в расчудесный и огромный Ботанический сад, где тоже есть свои лужайки, пруды и закоулки с историей, позовите самых лучших драматургов написать для них сценки и скетчи, чтобы было забавно, а не тошно, дайте этот материал в руки хорошему режиссеру — и никакого волшебства общих мест, никакого Бидструпа, никаких характеров не получится, уверяю. У нас все хотят быть героями-премьерами и носятся со своим амплуа как с писаной торбой. А тут надо как-то так по-особому взглянуть с недоумением («Может, выпьем чаю? — Сейчас?!»), потому что время ланча уже прошло, а вечерний чай еще не положен. Или в отчаянии расхохотаться до слез, если мужчина на свидании сравнивает тебя с Дэнни Де Вито. Или очень тепло, с полной отдачей перекинуться пустыми фразами: «Может, займемся сексом?» — «Это запрещено». — «Да, знаю». Или сыграть уж совсем идиотский диалог: «Я моложе». — «Моложе по сравнению с чем?» — «Я моложе телефона». Британская актерская школа, да и сам британский воздух, по-видимому, позволяют, к примеру, Эдриену Лестеру вести передачу о знаменитостях с африканской кровью, играть Гамлета в постановке Питера Брука, получать приз Лоренса Оливье за роль в благополучно забытом мюзикле, принимать участие в программе ВВС про кино и при этом быть естественным, как помидор, в любых предлагаемых обстоятельствах. В своем эпизоде он всего-навсего отчаянно хочет пописать, строит гримасы, что-то мурлычет и улыбается, а его персонаж прочно остается в памяти со всей своей загадочной расслабленностью и какой-то тайной, скрытой в уголках рта.