Сериалы: welcome в мир иной

Виртуальные миры

Главной метафорой, которая характеризует многочисленные способы того, как современный зритель воспринимает сериалы, можно признать их, сериалов, существование в качестве альтернативного эмпирическому мира. Постоянная аудитория начинает жить в «мыльных операх» именно таким — и в первую очередь таким — образом, что подтверждают многолетние данные фокус-групп. И это верно не только в отношении сериалов — телевизионный поток во многом воспринимается как один бесконечный сериал, основным свойством которого является «переключение реальности» с обыденной на телевизионную. На примере сериалов этот феномен проявляется особенно четко: «мыльные оперы» многие зрительницы называют своей «второй семьей», в мире прайм-тайма судьбы героев ведь не исчерпываются романтическими отношениями, а включают в себя более широкий контекст — это судьбы глубоко небезразличных тебе друзей.

«Сонька — Золотая ручка», режиссер Виктор Мережко

Процесс ухода в другой — сериальный — мир есть фундаментальная зрительская потребность: люди вечером смотрят телевизор, чтобы отдохнуть, расслабиться после работы, переключиться1. Даже если сериалу недостает подлинности и силы характеров, в ходе работы фокус-групп можно наблюдать, как зрители используют его как своего рода «пятна Роршиха»2, то есть достраивают, выдумывают характеры персонажей и их судьбы в соответствии со своим видением и пониманием устройства жизни.

Куда, в какие миры хотят уйти современные зрители от той реальности, которая их окружает? Чаще всего на вопрос о направлении ухода многие отвечают: «Хочется хорошего, нужна сказка, возникает желание отдохнуть».

В этой связи напрашивается гипотеза того ухода, который описывал Толкиен: «К волшебным историям, которые предлагают нам помощь фантазии, восстановления, побега, утешения — поддержку, в которой дети, как правило, нуждаются меньше, чем взрослые».

Однако волшебных историй в прямом смысле — с введением в сюжеты сериала «нереального», мистического, сказочного содержания — на российском ТВ парадоксально мало. Сериальные «сказки» строятся не на фантастическом, а на реальном, подчас и квазидокументальном материале, и это отвечает осознаваемым и неосознаваемым желаниям зрителей.

«Сказкой» зрители называют не волшебное или мистическое содержание, а идеальное, правильное разворачивание «реального жизненного» сюжета, «сбывание мечты», воплощение в сериале тех романтических, чувственных желаний, которые слабо реализуются в повседневной жизни: «Хочется видеть принца на белом коне, себя в образе прекрасной принцессы, реализовавшиеся жизни, красивые поездки, преданную любовь, счастливую семью, удачную карьеру. Ну, конечно, не в такой квинтэссенции, иначе будет сплошной сахар. А так дозировано, чтобы мы разрыв сердца не получили. Разбавляя реалиями нашей жизни.

А сказочность как выстраданная награда, как манок: будет — не будет, будет — не будет…«

Парадокс состоит в том, что одновременно с желанием отдохнуть, расслабиться, увидеть сказку зритель хочет увидеть на экране современную ему российскую жизнь и поэтому однозначно предпочитает отечественные сериалы зарубежным.

«Сонька — Золотая ручка»

Не нужно быть экспертом, чтобы понять: реальные контуры этой жизни никак не отвечают условиям «сказочности» и вряд ли позволяют отдохнуть во время их наблюдения.

Условия обитаемости (популярности) сериальных миров

Как же удается совместить столь парадоксально несовместимые требования? Что же нужно, чтобы сериал стал для зрителей таким — альтернативным миром?

Чтобы иметь успех, сериальный мир должен, во-первых, обладать «общетелевизионным качеством»: внятный и прозрачный сюжет, сильная интрига, яркие образы персонажей, хорошая игра актеров. Этими качествами обладают все проекты длительной популярности: «Улицы разбитых фонарей», «Тайны следствия», «Каменская» и другие. Во-вторых, и это не столь очевидно, сериальный мир захватывает чувства и мысли зрителей, если в нем понятным, прозрачным языком говорится о человеческой судьбе в перспективе ее предельных категорий — жизни, смерти, любви. Они важны и узнаваемы людьми вне зависимости от конкретного времени и пространства, в котором происходит действие сериала. Их можно описать, используя классические архетипы Юнга: «герой» и «тень», «анима» и «анимус». В прямом переводе на язык сюжета это отношения между героем и антигероем, между мужчиной и женщиной.

Несмотря на кажущуюся очевидность этого тезиса, на экране существовало множество сериалов, в которых такие базовые темы не были подняты совсем или были недостаточно эмоционально или убедительно раскрыты: герои в них сидели, ходили, говорили, но не проживали ситуаций на уровне жизни и смерти. Подобные сериалы не имели успеха у зрителей, которые и высказывались о них приблизительно следующим образом: «Ходят-ходят, говорят-говорят…» То, что не затрагивает базовые архетипы, не представляет собой целостный мир и не в состоянии актуализовать достаточное количество зрительской энергии, чтобы «обосноваться» в нем. Максимальный же успех имели именно те сериалы, которые оказывались способны реализовать темы жизни и смерти на уровне непосредственного проживания, — например, «Нина», «Бригада», «Бандитский Петербург».

Наличие в сериальном мире описанных качеств является для его успеха условием необходимым, но недостаточным. Они ничего не говорят о том, кто такие его персонажи, в каком мире — пространстве-времени — и в какой среде они живут, кого и как любят или ненавидят и, наконец, какое Сокровище ждет Героя в финале.

Над сюжетом сериала, как говаривали когда-то, находится «надстройка»: те идеалы и ценности, к которым стремятся его герои и которым следует сериальный мир в целом. Эта надстройка организует то, что принято называть базовыми сообщениями сериала, поскольку отвечают на вопросы, для чего живут герои сериала, что они делают и как вообще устроена жизнь. В случае сцепления этих двух миров — сериала и зрителя — именно надстройка становится фундаментом успеха.

Очертания успешного сериального мира, его идеалы и ценности должны соответствовать содержанию коллективных представлений, в пространстве которых живет большинство зрителей, тем «мифам», которые осознанно — а чаще неосознанно — разделяет его аудитория. Эти коллективные представления говорят не о том, какой мир есть на самом деле, а каким, исходя из них, он мечтается, каким должен был бы быть. Иными словами, они очерчивают конструкции сказки, которая на узнаваемом материале воплотит скрытые ожидания зрителей. Так возникает то «мифологическое качество» сериала, которое и определяет, будет он событием или пройдет незамеченным, несмотря на его высокое «телевизионное качество».

Так «Участок» содержит сообщение о ностальгически безопасном деревенском мире, где живут неравнодушные друг к другу люди, стремящиеся к справедливой жизни, его атмосфера скажет об этом куда больше слов. Иногда базовая метафора соответствует главной интриге сериала и даже названию, например, в «Гонках за счастьем» именно процесс гонок в прямом (автогонки) и переносном смысле составлял основное содержание. И именно за счет неактуальности этого сообщения для современной аудитории сериал не имел успеха: «Нагонялись уже».

Базовые метафоры успешного сериала должны соответствовать тем течениям культурных и общественных настроений, которые преобладают в данный момент в обществе. Но при этом соответствовать им не прямо, а таким образом, чтобы зритель, сидящий у телевизора, продолжал оставаться в пространстве символической безопасности — лично ему, его картине мира, ценностям, идентичности в момент просмотра ничего не должно угрожать.

«Не будите Герцена»

Если сериал выходит из области «осуществления мечтаний», у зрителей актуализируется базовая тревога — чувство, возникающее, если сериал, вместо того чтобы уводить зрителей от реальности с ее проблемами, возвращать душевное спокойствие, наоборот, напоминает им про нерешенные проблемы общества и собственной жизни, не предлагая удовлетворительного ответа на эти вопросы.

Базовая тревога нарушает, в терминологии Бодрийяра, чувство «чудесной безопасности»: «Мы живем под покровом знаков и в отказе от действительности. Чудесная безопасность: когда мы смотрим на образы мира, кто отличит это краткое вторжение действительности от глубокого удовольствия не быть в ней? Образ, знак, послание — все то, что мы потребляем, — это наше душевное спокойствие, подкрепленное дистанцией от мира, которое даже сильный намек на действительность скорее убаюкивает, чем нарушает»3.

По результатам исследований именно за счет актуализации базовой тревоги не имели достаточного рейтингового успеха многие передачи и программы, посвященные реальным и актуальным для всех зрителей темам нашей жизни — детям, здоровью, социальной проблематике.

Если такие программы не предоставляли зрителям убедительный образ положительного героя, полного и исчерпывающего решения проблем, при их просмотре у зрителей всплывали нерешенные проблемы и актуализировалось само чувство базовой тревоги. Передачи нарушали «чудесную безопасность», символически ставили под угрозу личную идентичность зрителей, правильность их образа жизни и мыслей. В результате намерение смотреть эти программы у зрителей резко сокращалось.

Примером того, как возбуждается базовая тревога, может быть зрительское восприятие одной из публицистических передач, в которой в качестве героя предстал полковник, который спас из чеченского плена огромное количество русских солдат, причем делал он это сам, без помощи государства. Это была попытка «того» НТВ сделать передачу, повествующую об истинных мужских качествах.

Зрители с огромным уважением говорили, что герой этой передачи -действительно герой нашего времени, а не «герой дня». Но намерение аудитории смотреть данный выпуск было низким — программы про «героя дня» зрители смотрели бы охотнее. Причина такого невысокого желания в том, что признание героем человека, который на свой страх и риск, без помощи государства спасал русских ребят, вызывает массу вопросов и нарушает чувство символической безопасности. Почему ребята оказались в плену? Что для их спасения делало государство? И наконец, а я-то сам что сделал бы в этой ситуации?

Телеведущая Елена Ханга говорила: «Стараюсь, чтобы на четыре передачи про похудение, длину юбок, как вернуть любимого или разобраться в магии одна была бы про усыновление или пересадку органов или еще на какую-то болевую тему. Считаю это своим гражданским долгом. Но темы эти идут плохо, и рейтинг у таких передач — низкий. Потому что это — правда жизни. А зритель наш в большинстве своем предпочитает два прихлопа — три притопа и чтобы подводка — шутка. Опять же, сколько угодно можно возмущаться, но в конце дня прибывает так называемое „послание дураков дуракам“ — рейтинг, ознакомившись с которым, рекламодатель может захотеть переметнуться в передачу повеселее, с большей аудиторией. Поэтому приходится соблюдать баланс».

Вырисовывается угрожающее по своей бескомпромиссности правило успеха сериала нашего времени: сказка, в которой хотят жить зрители, должна давать им чувство символической безопасности. А в силу постоянной опасности возбуждения базовой тревоги сериальный мир должен быть таким, чтобы зритель не чувствовал себя в нем «плохим» — униженным, ущербным, проигравшим.

Появление в сериале бьющей в глаза реальности или актуализация им слишком болезненных тем современности немедленно сказывается на его популярности: «Мы не хотим смотреть на нашу жизнь». Зритель не хочет, чтобы ему напоминали о его беззащитности, близости смерти и других экзистенциальных проблемах. Сериальные миры призваны эту базовую тревогу потушить, а не разжечь. Горькая правда, развенчивающая иллюзии, зрителям сериалов не нужна.

И не только в силу того, о чем говорил Хичкок: «Смешно требовать от истории достоверности. Кусок жизни — это то, что вы можете получить задаром перед входом в кинотеатр. А драма — это жизнь, из которой вырезано все скучное». Скорее, здесь работает тот факт, что современная реальность у зрителей маркирована настолько тяжелыми и несказочными ассоциациями, что попытка сотворить на основе этой реальности сказку, как правило, обречена на неудачу. Уточним, правда не нужна в ситуации, когда она относится к таким аспектам жизни, которые невозможно изменить к лучшему.

Однако и полное выключение из сериальных миров тех частей реальности, которые вызывают тяжелые ассоциации и будят базовую тревогу, также не получается — сериалы при этом теряют актуальность и зрители говорят о них уже разочарованно: «Ну, это сказка». Чтобы сериал имел успех, нужно, чтобы он точно соответствовал самым насущным в этот момент общественным представлениям, но при этом не возбуждал базовую тревогу.

«Сонька — Золотая ручка» как «страшная сказка»

Рассмотрим, как может решаться эта символическая дилемма на примере сериала «Сонька — Золотая ручка».

Сериал вызвал на фокус-группах высокий зрительский интерес. Этому способствовали соблюдение в сериале первых двух необходимых условий успеха: хорошее качество самого сериала — внятный, интересный сюжет, который интригует, захватывает, сильная интрига, интересный зрителям персонаж Сонька — Золотая ручка, яркие, убедительные образы других персонажей, красивые виды и интерьеры. «Держит внимание. И дети, и тюрьма и бриллианты», «Исторический, не похож на другие», «Этот фильм отличается от массовых убойных сил».

Третьим, достаточным, условием успеха стала неожиданная актуальность образа самой Соньки — Золотой ручки для российских зрителей: «Современный фильм». Этот образ актуализирует очень важные для жителей нынешней России темы причин/правомочности воровства, его моральной приемлемости/неприемлемости, наказуемости/ненаказуемости зла. Сюжет о знаменитой воровке прошлого перекликнулся со многими сюжетами и стратегиями поведения, характерными для сегодняшней России. «Сонька — герой нашего времени; многие женщины после перестройки так себя ведут».

Несмотря на то что действие сериала отнесено по времени далеко в прошлое, дилемма героини — выбор между честной, но наполненной трудами и/или скучной — нечестной, приносящей зло людям, но при этом яркой и богатой жизнью, также оказалась очень востребованной, вызывающей у респондентов сильные чувства: «Актуально — на порядок выше, чем «Убойная сила», «Реалии XX века перенесли в XIX век. Они тогда только рождались, эти воровские сообщества».

Неожиданная нынешняя востребованность тематики сериала про известную воровку прошлого инициировала эмоционально насыщенное отношение зрителей: «Современный фильм», «Очень перекликается с сегодняшним днем, и это — печально». Те законы сегодняшней жизни, на которые сериал указывал зрителям, вызывали бурные дискуссии: «Еще посадить Чубайса», «Пере секается с бандюками и рэкетом, и проститутки всегда были — это сегодняшний день».

Важно подчеркнуть, что человеческое отношение зрителей к Соньке, к ее жизненной истории, о которой рассказывает фильм, у большинства зрителей было резко отрицательным.

Зрителям было трудно отнестись к «Соньке — Золотой ручке» невовлеченно, как к фильму, позволяющему отдохнуть, расслабиться вечером. Только меньшинство респондентов отделяли поведение и моральный облик героини от самого сериала и смотрели фильм как пример легкого жанра. Остальные респонденты относились к показанному серьезно, как к жизненной правде: «От безделья, ветрености — воровать. Это не пример для подражания. Не понравилось», «Отражает нашу жизнь — вранье, ложь — мы выживаем».

Показ в первых сериях успешного воровского поведения Соньки, за которым не следует немедленного наказания со стороны закона, вызывал у зрителей очень сильные чувства: злость, раздражение, бессилие — настолько сильные, что многие проецировали их на сам сериал и иной раз не в состоянии были смотреть и воспринимать его отличные от прямого морализаторства сообщения. За негативными переживаниями публики здесь можно разглядеть очень сильный иррациональный страх того, что вдруг опрокинется мир/система представлений о нем и воровать станет «законодательно» можно, и тогда они — те, кто этого сознательно/неосознанно не делал, окажутся в дураках.

Этот страх не лишен «символических оснований». Большинство зрителей считают, что в современной России зло и воровство ненаказуемы, наоборот, они являются успешными стратегиями: «У нас зло не наказуемо. И поэтому этого нельзя показывать. Безнадежность легкая возникает. Это, типа, говорить больному, что он неизлечимо болен, что нет надежды. Хочется хорошее видеть».

Именно потому, что они хотели бы видеть хотя бы на экране «правильные ценности» и наказанное зло. Такие «правильные ценности», на их взгляд, реализованы в таких сериалах, как «Каменская», «Тайны следствия». Самым же интересным явилось то, что, несмотря на накал и резко отрицательные суждения о Соньке, большинство зрителей намеревались обязательно посмотреть сериал: «Лучше, чем криминал», «Не нравится персонаж, но посмотрю — исторический колорит привлекает», «Посмотрю Соньку — хотя бы, чтобы сказать потом, какая это чушь…»

Отказывались от просмотра только те единичные зрители, которые в связи с аморальностью главной героини испытывали от просмотра только отрицательные чувства: «Я буду тратить свое время и внимание, только чтобы что-то взять, а здесь взять нечего».

Почему же сериал, который провоцирует столь сильные чувства и на первый взгляд не отвечает идеалу сказки, тем не менее не вызвал снижения зрительского интереса?

«Сонька — Золотая ручка» действительно возбуждает у зрителей чувство базовой тревоги, способное ограничить их интерес; образ блестящей и успешной воровки многое слишком напоминает в современной России: «Вызывает возмущение: «полная бездуховность». Однако специфика его восприятия заключается в том, что включение базовой тревоги происходит только на уровне узнавания базовых стратегий человеческой жизни.

Историческая дистанция, отделяющая зрителей от персонажа, не позволяет делать прямых интерпретаций и проводить прямых аналогий между стратегией жизни Соньки и настоящим временем — и, соответственно, ослабляет чувство базовой тревоги до приемлемого уровня. В результате сериал воспринимается не как правдивая (и этим нарушающая чувство личной безопасности зрителей) история, но как своеобразный «актуальный экстрим», дающий испытать сильные чувства, но не затрагивающий реальной личной символической безопасности. То есть «Сонька — Золотая ручка» для зрителей — сказка. Только страшная.

В целом за счет исторической дистанции интерес к сериалу оказывался выше, чем базовая тревога, им возбуждаемая, поэтому зрительское внимание к фильму остается сильным.

В части базовых сообщений сериал «Сонька — Золотая ручка» уловил общественную значимость осваиваемого им смыслового пространства и занял особое место в продукции этого ряда.

Сегодня базовым для многих зрителей является желание увидеть на экране современный положительный социальный образец, вселяющий ощущение законности и спокойствия. Популярность «бандитских» сериалов, в которых одни герои нарушают закон, другие действуют робингудовскими методами, снижается: «Все это уже было, сейчас другое время». Сегодня зрителям свойственно «поддерживать политику» избегания крови и жестокости на экране; историческое время, когда сериалы «Бригада» и «Бандитский Петербург» могли иметь столь выраженную популярность, давно прошло.

Однако такое смещение социального идеала в сторону законности и порядка не привело на телевидении к продвижению в эту же сторону реальной ситуации и, соответственно, зрительских способов ее осознания. Эпоха криминальных телесериалов проходит, но зрительское убеждение в криминогенности власти и денег в России остается. Общая оценка зрителями происходящего в российском обществе такова: «У нас криминальное общество, зло в современной России по-прежнему ненаказуемо».

За счет этого образуется дилемма между телевизионной (задающей социальный идеал) и жизненной реальностью. С одной стороны, зрители хотят смотреть сериалы типа «Каменской» и «Тайн следствия», где «все правильно», где есть идеал и убеждающие их положительные герои. С другой стороны, они понимают, что эти образы далеки от социальной правды, часто даже противоположны ей. «Зло в России ненаказуемо, что такое наша милиция — известно всем. Именно поэтому на экране этого не хочется видеть и не надо показывать». Такие сериалы приятны зрителям, их просмотр вызывает чувство удовлетворения, но они по-настоящему не актуальны для них. Но такие темы («правда») с высокой вероятностью вызовут возрастание базовой тревоги и снижение интереса к сериалу как к средству «отдыха и расслабления».

«Сонька — Золотая ручка» содержит символические средства преодоления этой дилеммы: общеизвестность Соньки как персонажа, другая историческая эпоха, в которой происходит действие, в сочетании с притягательной и переживаемой современными зрителями темой воровства/невинности, воровства/возмездия за воровство, образуют синтез, позволяющий зрителям (осознанно или неосознанно) смотреть сериал как иносказание.

Посредством исторической дистанции соотнесение с нашей жизнью тут плавно переводится в русло ассоциаций не с сегодняшней исторической конкретикой, а с актуальным, но не вызывающим зашкаливающей тревоги «метасюжетом», который стоит за телевизионной конкретикой. В итоге сериалу удается обойти миф о правильности устройства жизни и заговорить об актуальном, не будучи отвергнутым зрителями.

Интересно сравнить зрительское восприятие «правильного» сериала «Каменская» и «неправильного» — «Сонька — Золотая ручка».

Около половины зрителей (большей частью это женщины и пенсионеры) выбрали бы для себя сериал «Каменская» — как реализующий «правильные ценности» с главной героиней, которая во многом является образцом для подражания, с обязательным наказанием зла в конце каждой серии. Такая структура отвечает целям привычного вечернего телесмотрения, поддерживает и успокаивает зрителей в их стремлении к безопасности: «Увидеть интересное, отдохнуть, расслабиться», «Не хочется жестокости — раньше по-другому было. Патриотизм. В конце Каменской хэппи энд, я это могу применить в жизни — нужное, а с Сонькой я себя ассоциировать не хочу, и я хочу хорошее ощущение — а у меня тревога».

Для зрителей, смотрящих сериалы, важны две вещи: получить от пребывания в придуманном сценаристами мире хорошее настроение и вынести для себя что-то практически полезное — в этом смысле «Каменская» и «Тайны следствия» как продукт вполне отвечают таким зрительским «запросам»: «Каменская» — практичный продукт и «Сонька» как продукт непрактичный.

Однако вторая половина зрителей (в основном мужчины и молодежь) выбрала бы для просмотра «Соньку» — в силу как раз «правдивости» для современного общественного сознания этой темы: «Сонька — это сама жизнь. Страна должна знать своих героев».

Большинство зрителей считали, что «Каменская» и «Сонька» — сериалы, сопоставимые по силе воздействия. При этом «Сонька — Золотая ручка» именно в силу своей тематической востребованности могла бы быть признана лидером, но это возможное лидерство, по мнению зрителей, ослаблено отсутствием положительного героя: «Сюжет подводит — зло прорастает. Добро должно победить, мы надеемся, а получается, что зло — прорастает. Это ослабляет и напрягает».

В таком восприятии проявляется общероссийский кризис ценностей, о котором много говорят и пишут в последнее время: «правильные», «конвенциональные» пути достижения целей, разрешения конфликтов, обретения героем сокровища сегодня уже не вызывают непременного зрительского доверия и воодушевления. Конечно, они обладают достаточной долей «сказочности», в смысле «нереальности». Но старые, незаконные «робингудовские» методы достижения целей, приводящие к искомому результату, хотя еще и обладают правдивостью описания реальной российской жизни, но уже не являются тем, что дает положительный «образцовый» способ достижения героем цели, решения имеющихся проблем. Они теперь возбуждают у зрителей базовую тревогу.

Те кинопроизведения последних лет, которые осознанно или неосознанно смогли найти новое место в символическом пространстве и, обойдя конкретную «правду жизни», не возбудить при этом базовую тревогу, снискали общественную популярность. Стоит упомянуть в связи с этим фильм «Остров», говорящий об «истинных ценностях» без привязки к конкретным обстоятельствам места и времени, в которых живет сегодняшняя Россия.

Сказка и быль в современных сериалах

С одной стороны, контуры искомого зрителями «сериального мира» можно назвать иллюзиями и высказываться в том смысле, что народу нужны хлеб и зрелища. Помните видеостены с «болтающими родственниками» в незабвенном романе «451 по Фаренгейту» Рея Брэдбери? Вспоминается также антиутопия Олдоса Хаксли «Прекрасный новый мир», в которой специально сформированное под нужды общественной стабильности население снимало напряжение посредством похода в «ощущалки» и приема безвредного наркотика сомы.

Надо заметить, что моральные сообщения многих современных сериалов, как правило, безупречны, находятся почти на уровне «нравственных рассказов» Л. Н. Толстого. Несмотря на криминальные интриги, лежащие в основе даже самых безобидных из них, они довольно дидактичны, уровень морального сообщения в них находится на уровне пятого класса школы: зло и несправедливость обязательно наказываются, преступники садятся в тюрьму, нормальные люди получают заслуженное вознаграждение, а Золушка встречает своего принца.

С другой стороны, не стоит недооценивать наших зрителей: глядя на экран, они хорошо понимают, что видят сказки, хотят смотреть именно сказки и интеллектуально оказываются в состоянии отличить эти сказки от реальности. О корнях этого явления можно сказать словами Гессе, описывающего в книге «Игра в бисер» феномен «фельетонной эпохи»: «Те люди… жили в постоянном страхе среди экономических, политических и моральных волнений и потрясений, вели ужасные войны, в том числе гражданские, и образовательные их игры были не просто бессмысленным ребячеством, а отвечали глубокой потребности закрыть глаза и убежать от нерешенных проблем и страшных предчувствий гибели в как можно более безобидный фиктивный мир. Они… мечтательно погружались в решение кроссвордов — ибо были почти беззащитны перед смертью, перед страхом, перед болью, перед голодом, не получая уже ни утешения у церкви, ни наставительной помощи духа».

Не открою тайну, если скажу, что все сказочные сюжеты — это сюжеты человеческой жизни, что они содержат символические средства разрешения реальных конфликтов. «Сестрица Аленушка и братец Иванушка» — повесть о последствиях нарушения мистического запрета, «Аленький Цветочек» — об обретении сокровища души, скрывающегося за маской.

Разнообразием мифологических вечных сюжетов сериалы не блещут.

Из огромного спектра чаще всего используются три метасюжета: «Золушка» (героиня, которая после больших страданий обретает наконец свое счастье в лице прекрасного принца: «Нина», «Леди Босс» и т.д.), «Робин Гуд» (герой, восстанавливающий социальную справедливость путем «экспроприации» незаконных богатств), «Богатые тоже плачут» (свидетельство, что у сильных мира сего тоже есть проблемы, гасит зависть и, как следствие, социальную агрессию).

Нельзя сказать, что именно эти метасюжеты исчерпывают тоску зрителей по хорошему сценарию собственной жизни и такому же хорошему сценарию жизни страны. Однако именно они наиболее легки в реализации и усредненно соответствуют массовому запросу, повторяя и одновременно формируя состав общественных иллюзий.

Можно было бы призвать выискивать те мифологические сюжеты, которые попадают в основном в «миф» аудитории именно сегодня и работают в основном на общественную пользу.

Однако понятно, что то, что мог позволить себе, например, Эльдар Рязанов в фильме «Гараж», требует таланта, гражданской позиции, времени и денег. Кроме того, «Гараж» — это единичный фильм, а не долгоиграющий сериал.

В любом случае нужно отдавать отчет в том, о чем говорил один из экспертов в исследовании, посвященном контурам телевизионной картины мира: «У современного ТВ две задачи — зарабатывать деньги и обеспечивать политическое влияние. В процессе решения этих задач возникает картина мира. Это не потому, что кто-то ее такой хочет создавать, это механизм, безразличный к этой стороне результата. То есть нельзя сказать, что загрязнение воздуха выхлопными газами происходит в интересах тех, кто пользуется автомобильным транспортом. Никому не интересно загрязнять воздух, это побочное следствие».

Надежды ради закончить мне хочется словами М. Анчарова, снявшего много лет назад сверхпопулярный сериал «День за днем» — о буднях людей, живущих в московской коммуналке: «Что касается философских идей, я всегда придерживался правила, которое высказал однажды физик Энрико Ферми: идея не додумана до конца, если ее нельзя объяснить на пальцах. Писатель и философ, по моему мнению, не более чем повивальная бабка: он должен помочь читателю родить свою мысль — такова его роль и функция. И если он не верит, что читатель способен понять самую сложную философскую мысль, что в нем самом есть плод этой мысли, то пусть отставит свое дело и отойдет в сторонку… А там, в глубине души у каждого есть мудрость и талант. Я в этом убежден. Не талантливы только принципиальные злодеи и принципиальные скоты — они скованы своими гневными вонючими страстями. Но люди же… люди талантливы».

1 Здесь и далее курсивом отмечены высказывания зрителей во время работы в фокус-группах. Авторский стиль сохранен.

2 Психологическая методика «тест Роршиха» представляет собой набор aморфных слабоструктурированных изображений, в которых испытуемые угадывают те содержания, которые актуальны для них лично. Используется для диагностики личностных свойств.

3 Б о д р и й я р Ж. Общество потребления: его мифы и структуры. М., 2006.