Однажды поздним вечером. Сценарий

Шестой «Б» выезжает на каникулы.

Респектабельная училка в скромнейшем и недешевом костюме, с волосами пучком и в очках стоит у автобуса. Смотрит, как в школу съезжаются ученики. На лобовом стекле автобуса табличка: «Гимназия № 48».

Шофер меняет табличку на другую: «База отдыха «Черные Боры».

Шоссе с проносящимися машинами. И поворот с шоссе на проселок с указателем «На Черные Боры». И если мысленно последовать по этому гиблому, в рытвинах и колдобинах проселку, то уткнешься в новенькую табличку на старинном полосатом верстовом столбе.

Табличка «Муниципальное образование «Черные Боры» на полосатом столбе мокнет под летним дождем. В тени запущенного парка все-гда сумрак... И в сумраке белеет старый усадебный дом...

Дом этот зловеще скрипит ставнями окон, хлопает дверьми. Красавица Пульхерия, гулко стуча высокими каблуками, проходит по дому.

Двое мрачных рабочих прибивают к дверям табличку «База отдыха «Черные Боры». Дверь скрипит. Пульхерия улыбается. Она смотрит на запад. И, кажется, видит, что происходит в московском школьном дворе...

Школьники, уезжающие на отдых, постепенно занимают места в автобусе.

Полина пытается отцепить руку Вовочки от своей. Эти двое разительно отличаются от других здесь, в школьном дворе. Худой, глядящий исподлобья, плохо кормленый Вовочка — и Полина, его мать, школьная уборщица.

Полина — еще молодая, но махнувшая на себя рукой и живущая исключительно для сына женщина. Она зорко вглядывается в училку, подкарауливая момент, когда можно будет подойти им с Вовочкой.

Но пока — не до них. Училка, надев на лицо лучшую улыбку, смотрит, как...

...мягко шурша шинами по асфальту, подъезжает длинная красивая машина, из нее выходит Олег. Мальчик толст и рыхл, но упакован во все модное и дорогое и явно сознает это. Из машины выходит отец Олега, солидно и богато одетый господин. Они подходят к училке. Училка лучезарно улыбается.

...Но тут подъезжает машина еще длиннее и еще красивее, из нее выходит мальчик Кирилл. Он одет еще моднее, чем Олег, но явно не придает этому значения. Кирилл привык, что у него все самое лучшее. Из машины вслед за Кириллом вылез его отец, он в кедах и шортах, спортивен и подтянут. Молодежный стиль его одежды, его бейсболка козырьком назад — в неприятном противоречии с его седым ежиком и усталым сорокалетним лицом... С сыном, однако, он держится почти заискивающе. Училка, увидев Кирилла и его отца, улыбается еще лучезарнее.

Олег и Кирилл шумно приветствуют друг друга, а отец Олега с уважением жмет руку отцу Кирилла...

Пока Олег и Кирилл, закадычные друганы и признанные заводилы шестого «Б» класса, показывают друг другу новые кроссовки, часы, наладонники и т.п. перед стайкой восхищенных одноклассников, Вовочка препирается со своей мамой.

П о л и н а. Вовочка... дай мне слово, что не сбежишь.

Вовочка не отвечает. Полина понимает: сбежит.

П о л и н а. А совесть? У тебя есть совесть? Знаешь, как мне трудно было договориться! На свежем воздухе, каникулы да еще вместе с ребятами! С твоими друзьями!

В о в о ч к а. Они мне не друзья! Они меня презирают. Не хочу ехать.

Полина обдумывает неприятную информацию. Поверить — уничтожить план здорового отдыха сына.

П о л и н а. За что же им тебя презирать? Как тебе не стыдно, это твои товарищи. Нечего придумывать.

А это пирожки тебе в дорогу. Денег нету тебе дать, да ты их растратишь на банку газировки. Возьми, кому говорят!

В о в о ч к а. Я хочу остаться с тобой. Никуда не ехать.

П о л и н а. Лето в городе! Когда есть такая возможность! (Искренне.)

В конце концов дай мне отдохнуть от тебя.

В это время отец Олега снабжает сына карманными деньгами.

Отец Кирилла делает то же самое.

Но и Олег, и Кирилл слушают отцов вполуха. Появилась красавица Сашенька!

Сашеньке двенадцать лет. Она очаровательный подросток с косами, книжкой и в очках — королева класса, которая об этом и не догадывается.

Сашеньку провожает красивая седая пара — дедушка-профессор в пенсне и бабушка в шляпке.

Сашенька нежно целует бабушку. Дедушка дает Сашеньке стопку книжек, связанных по-старинному — ремешком. Он гордится умной внучкой.

Д е д у ш к а. Ты должна, Сашенька, радоваться, что едешь. Черные Боры — очень красивое место, как говорят. Усадебный дом работы Николая Львова, разрушен, к сожалению. Будешь гулять, собирать грибы... (Задумывается.) Что еще люди делают на отдыхе?

Б а б у ш к а. Главное — никаких книг, хотя бы три недели!

С а ш е н ь к а. Как же вы без меня три недели?

Б а б у ш к а. Мы без тебя — очень хорошо. А тебе надо больше общаться со сверстниками.

Бабушка косится на Олега и Кирилла, которые заглядываются на Сашеньку.

С а ш е н ь к а. Ах, бабушка, они все такие скучные.

Д е д у ш к а. И там старая усадьба... Жаль, она разрушена. С интересной историей. Приедешь — я тебе расскажу.

С а ш е н ь к а. Я сама тебе расскажу, договорились? Я соберу материал по истории этого места! Напишу тебе статью! Черные Боры как исторический объект...

Бабушка и дедушка улыбаются, любуясь умной внучкой.

Автобус постепенно заполняется — в него заходят толстый Дима, близнецы Петя и Паша, плакса с собакой Оленька и другие шестиклассники 48-й гимназии...

П о л и н а (училке). Какое же вам спасибо, взяли нас... я отработаю... Ой, спасибо... Путевка в летний лагерь такая дорогая, а вы нам бесплатно... Ой, спасибо...

У ч и л к а (веско и чуть высокомерно). Полина Васильевна, не надо ничего отрабатывать. Бесплатная путевка для вашего сына — это вам подарок от школьной администрации за вашу хорошую работу по уборке школьных помещений.

Полина продолжает благодарить училку, терзая Вовочку.

П о л и н а. А то бы все каникулы просидел бы в городе. Вон какой он худой и бледный...

У ч и л к а. Растущему детскому организму нужны витамины, а как вам обеспечить, вы одна тянете ребенка, как я понимаю...

В о в о ч к а (вдруг встревает). При чем здесь витамины? Просто ко мне приходит каждую ночь серая крыса и сосет мою кровь.

Мать привычно тряхнула Вовочку — чтоб замолчал.

П о л и н а. Вы уж там построже с ним... построже, а то он придумывает все время. То якобы товарищи его презирают, что мы бедные...

А мы вовсе не... То серая крыса к нему якобы ночами приходит...

У ч и л к а (строго качает пучком). Лгать нехорошо, Владимир. (Смягчившись.) Да вы не волнуйтесь за вашего сына, все будет хорошо!

В о в о ч к а (вдруг встревает). Не будет!

Училка пытается отцепить Вовочку от матери, но безрезультатно. Полина краснеет.

У ч и л к а. Э, да у него от вас, мамочка, психологическая зависимость. Это, знаете ли, современная школьная наука не поощряет! Впрочем, обещаю вам, мамочка! Скоро он о вас и не вспомнит...

Сразу двое хотят сидеть в автобусе рядом с Сашенькой и оспаривают место рядом с ней. Отпихивают друг друга. Сашенька не замечает, глядя в книжку.

О л е г (Сашеньке, отпихивая Кирилла). Скажи, с кем из нас ты хочешь сидеть? Со мной или с ним?

К и р и л л (Сашеньке, отпихивая Олега). Со мной? Или с ним?

Сашенька не отрывается от своей книжки. Кирилл вырывает у нее книжку. Заглядывает в нее.

С а ш е н ь к а (мягко). Ты все равно ничего не поймешь в этой книге, Ефименко. Это на латыни. (Забирает книгу.)

О л е г. Ты не хочешь со мной сидеть?

С а ш е н ь к а (мягко). Я хочу сидеть одна и смотреть в окно. А ты, Ефименко, будешь мне мешать.

К и р и л л. Он — будет. А я нет!

Но Сашенька уже поставила на свободное место связку книг и углубилась в чтение.

Раздосадованные друзья находят себе новый объект внимания: в автобус входит, а скорее, заталкивается матерью и училкой Вовочка.

Училка прощается с родителями, встречает тревожный взгляд Полины.

У ч и л к а (Полине). В общем, вы не волнуйтесь... Говорят, Черные Боры — прекрасное место для летнего отдыха детей. Попечительский совет класса его по тендеру выбирал.

Училка занимает место рядом с шофером.

Полина с умилением наблюдает за отъезжающим автобусом.

П о л и н а. А я и не волнуюсь!

Вовочка пробирается в глубь салона, протискиваясь между яркими рюкзаками одноклассников. С ним не хотят сидеть, ему нет места. «Халявщик, сын уборщицы, наши родители платили за путевку, а им так дали», — шепчет Олег Кириллу. Вовочка растягивается, больно стукнувшись о поручень сиденья, — Кирилл украдкой подставил Вовочке подножку...

Вовочка падает прямо на Сашеньку. Все смеются.

С а ш е н ь к а (Вовочке). Ты чего, Емельянов?

В о в о ч к а (трет лоб). Ничего!

С а ш е н ь к а. Больно?

В о в о ч к а. Нет.

Сашенька сквозь очки смотрит на Вовочку, чувствует какое-то неблагополучие, а она любит, когда все хорошо. И не сразу вновь «втыкается» в книжку.

С а ш е н ь к а. Ты где сидишь, Емельянов?

Вовочка молчит.

О л е г. Нигде он не сидит, с ним никто не хочет!

К и р и л л. Его все гоняют, как крысу.

Сашенька снимает со свободного сиденья рядом с собой книжки и протягивает Вовочке.

С а ш е н ь к а. Садись сюда, Емельянов, рядом. Только держи книжки аккуратно.

Вовочка плюхается на сиденье рядом с Сашенькой. Кладет ее книжки на колени. Олег и Кирилл мрачно переглядываются и со злобой смотрят на Вовочку.

В о в о ч к а (читает название одной из книг). Сик транзит глориа мунди.

С а ш е н ь к а (удивленно). Ты знаешь латынь?

В о в о ч к а. Нет. Я не знаю никакой латыни. У дедушки много стояло книг с латынью. Словари. Мой дедушка был врач. Профессор.

С а ш е н ь к а. Как интересно! Мой дедушка тоже профессор. Только он историк!

В о в о ч к а (зло). Потом дедушка умер, а словари мы с мамой все продали.

С а ш е н ь к а (помолчав). Хочешь, я буду тебя учить латыни, когда мы вернемся?

В о в о ч к а. Мы не вернемся.

С а ш е н ь к а. Шутки у тебя, Емельянов. Не хочешь учиться латыни — так и скажи. А это знаешь, как читается?

Кирилл и Олег мрачно наблюдают за дружеской беседой Сашеньки и Вовочки.

К и р и л л (оценивая неожиданную дружбу Вовочки и Сашеньки). Ну держись, крысеныш...

О л е г (вторит). Халявщик! Мало тебе не покажется! Ты эту поездочку надолго запомнишь!

Войдя в школу, Полина достает из шкафа в гардеробной резиновые перчатки, переодевается в халат уборщицы. Мать Вовочки возвращается к обычной жизни. Говорит своей напарнице.

П о л и н а. Вот и славно... Мальчик пристроен. Хоть что-то хорошо.

Напарница кивает: хорошо, значит, хорошо.

«Муниципальное объединение Черные Боры» — эта новая надпись на старом полосатом придорожном столбе видна в бинокль. Бинокль старинный. А обстановка в доме, напротив, самая современная. Хозяин, молодой бизнесмен-яппи в тонких модных очках и с сотовым навороченным телефоном, смотрящий в бинокль на пустую дорогу, по виду — самый обычный молодой бизнесмен.

Х о з я и н (констатирует с явным облегчением). Ничего не вижу! Ничего, значит, нет.

Крупно: коллекция ярких бабочек за стеклом.

П р о х о р. Ослеп ты, что ли, Михеич?

Оказывается, приятный басовитый голос принадлежит породистому бульдогу на дорогом фирменном коврике.

Х о з я и н (холодно). В моем доме собаки не разговаривают человеческими голосами. В моем доме собаки лают и скулят, а еще гавкают и рычат. Есть выбор, Прохор.

П р о х о р. Будет дело, Михеич. Охохонюшки. Коготки почесать охота. Автобус уже выехал.

На коврике уже лежит не бульдог, а выгибается пушистый персид-ский кот.

Х о з я и н. А вот говорящий кот — это уже пошлость, знаешь ли. Не потерплю в моем доме.

П р о х о р. Черная кошка в доме колдуна — согласен, пошлость. А тут котик весь серенький, коток — серенький хвосток...

Х о з я и н (раздраженно). В моем доме кошки мяукают!

Кот тяжело вздыхает и предстает усталым грустным домовым.

П р о х о р (запел народным «белым» голосом). Полынь за печкой, петрушка под печкой, ой-люли, ой-люли... выехал автобус со школьного двора...

Х о з я и н. Прекрати паясничать, Прохор! Я — бизнесмен и всего этого вашего дикого даже и понимать не обязан.

Прохор поет, превратившись по ходу дела, чтобы потрафить западническим вкусам хозяина, в диснеевского гнома. Не поет — говорит модным рэповским речитативом.

П р о х о р. Уже автобус выехал, в нем Вовочка сидит...

Х о з я и н. Я делаю деньги. Веду бизнес. Я обычный человек, бизнесмен...

П р о х о р. К истории вопроса. Обычный неудачливый бизнесмен. Разве это дело? Стоит тебе захотеть...

Х о з я и н. Я хочу — оставьте меня все в покое. Диснея, я, кстати, ненавижу, мог бы запомнить, кажется... Американизмы — это дурной тон, Прохор. Ты не в середине прошлого века...

Прохор предстает в своем дежурном облике — молодого красавца секретаря. Безукоризненный костюм, безукоризненный пробор в блестящих волосах. Тонкая папочка с бумагами в руках.

П р о х о р (не унимается). О’кей, босс. То есть как изволите, батюшка хозяин. Но только что скажет наш дедушка?

Дедушкин портрет, оживая, укоризненно качает головой, шепчет гулким шепотом.

Д е д у ш к и н п о р т р е т. Трудовую династию нарушаешь, Михеюшка... Не по-нашему это... Семнадцать поколений деревенских ведунов да шептунов, кудесников и чудесников сколько силы тебе прикопили, а ты не хочешь...

Х о з я и н. Не хочу. Не буду. Прости, дед.

И перевернул дедушку лицом к стенке.

Но тут оживает коллекция бабочек под стеклом. Шевелятся бабочки, машут крыльями, которые из пестрых делаются черными, а стекло пошло рябью, как вода. Хозяин хмурится. А Прохор предстает красавицей секретаршей Пульхерией.

П у л ь х е р и я (лицемерно сожалея, вздыхает). Никто вас, Михей Михеич, и не спросит... Само все случится. Своей судьбы вы не уйдете! Сами можете видеть, какие приметы, к чему они. (Неожиданно приближает лицо к Хозяину. Говорит развязно.) Михеич... Придется ужо тебе свою силу показать... Автобус-то едет! Значит... все уж решено!

Шофер закупает спиртное в придорожном кафе — целую батарею бутылок водки. Училка замечает это и хмурится.

У ч и л к а. Что вы делаете, Виталий? Что это? Ш о ф е р (проникновенно, показывая бутылку с этикеткой). «Настойка горькая Черноборская».

У ч и л к а. Я вижу. Но не понимаю — к чему такое количество?

Ш о ф е р. Ты знаешь, сколько в ней оборотов? Тридцать!

Училка вздрагивает — ей кажется, что древнерусский мужичок на этикетке подмигнул ей и показал язык.

Ш о ф е р (качает головой). Всего лишь тридцать... А тридцать — это не сорок. Нет! Не хватит нам!

У ч и л к а. Почему это «нам»? Кому это «нам»?

Они встречаются глазами. Шофер рассматривает ее с простодушным любопытством. Училка теряется.

У ч и л к а. Вы не должны забывать, Виталий, — мы едем не отдыхать. Нам с вами предстоят экскурсии, обширная программа, практикум по краеведению.

Шофер достает из-за пазухи грязную карту, рассматривает ее, тычет в карту пальцем.

Ш о ф е р. Да я и смотрю — одни болота кругом! До магазина будет не проехать!

Шофер широко улыбается, показывая недостаток передних зубов. Училка краснеет, будто увидела что-то неприличное.

Под веселым взглядом шофера училка застегивает пиджак.

Тем временем в горящем огнями придорожном кафе дети покупают гамбургеры, чипсы и банки пепси... Вовочка с завистью смотрит на яркие банки и пакеты одноклассников и, стесняясь, разворачивает сверток с домашними пирожками.

С а ш е н ь к а. Пирожки? У меня такие мама пекла. Я помню... Хочешь газировки? Я сейчас еще куплю.

Сашенька протягивает Вовочке свою банку газировки. Вовочка пьет. Этого Олег не может вынести. И подходит к Вовочке, когда Сашенька отходит к очереди.

О л е г. Ну что, халявщик? За бесплатно поехал с нами? Мамаша выплакала?

Кирилл выхватывает у Вовочки пирожок, надкусывает, делает вид, что его тошнит.

К и р и л л. Вау! С чем пирожочек? С крысами? С мышатами?

На глазах у остальных Кирилл

и Олег выхватывают пирожки, надкусывают, брезгливо морщатся, бросают в пыль, перекидываются ими, играют в футбол... Вовочка, побелев от ярости, кидается на обидчиков. Драка. Кирилл и Олег развлекаются, а Вовочка дерется всерьез. Сашенька возвращается с газировкой и с отвращением смотрит на драку.

С а ш е н ь к а. Я не знала, что ты так дерешься, Емельянов. Какие вы все скучные.

Сашенька теряет интерес к Вовочке, отходит, ест яблоко и читает книжку, забыв обо всем.

Кирилл отбрасывает в драке Вовочку на землю. Вовочка падает в пыль. Садится. Собирает пирожки, смотрит на них. Встает. Кладет пирожки перед собой на столик.

Училка драку не видела, но замечает, что Вовочка один за столиком и не ест. Спрашивает его.

У ч и л к а. Чего ты не ешь, Вовочка? Смотри: все едят. Нехорошо быть капризным!

Сашенька потеряла интерес к Вовочке. В автобусе она уткнулась в книжку. Вовочка сидит над пирожками, голодный и несчастный.

В о в о ч к а. Однажды поздним вечером один мальчик надкусил пирожок. В нем оказался человеческий пальчик. «Чей же это пальчик?» — спросил любопытный мальчик. А пирожок отвечает: «Этот пальчик — твой!»

Но на него никто не обращает внимания.

Вовочка откусывает грязный пирожок, скрывая злые слезы.

Автобус набирает скорость.

На кухне у Хозяина кухонный мужик — бывший вампир. Поскольку Хозяин категорически не желает заниматься семейным промыслом — колдовством, — кухонному мужику категорически запрещено пить кровь, но вдруг он сворачивает шею курице и пьет... Из европейски респектабельного повара вдруг становится на миг страшным и древним вампиром... И замирает, услышав сзади мелодичный голос.

П р о х о р. Хозяин что тебе приказал? Жухаешь, Вукол Выколович... Жухала долго не живет, заболеет и умрет.

Прохор в облике секретаря: безукоризненный костюм, блестящие волосы, пробор. Холодно смотрит на кухонного мужика.

А вампир утрачивает страшные клыки и красные глаза... и вот он снова повар в белом колпаке, разделав куриные котлеты, чинно режет овощи для салата.

П о в а р (с горечью). Заболеет

и умрет... Уж хотя бы. Или туда — или уж сюда. Вуколу жизнь не дорога, разве ж это жизнь! Надоело так-то в неизвестности.

Что бы секретарь-секретарша Прохор-Пульхерия ни думал-думала о своем боссе, с кухонным мужиком обсуждать это было не след.

П у л ь х е р и я. Не смей судить, низкая тварь, чего понимать не можешь. Не смей при мне роптать на Хозяина.

К у х о н н ы й м у ж и к (вдруг).

Ну что, приехали дети на базу отдыха?

Эту простую фразу он произнес вполголоса, и глаза его на мгновение вампирски заблестели.

Прохор предстает холодной и спокойной красавицей Пульхерией.

П у л ь х е р и я. Нельзя, Вуколушка, нам ни-че-го. Хозяин не велит нам вмешиваться.

Кухонный мужик вздыхает, качает головой.

К у х о н н ы й м у ж и к. Долго ли нам терпеть?

Хозяин один, в задумчивости стоит у окна, всматривается через бинокль вдаль. Отчетливо видит, как приезжает школьный автобус, как выходят дети, как разбирают вещи, как все входят в старинный дом, нынче — базу отдыха...

Поймал он в бинокль и училку. Она отнимает у шофера бутылку водки. А шофер неожиданно обнимает ее. Глаза этой парочки блестят общим интересом к жизни.

Хозяин ловит в поле зрения и бледного, нахмуренного Вовочку, каждый из одноклассников, проходя, дает ему щелбан. Хозяин оборачивается, глядит на коллекцию бабочек — бабочки оживают понемногу, трепещут чернеющими крылышками...

За его спиной возникает Прохор.

П р о х о р. Если вам не по нраву, Михей Михеич, скажите вашим бабочкам, чтоб перестали!

Хозяин вздыхает. Ему наскучил один и тот же разговор.

Х о з я и н. Послушай, Прохор... Мы с тобой вместе выросли... Я — в семнадцатом поколении хозяин в этом доме, доме колдуна деревни Черные Боры, ты — в семнадцатом поколении домовой. И это — не мои бабочки. Это коллекция. В офисе на стене должно что-то висеть. До них на этой стене картина висела.

Прохор преображается, предстает очаровательной Пульхерией.

П у л ь х е р и я (чарующе). И разве это все, что нас с тобой связывает? А картину я помню... что она вытворяла... пришлось в краеведческий музей отдать. Дело не в картине, а в ее хозяине.

Х о з я и н. Пора бы нам с тобой понимать друг друга, Прохор. Если я один раз прибегну к семейным умениям, мне придется идти по этой дорожке...

Пульхерия смотрит в глаза Хозяину. Глаза ее красиво наливаются слезами. Хозяин холоден.

Х о з я и н. Перестань, Прохор... Я не знаю, как ты сделал так, чтоб в старый дом приехали люди. Да еще дети. Но это ни к чему не приведет! Ты меня не заставишь, коли я не хочу. Не бывать тому, о чем ты мечтаешь. И все остальные в моем доме. Если вы со мной — то будете жить, как обычные люди. До моей смерти. Потому что я собираюсь обычным образом умереть. В свое время...

П у л ь х е р и я (саркастически). В своей постели? Неужели среди детей и внуков?

Х о з я и н. Почему бы и нет? Кто меня приговорил? Я человек, а значит, я могу выбирать.

П у л ь х е р и я. Пока ты человек. Только ненадолго это. У деда твоего не получилось, у отца не получилось, и у тебя не получится.

Х о з я и н. Тебе этого знать нельзя!

П у л ь х е р и я. Прикажи мне замолчать — и я замолчу. Прикажи как Хозяин. Одно слово.

Хозяин и Пульхерия буравят друг друга взглядами. Пульхерия опускает глаза. Когда снова их поднимает — в них женское обожание, трогательная нежность.

П у л ь х е р и я. И это все, что ты мне скажешь? Мне? Сколько времени я надеюсь... Я не Прохор. Я женщина. Скажи мне, как близкому, самому близкому человеку...

Х о з я и н. Прохор, прекрати. Мы и впрямь слишком хорошо знаем друг друга. Понимаешь? Я всю жизнь свою так построил, чтоб этого не случилось. Я свой выбор сделал.

Я самый обычный человек.

Пульхерия подходит близко. Прижимается к нему сзади. Хозяин не реагирует.

Х о з я и н. Прохор, щекотно... Отойди.

П у л ь х е р и я. Если ты самый обычный бизнесмен, то ты должен сам приставать к своей секретарше.

Х о з я и н. Ты не обычная секретарша, Прохор.

П у л ь х е р и я. Пульхерия...

Я Пульхерия. Неужели эти предрассудки тебя останавливают? (Берет из рук его бинокль, шторки окуляров которого опущены. Говорит с насмешкой.) Как же ты видишь так далеко, если ты обычный человек?

Х о з я и н. Через бинокль. Старый, обыкновенный бинокль...

П у л ь х е р и я. Через бинокль? Заслон-то с окуляров забыл поднять. А видишь — тридцать метров под землю, пять миль окрест, как отец твой. Семейное умение?

Хозяин вертит бинокль в руках, видит, что заслонки и впрямь опущены.

Х о з я и н. Да? Заслонки надо поднимать, когда в бинокль смотришь?

П у л ь х е р и я. Быть обычным человеком — дело хлопотное, Хозяин. Вряд ли у тебя получится. Свою природу не победишь.

Х о з я и н. Прохор... (Поправляется.) Пульхерия... Ты меня не понимаешь.

П у л ь х е р и я. Что тут непонятного? Брезгуешь ты нами. Гнушаешься отцовским ремеслом... (Бабочкам.) Ну вы, прекратите, видите, Хозяин нервничает... Коллекция, сказано вам. Вот и будьте коллекцией.

Бабочки перестают трепетать черными крыльями. Крылья становятся, как и нужно, пестренькими, сами бабочки — неживыми и коллекционными.

Спальня мальчиков — продолговатая комната со скошенным потолком.

Олег критически осматривает помещение. Одно окно — в темный лес. Подергал дверь в стене, открыл — за ней другая дверь, наглухо заколоченная.

О л е г. Ну и дыра! Дышать нечем. Называется, выехали на свежий воздух.

Олег открывает окно. Прямо под окном — лес. Черные в сумерках еловые ветки тянутся прямо в окно. Лезут в лицо. Цепляются за руки.

Олег закрывает окно. Замечает рюкзак Вовочки на кровати у окна.

О л е г. Это еще что за заявочки! Лучшую кровать занял, крысеныш!

Олег сбрасывает рюкзак Вовочки с кровати. Вовочка подбирает свои вещи. Кладет рюкзак на другую кровать. Но Кирилл отшвыривает его рюкзак, и его примеру следуют Паша, Петя, Дима... Вовочке негде спать — все кровати заняты.

О л е г (рассуждает, раскладывая свои вещи). Все логично... Сколько путевок, столько и кроватей. Ты же на халяву сюда приехал, Вовочка? Наши родители деньги платили за элитный отдых, а твоя мамаша шваброй вышаркала?

К и р и л л. На халяву... А бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

О л е г. Да он и похож на мышь. Смотрите, какие у него зубы! Вовочка, ты мышь?

К и р и л л. Проблема в том, что ты очень наглая мышь, Вовочка. Только подойди еще — сам знаешь, к кому!

В о в о ч к а. Убери свои кулаки, не страшно.

О л е г. Не страшно? А так?

Кулак Олега впечатывается в лицо Вовочки. Вовочка падает. Кирилл швыряет в него его рюкзак. Рассыпаются Вовочкины вещи. Мальчики играют — швыряются Вовочкиной рубашкой и майкой.

К и р и л л. Воняет! Ты воняешь, Вовочка!

В о в о ч к а. Если я сюда приехал, значит, для меня найдется место.

Уворачиваясь от тумаков и вещей, Вовочка встает, идет к выходу.

О л е г. Уж не жаловаться ли ты пошел к Валентине Тимофеевне?

Вовочка выходит из спальни, хлопнув дверью.

Вовочка вытирает злые слезы и бежит темным коридором. Что-то кажется странным ему в этой темноте и гулкости... Уж не скелеты ли прячутся в стенах, фосфоресцируя неясными силуэтами? Один скелет... второй...

Скелеты будто говорят друг с другом, но приближаются к Вовочке. Вовочка подбегает к полоске света под дверью, толкает эту самую дверь...

В комнате училки уютно горит настольная лампа. Но не тетрадки на учительском столе — нет, с бутылкой водки сидят училка и шофер.

У них дело заладилось: держась за руки, они опрокидывают в рот стаканы и поют самые душевные песни, подходящие к случаю.

Ш о ф е р. Спой, Валюша.

У ч и л к а (грозит ему пальцем). Ва-лен-ти-на Ти-мо-фе-ев-на!

Ш о ф е р (растроганно вздыхает). У меня дед Тимофей. Спой, Валюша...

У ч и л к а (поправляет). Ва-лен-ти-на!

Ш о ф е р. А сеструха, дочь шурина, — Валька. Валька!

У ч и л к а. Ва-лен-ти-на! Мы не отдыхать приехали.

Ш о ф е р. Валька, Валюха моя... Споем!

«Белыми» голосами они выводят: «Я на горку шла, тяжело несла, уморилась, уморилась, уморехнулась».

Ш о ф е р. Хорошо поем, Валя-Валечка. Хорошо у нас с тобой заладилось.

Тянет к училке свою корявую, в неотмываемых пятнах машинного масла руку. Училка смотрит зачарованно.

Шофер вынимает заколку из пучка училки, падают на ее плечи распущенные волосы. Он снимает с училки очки. Училка ойкает. Покрытая гривой волос, училка без очков теперь походит на пьяную русалку.

Вовочка неожиданно чихает. Училка замечает его и хмурится.

У ч и л к а (надевает очки). Тебе чего, Емельянов?

В о в о ч к а. Мне не хватило кровати в спальне. И меня оттуда выгнали. Мне негде спать.

Шофер и училка не меняют благодушного выражения лиц — будто не слышат. Вовочка не узнает училку и шофера. Кажется ему, что веселятся русалка и леший и нет им, и не может быть дела до Вовочки.

У ч и л к а. Мы не отдыхать сюда приехали... А ты, Емельянов, отдыхать приехал — отдыхай. Так чего тебе от меня нужно, Емельянов?

В о в о ч к а (тихо). Ничего.

У ч и л к а (поет). Вот и хорошо. Хорошо-то, ой, хорошо-о...

Ш о ф е р (подтягивает). Хорошо, эх, хорошо, да хорошо-то как!

У ч и л к а и ш о ф е р (вместе). Уморилась, уморилась, уморехнулась...

Вовочка снова идет по черному гулкому коридору... То ли шаги его звучат так гулко, то ли сердце бьется так громко? Чувствуется страшная пустота везде — в стенах, под полом...

Вовочка вдруг видит: в стенах засели два скелета...

Скелеты белеют в темноте костями, а вот выплывают из стен. Вовочка отшатывается в ужасе, а скелеты уже не скелеты, а изящные силуэты в напудренных париках и кружевах. Двое юных влюбленных стремятся друг к другу, восклицают в любовном экстазе, шепчут слова любви, но из другой стены выходит третий силуэт — напудренный парик, огненный взгляд, твердая рука, — он целится из пистолета в целующихся влюбленных... А кажется Вовочке — прямо в него.

Вовочка еле успевает отшатнуться, как выстрел настигает юного любовника: он падает в объятия дамы, та вскрикивает, пока кровь, черная в сумерках, заливает ее белеющее в темноте платье...

Вовочка трясет головой. Морок исчез. Но вдруг страшный, со зверским лицом мужик замахивается топором. «Кровосос! Не будет тебе нашего хлеба! Сдохни, собака!» Вовочка падает на пол. А мужик настиг топором молодого парня в кожаной куртке. Хлынула кровь...

Вовочке удается ползком миновать зал, оставив позади хриплые стоны, крики.

Вот он в коридоре...

Мелкая дробь чьих-то приближающихся шагов. И Вовочка замечает большую серую крысу, бегущую за ним. У крысы разумные, сверкающие в темноте почти человеческие глаза. Вовочке страшно, и он кричит, бежит к светящейся полоске под дверью — к спальне. И вбегает, захлопывая дверь за собой, опережая преследующую его крысу... Крыса стукается о захлопнувшуюся перед ней дверь и превращается в Пульхерию...

П у л ь х е р и я. Куда же ты, мальчик? Я просто хотела тебе помочь. Не сладко тебе приходится...

Вовочка вбегает в спальню и не сразу обретает дар речи.

В о в о ч к а. Там такое...

О л е г. Какое — такое? Зубы не заговаривай... Настучал училке, что мы тебя обижаем? А Кирилл, ничего не говоря, просто легонько двинул Вовочку в ухо. Петя и Паша засмеялись.

В о в о ч к а (пытается объяснить что-то). Я не жаловаться ходил. Мне нужна кровать... Но там такое... Почему вы меня не слушаете? Что я вам сделал?

О л е г. Темную крысенышу!

К и р и л л. Научим тебя, с кем сидеть в автобусе, кого слушать, кого уважать...

На голову Вовочке накидывают одеяло и бьют. И тогда Вовочка решается.

В о в о ч к а. Подождите! Дайте мне кое-что сказать! (Завладев на минуту вниманием, начинает говорить первое, что приходит в голову.) Однажды поздним вечером... поздним летним вечером... один мальчик...

О л е г (с иронией). Какой еще мальчик?

В о в о ч к а. ...все дело в том, что черное пятно иногда появлялось на стене рядом с кроватью этого мальчика.

О л е г. Все слышали эту историю...

Но вдруг Кирилл снимает с Вовочкиной головы одеяло.

К и р и л л. Ври хорошенько, крысеныш. Наврешь интересно — меньше будем бить. Ты уже понял, что у тебя здесь будут веселые каникулы? Мы тебя отучим общаться с кем не надо.

Т о л с т ы й Д и м а. А может, ну его? Ляжет на полу. У меня лишняя подушка есть. Всем места хватит.

В о в о ч к а. Однажды поздним летним вечером класс выехал из города. На отдых. Приехали на базу отдыха. База отдыха была в старом доме... Был один мальчик, звали его Олег...

О л е г (против воли забеспокоился). Почему Олег? Что, других имен нету?

В о в о ч к а (неумолимо). Олег этот такой — выбрал себе самую лучшую кровать... У стены, напротив окошка... И вот однажды поздним вечером этот самый Олег заметил у своей кровати черное пятно. Оно сперва было ма-аленькое, но однажды поздним вечером стало вдруг увеличиваться...

Все заслушались Вовочку. Не сводят с него глаз. Один только Олег, в душе страшный трус, не сводит глаз со стены у своей кровати. Ему кажется, что на стене над его кроватью действительно возникло черное пятнышко...

Олег вглядывается — пятнышко шевелится... Да ведь это не пятно — большая черная бабочка. Из лесу, что ли, прилетела? Она лениво шевелит крыльями. Олег швыряет в бабочку книжку... Бабочка вмазана в стенку. Или это все-таки черное пятно?

В о в о ч к а. Пятно становилось все больше и больше... Оно было черным-пречерным, и из него иногда выступали кровавые капли...

Олег, оцепенев от ужаса, смотрит на стену рядом со своей кроватью. На руку ему падает капля крови... Вовочкины слова оборачиваются реальностью...

Луна светит ярко, кругом светло, почти как днем. Шофер с душевной песней идет по дороге к дому, к училке, несет бутылку водки, два батона хлеба под мышкой...

Ш о ф е р. Я ж говорил — не хватp /p О л е г (рассуждает, раскладывая свои вещи). Все логично... Сколько путевок, столько и кроватей. Ты же на халяву сюда приехал, Вовочка? Наши родители деньги платили за элитный отдых, а твоя мамаша шваброй вышаркала?/pит! Тридцать оборотов в этой «Черноборской». Смех на палке. Вот, пришлось в деревню, в круглосуточный ларек идти... А идти-то тяжело, чего-то ноги вязнут... Не просохнет, что ли, никак после дождя...

А все проще — из болота поднялись мертвецы, давешние мужики в одежде 20-х годов XX века из Вовочкиного кошмара, хватают сзади шофера за ноги... Тянут его в болото... Старший из них замахивается топором... Шофер ничего не замечает. Остановился, тяжело дыша. Открыл зубами бутылку. Булькая, сделал пару глотков. И, подкрепившись, зашагал увереннее — мертвецы не удержались, соскользнули с сапог...

Ш о ф е р. Ну и болота в этих местах! Ноги вязнут! Ничего, дойдем. (Поет бодро.) «Я на горку шла, тяжело несла, уморилась, уморилась, уморехнулась...»

Шофер один батон все же обронил — тянется поднять, а батон исчезает в болотной жиже... Шофер плюнул и идет дальше, а батон, конечно же, не сам исчезает — это мертвые мужики утягивают батон, жадно разламывают...

С т а р ш и й м у ж и к (нюхает хлеб). Отрубя... Кто ж отрубя в каравай-то мешает? И зерно в сырости хранили... Что ж за хозяева такие?

Старший мужик — с худым, строгим лицом. Он хлеб не ест, только нюхает, пробует крошки на ощупь — то ли ласкает, то ли терзает. А младший — тупой, добродушный... Он жадно ест хлеб, давится, чавкает. Шепчет: «Хлебушко... Хлебушко»... И плачет.

Видна удаляющаяся фигура шофера, и слышна его веселая и душевная песня.

В спальне мальчиков черное пятно, сочащееся черной кровью, гоняется за Олегом. Тот дико кричит. Черные бабочки облепили его лоб...

Бесстрашный Кирилл среди общей паники бросает в черное-черное пятно кроссовкой. Пятно чавкает и исчезает. Кроссовка исчезает тоже... Бабочки исчезают вместе с пятном.

Черная бабочка, став рыже-золотистой, садится на руку к Вовочке.

Вовочка идет к окну, раскрывает его.

О л е г (истерически). Не подходи ко мне!

Вовочка спокойно выпускает бабочку в окно. Та улетает, радужно-золотая в лунном свете. Вовочка впервые за все время улыбается.

Мирно горит настольная лампа в кабинете бизнесмена. Хозяин сидит над бумагами. На папках написано: «Бухгалтерский баланс», «Отчет об убытках», «Прибыль организации». Бумаг много, но Хозяину нравится это рутинное, обычное занятие — рас-кладывать счета и документы по папкам. И даже то, что большая часть бумаг пополняет папку «Отчет об убытках», а папка «Прибыль» — пустая, не портит его настроение. Вдруг Хозяин оборачивается на стену — стеклянная витрина с коллекцией бабочек пуста. Хозяин хмурится. Но через мгновение бабочки на месте, всё в порядке... Хозяин успокаивается.

Светает. В спальне мальчиков все спят, в том числе и Вовочка на брошенном на пол матрасе. Щебечут утренние птички, пробиваются первые лучи солнца... Идиллия. Олег не спит. Он обследует стену возле своей кровати — ничего. Может, все приснилось? У кровати Кирилла Олег останавливается. Кроссовка только одна. Другая бесследно исчезла. Олег в тоске вытирает пот со лба.

Светает. Неутомимые шофер и училка начинают новую бутылку и поют душевную песню. Древнерусские мужички на этикетках опустевших бутылок «Черноборской» подпевают им. Шофер кладет руку на руку училке.

Светает. Вовочке снится: на кровать садится прекрасная женщина — Пульхерия гладит его по щеке...

Вовочка открывает глаза. На груди его сидит крыса. Она лизнула его в щеку.

К р ы с а. Ну? Что будем делать?

В о в о ч к а. Это я сплю?

К р ы с а. В общем, знаешь, что? Как хочешь, так все и будет.

В о в о ч к а. Так не было никогда. Чего я хотел, того и не было.

К р ы с а. Ты мне нужен здесь, Вовочка, но и я тебе нужна.

В том самом зале, в котором ночью Вовочку преследовали призраки, утром накрыт завтрак. Кухонный мужик разливает кашу по глубоким тарелкам. Дети пьют какао, едят кашу. Все выглядит буднично и скучновато. Будто ничего необычного поздним вечером не было.

Вовочка входит в зал. Мальчики замолкают. Перестают есть.

Вовочка оглядывается. Все столики заняты.

Вовочка стоит в нерешительности. Но Олег вдруг уступает Вовочке свое место. Кирилл отворачивается. А близнецы Петя и Паша вскакивают. Вовочку все опасаются, вот в чем дело! И — избегают. Вовочка не знает, как себя вести. Ему хочется быть со всеми.

В о в о ч к а. Что на завтрак? Каша?

П а ш а. Мы уже.

П е т я. Мы позавтракали.

В о в о ч к а. Что ж получается, я один должен сидеть?

Но все делают вид, что не слышат.

Вовочка в одиночестве ест кашу. Его не трогают больше, и ему грустно...

В о в о ч к а. Что на завтрак, каша?

К и р и л л. Ты уже спрашивал, надоел! Ты всех замучил! И не приставай, разговаривать с тобой все равно никто не собирается, крысеныш... (Олегу.) Что ты меня за рукав дергаешь? (Вовочке.) Ешь и проваливай, ты здесь никому не сдался...

П е т я (поддакивает). Ну да, старик, ты надоел всем...

Вовочка делает еще одну попытку привлечь к себе внимание.

В о в о ч к а. Однажды на базе отдыха дети пошли гулять...

Олег вскакивает и отсаживается подальше, как только Вовочка открыл рот, зато другие начинают внимательно слушать.

В о в о ч к а. Однажды...

О л е г. Поздним вечером, слышали уже!

В о в о ч к а. Зачем «поздним вечером»? Днем. Даже утром. Однажды летним утром...

Олег видит, как черная бабочка бьется об оконное стекло. Пугается.

О л е г. Послушай, всем надоели твои истории...

В о в о ч к а. Если ты скажешь еще слово, эта история будет про тебя...

Олег замолкает. Влетает вторая бабочка. Олегу не по себе. Вовочка улыбается. Сашенька за соседним столиком отрывает голову от книжки.

С а ш е н ь к а. Емельянов, зачем ты его мучаешь? Разве это хорошо? Я от тебя этого не ожидала. Пошли, Ефименко, погуляем. Я здесь видала интересные развалины старого сгоревшего дома. Ты любишь развалины?

О л е г. Я... Я очень люблю развалины...

В о в о ч к а. Как-то нехорошо, Олежек, я только начал рассказывать, ты уходишь!

Олег боится Вовочку. Он отпрянул от Сашеньки и садится на место.

С а ш е н ь к а (Вовочке). Я не понимаю, что у вас происходит?

К и р и л л. Олег боится крысеныша, очень просто. Он его запугал.

С а ш е н ь к а (Вовочке). Он тебя боится, почему?

В о в о ч к а. Потому что он трус.

С а ш е н ь к а (Вовочке). А ты, ты кто? Раз нравится пугать других?

В о в о ч к а (с досадой). Ну и иди себе. Иди куда подальше.

Сашенька выходит из столовой. Вовочка смотрит ей вслед.

П е т я. Что же случилось дальше?

В о в о ч к а . Пошло на прогулку энное количество детей, а вернулись с прогулки Эн минус один. Отгадай задачку. Кто спросил, тот сам виноват.

Вовочка провожает глазами Сашеньку. Тоска поднимается в его груди... Вовочка вдруг видит: в углу, за старинным буфетом, сидит серая крыса и смотрит на него с пониманием... Вовочка скатывает хлебный шарик из мякиша, пуляет в крысу. Но крысе нипочем хлебная пуля Вовочки! А мякиш жадно ловит возникшая грубая рука с крючковатыми пальцами. Потому что видит Вовочка, единственный из всех детей: мертвые мужики возникли. Старший поймал хлебную пулю и мнет в пальцах, оценивая зерно. Младший воровато утаскивает хлеб со столиков. Старший бережно собирает за пазуху об-грызанные краюшки, недоеденные корки. Младший жадно пожирает весь хлеб, какой видит. Кухонный мужик гоняет их полотенцем, но младший намертво вцепляется зубами в горбушку, которую держит Петя. Да так увлекается, что вгрызается в руку Пети...

М л а д ш и й м у ж и к. Мяконький... ох, душистый, хлебушко-то... Ох, уродился на славу, хлебушек-то наш...

П е т я (вскрикивает). Ой! Меня что-то укусило...

Но мужики уже исчезли — кухонный мужик их выгнал полотенцем и веником. Петя потирает укушенную руку, на которой замечает черную бабочку. А Вовочка смотрит на серую крысу в углу, тоже смотрящую ему в глаза.

Сашенька идет одна по дорожке среди парка. Видит полуразрушенную скульптуру древнего скифа с копьем и луком.

Сашенька сворачивает направо и идет к развалинам полусгоревшего деревянного дома с башенкой. Пепелище... Но деревянная лестница — она-то и ведет к мансарде, к башенке — еще цела.

Сашенька находит в куче хлама и пепла старинную книжку, пожелтевшую от огня, подбирает ее, листает.

Между страниц — записка. Сашенька читает ее. Тонкий почерк, старинное письмо с «ятями» и «ерами»: «Мой друг, приди ко мне...»

На письмо, а потом на щеку Сашеньки садится черная бабочка. Сашенька стряхивает ее.

Сашенька легко взбегает по полусгоревшей деревянной лесенке к мансардному этажу. Открывает дверь. Разрушенная мансарда — когда-то там была библиотека. Она идет к маленькому круглому окну. И вдруг слышит грустный голос. За ее спиной — темный мужской силуэт.

Г р а ф. Отдайте мне записку, это не ваше.

Сашенька оборачивается. На ее лице — испуг и удивление.

Училка мучается похмельем, но выполняет свою работу — выводит детей на запланированную экскурсию по окрестностям. Свою русалочью гриву она снова замотала в профессиональный учительский пучок, напялила официозный пиджак, но выглядит — в сочетании с припухлостями лица — как-то неубедительно.

У ч и л к а (через силу). Мы находимся на Среднерусской возвышенности... Эта географическая зона богата разнообразными ландшафтами...

Они на пепелище. Сгоревший флигель. Неприглядная свалка.

О л е г. Ну и дыра, ну и место выбрали для нашего отдыха.

О л е н ь к а. А что это был за дом?

Остатки сгоревшего дома. Училка листает свой блокнотик, но путается в записях, голова болит. Училка еле сдерживает стон.

У ч и л к а. Дом? Это на следующей экскурсии. Исторической...

Училка все же стонет — голова ее болит. Шофер приходит на выручку. Сажает училку на пенек. Обращается к детям.

Ш о ф е р. Заболела ваша учителка. Я сам проведу эту экскурсию.

Шофер идет с детьми по заросшему парку. Ищет слова для «проведения экскурсии», но машет руками. Слова находит с трудом.

Ш о ф е р. Сам проведу экскурсию... Вон смотрите — эти — деревья! А вон... и вон — это лес! А вон — озеро! А вон — лужайки! Эх, травка зеленая...

Петя гонится за бабочкой, и вдруг лужайка ходуном под ним колышется. Петя кричит... Лужайка проваливается под мальчиком.

Сашенька в испуге оглядывается. Разрушенная мансарда стала роскошной старинной библиотекой. Граф, сумрачная тень в черном камзоле, делает несколько шагов к Сашеньке.

Г р а ф. Отдайте записку... Я должен ее прочесть...

С а ш е н ь к а. Это... это ваше?

Г р а ф. Нет. Это не мое. Но это нужно мне, нужно. Она обронила записку...

С а ш е н ь к а. Я нашла это здесь, на пепелище...

Г р а ф. Эта записка мне нужна, дайте, дайте! (Протягивает руку за запиской. Кружевная манжета откидывается от движения, обнажая длинные красивые пальцы... И от этих протянутых пальцев мгновенно вспыхивает, разгорается язык пламени. Граф раздосадован. Смотрит на руки.) Опять? Опять? Сколько можно?

(Он говорит не с Сашенькой, а то ли с собой, то ли с кем-то, кто может слышать его. Опускает руку. Пламя исчезает.) Пламя ада, которое сжигает меня всего, мою голову, мое сердце... Но отчего? Я всего лишь хочу определенно знать... хочу прочесть эту записку... Если даже она будет жечь мне руки... Я хочу видеть своими глазами... О, это писала она... Жестокая, неблагодарная...

Испуганная Сашенька протягивает ему записку. Граф тянется к ней, но пламя вспыхивает снова.

Г р а ф. Уберите записку! Записка сгорит, и я так и не прочту ее!

А я хочу прочесть ее... Уходите! Уходите быстрей! (Машет рукой, и от этого движения, от каждого движения его рук идет пламя; он складывает руки на груди — пламя стихает.) Проклятье! Но я все равно должен прочесть эту записку!

С а ш е н ь к а. Там... Не написано ничего особенного... «Мой друг, приди ко мне»...

Г р а ф. Проклятье! Ад в моей груди, преисподняя!

Возникают два тонких силуэта, двое юных влюбленных, они на коленях перед графом — молят о пощаде.

О н а и О н. Пощады! Милосердия! Сжальтесь! Отчего вы не сжалитесь! Мы не хотим умирать! Жить, жить...

Г р а ф. Прочь!

Граф, отстраняя от себя юную пару, в ярости взмахнул руками.

И снова — языки пламени вокруг.

У влюбленных вспыхивают волосы.

Библиотека объята пламенем. Сашеньке дурно. Пламя вокруг нее. Сашенька кричит. И когда гибель кажется неизбежной, рядом с Сашенькой появляется Вовочка...

Все исчезает. Полусгоревший чердак, окно с разбитым стеклом... В которое улетают черные бабочки...

С а ш е н ь к а. Что это было?

В о в о ч к а. Я не знаю... Но... уйдем скорее...

Над ярко-зеленым болотом кружатся черные бабочки. На крик Пети другие дети кинулись вытаскивать его, но болото с невероятной быстротой затягивает их...

Под зеленой травой — красно-коричневая жижа. Шофер, орудуя длинным суком, вытаскивает детей. Вот Оленька, Олег, Кирилл, толстый Дима, Паша... Паша в полуобмороке. Его брата-близнеца Пети нет. Шофер пересчитывает детей по головам... Понимает, что одного не хватает...

Ш о ф е р. Вроде одного нет? Вроде был еще малец?

П а ш а (оцепенев от ужаса). «Пошло на прогулку энное количество детей, а вернулись с прогулки Эн минус один...» Где Петя?

Сашенька и Вовочка осматривают сгоревший флигель. Наваждение кончилось. Все обычно. Заливаются птички. Светит солнышко. Летают совершенно обычные бабочки. Сашенька садится на обломок бревна, Вовочка, помедлив, — рядом с ней на землю.

С а ш е н ь к а. Неужели мне все показалось? Все равно спасибо, что ты пришел туда...

Вовочка молчит.

С а ш е н ь к а. Мне кажется, ты не умеешь дружить, Емельянов... Ты все время молчишь!

В о в о ч к а. О чем же говорить?

С а ш е н ь к а. Расскажи что-нибудь.

В о в о ч к а. Что?

С а ш е н ь к а. Знаешь... Ты не должен обижать Олега. Ты увидел его слабые места и словно мстишь ему, пугаешь...

В о в о ч к а. Ну а если да? Ну а если я ему мщу?

С а ш е н ь к а. Не обижайся на меня, ладно? Хочешь, я расскажу о себе? Что-нибудь такое, чего другие не знают? Это нужно для настоящей дружбы. Тебе интересно, почему меня всегда провожают дедушка и бабушка? И где мои папа и мама?

В о в о ч к а. Если тебе неприятно об этом говорить, не надо.

С а ш е н ь к а. Люди не рассказывают о себе ничего, потому что всегда хотят красивыми выглядеть, неуязвимыми. Но если ты рассказываешь о себе откровенно кому-то, то этот человек не будет к тебе больше безразлично относиться.

В о в о ч к а. Но я не отношусь... безразлично... Я... не безразлично... (Смущается, замолчал.) Ты права, я правда не умею дружить... Не знаю, как это делается... Но мне очень хочется научиться.

Сашенька улыбается Вовочке. Тишину нарушают шаркающие по гравию дорожки шаги.

Это идет мимо кухонный мужик. В его руках — корзина с битой птицей.

С а ш е н ь к а. Можно вас спросить? Какая история этой усадьбы? Что здесь случилось?

К у х о н н ы й м у ж и к. Красного петуха пустили.

С а ш е н ь к а. Вы имеете в виду, этот дом подожгли? Когда ж это? В революцию?

К у х о н н ы й м у ж и к (твердит). Красного петуха пустили.

С а ш е н ь к а. Не понимаю, какого красного петуха? Что вы имеете в виду?

И тут кухонный мужик поднимает полотенце с корзины с битой птицей. Мертвые куриные лапы, болтающиеся головы... И один петух вдруг вскакивает и кричит: «Кукареку!»

На колени Хозяину из окна грузно прыгает серый кот. Хозяин брезгливо стряхивает его. Кот становится домовым.

П р о х о р (домовому). Ну что ж! Поздравляю тебя, Михеич. Утащили шестиклассника. Васильева Петю.

Х о з я и н (мрачно). В бане утащили?

П р о х о р. Нет, не в бане. Мертвецы в болото утянули. Да что ты так смотришь? Ты же знаешь, какие у нас болота. Я тут при чем?

То, что не в бане утащили шестиклассника, позитивно подействовало на Хозяина. Отлегло, видно, у него от души.

А Прохор продолжает кликушествовать.

П р о х о р. Да какие у нас болота, и да какие у нас мертвецы... Не у нас ли два кулака-мироеда молодого председателя топором зарубили, мол, хлеб у них отнял? Не у нас ли старый граф молодую жену со свету сжил, огнем сжег? Ой, да не отлиты слезки, не додуманы думки, не рассказаны до конца сказки... Ох, да сказка вся впереди, об этом обо всем впереди!

Х о з я и н. Говори нормально. Я не воспринимаю информацию, когда ты так мелькаешь перед глазами.

Домовой Прохор преображается в секретаря Прохора. Говорит деловито, холодно...

П р о х о р. Что доложить по ситуации? Графа разбудили от вечного сна, граф весь так и горит. Пылает пламенем. Но графу так и положено. Душа, так сказать, поэта горит огнем желанья и ревности. Но вот мужичков потревожили — это хуже. Мужички эти хлебного духа не выносят. Как опухли с голоду тогда, в тыща девятьсот двадцать втором, так и не выносят хлебного духа! А тут дело такое — компот-кисель, первое-второе-третье. И все хлебом заедают, как водится... Вот мужички и заявили о себе. Ситуация в целом складывается тревожная, оптимизировать ее нелегко, хотя есть кое-какие наработки... Но, сами знаете, все против нас. Места у нас какие?

Х о з я и н. Места у нас точно такие же, как в любой другой деревне на Среднерусской возвышенности. Всюду зарублен председатель, всюду барский дом сожжен... Не надо прикрывать всей этой мистикой свою некомпетентность, Прохор.

П р о х о р. Это не мистика, а свежие оперативные данные. Ситуация по району пока под контролем, но надолго ли? Болота уже начали действовать. Озеро против нас. Березы хранят нейтралитет. От хвойных можно ожидать любых действий.

Х о з я и н. Лучше признайся, что все это ты подстроил. Чтоб все так и случилось.

П р о х о р. Зачем бы мне все подстраивать? Слезинка ребенка все завела, всю нежелательную энергетику, а я, Михей Михеевич, хочу вас уверить: я тут вовсе ни при чем.

Хозяин мрачно смотрит на предметы, живущие в комнате своей жизнью, — на танцующий плющ, на веселящегося на портрете дедушку, на шевелящихся бабочек, на ножи на стене, которые сами себя стали точить...

П р о х о р (вкрадчиво). Ну а если бы и подстроено все было? Что ж в том дурного? Ради тебя стараюсь. Подумаешь, шестиклассника в болото затянули. Да тебе словечко сказать — и шестиклассника вернут! Мне не жалко. Одним шестиклассником больше, одним меньше. Зато ты свою силушку разок попробуешь. Самому сладенько покажется, сладко... этакое могущество...

Хозяин не сдерживается, с размаху бьет Прохора... А попадает в Пульхерию.

П у л ь х е р и я (нежно). Как я люблю, когда ты такой...

Хозяин смотрит на Пульхерию в бессильной ярости.

Промокшие, измазанные кроваво-черной засохшей кровью и болотной жижей дети стоят перед шофером.

О л е г (близок к истерике). Ну правильно! Он так и сказал: «Эн минус один!» Он, стало быть, знал, что Петю...

Ш о ф е р. Да кто он-то?

О л е г. Вовочка... Вовочка Емельянов...

Паша пытается залезть в болото, его не пускают толстый Дима и шофер.

П а ш а. Петя! Там Петя! Вытащите его!

Ш о ф е р. Петя?

О л е г. Это его брат-близнец...

П а ш а. Вытащите, вытащите...

Ш о ф е р. Какой Петя? Хорошо, считаю еще раз...

Пересчитывает детей по головам. И тут, что ли, болотные испарения сгустились — только кажется шоферу, что Паша раздваивается и что сразу два мальчика кричат: «Вытащите, вытащите...» Шофер трясет головой.

Ш о ф е р. Чудеса. А сейчас пересчитал — вроде все на месте. Вот и хорошо.

В столовой гнетущая атмосфера. Дети молча склонились над тарелками. Паша плачет. Кухонный мужик раскладывает на тарелки еду.

П а ш а. Мясо... Опять мясо... хоть бы каши дали... Или... хлебушка...

О л е г. Молчи... Хуже будет... Ну правильно! (Со страхом.) Он так и сказал: «Эн минус один!»

Кирилл нажимает на кнопки своего мобильного телефона. Телефон молчит.

Паша тянется за хлебом, но мертвые мужики тут как тут, потаскали весь хлеб... Тарелка с хлебом вдруг опустела...

В углу столовой шофер уверенной рукой достает из-за пазухи бутылку и наливает из бутылки в чай для училки. Училка прихлебывает чай и хорошеет. Идет к столикам, где ужинают дети.

У ч и л к а. Мы сегодня очень удачно провели первую экскурсию. Отныне такая экскурсия у вас будет каждый день. Ты что-то хочешь сказать, Петя?

П а ш а. Я не Петя, я Паша!

А Петю затянуло в болото!

У ч и л к а. Не смешно, Петя!

П а ш а. Хорошо! Если я Петя, то где Паша?

У ч и л к а. Откуда мне знать, какие каверзы вы задумали? Уж я-то, какие вы хулиганы и выдумщики, знаю лучше, чем ваши родители, знаю очень хорошо...

Шофер стоит рядом с училкой, кивает головой. «Очень хорошо... ой, да хорошо...» — поет училка. Шофер вторит... И вдвоем они, довольные жизнью, идут к выходу.

К и р и л л. Валентина Тимофеевна, второй день телефоны не работают. Нет зоны покрытия. Решите эту проблему.

Но это он уже говорит в спину училке.

А Паша ойкает: он поранился ножом. Кровь капает на столик. Кухонный мужик улыбается, тщательно и заботливо подтирая капельки крови.

В спальне мальчиков атмосфера накаленная. Все смотрят на Вовочку с враждебностью, а Олег — с откровенным страхом.

О л е г. Ну правильно! Ты так и сказал: «Эн минус один!»

В о в о ч к а. Не понимаю, что ты имеешь в виду?

О л е г (напоминает). Пошли на прогулку Эн детей, вернулись Эн минус один...

В о в о ч к а. Послушай, Олег, я клянусь тебе, я просто так сказал...

О л е г (истерически). Не подходи ко мне!

П а ш а. Ты во всем виноват! Ты подстроил это с болотами! Куда ты дел Петю? Отвечай!

К и р и л л. Слушайте, ну как можно подстроить с болотами? Болота что — живые? Это все розыгрыш! Где моя кроссовка? Ну, конечно же, шуточки?

Кирилл устраивает обыск — ворошит место, где спал Вовочка, и находит пропавшую кроссовку под матрасом Вовочки.

О л е г (истерически закричал). Не трогай это!

Но Кирилл хватает кроссовку. Из нее льется и льется кровь...

К и р и л л. Не пугайтесь! Это розыгрыш. Пусть крысеныш скажет, как он это делает.

П а ш а (Вовочке). Раз все это твои шутки, тогда пусть мой брат вернется.

В о в о ч к а. Я тут ни при чем, болота сами по себе! Я не знаю, что это. И почему все так.

К и р и л л. А я знаю. И я скажу, зачем тебе все эти розыгрыши.

Ты решил нам всем отравить отдых. Ты просто всем нам завидуешь. Потому что у тебя нет красивых вещей...

В о в о ч к а. Да нужно мне!

К и р и л л. Потому что у нас нормальные родители, а у тебя мама со шваброй.

Вовочка кидается на Кирилла, но тот его отбрасывает точным ударом.

К и р и л л. Полегче, крысеныш. Я в секцию бокса хожу. В то время, как ты гадишь в подъездах в своем Бибиреве или Лыткарине, где уж ты там живешь?..

Т о л с т ы й Д и м а. Все-таки давайте его больше не злить. Вдруг это не розыгрыш, а все на самом деле?

Вовочка обводит взглядом одноклассников и торжественно начинает.

В о в о ч к а. Однажды поздним вечером несколько мальчиков говорили в комнате. Это была комната как комната... Только окошко было открыто...

О л е г (в панике). Давайте закроем окошко!

Кидается к окну, дергает за шпингалеты, пытаясь закрыть окно. Паша помогает ему...

В о в о ч к а (повествует). Хотели они закрыть окно, но только было уже поздно...

О л е г. Поздно? Почему поздно?

В о в о ч к а. «Почему слишком поздно», — хотел спросить один мальчик и не успел. Сам увидел, почему.

Туча черных бабочек клубится у окна, вползает в комнату... Нет, не бабочки это... Это темные лапы елей вдруг живут своей жизнью — тянутся из лесу, хватают за горло детей, душат... Олегу удается сбросить с себя удушающие ветки... Но Паша падает замертво...

Паша стонет во сне. А к Вовочкиной кровати — он теперь спит на кровати — подходит Олег. Он смертельно напуган.

О л е г (просительным шепотом). Только ничего больше не рассказывай, ладно? Вот, возьми... адидасовский спортивный костюм. Тебе же вроде нравится. Пожалуйста.

Олег ждет, не скажет ли чего Вовочка, но тот лежит с закрытыми глазами. Олег пятится к своей кровати. Вовочка открывает глаза. На груди его сидит крыса.

В о в о ч к а. Зачем тебе все это нужно? Разве этого я хотел?

К р ы с а. А разве нет?

Не крыса — красавица Пульхерия сидит на кровати у Вовочки, ласково гладит его по голове.

П у л ь х е р и я. Ты же помнишь, как этот Олег тебя дразнил. Как он всем говорил, что от тебя пахнет туалетами, которые убирает твоя мама. Как в пятом классе вы вместе делали лабораторную работу, но ему учителя натянули «четверку», потому что его папаша проплатил ремонт в школе, а тебе поставили «неуд». Как он для смеха украл листок с твоим сочинением и насажал на этот листок коричневых пятен... Мол, листок тоже из туалета...

В о в о ч к а. Конечно, я это все помню. Но... Я бы... вообще-то... хотел все это забыть.

П у л ь х е р и я. Хочешь? Забудь. Но разве ты хочешь?

В о в о ч к а. Почему ты думаешь, что я такой злой? Я могу быть добрым. Могу!

П у л ь х е р и я. Разве ты можешь?

Вовочка открывает рот, чтобы возразить, но Пульхерии нет, а крыса с мелким топотом скрывается в углу.

В спальне девочек Сашенька достает записку графа. «Мой друг, приди ко мне». Читает ее снова. Одевается, выходит из спальни...

Сашенька идет по ночной тропинке к флигелю... Черная бабочка запутывается в ее волосах, Сашенька отмахивается... И останавливается в удивлении — видит, что сгоревший флигель целехонек. В окнах свет, слышны оживленные голоса.

Сашенька идет по лестнице, входит в библиотеку. Застывает, пораженная.

С а ш е н ь к а. Я пришла записку отдать... Я нашла записку...

Но на Сашеньку никто не обращает никакого внимания. Там идет заседание. Под потолком болтается тусклая электрическая лампочка... Разведен огонь в камине, и человек в кожаной куртке, председатель — красивый молодой человек Сергей Викулович с открытым, хорошим лицом, — подтапливает камин книгами из библиотеки, снимая их с полок... Перед ним — мертвые мужики, которых он пытается вразумить.

М л а д ш и й. Побойся Бога, Серега... Нету хлеба, весь вы уже забрали...

П р е д с е д а т е л ь. Совести у тебя нет, Клим Викулыч, а не хлеба... Как же это у тебя нет хлеба?

Председатель ловко кидает в камин еще стопку изящных томиков. Мужики глядят неодобрительно.

С т а р ш и й (не выдерживает). Что ж вы барское добро изводите так, на растопку-то... Вон он — лес, пошли нарубили дров березовых... Вон топор-то лежит... Хороший топор, справный...

Старший берет в руки топор, по-хозяйски смотрит, хорошо ли прилажено топорище, постукивает топор об стенку.

П р е д с е д а т е л ь. Березы — это народное достояние, я их буду охранять. А книги мы свои напечатаем. Ты мне скажи, зачем я вас звал: где хлеб? Все равно отдать придется.

С т а р ш и й. ...С лебедой хлеб едим, дети с голоду пухнут.

П р е д с е д а т е л ь. Лучше хлеб с лебедой, чем пирог с бедой, как говорится... Не сдадите излишки зерна — будет вам беда.

М л а д ш и й. Какие излишки! Смеешься ты, что ль, над нами, Сережа!

П р е д с е д а т е л ь. Нет, это вы мне в глаза смеетесь! И не Сережа, Сережа был да весь вышел, дядя Клим, я теперь для вас — товарищ председатель! Давно надо было, как в Подборье товарищи поступили со своими кулаками, окончательно с вами все решить!

С т а р ш и й. Ты никак мне грозишь? Мне? Дядьке своему?

П р е д с е д а т е л ь. Я-то помню, как мой отец на вас от зари до зари...

М л а д ш и й. Сережа! Что ты делаешь? Ты же видишь, как мы живем. Ты же наш!

И тут старший бесшумно и сильно ударяет сзади председателя топором. Хлещет фонтаном кровь.

М л а д ш и й. Клим Викулыч, да это же Серега! Что ты делаешь!

И помогает старшему добить председателя. Сашенька кричит. Мертвые мужики в ярости крушат все вокруг, и Сашеньке грозит опасность. Сашенька уворачивается от ударов окровавленного топора.

Удары мужика все ближе.

Хозяин отвлекается от бумаг. Поворачивается на далекий крик Сашеньки. Видит своим колдовским фамильным зрением сквозь стены кричащую во флигеле Сашеньку.

За спиной возникает Пульхерия.

П у л ь х е р и я. Нравится? Одно твое слово — и дети целы.

Хозяин поворачивает голову и видит, как в спальне мальчиков на лоб спящему Паше садится черная бабочка... И как красный петух появляется и клюет эту бабочку... Петух кричит.

Из Пашиного лба хлещет кровь. И тут как тут — кухонный мужик, он алчно склоняется над истекающим кровью Пашей, предвкушая поживу, но оборачивается, чувствуя — сквозь стены и леса — взгляд Хозяина, и тут же виновато скукоживается, подхватывает красного петуха под мышку и исчезает... Паша стонет во сне...

П у л ь х е р и я. Ты же хочешь вмешаться.

Х о з я и н. Прохор, где отчет о прибылях и убытках? Ты совсем забросил бизнес. Мне придется тебя уволить.

П у л ь х е р и я. Как я люблю, когда ты в хорошем настроении и шутишь.

Хозяин и Пульхерия обмениваются враждебными взглядами. Хозяин демонстративно отворачивается от видения кричащей во флигеле с мертвецами Сашеньки и погружается в бумаги.

...Сашенька уворачивается от топора и падает на сундук, стоящий в углу. Мужик топором задевает лампочку, которая взрывается. Темнота. В камине вспыхивает пламя...

Доносится крик петуха. Это красный петух под мышкой у кухонного мужика кричит. И библиотека преображается.

Уютно горят свечи в канделябрах, изуродованные портреты предков графа целы, блестит навощенный пол. Но то, что происходит в библиотеке, далеко от спокойствия.

На коленях перед графом — юная пара. Граф ироничен и безжалостен. Ставит на место книжки, которыми только что председатель топил печку. Книжки снова целехоньки, только чуть в золе запачкались. Граф бережно отряхивает их.

Г р а ф. Дуэли не будет. Вы отняли у меня любовь и честь, а я отниму у вас жизнь.

О н. Вы бесчестны, ваше сиятельство, и я рад, что я успел вам это сказать.

Г р а ф. Человек, которого я приютил в своем доме... Которому дал кусок хлеба и приличное занятие... Учитель музыки! И который посмел...

О н а. Это не то, что вы думаете, клянусь...

Г р а ф. Я паду на дуэли, а вы повенчаетесь и будете наслаждаться любовью? Я не могу драться на дуэли с простолюдином.

И граф целится в него, потом в нее. Колеблется.

С а ш е н ь к а. Я пришла отдать вам записку, потому что поняла — это не записка. Это всего лишь несколько строк из стихотворения.

Я потом книгу нашла. Это, видимо, романс сочиняли. Видите, здесь ноты. Он ведь — ее учитель музыки? Это не записка.

Г р а ф (любовникам). Это правда?

О н а. Сколько раз я пыталась вам сказать это...

Г р а ф. Боже мой... Дитя мое... Как я виноват перед тобой...

О н а. Не прикасайтесь ко мне... Я люблю его, а не вас. Люблю...

Граф стреляет в молодого человека, тот падает, истекая кровью. Граф хочет выстрелить в нее, но колеблется.

О н а. Ненавижу тебя, этот дом. Сколько раз я мечтала, чтоб у этих портретов — не знаю — глаза лопнули, чтоб все это сгорело... Чтоб эти книжки сгорели, чтоб...

Граф стреляет в нее. Поворачивается к Сашеньке.

Г р а ф. Вот так умерла моя жена... Вы разгадали тайну этой записки... Но все бесполезно, все! Видите, ничего изменить нельзя! (Смотрит на свои руки, которые горят огнем — от пальцев языки пламени. Говорит Сашеньке.) Вы пришли узнать, как умерли ваши родители?

С а ш е н ь к а. Я думала... вдруг... вы знаете... Вдруг... Я смогу их увидеть. Вас же я вижу!

Г р а ф. Да... мертвые не уходят. Они следят за нами... Это верно...

С а ш е н ь к а (для нее очень важно то, что она сейчас говорит). Помогите мне увидеть папу и маму. Они умерли, когда мне было три года. Меня дедушка и бабушка воспитывают.

Г р а ф. Увы, это невозможно.

Я не могу помочь вам увидеться с вашими родителями. (Сашенька взволнованно смотрит на него.) Ваши родители... Они живы.

Паша не может встать с кровати, трет голову... Болит голова, но на него никто не К и р и л л. Ты уже спрашивал, надоел! Ты всех замучил! И не приставай, разговаривать с тобой все равно никто не собирается, крысеныш... (Олегу.) Что ты меня за рукав дергаешь? (Вовочке.) Ешь и проваливай, ты здесь никому не сдался... ppобращает внимания. Все взгляды — на Вовочку.

Вовочка примеряет спортивный костюм, подаренный Олегом. Он куражится над недавним врагом. Кирилл презрительно наблюдает за этим.

В о в о ч к а (недовольно). Чего-то мне великоват...

О л е г (подобострастно). Ну что ты! Отлично сидит!

В о в о ч к а. И телефон твой мне не нужен. Это отстой... Все равно все мобильники вырубились. Вот телефончик Кирилла мне нравится.

К и р и л л. С какой стати я должен отдать тебе мой телефон?

В о в о ч к а. А с такой стати, что вот приедет гроб на колесиках и заберет тебя. Вот откроется эта дверь в стене и...

Т о л с т ы й Д и м а. Не надо, Емельянов! Может, ты возьмешь мой телефон? И кроссовки мои возьми, «Найки» коллекционные.

В о в о ч к а. Кроссовки так себе. Я знаю эту марку, их уже не носят. Ну, давай, сгодятся. Но телефончик Кирилла я бы взял. Там игры прикольные.

Мальчики обступают Кирилла. Он один не сломлен, не боится Вовочку и не собирается уступать.

В о в о ч к а. Ну? Чего ты смотришь, Олежек? Врежь ему! Своему дружку!

Олег колеблется.

В о в о ч к а. Хорошо. Для тех, кто не понял. Однажды — не поздним вечером, кстати, а ясным утречком, вот как сейчас, — один мальчик, звали его Олег... Были у него, кстати, красивые очки... По-моему, «Хьюго Босс»...

К и р и л л. Да ты, крысеныш, знаток, я смотрю... Ходил на витрины облизывался? Посмотри на себя — тебе никакой «Хьюго Босс» не поможет!

Олег в ужасе от поведения Кирилла и пытается задобрить Вовочку, сует ему очки...

О л е г. Не слушай его, Емельянов... На! Возьми! Прошу тебя!

Вовочка надевает красивые очки, выглядят они на нем нелепо.

К и р и л л (Олегу). Как я мог с тобой дружить?

О л е г. Отдай телефон, сказано!

Вовочка удовлетворенно наблюдает, как Кириллу делают темную.

Полина — мама Вовочки — читает письмо от сына вслух хмурому человеку в подтяжках, развалившемуся на диване.

П о л и н а (читает письмо, слышен голос Вовочки). «Дорогая мамочка, отдыхаем мы хорошо. Одного мальчика чуть не сожрало черное пятно, а другого мертвецы утянули в болото...»

Тут Полина запнулась. Стала читать про себя, но по-прежнему слышен голос Вовочки.

Г о л о с В о в о ч к и. Кормят хорошо. Я ничего не ем. Учительница Валентина Тимофеевна превратилась в русалку и ночами хохочет. Скоро приедет гроб на колесиках, поэтому мне подарили много красивых вещей. Адидасовский костюм я отдам тебе, все равно Олежку, он теперь мой друг, задушит белая простыня, а тебе, мамочка, костюмчик пойдет, у тебя никогда такого не было...

Хахаль слушает, скрывая раздражение, но не выдерживает — перебивает Полину.

Х а х а л ь. Ты считаешь, это нормально, что твой сын тебе такое пишет? Распустила сынка, женское воспитание.

Полина смотрит на письмо. Хахаль обнимает ее.

Х а х а л ь. Ну? Сейчас будешь думать, переживать? Неделя — и вернется твой сыночек.

П о л и н а. Поскорей бы уж. Мне кажется, ему что-то угрожает.

Х а х а л ь. Да что ты такая? Приедет твой Вовочка, снова нам встречаться будет негде... Строгость нужна, отцовский ремень, а где взять? Потому что он все время врет, придумывает...

Хахаль обнимает Полину. А в голове ее звучит голос сына.

Г о л о с В о в о ч к и. Но знаешь, что прикольно, дорогая мамочка? Меня здесь теперь все боятся! Что я скажу — всё делают. Живу, как самый главный. Скажу — избейте Кирилла Кондрашова, и они выполняют, так меня боятся...

Полина тоже обнимает хахаля... Но мысли полны сыном. То, что Вовочку боятся одноклассники, окончательно ее убеждает, что все в письме — фантазии. «Врет, придумывает...» — шепчет она.

Сашенька находит Вовочку одного в спальне мальчиков. Он сидит на кровати.

С а ш е н ь к а. Как хорошо, что я тебя нашла, Емельянов... Мне надо с тобой поговорить... Мне сказали, что мои родители... Что мои родители живы. Д а что с тобой?

Сашенька с удивлением разглядывает Вовочку. Тот в чужих красивых вещах. В нелепо на нем выглядящих затемненных очках.

На кровати — куча подношений от запуганных одноклассников.

И тут вваливаются Олег и толстый Дима — они тащат Кирилла, у которого из носа капает кровь. Олег подобострастно протягивает Вовочке телефон Кирилла.

О л е г. Держи, Вовчик, как ты и хотел.

Вовочка берет телефон, любуется им, жмет на кнопки.

С а ш е н ь к а. Слушай, это же Кирилла Кондрашова наладонник!

В о в о ч к а. Теперь мой.

К и р и л л. Послушайте, вы здесь все сошли с ума. Это же все подстроено! Этот Вовочка все и подстроил. Он видит, что вы боитесь, и...

Т о л с т ы й Д и м а. А черные бабочки? А Петя, а Паша?

К и р и л л. Черные бабочки живут на болотах. Петька сбежал домой. Паша...

Все смотрят на Пашу, который лежит в прострации на койке, с кровавым пятном на лбу...

К и р и л л. Объелся, заболел, пройдет...

В о в о ч к а. Что-то ты много разговариваешь. Сейчас приедет гроб на колесиках... За тобой...

О л е г. Нет! Прошу тебя... Прошу...

К и р и л л. Крысеныш их запугал и решил, что он король. Председатель дохлых крыс.

С а ш е н ь к а (Вовочке). Емельянов, что вообще здесь происходит?

Присутствие Сашеньки накаляет атмосферу. Мальчики не только противостоят друг другу, но и борются за ее внимание.

В о в о ч к а. Знаешь, кто это? Олег Ефименко — мой раб.

Олег улыбается — вроде дружеская шутка.

С а ш е н ь к а. Володя, я тебя не узнаю.

К и р и л л. А чего его узнавать? Крысеныш, урод, ничтожество. Папа говорит — бедные все такие...

В о в о ч к а (спокоен, мстит). Однажды — не поздним вечером... Однажды прекрасным летним днем в загородном доме дети услышали стук. Ближе и ближе... Дети думали, что раз они заперли окна и двери, они в безопасности.

Действительно, издалека слышится ритмичный стук. Он приближается.

О л е г. Нет! Умоляю тебя! Хочешь, на колени встану? Хочешь, что угодно сделаю, только не надо больше...

Но глаза Вовочки горят, он торжествует.

В о в о ч к а. Приз — в студию! Гроб на колесиках, встречайте!

Стук нарастает. Все в ужасе смотрят на дверь в стене. Дверь сама собой распахивается. Олег кричит.

Вовочкина мама, оттолкнув спящего хахаля, вдруг вскакивает ночью и начинает одеваться... Она идет выручать сына, чувствуя, что он в беде. Хахаль просыпается, ловит ее, пытается обнять.

П о л и н а. Я должна идти.

Я чувствую, мой сын в беде.

Х а х а л ь. Ты сошла с ума.

П о л и н а. Я иду его выручать.

Х а х а л ь. Ты так никогда не устроишь свою жизнь, Полина, никогда, это я как друг тебе говорю. А твой сын вырастет и даже спасибо тебе не скажет. А ты одна так и будешь.

Полина спешно одевается. А хахалю говорит одно слово: «Уходи».

Дверь в стене открыта... И оттуда сам собой выплывает гроб и надвигается на Кирилла.

С а ш е н ь к а. Прошу тебя, прекрати это...

В о в о ч к а. А я думал еще про парочку белых простыней рассказать историю!

О л е г. Прошу тебя, только не это!

В о в о ч к а. Тогда проси прощения. Говори: «Я твой раб».

В шикарной прихожей Полину буравит глазами экономка в фартуке и в наколке. Отец Кирилла в халате, его подняли с постели.

П о л и н а. ...Телефоны не отвечают, письма тревожные...

О т е ц К и р и л л а. Ну, мой Кирилл никогда не звонит — не пишет. С ними Валентина Тимофеевна, она прекрасный педагог, с дипломом ассоциации «Новые учителя России»...

Училка и шофер, решив проверить детей, заглядывают в спальню мальчиков. Гроб на колесиках летает по комнате, белые простыни душат детей. Черные бабочки сидят на их лицах. Красный петух выклевывает глаза лежащему Паше. Училка не теряет благодушия, ведь она видит только то, что хочет увидеть...

У ч и л к а. Кто курил в помещении? Все равно узнаю, накажу... Спать, дети, спать. Завтра линейка, экскурсия...

Училка и шофер, взявшись за руки, безмятежные и счастливые, уходят.

Полина в прихожей, а в квартире Олега веселье. Женские крики, музыка.

П о л и н а. Детям грозит опасность. Я чувствую...

О т е ц О л е г а. Слушай, нет настроения сейчас о детях говорить, понимаешь? И за такие деньги отдых не может быть плохим.

Белые простыни летают по спальне и душат детей. А гроб на колесиках открывает свою крышку... И там — пустота, только старые письма и черные бабочки... Гроб преследует детей. Все в ужасе...

В о в о ч к а (Сашеньке). Тебе ничего не грозит, Сашенька... Ничего! Ты мой друг. Помнишь... ты мне говорила, что ты мой друг? Я научусь дружить.

С а ш е н ь к а. Тебе не идут эти очки, Емельянов.

В о в о ч к а (снимает очки). Что? Что ты мне хотела рассказать о своих родителях?

С а ш е н ь к а. Спрашивай своих рабов, Емельянов... Нам не о чем говорить...

В о в о ч к а. Ты обещала меня учить латинским словам! Я... я могу все остановить, если тебе это нужно!

С а ш е н ь к а. Это тебе нужно, Володя.

В о в о ч к а (пытается все вернуть). Гроб на колесиках уехал... Белая простыня свернулась конвертиком... Все это было только понарошку!

На мгновение комната приобретает обычный вид. Простыни складываются. Бабочки садятся на стену... Становятся не черными, а радужными... Но это лишь на мгновенье. Кошмар возвращается...

В о в о ч к а (отчаянно). Однажды поздним вечером выяснилось, что все это было понарошку... Что все показалось... что все это лишь истории, придуманные просто так...

Но Вовочкины рассказы потеряли эффективность! Кошмар вернулся. Простыни душат детей. Красный петух клюет глаза Паше... Стены становятся прозрачными... И видны все страхи и насилия, которые происходили на этом месте.... Мужики рубятся с председателем... Граф убивает жену с любовником... И — новые, страшные звероподобные косматые воины с мечами соткались, точно отражения в стекле... И страшная голова с оскаленными зубами повисла в воздухе...

С а ш е н ь к а. Прекрати, Емельянов, ты же обещал...

В о в о ч к а. Оно все — само... я здесь ни при чем...

С а ш е н ь к а. Я тебе не верю.

Сашенька открывает гроб на колесиках. Тянется к старым письмам внутри. Это беспорядочная куча документов разных времен, от листка 1920-х годов о продразверстке до старинных писем, от старых советских газет 60-х годов до визитной карточки начала XIX века...

В о в о ч к а. Не трогай ничего этого!

С а ш е н ь к а. Этот человек — из огня — сказал мне, что мои родители живы. И я хочу знать... любой ценой...

Протягивает руку, берет одно из старых писем. Бумага вспыхивает... Сашенька исчезает в огне.

Полина едет на попутном грузовике. Шофер — человек криминального вида. Плотоядно смотрит на Полину.

Сашенька снова в библиотеке. Она медленно приближается к графу, который сидит за столом. В руке у графа — револьвер. Он читает записку. Потом приставляет револьвер к своему виску. Потом вытягивает руку и грозит револьвером кому-то невидимому.

С а ш е н ь к а. Я вам письма принесла... Ваша жена пишет своей подруге, что верна вам...

Г р а ф. Но она все равно любит его... Ничего изменить нельзя... Разве ты так не считаешь?

С а ш е н ь к а. Я не знаю.

Снова два силуэта на коленях перед графом, молят о жизни, о любви... Снова граф целится в лоб сопернику. Опускает пистолет.

Г р а ф. Идите. Венчайтесь. Будьте вместе. Я отдохну.

И юные любовники бросились друг другу на шею... Оба, плача благодарными слезами, стали целовать графу руки...

Г р а ф. Что мне до вас? Любите. Предавайте. Изменяйте. Делайте что хотите. Мне-то что? Если б я понял это раньше...

С а ш е н ь к а. Почему мне сказали, что мама и папа умерли?

Г р а ф. Они живы, здоровы, счастливы... У них новые дети и новые семьи. Однажды они разлюбили друг друга...

С а ш е н ь к а. И бросили меня?

Г р а ф. Дитя мое... Те, кто любит, — те изменяют и предают. Они тебя предали.

С а ш е н ь к а. Но почему дедушка не сказал мне?

Г р а ф. Этот кабинет... Несколько любимых книг... Огонь больше не жжет мне руки. Спасибо тебе, дитя мое.

Сашенька плачет.

Прохор и Хозяин в кабинете мрачно смотрят телевизионные новости. Цунами в Индонезии. Ураган в Австралии. Смерчи в Орловской области.

П р о х о р. Процесс пошел. Добра не ждешь, я надеюсь?

Х о з я и н. Я уже как-то привык, что ты в женском обличье, Прохор. Сложно мне с тобой как-то стало по-мужски разговаривать.

П р о х о р. Насильно мил не будешь! А из-за твоего упрямства скоро Черные Боры под землю и провалятся. Процесс, говорю, пошел. Граф жену простил. Сидит, книжки читает. Мужики с председателем самогонку пьют. Голова Кочумая, великого скифского воина, нарисовалась, как новенькая, из краеведческого музея, предъявы кидает — что в третьем веке нашей эры бой скифов с гуннами был проигран не по честным понятиям, а по измене.

Х о з я и н. Чтоб я этого больше не слышал!

П р о х о р. Ну да, неприятность, кровавая история, два войска сошлись, два великих воина бились, и Кочумаю в глаз лучник, спрятанный на дереве, стрелу вогнал...

Х о з я и н. Чтоб я этого больше не слышал — предъява, измена, понятия. Нет... Ты мне в женском обличье больше нравишься.

П р о х о р. Наконец-то. А вообще-то, так сейчас вся бизнес-элита разговаривает. Поэтому у тебя и бизнес не идет, что ты не мыслишь в современных категориях. (После паузы.) Болота кипят... Быть настоящей беде.

Х о з я и н (забеспокоился). Что значит — болота кипят? Что ты имеешь в виду?

П р о х о р. А ты посмотри. Тебе не понравится.

Х о з я и н. Пусть весь мир провалится, я умру обычным человеком вместе с этим миром.

Задушенные, окровавленные одноклассники лежат без чувств в спальне... Красный петух выклевывает им глаза... Вовочка пытается отбить у летающей белой простыни последнего живого — Олега... Но белая простыня настигает их...

Водитель грузовика пытается обнять Полину.

П о л и н а. Оставь меня... Мне к сыну. Я еду к сыну.

Водитель не верит, хватает Полину.

В о д и т е л ь (со смехом). Нет у тебя никакого сына!

П о л и н а (с силой). Есть! Есть у меня сын!

Полина отталкивает водителя и выпрыгивает из грузовика.

Она целеустремленно идет по дороге мимо указателя «Черные Боры». Достает из сумки бутерброд, начинает на ходу жевать. За спиной немедленно возникают мертвые мужики. Жадно принюхиваются к хлебному запаху. Полина роняет хлеб в грязь. Она расстроенна. Но все же решает не поднимать хлеб из грязи.

Это спасает Полине жизнь — мертвые мужики кидаются поедать хлеб и оставляют ее в покое.

Хозяин смотрит на болота. Сгущается туман. Болота будто кипят. В тумане этом, как в бульоне, мелькают кости, черепа, которые превращаются в лица, взгляды, улыбки.

Но много и стона, слез, страдания... Крестьяне, солдаты, бабы, иноземные воины... Те, кого не оплакали, за кого не отомстили, о ком не пожалели...

Х о з я и н. Вы много страдали... Вас обманывали, предавали, убивали... Мне жаль вас... Делайте что хотите. Но я не с вами. И я не отдам за вас свою единственную человеческую жизнь.

Яркие свечи в канделябрах. Роскошные яства на столах. Испарения болот еще сохраняют свою смутность, но они все уже при деле. Одни мертвецы стали господами в париках и танцуют. Другие — слугами и трут паркет, подают тарелки... За столом — неразлучная троица — мужики и председатель. Они пьют водку «Черноборская». Продолжают бесконечный разговор.

С т а р ш и й. Серега! Да как же тебе не стыдно. Бога ты не боишься.

П р е д с е д а т е л ь. А как вам не стыдно излишки зерна от родной страны прятать, дядя Клим?

С т а р ш и й. Враги мы с тобой. Вот как вышло. Я-то думал Ульяну тебе посватать... А ты вон как...

На дядьку...

П р е д с е д а т е л ь. Ульяну?

(Задохнулся.) Ульяну?

И Ульяна тут же соткалась из тумана, сидит, лузгает семечки.

И председатель смотрит на нее, и решимость добиваться хлеба любой ценой слабеет.

С т а р ш и й. Только мое условие такое — венчаться.

П р е д с е д а т е л ь. Дядя Клим, так где же? Церквы-то все порушили.

С т а р ш и й (шепотом). В Подборье есть часовня... Там тайные службы по праздникам.

Председатель хмурится, шепчет под нос: «Ишь, контра недобитая», но встречается взглядом с Ульяной и теряется. Ульяна угощает председателя семечками. Старший мужик выпускает из рук топор, который уносит призрачный слуга, как ненужную вещь.

М л а д ш и й. Давно бы так-то, Серега... Да мы ж родня... По рукам, что ли?

Председатель и старший мужик жмут друг другу руки. Гремит гром где-то вдалеке.

Прохор смотрит выпуск новостей по телевизору. Грозы, смерчи. Наводнения и катастрофы по всему миру.

П р о х о р. Только бы Кочумай не вылез раньше времени...

И в кабинете возникает страшная отрубленная голова — оскаленные зубы, стрела в глазу, кровь из глазницы.

П р о х о р. Уйди, Кочумай...

Уйди, откуда пришел. Быть беде.

Голова скифского воина Кочумая скалит зубы — ухмыляется.

Проселочная дорога теряется в болотах. Ветер усиливается. Хлещет дождь. Полине идти все трудней. Она понимает, что сбилась с пути.

П о л и н а. Жди меня, Вовочка! Я иду! Иду!

И вдруг спотыкается. Полина натыкается на пень. Но это не пень, а молодой человек в клетчатой рубашке, в высоких резиновых сапогах. Это Хозяин.

Х о з я и н. Идти совершенно невозможно, и не пытайтесь.

П о л и н а. Я иду на базу отдыха. И я туда приду. Льет, как будто конец света...

Х о з я и н. Конец света? А что, так заметно?

П о л и н а. А вы веселый. Смешно шутите.

Х о з я и н. Чувство юмора — это моя слабость. В том смысле, что у меня его совсем нет. Хочу пошутить — и не могу. Ни разу.

П о л и н а. Тоже смешно сказано.

Х о з я и н. Разрешите представиться. Михаил Михеев... ме-неджер.

П о л и н а (смеется). Менеджер? Да какой же вы менеджер?

Х о з я и н (расстроен). А что, неужели совсем не похож?

П о л и н а. Конечно, нет. Но вы мне покажете, где здесь эти самые Черные Боры?

Х о з я и н. Вы видали когда-нибудь, как кипят болота?

П о л и н а. Разве болота могут кипеть? А говоришь, чувства юмора нет. Опять шутишь!

Кафе «Встреча» — стекляшка на проселке. Полина и Хозяин входят туда — спрятаться от дождя. В кафе один продавец-официант — кухонный мужик. Видит Хозяина и замирает, пораженный. Хозяин наливает Полине горячий чай из самовара.

П о л и н а (продолжает рассказ). Я, наверное, уже сутки иду. И все не дойду никак.

Х о з я и н. Это неудивительно... И не должна никак была дойти! Болота кипят, ветер разбушевался, березы озверели, елки притаились.

П о л и н а. «А на дороге мертвые с косами стоят», помнишь, в кино?

Х о з я и н. Что-то в этом роде...

П о л и н а. Слушай, ты та-акой нервный... Всего боишься... Ты не бойся. Я вот чувствую, что-то там не так на этой базе отдыха, и то не боюсь...

Х о з я и н. Не боишься? Почему?

П о л и н а. Опять шутишь. Ну... не боюсь... Потому что там же мой сын. Ну я же приду и все улажу, правильно? Дай я тебе чаю, горяченького... Ты мне покажи, в какую дальше сторону, где база отдыха... Дождь мне не страшен.

Хозяин ловит жадный взгляд кухонного мужика, того заворожила бьющаяся жилка на шее Полины, он глаз с нее не сводит.

Х о з я и н (вздыхает). Давай я тебя лучше провожу.

Белая простыня поймала и душит Олега.

О л е г. Спаси... Вовчик... Спаси меня...

В о в о ч к а (простыне). Лучше меня возьми... Оставь его в покое!

Олег тянет руки к Вовочке, кричит.

Полина и Хозяин идут по дорожке в парке. Хозяину очень не нравится все, что он видит. Дождь стих, но в воздухе — черные бабочки так и кружатся... Задевают по лицу крыльями... И смешной красный петух вдруг вскочил Полине на плечо. Хотел клюнуть в глаз, насилу стряхнули... А серая крыса бежит, стараясь поспеть за Хозяином...

А еще быстрыми тенями проносятся всадники — древние воины Кочумая и Аттилы. А Полина не замечает ничего и дружески болтает с Хозяином.

П о л и н а (про проносящихся всадников). А это кто? Реконструкторы, что ли?

Х о з я и н. Древние скифы.

П о л и н а. Молодцы! Это ж сколько труда надо, чтоб так все похоже, а?

Х о з я и н. Тут, на этом самом месте, была такая история в незапамятные времена. Две рати сошлись, и решено было, чтоб рати не губить, двоим вождям, двоим великим воинам только сойтись. Тебе интересно?

П о л и н а. Я вообще люблю, когда рассказывают.

Х о з я и н. Так вот. Скифского вождя Кочумая гунны обманом победили. У него, понимаешь, пророчество было — что он от меча не погибнет. Что никакой меч его не одолеет... Так гунны лучника вон на то дерево посадили... Стрела в глаз Кочумаю и вошла... Обидно, правда? Что обманом великую битву выиграли...

П о л и н а. Турнир тут у вас? Знаешь, никогда не могла этого понять. Ну зачем убегать из своего времени? Дали жить — живи. Я бы не хотела, чтоб мой Вовочка играл в такие ролевые игры.

Х о з я и н. Ты так любишь своего сына?

П о л и н а. Ну да. А как еще.

Х о з я и н. Ну а что ты при этом чувствуешь, когда любишь?

П о л и н а. Ты, что ли, не женат?

Х о з я и н. Мечтаю. Мечтаю жениться.

П о л и н а. Шутишь опять!

В разгаре бал призраков. Но готовится еще большее торжество — свадьба бывшей жены графа и ее любовника... И председателя и племянницы Клима Викуловича Ульяны... И тут же смешная пара — училка и шофер... Они танцуют, нежно глядя друг другу в глаза...

А еще прибывают молчаливые скифские воины.

Граф держит за руку Сашеньку и говорит с нею.

Г р а ф. Двести лет я мучился. Из-за чего?

С а ш е н ь к а. Но разве папа и мама совсем забыли меня?

Г р а ф. У них — другие дети, а у тебя будет другой отец...

Глаза Сашеньки полны слез.

Г р а ф. Мы будем читать книги, играть на рояле... И ты забудешь. Все будет хорошо.

Полина и Хозяин входят в спальню... Все растерзано. Бездыханные тела школьников на кроватях. Один Вовочка стоит посреди комнаты.

В о в о ч к а. Если меня тоже съест черное пятно, то все будет как раньше... Но... теперь у меня больше не получается... Я говорю... и... ничего...

П о л и н а. Вовочка!

В о в о ч к а (с отчаянием). Однажды поздним вечером одного мальчика, который погубил всех своих товарищей, съело черное пятно. Оно сначала было маленьким, казалось, просто черная бабочка сидит на стене... Но оно становилось все больше и...

Полина кидается к Вовочке, но Вовочка исчезает в черном пятне в стене. Потом исчезает и пятно... Полина утыкается в гладкую стену...

П о л и н а. Вовочка!

Полина бьется о стену. Хозяин некоторое время смотрит на Полину. Подходит и берет ее за руку.

Х о з я и н. Пошли.

Хозяин подводит ее к окну. Солнце падает на их лица. И арка радуги протянулась в небе. Крыса в углу комнаты превращается в Пульхерию.

П у л ь х е р и я. Подумай. Что ты делаешь? Ты ведь так не хотел, а это навсегда. И ради кого? На что ты польстился? Сбоку нет глазного зуба, хроническая язва двенадцатиперстной кишки, самые дешевые колготки, купленные на рынке у вьетнамцев, узел на бретельке лифчика... Что в них есть такого, в этих обычных тетках, чего нет во мне?

Х о з я и н. Прости меня, Пульхерия.

Пульхерия бьет его по лицу. Хозяин целует ей руку. И поворачивается к Полине.

Х о з я и н. Ничего не бойся... (Смотрит на радугу.) Радуга-дуга... Не жалей дождя. Дай нам солнышка. Колоколнышка.

И по старому заклятью радуга становится путем в скрытый мир. Хозяин и Полина исчезают в сиянии радуги.

Полина и Хозяин оказываются в поле, где смешались все ожившие мертвецы. Где грозно выстроились друг напротив друг друга воины — скифы и гунны. Безголовый Кочумай в полном боевом облачении прилаживает себе голову. Вытаскивает стрелу из глаза. Земля колеблется.

К о ч у м а й. Я хочу справедливости.

А т т и л а. Посмотри, какую тризну мы тебе устроили... Чем ты недоволен? Посмотри, сколько коней и рабов мы положили в твой курган.

К о ч у м а й. Ты обманом завладел этой землей. Земля моя.

Колеблется земля, дрожит.

К о ч у м а й. Я хочу нового поединка! И кто мне помешает?

Х о з я и н. Ты. Ты сам должен это сделать. Видишь, как дрожит земля? Ей нужна не справедливость, а покой.

К о ч у м а й. Меня сразили обманом. В честном поединке я бы победил. И все было бы по-другому.

Х о з я и н. Что было — то было. Этого не поправить. Надо забыть...

К о ч у м а й. Нет!

Х о з я и н. Да! Иначе вспять пойдут реки, вздыбятся океаны... Что было, то было. Ты великий воин, Кочумай, и ты, конечно, победил бы в честном поединке. Но только великих предают так ужасно. Это случилось с тобой. Только великих убивают предательски. И ты знаешь, что это уже случилось с тобой.

К о ч у м а й. Но ты будешь со мной, чтоб говорить о том, какой я великий воин? И что я мог бы победить, если б Аттила дрался по-честному?

Х о з я и н. Я теперь всегда буду с тобой.

Хозяин жмет руку Кочумаю.

И снова лучник стреляет с вершины дерева... И стрела снова попадает в глаз воину. Падает Кочумай с криком... И вновь гунны отрезают голову Кочумаю... И перестает колебаться земля.

В столовой дети, целые и невредимые, сидят за столиками. А Вовочка обнимает Полину...

Поверх головы сына она встречается взглядом с Хозяином. И слышит его голос.

Г о л о с Х о з я и н а. Я не умру среди внуков, в своей постели. Я не проживу хорошую человеческую жизнь. И — главное — теперь я никогда не женюсь. Шутка.

Бумаги на столе у Хозяина. Только теперь папка «Прибыль» пухнет от бумаг. А папка «Отчет об убытках» пустеет. Последние листочки оттуда кидает Хозяин в уничтожитель для бумаг. Машинка урчит, выбрасывая бумажную лапшу...

П у л ь х е р и я. Жаль, что ты решил расстаться с бизнесом именно сейчас, когда дела пошли в гору. Вот видишь, прибыль.

Х о з я и н. Неудивительно.

Я всегда знал, что без этого бизнес у нас в Черных Борах невозможен.

Дедушкин портрет зашевелился, закашлял. Бабочки зашевелились.

Д е д у ш к и н п о р т р е т. Терпи, внучек... Поболит — перестанет. Скоро вообще ничего чувствовать не будешь.

Х о з я и н (бабочкам). Ну вы, перестаньте. Сам скажу, когда нужно вылетать. Распоясались тут без хозяйского глаза. Теперь все будет по-другому, как было суждено, так и станет, так что легкой жизни здесь не будет.

П у л ь х е р и я (вдруг, искренне). А я совсем уж думала — получится

у тебя... Думала — от судьбы уйдешь! И вот... ты ведь этого так не хотел?

Х о з я и н. Зато ты хотела.

П у л ь х е р и я. Ты ведь будешь добр со мной? Не так, как твой отец?

Хозяин бросает еще порцию бумаг в уничтожитель.

П у л ь х е р и я. И вот... из-за тетки с мальчишкой... Которых ты и не увидишь-то больше...

Хозяин смотрит в окно... В руках его бинокль. Но и без всякого бинокля он видит Полину...

А безмятежная Полина смотрит в окно автобуса. На ее плече спит Вовочка. Полина поправляет себе волосы — осторожно, чтоб не разбудить сына.

Автобус возвращается в Москву. Дети дремлют. Училка в пиджаке, в очках.

Но когда шофер заводит грустную и нежную песню про разлуку, что, мол, не увидеться больше с милым дролечкой и разлука-расставаньице наступает, училка вытирает слезы под очками... И тихо подпевает...

И видит Хозяин, желая смотреть на Полину дольше, желая встретить ее взгляд, ее мысль о нем...

Видит, как приезжает автобус на школьный двор, как встречают Олега и Кирилла машины с водителями...

Полина счастлива — она поглощена тем, как Вовочка дружески прощается с одноклассниками... Все живы-живехоньки, целы-целехоньки... И близнецы живы-здоровы, только у Паши — шрам от клюва петуха, и мальчик то и дело потирает лоб...

Сашенька берет Вовочку за руку, подводит к бабушке и дедушке.

С а ш е н ь к а. Дедушка, ты должен научить Вовочку латыни. Я хочу познакомить вас... Это мой друг, Володя Емельянов.

Б а б у ш к а и д е д у ш к а (вместе). Мы очень рады, что у тебя,

Сашенька, теперь есть друзья...

Дедушка жмет Вовочке руку, а бабушка треплет Вовочку по голове.

И тут две семейные пары с кучей маленьких детей — целая толпа — кидаются на Сашеньку, душат ее в объятиях.

Д е д у ш к а. Сашенька... Мы решились... Наконец...

Б а б у ш к а. Это твои папа и мама, это твои отчим и мачеха, это твои братья и сестры... Так было решено когда-то, но нас мучила совесть, и вот мы решились...

Д е д у ш к а. Когда-то так было решено, но потом мы просто хотели, чтоб ты любила только нас.

Б а б у ш к а. Ты ведь не бросишь теперь бабушку и дедушку? Володя, вы ее друг, скажите ей — пусть она не сердится.

Д е д у ш к а. Прости нас.

Сашенька взволнованна... Она не решается обнять своих родителей. Вовочка ободряюще кивает Сашеньке. Сжимает ей руку.

В о в о ч к а. Иди, Сашенька...

Полина и Вовочка смотрят, как Сашеньку целуют новые братья и сестры...

Хозяин стоит у окна, смотрит вдаль, не отводя взгляд от Полины... За его спиной возникает Пульхерия.

П у л ь х е р и я. Ты ради нее себя потерял, а она и думать о тебе забыла...

Пульхерия подает Хозяину бинокль. Но Хозяин отводит ее руку. Он смотрит вдаль и видит на школьном дворе Полину, которая поглощена своим сыном...

И тут к Вовочке подходит Кирилл. Он протягивает ему свой телефон.

К и р и л л. Возьми на память... Однажды поздним вечером, помнишь?

В о в о ч к а. Спасибо, Кирилл... Мне не нужно.

Кирилл и Вовочка жмут друг другу руки. Как друзья. Может быть, они и станут теперь друзьями? Олег рядом — с него слетела прежняя самоуверенность... И Вовочка первым протягивает ему руку. И заставляет Олега и Кирилла пожать друг другу руки...

Вовочка подходит к Полине.

В о в о ч к а. Пошли домой, мама.

И тут наконец Полина оборачивается и — через леса, шоссе, проселки, болота — встречается взглядом с Хозяином, который не сводит с нее глаз. И улыбается ему.

/p