«Св. Анна»-2008: Тише едешь — дальше будешь

В конкурсе XV кинофестиваля «Св. Анна» было 222 работы. Авторы игровых, документальных, анимационных лент — студенты и выпускники крупнейших киношкол России, ближнего и дальнего зарубежья. Конкурс на соискание премий «Св. Анна» учрежден в 1993 году студией «ABA» на пике кризиса, когда не только молодому кино требовалась поддержка — без работы остались и мастера, и дебютанты. Но положение начинающих в отсутствие проката и каких бы то ни было профессиональных перспектив представлялось особенно удручающим. «Св. Анна» предоставила возможность заявить о своем существовании. Сегодня в новой ситуации есть смысл подумать и об изменении подхода в организации конкурса, ставящего перед собой амбициозную задачу сформировать новое поколение российских кинематографистов, способных успешно и творчески работать в условиях рынка.

«Краткие сведения по некоторым эпизодам», режиссер Игорь Хомский

Лариса Малюкова. На мой взгляд, XV кинофестиваль «Святая Анна» еще раз опроверг постулат о переходе количества в качество. Двести двадцать две картины в конкурсе — сильный перебор. Известно, что по регламенту «Анна» не проводит предварительный отбор фильмов. Но в ситуации, когда новые технологии позволяют за день на компьютере свалять кино, необходимо устанавливать хоть какие-то фильтры для откровенной самодеятельности. Как быть?

Кирилл Разлогов. Отбор — всегда болезненный процесс, точнее даже, хирургическая операция. Можно потерять, ампутировать что-то ценное, с лету непонятное.

Л. Малюкова. Так случилось, к примеру, с одной из лучших анимационных картин 90-х — «Рождеством» Михаила Алдашина. Решив, что это очередная глава бесконечного религиозного культпросвета, комиссия уважаемого фестиваля отказала фильму даже в участии в конкурсе. Но полнейшая неразборчивость ведет к падению качества программы, о чем вслух говорят и зрители, и сами участники фестиваля.

К. Разлогов. Не помню ни одной постфестивальной ситуации, чтобы в числе множества разноречивых претензий не было упреков в качестве программы. Я был в жюри «Святой Анны» шесть лет назад. Примерно тот же поток фильмов и те же претензии. Когда фильмов окажется шестьсот, их действительно будет невозможно просмотреть физически. В реальности картин значительно больше, если учитывать то, что делается не только в Москве и Петербурге, но и на периферии. Сейчас на «Анну» отправляют фильмы те, кто случайно услышал о конкурсе. А если провести грамотный отбор... К примеру, как на «Золотой маске»: посылать людей в провинцию искать интересные работы. Это уже двойная селекция и другой бюджет. Вытягивается все самое талантливое, яркое. Выясняется наличие десятка центров, в которых создается что-то оригинальное. Потом подключается отборочная комиссия. Иначе получается неизбежная вкусовщина. При общем уровне «ниже среднего» ты отметаешь какую-то картину по профессиональным претензиям. А тебе могут справедливо заметить: «Да ведь у вас же половина конкурса примерно такого же качества».

«Далеко от Лондона», режиссер Юлия Киселева

Л. Малюкова. Если говорить о тенденциях, высвеченных программой, мне показалось, что в конкурсе было довольно много работ, не вызывающих нареканий в отношении профессии. Справедливо даже отметить: наконец-то качество профессии во всех составляющих — сценарной, режиссерской, операторской, работе с актерами, со звуком — стало на порядок выше, серьезнее. Еще несколько лет назад на этом же смотре уровень профессионализма оставлял желать лучшего.

К. Разлогов. Кинопроизводство поставлено на поток, установились нормы; характер фильмов, которые имеют шансы на запуск, понятен. Поэтому люди, настроенные на профессиональную карьеру, уже с младых ногтей знают и просчитывают, как делать именно такие картины, которые понравятся...

Л. Малюкова. Причем не только членам жюри, но и телепродюсерам, что значительно важнее. Выходит, вместо госзаказа, идеологических установок получаем новый заказ? Из внешнего он, как обычно, становится внутренним. Дебютанты мыслят «проектами». Либо набивают руку, чтобы нырять в сериалы, либо уже сидят там по-тихому, параллельно выцарапывая из ВГИКа диплом. Половина фильмов конкурса — готовые шаблоны для отдельных эпизодов или даже целых телесерий. Если сравнивать «Анну» вчерашнюю и сегодняшнюю, то, хотя раньше фильмы и были значительно слабее, уязвимее, все же чаще встречались работы менее банальные, залаченные. В них была энергия поиска. Проблема была совсем другой — обилие картин вторично-авторских. Вроде бы все занимались самовыражением (раз будущее жестко не определено, можно позволить себе роскошь поиска себя любимого на полотне экрана). Тогда на экране роились маленькие Тарковские, Норштейны, Пелешяны. В нынешнем сезоне лабораторных работ чрезвычайно мало.

К. Разлогов. Изменился общий вектор развития кинематографа. Высоко ценим престиж, а чуть ли не единственным критерием качества является коммерческий результат и рейтинги... Естественно, все стремятся не к признанию коллег, а промелькнуть-засветиться на экране (не важно, большом или малом). Молодые разумны и рассудительны, трезво понимают, что Тарковских — единицы. И присоединяются к общему потоку. Главное, в этот поток влиться. А уж потом... вдруг что-то и свое проклюнется. Что имеем в итоге? Среди награжденных картин, за исключением двух неигровых работ, все остальные могут быть показаны по телевизору в прайм-тайм. По любому каналу.

Л. Малюкова. Несколько слов о фильмах из «наградного списка». Главную премию в категории «Игровое кино» поделили сентиментальный «Цветок багульника» Натальи Ивановой и отчасти депрессивные «Краткие сведения по некоторым эпизодам» Игоря Хомского. Обе, менее чем двадцатиминутные, «человеческие истории» при желании несложно развернуть в полнометражные картины. Перед героями обеих выбор: свободное одиночество или сладкий (возможны варианты: мучительный, горький) плен зависимости «от» и ответственности «за» других. Одинокой швее недостаточно общения с расцветающим на окне багульником. Она начинает заботиться о беспризорном мальчишке, нащупывая некоторый смысл в собственном существовании. Недоучившийся студент, мелкий наркодилер, пытается разгрести туман нагромоздившихся проблем, чтобы рассмотреть собственного маленького сына... В фильме Хомского есть неочевидные интонации кино Попогребского и Хлебникова. Но можно ли говорить об этом кино как о коммерческом?

«Конец VI главы», режиссер Андрей Судиловский

К. Разлогов. Все, что хочет показываться за деньги, — коммерческое. Все, что мы видели на фестивале, — некоммерческое, потому что за деньги не показывается. Другое дело, что люди пытаются определить свое место и направление пути в профессиональном кино. И делают то, что от них требуют.

Л. Малюкова. Вам как педагогу, профессору эта тенденция устремленности в профессиональное, часто кассовое, кино представляется продуктивной или вредной — для обретения профессии, для развития кинопроцесса?

К. Разлогов. Особой тревоги нет, потому что из просмотренных фильмов я могу составить любую программу: авангардистско-эстетскую, социально-обличительную, программу полных идиотизмов, духовных фильмов и бездуховных. В каждой программе будет по десять-двадцать картин. Тут и вступает в силу фактор отсутствия селекции, придающий программе контекстуальный интерес. При любом предварительном отборе возникает концепция развития, не совпадающая с концепцией реального процесса. Здесь же, посмотрев очень много работ, независимо от их качества, мы получили возможность ощутить, куда этот процесс движется. А тянет молодых, естественно, в профессионализацию. Достаточно сравнить вещи, сделанные в глубокой провинции и снятые на Высших курсах и во ВГИКе. В глубинке делают что угодно — анархично, абсолютно не думая о результате. Эти примеры самовыражения бывают смешными, неловкими, но часто любопытными, живыми.

В целом же, мне кажется, ситуация у нас нормализовалась. Стала стабильной. Как в прокате, так и в независимом кино — схожие тенденции. Если взять фестиваль в Санденсе, он тоже в последние годы эволюционировал от поисковых работ к картинам, которые создают, чтобы доказать свое умение делать кино в Голливуде. Чтобы пригласили в мейнстрим. У нас ситуация более пестрая. И запрос разнообразней. Сказываются неумение делать экшн и довольно банальное представление о том, что такое искусство. Этому банальному представлению и соответствует список премированных фильмов. И «Цветок багульника», и «Краткие сведения по некоторым эпизодам». В нашем случае я бы делил работы не по категориям «мейнстрим» и «артхаус» (наш мейнстрим — на самом деле и есть недоразвитый артхаус). Точнее, градация — ориентированность либо на прокат, либо на самовыражение. Так вот, победителями конкурса стали фильмы, сориентированные на прокат, что не обязательно означает их принадлежность к мейнстриму.

Л. Малюкова. К перечисленным ладно скроенным картинам я бы добавила обаятельную, не лишенную самоиронии работу «Конец VI главы» Андрея Судиловского об учителе, разглядывающем собственную школу из трубы воздуховода, атмосферное эссе Кирилла Папакуля «Где-то между маем и летом», снявшего своего маленького сына, и черно-белый интеллигентно снятый сюжет «Тася» Романа Артемьева — о коротком романе отставшего от поезда дембеля и стареющей путевой обходчицы. И все же отчего так мало картин, ориентированных на самовыражение? Ведь сняты работы в стенах «школы», не задавлены волей продюсера. Они могут раскрыть и показать миру талант кинематографиста, делающего первые шаги в профессии. Нечего выражать? Ведь по первому фильму, по экранному отпечатку можно многое понять про человека, его сотворившего. По фильмам, отмеченным нынешним фестивалем, мало что можно понять про их авторов. Сделанные грамотно, они лишены уникальности, штучности, авторской подписи. Их создатели взаимозаменяемы. И режиссеры, и актеры, и операторы. За исключением некоторых, может, более шероховатых, но пластически более выразительных. Как «Мешок» Артура Виденмеера — черно-белое эссе на тему гражданской войны, решенное за счет пластики, рифмы крупных планов — без слов.

К. Разлогов. На ощущение оригинальности этой работы повлияло соединение небольшого формата и исторического материала.

Л. Малюкова. Все же стоит отметить отвагу и находчивость Артура Виденмеера — взяться за материал, отстоящий от нас на расстоянии в девяносто лет, и попытаться создать на экране отсвет (точнее, тень) жесткого, подчас немотивированного противостояния...

К. Разлогов. Работа сделана абсолютно правильно. Этот вопрос связан с полемикой, которую мы вели с членом жюри режиссером Аллой Суриковой. Она справедливо отстаивала профессиональные достоинства картин наших больших киношкол. Они действительно профессионально правильнее, более толково и чище выстроены. Однако я это правильное построение считал если не недостатком, то некоторым ограничением авторства. Они менее оригинальны, суживают спектр развития.

Л. Малюкова. Речь идет о крепкой профессиональной рамке. Не хватало ушей, которые бы из-под нее вылезали. Ощущение, что режиссерам лет по шестьдесят, имею в виду не биологический возраст, а темперамент, отсутствие свойственного юности безумия рывка, провокации, попытки шокировать. Мыслить перпендикулярно, хотя бы как в первых короткометражках Руминова...

К. Разлогов. Он получил за эту перпендикулярность по башке, все остальные поняли: надо идти другим путем... А Руминов гнет свою линию, невзирая ни на что. Не все готовы грести против течения. Многие усвоили: тише едешь — дальше будешь. Хотя и на этом поле есть удачи. «Пятнашки» Натальи Углицких — едва ли не единственный пример во всей программе, когда профессия переходит от среднего удовлетворительного уровня на уровень профессионального блеска. Миниатюра отточена, почти как у Звягинцева, но в рамках комедии. Ювелирная работа с сюжетом, текстом, с затейливым рисунком движения и перемещения камеры.

Л. Малюкова. Стоит подчеркнуть жанровую остроту фильма. «Пятнашки» вновь напоминают, что нет истасканных сюжетов, даже из бородатого анекдота про мужа, внезапно пришедшего домой, можно сделать искрометную, изобретательную вещицу. Комедий в конкурсе было до обидного мало. Молодые люди, как показывает практика, слишком серьезно относятся к себе, чтобы над собой смеяться. Комедийное начало «Пятнашек» прежде всего в пластике, балансирующей на грани эксцентрики и реальности. Можно говорить о рождении талантливого комедиографа?

К. Разлогов. Будем надеяться. Эту работу я бы с легким сердцем послал на фестиваль короткометражных фильмов любого уровня. Кстати, вот тема, которая меня интересовала и которую я не прояснил. Делает ли что-то «Святая Анна» для участия фильмов-призеров в международных форумах короткометражного кино? В программе этого года нашлось картин пять-шесть не только конкурентоспособных, но которые стали бы в той или иной степени сенсацией.

Есть смешная миниатюра Вячеслава Серкеза «Слуга Мельпомены». Речь об актере, репетирующем пьесу и повторяющем фразу, в которой, видимо, и заключена суть роли: «Уберите от меня эти деньги!» Потом он идет представлять очередного банкира на корпоративной вечеринке. И с гамлетовским воодушевлением читает спич во славу банка. Но смотрите, вердиктом нашего жюри отмечены в основном работы, к сожалению, банальные. Получается, что конкурсанты правильно рассчитали? Что профессиональное сообщество верно отреагирует, распознает в них своих, отметит их усилия. А здесь необходимо то самое отличие, которое есть между суждениями профессиональных кинематографистов и кинокритиков. Критики, обладающие чутьем, заинтересованы в вещах эксцентрических, выходящих за классические рамки, фундаментально оригинальных. Даже если они не слишком ловко и удачно выполнены. Была в конкурсе трехминутная картина мастерской Хотиненко, выпадающая из клише представлений о профессионализме. Сюжет — страсть с элементами комизма. Снята одним кадром. Видимо, так ставилась задача. Вот, кстати, пример продуктивно поставленной задачи, провоцирующей студента на парадоксальное мышление. Сначала видишь мужчину, со страстью говорящего по телефону и слушающего собеседницу. Потом оказываешься в коммуналке, находишь его «даму сердца» — толстуху. Она что-то готовит, режет палец и вскрикивает — для автора это достижение точки оргазма. Вышла штука, совершенно не похожая на кино Владимира Хотиненко. Визуальный анекдот, но остроумно и чисто сделанный.

Л. Малюкова. Тогда спрошу вас о специфике коротко- и среднеметражного кино. Оно должно обладать собственными признаками? Сельянов говорит, что это обособленное искусство. Если ему приносят завершенную блестящую короткометражку, он опасается приглашать ее автора на полный метр. Скорее, в качестве претендента продюсер выберет создателя талантливой незавершенки... Здесь разное дыхание, ритм, темперамент.

К. Разлогов. Проблема среднеметражного кино в тайном желании авторов сделать полнометражный фильм. Особенность короткого метра в том, что это не эпизод, который можно вставить в челюсть фильма, не клип. Это самостоятельное искусство, в котором должны бы работать не только дебютанты. Но таких профессионалов у нас, кроме аниматоров, практически нет. Из достоверных вещей, привлекших именно новым уровнем достоверности, — сделанная на основе литературного произведения картина «Высокие чувства» Леонида Пляскина. Работа стала выражением мироощущения нового поколения. Рассказ Арканова, написанный много раньше и имеющий иронический характер, здесь приобретает эпический размах. Качество, стоящее дорого. Схвачена живо и точно подростковая психология. Опять-таки сюжет, который не пустишь по телевидению, точно так же шокировал не только членов жюри, но и фестивального зрителя.

Л. Малюкова. То есть глаз зашорен у всех участников кинопроцесса, включая зрительскую аудиторию? Всем хочется катиться по накатанным рельсам? И все же удалось разыскать в программе картины пусть несовершенные, с изъянами, ошибками, но не заимствованные?..

К. Разлогов. Были самостоятельные высказывания, но либо совершенно беспомощные, либо абсолютно одиозные. Например, бессмертное фундаментальное произведение «Незнакомая земля» Владимира Угличина1, которое в полном метре являет попытку восстановления образа языческой России.

Смотреть это кино без слез невозможно, позиция — чудовищная, по исполнению — уровень плинтуса. Но автор храбро заявляет свою позицию, уверенный, что совершает внутреннюю революцию в стране и культуре. Это политическая сатира на тему столкновения древних славян с христианским движением. Для славян, живущих в полном блаженстве и сплошных добродетелях, приход новой веры — предательство их исходных верований. Угличин зовет назад к язычеству, к подлинным, на его взгляд, истокам русской культуры. Это примерно то, чего вы ожидаете: своя позиция.

Л. Малюкова. Я имею в виду поиск кинематографического языка, лабораторию кино. И раз уж вы заговорили о полном метре... Отчего самой провальной стала именно категория полнометражная? В свое время дебютными картинами, с которыми приходили в кинематограф, были «Иваново детство», «Друг мой, Колька!», «Свой среди чужих...». Если «новые люди» затачивают себя под зрительское кино, почему с полным метром, ориентированным на кинотеатр, выходит полный швах?..

К. Разлогов. Дело в том, что как только появляется приличный полный метр, его сразу забирают в Венецию, Роттердам, на худой конец, на ММКФ или на «Кинотавр». «Святой Анне» достается отсев. Поэтому эта категория изначально слабая. Картина, которая получила бы главный приз по разряду своей чудовищности, — «Незнакомая земля». Тем не менее запомнил ее я очень хорошо: художественно абсолютно безнадежна, а методологически чрезвычайно интересна. Наименее плохая из всех полнометражных картин «Ярик» Александра Ласло и Сесиль Анри. Но если сравнить ее с «Итальянцем», на мой взгляд, выдающейся работой Андрея Кравчука, то «Ярик» робок и вторичен.

Но давайте вернемся к теме поискового кино и вспомним отдельные экспериментальные работы конкурса, произведшие впечатление. Наиболее любопытными оказались опыты, совершенные на границе искусств, в русле полуанимационного-полуигрового кино. Я отметил две экспериментальные анимационные картины: про кухню и про стулья. Но оказалось, что, с точки зрения анимации, они не открывают ничего нового. Чтобы изобретать, нужно чтобы тебя стимулировали или хотя бы разрешили изобретения. Формально изобретать в наших киношколах не запрещено, но когда делаешь курсовую или дипломную работу, ты должен соответствовать критериям, которые сложились опытным путем у твоих учителей. Даже вполне либеральных мастеров.

Л. Малюкова. В последние годы при взгляде на экран было несложно угадать «руку учителя» — Абдрашитова, Хотиненко, Суриковой... Сегодня в общей тенденции профессиональной усредненности это сделать труднее. Правильно ли, когда в работе учеников мы видим почерк учителей?

К. Разлогов. Я бы сказал, это наша собственная аберрация. Сегодня в фильмах конкурса легко распознать школу Высших курсов (еще не видя имени руководителей). Просто сразу понимаешь: профессия есть. Во ВГИКе — тоже есть, но несколько более старомодная. Когда попадается фильм «издалека», возможно, профессии не видишь, но оцениваешь некоторый потенциал кино, раскрывающийся перед тобой именно в силу неожиданности. Если говорить о новациях — это вторжение цифрового кино, Интернета. Была картина про Интернет-роман, был экспериментально-документальный «Цифровой дневник Алексея Потапова» Вячеслава Дубровина. Еще ряд работ, плотно связанных с современностью своей причастностью к «другой» культуре. И в этой «другой» культуре Интернет играет значимую роль.

Л. Малюкова. Если я правильно поняла, мы говорим не столько о контенте, сколько о визуальной составляющей картин.

К. Разлогов. Конечно, все неразрывно, в том числе и технология создания сюжетов. Хотя все это есть и в голливудском кино. Прекрасные картины про Сеть, про виртуальную реальность... Были в программе вещи совсем иные, впечатлившие из всех членов жюри только меня. Мне понравилась картина «3 минуты 41 секунда» — абстрактно-документальное наблюдение за улицей. Хотя я видел и значительно более радикальные работы, схожие по задаче. С другой стороны, была представлена и изящная документальная «норма», причем с использованием новых технологий. Снимается, например, половой акт на скамейке... но на сотовый телефон. И эта сотовая эстетика становится определяющей — как попытка отразить новую коммуникативную реальность.

Л. Малюкова. В новый фильм «Зеленый театр в Земфире», снятый в основном в Парке Горького десятью камерами, режиссер Рената Литвинова вставляет клип певицы, зафиксированный фанатом на сотовый телефон. И это смутное пульсирующее изображение на фоне заласканной хорошими камерами картинки становится живым антигламурным эпизодом. Следовательно, самые интересные поиски в лаборатории современного кино протекают на границе видов искусства? Во всяком случае, в анимации лучшей названа работа Светланы Филипповой «Три истории любви», в которой любовная история Поэта рассказана с помощью дореволюционной и послереволюционной хроники, рисованной анимации и компьютерной графики. Плюс старые записи, в том числе и голос Маяковского. Таким образом, создается живой кровоток истекшего — но пойманного «за хвост» с помощью новых медиа — времени.

Экспериментально-творческий, поэтический способ мышления в кадре и межкадровом пространстве оказывается продуктивным, его ход трудно предугадать.

К. Разлогов. Любопытны картины, ориентированные на параллельные опыты в родственных видах искусства: на видеоарт, крайние экспериментальные формы видео и компьютерной графики. Почему-то считается, что это не кино. И люди, которые интересуются этими новейшими формами, тусуются в других компаниях, отдают фильмы на другие смотры. В «Кухне-джаз» Дмитрия Шестопалова анимация и компьютерная графика, для игрового кино вроде бы авангардная...

Л. Малюкова. ...но в анимации давно испробованная. Я бы скорее отметила минималистский, но фантастически точный по ритму и музыкальности рисунка сюжет I like birds.

К. Разлогов. А вот пример запредельного кино из Челябинска. Вообще, челябинские работы забавны. «Старушка-ревнивица» — не видеоарт и не авангард. В таких случаях говорят: «взгляд и нечто». Но из этого «нечто» в будущем что-то может прорасти... А может не выйти ровно ничего. Главная героиня снимает себя на фоне шкафа — с одной стороны и с другой. Потом появляется старушка... Впрочем, в пересказывании этого сюжета нет смысла... Я с чистой совестью поставил этой работе тройку. Но сейчас, спустя время, понимаю, что помню картину подробно. Чего не скажешь про многие более профессиональные вещи.

Л. Малюкова. Появился культовый персонаж Кирилл Папакуль, участвовавший сразу в нескольких работах. Сейчас он уже завершает пародийный детектив для «Комеди Клаб».

К. Разлогов. В конкурсе была его претенциозная картина, начинавшаяся в стиле советского авангарда 20-х годов. Потом она скатывалась в абсолютную подражательность.

Л. Малюкова. Подводя итог, не будем впадать в меланхолию, вспоминая прежних творцов, что «были в наше время... не то, что нынешнее племя...»

К. Разлогов. Действительно, все не так уж печально. Общие пропорции сохраняются. Если не выдающихся, то заметных картин в том или ином аспекте на сто фильмов — три-пять. Это абсолютная норма. Если посмотрим, что творится в прокате, увидим примерно то же соотношение. Три-четыре фильма всерьез заслуживают, чтобы говорили об их коммерческом успехе. Четыре-пять вызывают интерес в художественном плане...

Л. Малюкова. Вместе с тем в качестве основного диагноза нынешнего молодого кино можем констатировать его добровольное самоограничение, ориентацию на поток, профессиональный конвейер. В общем, все течет, как и предсказывал доктор Хичкок: кино из куска жизни превратилось в кусок пирога. Но ведь по-прежнему существует спрос и на штучный товар? Плюс авторские амбиции. Ведь у фильмов есть и фестивальная жизнь.

К. Разлогов. Фестивали не кормят...

1 Владимир Угличин, выпускник филологического факультета МГУ, в настоящее время занимается реставрацией памятников архитектуры, параллельно снимает кино. На его счету уже три так называемые философские комедии, в которых Угличин выступил в качестве продюсера, автора сценария, режиссера-постановщика, композитора и даже актера: «Терновый венец», «Незнакомая земля», «Любовные причуды». Сейчас идет подготовка к новому проекту «Высокая миссия».