Одна война. Сценарий

День. Огромное небо над широкой рекой. Яркое солнце. К острову, что посреди реки, летит белая голубка. Птица часто взмахивает крыльями. Внизу — спокойная вода; деревянные мостки, ведущие к пологому берегу; холм, на котором стоит бревенчатый дом, серый от времени. Возле дома — собачья будка, чуть дальше — сарай и деревья, окутанные нежной дымкой молодой листвы. За сараем крутится ветряк.

Голубка опускается на деревянный столб с жестяной воронкой громкоговорителя. Звучит голос Левитана: «От советского Информбюро». Голубка испуганно взлетает.

Мужчина лет сорока пяти, в военной форме с погонами капитана, тяжело опирающийся на трость, и пять женщин в телогрейках, платках и сапогах с надеждой ловят слова диктора: «Сегодня, 8 мая 1945 года, войска 1-го Украинского фронта овладели городом Дрезден».

Самая молодая — лет восемнадцати, с веснушками и озорными глазами — в волнении теребит пуговицу.

Красивая, темноволосая, лет двадцати семи, укачивает годовалую девочку, завернутую в серое сукно.

Сероглазая девушка лет двадцати пяти держит на руках двухлетнего мальчика. Ребенок одет в перешитую из ватника курточку с длинными подвернутыми рукавами, на голове — вязаная буденовка.

Звучит голос Левитана: «В боях за Дрезден гитлеровцы понесли тяжелые потери...»

Светловолосая женщина лет тридцати в сером платке, наброшенном на плечи, держит самодельную тряпичную куклу.

Самая старшая — лет сорока, с открытым добрым лицом, — слушая сводку, поглядывает на мальчика и девочку лет трех.

Дети бредут вдоль ручья, впадающего в реку, за бумажным корабликом с нарисованной красной звездой. Мальчик подталкивает корабль прутиком. Дети одеты в одинаковые пальтишки из шинельного сукна. Мальчуган — в фуражке, которая ему велика, без кокарды; девочка — в платке.

Голос Левитана: «Только на западных окраинах города уничтожено до двух тысяч немецких солдат и офицеров, подбито 27 танков и бронетранспортеров противника».

Кораблик медленно плывет по реке. Дети глядят на него.

Женщины вытирают слезы. Сводка закончилась, а они все смотрят на громкоговоритель...

— Работать пора! — возвращает их к реальности капитан. — Заслушались! Раньше надо было слушать!

Капитан, хромая, идет к сараю. Женщины — за ним.

— Не гуди, Карпуша... Идем уже, — роняет на ходу черноглазая.

— Нинка! — вскипает капитан. — Гражданка Ковалева! Какой я тебе Карпуша!

Нина, фыркнув, прибавляет шаг. Девочка, которую она несет, заходится в плаче. Нина на ходу укачивает ребенка.

Мальчик и девочка, забыв о кораблике, бегут за взрослыми.

— Зря ты с ней так, Карп Игнатьич, — поравнявшись с капитаном, мягко говорит старшая.

Карп делает вид, что не слышит.

— Мама Шура взялась гражданина начальника воспитывать! — язвительно восклицает Нина. — Нас ей мало!

— Нина! — осуждающе шикает сероглазая.

— Ничего, Аня, — Шура успокаивающе кивает сероглазой. — Нина не со зла.

Нина презрительно фыркает.

— Работать, я сказал! — кричит капитан.

Голубая вода бежит навстречу большой моторной лодке с красной звездочкой на борту. На корме сидит старик — седой, жилистый. Его пассажир — майор НКВД лет тридцати, широкоплечий, темноволосый, в распахнутой шинели. На груди — два ордена и три медали. Громко стучит мотор. Старик направляет лодку к острову. С любопытством поглядывает на офицера, но заговорить решается не сразу.

— Надолго ты на остров, офицер?

Майор молчит. Опускает руку в голубую воду. Глядит на белый пенистый след, тянущийся за рукой.

Старик продолжает нерешительно:

— А я вот мотаюсь туда-сюда: из поселка — на остров, с острова — в поселок... Рыбу вожу. А что делать! Война... — Он внимательно смотрит на офицера. И прибавляет: — Скоро уж она кончится!

Майор вытаскивает из воды замерзшую руку. Растирает негнущиеся пальцы.

— Скоро, отец. Берлин взяли, за Прагу бьемся... — И больше себе, чем старику, с горечью: — А я в тылу...

Старик испытующе глядит на майора. Сбрасывает скорость. Мотор стучит тише.

— И правильно, что ненадолго на остров. Нечего там делать, на острове этом! Неподходящее место, нехорошее...

Офицер пристально смотрит на старика.

— Люди там нехорошие?

— Не знаю ничего и знать не хочу! Попали туда, значит, виноватые!

Размеренный треск мотора. Майор, щурясь от солнца, глядит на остров.

Карп стоит у распахнутой двери сарая, за которой видны висящие на веревках вяленые рыбины. Повернувшись спиной к ветру, сворачивает самокрутку. Щелкает колесиком гильзы-зажигалки, прикуривает. Глядит на веснушчатую девушку и Нину, которые снимают рыбу вместе с веревками, обрезают ножами длинные концы, завязывают коротким узлом. Передают связки женщине лет тридцати. Та, задумавшись, неловко принимает одну из двух связок. Веревка рвется, рыба рассыпается. Женщина, присев на корточки, нанизывает рыбины на бечевку, протягивая ее под жабрами.

— Маруська, вяжи крепче! — командует ей капитан.

Анна и Шура выходят из сарая со связками рыбы в руках.

— Куда нас отсюда повезут, Карп Игнатьич? — беспокойно спрашивает Маруся.

Анна и Шура останавливаются, глядят на Карпа, ожидая ответа.

— Не знаю! — отрезает капитан. — А вам и вовсе знать не положено!

Маруся опускает глаза.

Треск мотора. Анна и Шура видят лодку, приближающуюся к берегу.

— Офицер какой-то с Михалычем, — тревожно шепчет Шура.

Маруся и Карп беспокойно смотрят на моторку.

— Может, простят нас, Карп Игнатьич?.. — с надеждой спрашивает Маруся.

Анна, Маруся и Шура тревожно глядят на капитана. Тот отворачивается, торопясь, хромает к воде. Анна обнимает Марусю за плечи. Из сарая выходят Нина и веснушчатая девушка. Пять женщин смотрят на приближающуюся лодку.

— Работайте! — оборачивается капитан.

Старик и майор — в лодке. Яркое солнце. Голубая вода за бортом. Офицер глядит на остров.

— Отец, а как остров называется? — спрашивает он.

— Так и называется — остров! Нет у него названия! Кто как хочет, так и называет. Я вот — Белым Шанхаем зову...

— Почему?

— Похож потому что на Шанхай... Сынок мне картинку показывал, когда в школу бегал... Он задумывается. — Далеко до острова... как до Шанхая... пешком не доберешься...

Майор смотрит на широкую спокойную реку. Оглядывается на берег, заросший густым лесом. На другом берегу — такая же тайга, мрачная и величественная.

— Убили сыночка моего младшего, — не успокаивается старик. — Двадцати лет не было... Погиб красноармеец Павел Коробков под Москвой... — Смотрит на награды офицера. Спрашивает с надеждой: — Не встречал ты его там, майор?

— Нет, отец, не встречал.

— Одна война... — словно извиняется старик.

Молчат. Трещит мотор. Синяя вода бежит навстречу лодке.

— Только звездочка осталась... — не успокаивается старик. Наклоняется, показывает красную звезду на борту. — Он нарисовал... Пашка мой...

Он поспешно вытирает глаза.

Майор, прищурившись, смотрит на воду. Достает из кармана черный каучуковый мячик. С усилием сжимает его правой рукой.

— Ранение? — кивает на мячик старик.

— Пройдет, — отзывается майор.

Сжимает мячик непослушными пальцами.

Старик глушит мотор. Лодка бесшумно скользит к берегу.

— А Белый почему? — спрашивает старика офицер.

— Белый-то?

Лодка утыкается носом в песок.

— Сам погляди, — показывает старик.

Майор видит вдалеке четыре большие палатки из белой парусины. Каждая из них по периметру, до самых окошек, обложена камнями. Палатки напоминают китайские хижины.

— Целый год тут жили... — говорит старик.

Глядит вдаль — там, справа от палаток, на невысоком холме, — несколько могильных холмиков с табличками.

Причал. Деревянные мостки, ведущие к берегу. Старик бросает веревку веснушчатой девушке. Привязывая лодку, та с любопытством поглядывает на офицера. Майор выпрыгивает на мостки. Направляется к Карпу, хромающему навстречу.

— Наташа! — шепчет старик девушке. — Я тебе иконку привез... как обещал! Богоматерь с Богомладенчиком...

Передает Наташе свернутый платок.

— Спасибо, дедушка.

Наташа прячет платок в рукав.

Максим — в гимнастерке, перехваченной ремнем, в брюках и сапогах — моет руки над ведром, стоящим под рукомойником в доме. Фуражка и шинель Максима висят возле двери на гвоздях, вбитых в стену, рядом с шинелью и фуражкой Карпа. Вода громко стучит о дно пустого ведра.

Максим снимает с гвоздика полотенце, вытирает лицо и руки. Идет к столу, стоящему возле одного из трех небольших окон. На одной половине стола навалены документы, на другой лежат полбуханки черного хлеба, нож и вяленая рыбина. На низком столикевозле второго окна — ламповый радиоприемник.

На стене тикают ходики: 12.30.

Карп, сидя у стола на табурете, читает вслух документ:

— «Майор Прохоров Максим Викторович... Командирован...»

Карп пристально смотрит на майора. Передает ему бумагу. Тот сворачивает ее и прячет в карман.

— Чем богат, Максим Викторович... — кивает Карп в сторону хлеба и рыбы.

Максим садится к столу. Карп сгребает бумаги, перекладывает их на узкую кровать, застеленную солдатским одеялом. Майор достает из вещмешка пачку с надписью «Теа». Кладет на стол.

— Чай?! — удивляется Карп. — Настоящий!

— Американский, — усмехается Максим. — Союзники снабжают.

Карп разводит огонь в буржуйке, ставит на нее закопченный чайник. Глядит на нашивки за ранения на груди майора: желтая и две красные — тяжелое ранение и два легких.

— Давно с фронта? — спрашивает Карп.

— С января по госпиталям, — с досадой отвечает майор.

— Война, считай, кончилась, товарищ майор... — говорит Карп.

— Не для меня! — резко отзывается Максим.

Карп внимательно смотрит на молодого офицера. Тот с ожесточением режет рыбу. Карп качает головой, берет с полки две алюминиевые кружки, ставит на стол. Насыпает в обе кружки чай из пачки.

— Сколько поселенцев на острове? — спрашивает Максим.

— Десять. Пять женщин и ребятишки... Других вывезли в середине апреля, по льду... Двадцать четыре женщины и двадцать семь детей...

Закипает чайник. Карп наливает воду в две кружки. Ставит чайник на плоский камень, лежащий на полу. Садится за стол. Максим жует хлеб и рыбу.

— Все с оккупированных территорий?

— Все. Детишки от оккупантов.

Карп прихлебывает чай, поворачивается к окну. Видит Марусю, несущую связку рыбы. За ней торопится старшая девочка: в одной руке несет тряпичную куклу, другой прижимает к груди большую вяленую рыбину.

Анна и Шура передают связки рыбы старику. Тот бросает их в моторку. Наташа, сидя в лодке, укладывает рыбу ровными рядами.

— Михалыч, зачем офицер приехал? — спрашивает старика Шура.

Подходит Нина со связкой рыбин.

— Не знаю, Александра! — ворчливо отзывается Михалыч. — Меньше знаешь — крепче спишь!

— В твои годы и без того крепко спят, — задорно замечает Нина.

— Неправда твоя, Нина! — возмущается Михалыч. — В мои годы — самая бессонница!

Нина насмешливо глядит на старика. Передает ему связку рыбы.

— До чего же ты, Нина, красивая! Даже страшно... — бормочет Михалыч.

Неловко бросает рыбу в лодку.

— А что, Михалыч, старуха тобой довольна? — поддразнивает Нина.

— Любопытная ты, Нина! И бесстыжая... — окончательно смущается старик.

Раздается детский плач. Нина беспокойно оборачивается. Под деревцем, почти не отбрасывающим тени, стоит плетеная колыбель. Кричит лежащая в ней дочка Нины.

Мальчуган и девочка, пускавшие кораблик, сидят на расстеленном рядом с колыбелью суконном одеяле. Мальчик отнимает у девочки куклу. Девочка ревет.

Сын Анны, сидя, на корточках рядом с одеялом, сосредоточенно ковыряет землю щепкой.

Тощая коза, привязанная к колышку, щиплет молодую траву.

Шура, успокаивающе кивнув Нине, спешит к ребятишкам.

К лодке подходит Маруся. Отдает Михалычу связку рыбин. Отрешенно бредет к холму. Нина с беспокойством смотрит вслед Марусе. Хочет сказать о ней остальным, но поблизости никого. Анна, оглядываясь на детей, торопится к сараю.

Шура, присев на корточки, что-то говорит на ухо старшей девочке. Та перестает плакать, кивает, качает колыбель, как показала ей Шура. Младшая девочка успокаивается. Старший мальчик, насупившись, гладит козу. Младший тянет руки к маме Шуре.

Старик и Наташа в лодке накрывают рыбу брезентом.

Нина снова глядит на Марусю, поднимающуюся на холм. Из рукава Марусиной телогрейки выпадает белый бумажный треугольник. Маруся поднимает письмо, оглядывается: не заметил ли кто. Прячет треугольник в рукав.

Нина спешит за Марусей. Наташа выпрыгивает из лодки, догоняет Нину. Внезапно Нина останавливается. Покачнувшись, расстегивает верхнюю пуговицу ватника.

— Что с тобой, Нина?

Пытаясь улыбнуться, Нина отвечает:

— Ничего... Отдышусь...

Максим и Карп сидят за столом. Карп курит. Максим размешивает чай в своей кружке.

— Почему не всех в апреле вывезли? — задает вопрос Максим.

— Приказ поступил: освободить остров до конца мая. Баб с ребятишками увезли... почти всех... пока лед не тронулся. Пять работниц оставили. Рыбу только засолили... Ну и убрать на острове... палатки свернуть... Катер за ними с базы пришлют двадцать шестого...

— Послезавтра! — прерывает его Максим.

— Раньше, значит... Куда их отсюда, товарищ майор? — осторожно спрашивает капитан.

На берегу. Наташа и старшие мальчик с девочкой срывают пучки молодой травы, пробивающейся сквозь сухую, прошлогоднюю. Кормят козу. Та, склонив голову, наблюдает за Наташей и детьми — ждет, когда трава будет сорвана, затем берет ее из рук.

— Лентяйка, — ворчит на козу Наташа. — Привыкла из рук есть...

— Лентяйка, — повторяет девочка.

Дети смеются. Им нравится это слово.

Треск мотора. Причаливает лодка с красной звездой на борту. Старик глушит мотор. Привязывает лодку. Смотрит на берег: там только Наташа и дети.

— Опять девки копаются, — недовольно ворчит Михалыч, так чтобы слышала Наташа. — Вот скажу Карпу...

Надвигает кепку на глаза — от солнца, укладывается в лодке. Волна лениво подползает к берегу и, задержавшись на мгновение, уходит, унося щепки и обломки ракушек. Моторка покачивается на привязи, как колыбель.

Наташа видит Анну, Шуру, Нину и Марусю, спускающихся с холма со связками рыбы. Смотрит на деда. Озорно подмигивает ребятишкам. Прикладывает палец к губам, показывая, чтобы дети молчали. Срывает пучок травы, на цыпочках приближается к старику. Коза идет за Наташой.

Михалыч тоненько похрапывает. Наташа осторожно кладет пучок травы старику под нос. Возвращается к мальчику и девочке. Дети, вытянув шеи, смотрят на пышные зеленые «усы» Михалыча.

Анна, Шура, Нина и Маруся переглядываются, улыбаются.

Покачивается лодка. Спит Михалыч с зелеными «усами».

Коза, заметив пучок травы, приближается к старику. Тянется к траве, щекочет губы Михалыча, осторожно берет траву.

— Жаркая ты, Нина... — шепчет старик.

Коза подбирает травинки с бороды старика.

— Прямо огонь...

Михалыч приподнимает кепку и видит козью морду. Вскрикивает, выпрыгивает из лодки. Коза испуганно взбрыкивает, бежит по берегу. Старик поднимает хворостину, устремляется за козой.

Женщины и дети смеются.

Карп и Максим сидят за столом в доме.

— Куда их отсюда, товарищ майор? — повторяет Карп.

Максим молчит. Достает из кармана портсигар. Протягивает капитану. Тот желтыми от табака пальцами берет папиросу. Недоверчиво разглядывает.

— Союзники прислали?

— Они.

Майор щелкает зажигалкой, дает капитану прикурить. Карп затягивается, смотрит сквозь дым на тонкие пальцы Максима, перебирающие папиросы. Майор закуривает. Клубы дыма поднимаются к низкому потолку. Максим открывает планшет, достает какой-то документ, читает.

Карп выжидающе смотрит на майора. И не выдерживает:

— Сейчас им про отъезд сказать?

— Завтра, — продолжая читать, отвечает Максим.

Карп, стуча палкой по деревянному полу, подходит к дальнему окну, открывает. Курит. Глядит в окно на Наташу и двоих ребятишек, которые кормят козу.

— Одиннадцатого мая в этом районе не должно остаться ни одного поселенца. Списки и личные дела подготовили?

— Так точно, — отзывается Карп.

Смотрит на женщин, хлопочущих у сарая. Нина раскладывает рыбу на досках, лежащих на земле. Анна сматывает бечевку. Шура и Маруся в сарае снимают с веревок вяленую рыбу.

— Сдайте географические карты.

Карп удивленно оборачивается.

— Все, какие есть, — опережает его вопрос майор.

Карп затягивается сильнее, чем нужно. Кашляет.

Анна и Нина передают Михалычу связки рыбы. Тот бросает их в моторку. Наташа, сидя в лодке, укладывает рыбины аккуратными рядами.

— Дедушка... — начинает Наташа.

Михалыч отворачивается. Всем своим видом показывает, что обижен.

— А правда, в здешней тайге староверы живут? — интересуется девушка.

— Люди говорят... — неохотно отзывается Михалыч.

Анна и Нина смотрят на Шуру, несущую в сторону холма младших мальчика и девочку: девочка спит, мальчик трет глаза кулачком. Старший мальчик идет рядом с Шурой, держась за ее юбку. Старшая девочка держит мальчика за руку. Анна, Нина, Наташа и Михалыч, улыбаясь, глядят на малышей.

— Карапузы! — умиляется старик.

— Уложу их, — говорит женщинам Шура. — Умаялись...

Наташа встает.

— Твой Сережка спит, — успокаивает Наташу Шура. — Лоб холодный, — добавляет она.

Наташа садится в лодку. Младший мальчик машет рукой Анне. Та машет в ответ. Шура с детьми поднимается на холм.

Женщины продолжают работу. Передают рыбу по цепочке: Нина — Анне, Анна — старику, старик — Наташе.

— Какие они, староверы? — спрашивает Михалыча Наташа.

— Вы их видели, Иван Михайлович? — поддерживает ее Анна.

— Нет, не видал, — оттаивает старик, но, вспомнив, что обижен на Наташу, поворачивается к ней. — Какие-какие... Обыкновенные... Две руки, две ноги, одна голова... В Господа веруют и живут по его законам!

— Расскажи про них, дедушка, — миролюбиво просит Наташа.

— Иван Михайлович, расскажите, — вторит Анна.

Нина отряхивает брезент, на котором лежала рыба, сворачивает, подает Анне, та — Наташе. Наташа накрывает рыбу брезентом, выбирается на мостки.

— А что рассказывать? — говорит Михалыч. — Те же христиане, только бороды не бреют и крестятся двумя перстами... Да живут в тайге...

Старик отвязывает лодку. Наташа помогает. Анна, Нина и Наташа, стоя на берегу, глядят на Михалыча.

— Как же там жить?! — Нина недоверчиво смотрит на густой лес на берегу. — Чаща непроходимая, болота с комарьем...

— Не веришь — и не надо, а вот живут! — заводится старик. — Люди говорят, есть за болотами озерцо... На берегу — скит: часовенка деревянная и три избы. В каждой — по семье. Рыбой кормятся, капканы на зверя ставят, ну и ягоды-грибы... — Он забирается в лодку, балансируя, идет к корме, садится. — Только соли им взять негде... — добавляет он.

— Как же они без соли? — спрашивает Наташа.

— Выходят иногда из тайги: меняют шкурки на соль...

— А как они дорогу находят? — удивляется Анна.

Старик поправляет брезент, накрывающий рыбу.

— По отметинам на деревьях. Говорят, они вроде незаметные, а к скиту выведут...

— А ты видел эти отметки, дедушка?

— Не видел! — поспешно отвечает тот. — И видеть не хочу!

— Страшно, наверное, в лесу! — зажмуривается Наташа.

Михалыч беспокойно глядит на холм, тихо бормочет:

— Не страшнее, чем в других местах...

— Михалыч, не знаешь, что разговоры с поселенцами запрещены?! — слышен строгий голос Карпа.

Женщины оборачиваются, видят Карпа и приезжего офицера. Майор правой рукой сжимает черный мячик.

— Знаю, Карпушка... товарищ капитан... Это я так просто — время скоротать... — запинается старик.

Поспешно заводит мотор.

ПОЛНОСТЬЮ сценарий читайте в бумажной версии журнала. Файл .doc (310 Кбайт) можно получить по запросу на

Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. (web-редакция)