Идентичность как формат

Отшумел проект «Имя Россия». И назвала себя Россия — «Александр Невский». Странно, конечно, и даже ужасно, по мнению многих историков, но все-таки святой благоверный князь. Хотя бы по какой-то системе ценностей — авторитет. Конечно, некоторые горячие головы утверждают, что Невский ничуть не менее роковой персонаж российской истории, чем Ленин и Сталин, но ни у «присяжных», ни у зрителей не возникло сомнений в его святости. Авторитет РПЦ, канонизировавшей князя с сомнительной политической и этической репутацией, значительно важнее для общества, чем жалкие попытки советской пропаганды представить Столыпина вешателем и постсоветской — сделать из Сталина монстра. Тем более что дееспособность и мощь Невского были закреплены сначала фильмом Эйзенштейна, а потом возникновением ордена Александра Невского. Так что Невский — не имя России. Это имя ордена.

Как тут быть? Да никак — все равно в компании двенадцати финалистов, кроме Невского, нет ни одного канонизированного святого. Разве мы не православные? Можно было без всякого голосования назначить единственного святого «именем России» и успокоиться. Ведь Сталина вынесли из мавзолея, Ленина вот-вот уберут, а РПЦ ни разу еще никого из святых не исключала — ни при Грозном, ни при Победоносцеве, ни при Ленине-Сталине-Хрущеве-Брежневе. Ей можно доверять. И вообще, поскольку святые преподобные и святые благоверные (то есть правители) такие проверенные ребята, почему бы тех из них, кто дошел до списка из пятидесяти имен, не оставить в финальном пуле. Но нет — не пробились на телеэкран ни святой благоверный князь Дмитрий Донской, ни святой преподобный Сергий Радонежский. Чем они хуже Невского — не ясно. По-моему, так и много лучше.

Ток-шоу "Имя Россия", Геннадий Зюганов

Но мы отвлеклись. Все это длинное предисловие — только для того, чтобы показать, насколько неуклюжим и кособоким оказался этот чрезвычайно амбициозный и пышный проект. Все как-то неточно и не доделано в формате, который должен был, по словам его руководителя и ведущего Александра Любимова, стать бомбой на отечественном телевидении. При этом формат как таковой — его конструкция и размещение в сетке телеканала «Россия» — очень точно отражает и специфику социокультурной ситуации в стране, проще говоря, состояние умов и попытки телевидения соответствовать этому состоянию и даже на умы влиять. Телевизионные профессионалы явно намеревались выявить некоторую персону, которая станет субстратом нашей идентичности — то ли духовной, то ли национальной, то ли государственной... Бог весть. Внимательное рассмотрение на первый взгляд сугубо профессиональных параметров проекта убеждает в том, что состояние умов, отразившееся в формате, можно охарактеризовать как социальную шизофрению.

Хотя, признаемся, изобретение британского канала ВВС может быть не только индикатором такой шизофрении, но и ее провокатором. Так, в проекте «Великие португальцы» первое место занял военный диктатор Антониу Салазар, а второе — борец с режимом Салазара, лидер компартии Алвару Куньял.

Название

Проблемы начинаются с такого важного конструктивного элемента формата, как название. «Имя Россия» звучит не по-русски. «Имя России» (как часто писали и в газетах, и на солидных интернет-сайтах) еще как-то понять можно. Вроде бы речь об имени человека, без которого Россия — не Россия. А так ведь есть уже у страны имя — Россия. Хотя, как верно заметил писатель Михаил Веллер, а за ним и Никита Михалков, почти семьдесят лет страна звалась Союз Советских Социалистических Республик, а такое безликое имя могло бы появиться и в Африке, и в Латинской Америке, если бы несколько тамошних стран выбрали социалистический путь развития и объединились в союз.

На родине проекта, в Англии, все было просто и понятно: «Великие британцы» (или «сто великих британцев»). На украинском канале «Интер» — «Великие украинцы».И так почти в каждой из двадцати одной страны, которые поддались искушению поиграть в национальных героев. Кто-то назвал своих персонажейпросто «великими», кто-то — «величайшими» (французы, чехи и бельгийцы). А вот испанцы, видимо, страдающие постколониальными комплексами, использовали формулу El Espanol De La Historia — «Испанцы в истории» (имеется в виду, конечно, история мировая, история человечества). У нас же — звучно, но непонятно. Наверное, потому, что британец может быть и ирландцем, и шотландцем, и даже индусом. А назови мы свою версию проекта «Великие русские», сразу бы возникли вопросы по поводу многонациональности и во времена Российской империи, и во времена СССР, и в нынешней России.

Кстати, самым великим украинцем был назван киевский князь Ярослав Мудрый, который попал в промежуточный список «Имени Россия».

Дизайн

В заставке ток-шоу название программы увенчано короной — символом верховной государственной власти, причем в российской традиции власть эта — божественного происхождения. Под державную музыку корона летала по экрану и стала главным элементом оформления и студии, и сайта проекта. Видимо, создатели программы давали зрителям понять, что «именем» станет все-таки государственный деятель, а не какой-нибудь кудрявый бумагомарака или длинноволосый ученый, на головах которых корона выглядела бы комично.

Таким образом, дизайн проекта выводил из игры так называемых деятелей культуры и науки и демонстрировал их неуместность на сложном и опасном поприще национальной идентификации. Согласно дизайнерскому посланию только государственный деятель или воин — строитель и защитник Отечества — мог стать истинным символом России. В итоге в рейтинге зрителей «наше все» добралось только до четвертого места. Ни в одной стране обитания проекта «Самые великие...» такого государственно ориентированного оформления не было, и во многих случаях писатели и ученые все-таки пробились в первую тройку (правда, не в США и не в ЮАР). А величайшим бельгийцем вообще стал богемнейший Жак Брель.

Стилистика

Участники ток-шоу, включая ведущего Александра Любимова, никак не могли найти верный тон дискуссии. Они то серьезно спорили, защищая своих подопечных, то иронически комментировали жалкие попытки дилетантов выкарабкаться из хитросплетений сложнейших исторических сюжетов. Камера время от времени ловила то ухмылку мудрейшего Никиты Сергеевича, то многозначительные переглядывания Любимова и Михалкова — мол, мели, Емеля, только из регламента не вылезай. На программе о Достоевском Михалков и Любимов уже не скрывали своеговеселья. В конце каждой «презентации героя» тот же Никита Сергеевич аккуратно все замыкал на себя. Как «староста присяжных», он по-доброму журил коллег, указывая на то, что не стоит углубляться в исторические дебри, а нужно просто решить, чем тот или иной персонаж может быть нам полезен сегодня, и проголосовать. Однако и он не удержался от подробностей, когда речь шла о его подопечном Столыпине, и буквально засыпал зрителей огромным количеством цифр, нуждавшихся в серьезной интерпретации. Не пожалел Михалков только генерала Варенникова, представлявшего Сталина. Он сделал ему форменный выговор и заставил замолчать почти до конца проекта: «А почему же вы, офицеры, когда развенчали Сталина, ничего не сделали и приняли это как данность?.. Офицерская честь, она где была ваша, когда вашего кумира, о котором вы говорите в таких тонах, когда его вынули из мавзолея, оболгали, как вы считаете, и превратили в ничто. Вы тихо сидели и ждали, когда будет возможность об этом говорить».

Отсутствие общей линии поведения, единой стилистики и тона ярко проявилось в заключительной программе, где у каждого присяжного было три минуты, чтобы представить своего героя. Дмитрию Рогозину (он курировал Достоевского) было предложено прочитать письмо заболевшего Варенникова. Он принял предложение, заверив присутствовавших в том, что очень уважает генерала и почтет за честь огласить текст письма. После этого представитель России в НАТО бодрым голосом зачитал абсолютно мракобесный текст о Сталине, от которого буквально волосы шевелились на голове. При этом на программе о Сталине Рогозин не менее бодро опровергал все те тезисы, которые позже в письме появились. Этот «перевертыш» — превращение оппонента Варенникова в его союзника — оказался стилистической доминантой проекта. Не важно, что мы говорим, зачитываем или думаем, — важно, что мы блюдем формат и предусмотренную им процедуру.

Лучше всех в проекте выглядел митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл. В своих речах и репликах он продемонстрировал настоящее проповедническое и риторическое мастерство, а после смерти Патриарха Алексия, став местоблюстителем патриаршего престола,не исчез из проекта, подобно якобы заболевшему генералу Варенникову, а продолжал вещать с подвесного плазменного экрана, как будто с горних высот, одаряя всех — и мудрых, и убогих — смиренной улыбкой и словом пастыря. Спорить с ним, сомневаться в его правоте было и странно, и неразумно. Тем более что сам пастырь никогда не отвечал на реплики оппонентов и не доказывал свою правоту новыми аргументами. Так что митрополит и его протеже Александр Невский в итоге победили во многом благодаря отточенности и чистоте стиля представления.

Структура и процедура

Главное ощущение от процедур, предусмотренных форматом, — это их непрозрачность (оговорюсь, что здесь речь только о телевизионной части проекта, то есть о четырнадцати программах, прошедших в эфире телеканала «Россия» с 5 октября по 28 декабря 2008 года). С самого начала возникло ощущение, что кто-то все решает за зрителей. Прежде всего за них решили, кто и кого будет представлять. Выбор этот выглядит странным и даже циничным.

Приглашение престарелого члена ГКЧП Валентина Варенникова и почти забытого Ильи Глазунова в качестве агентов Иосифа Сталина и Ивана Грозного выглядит откровенным цинизмом. Им в программе была отведена роль юродивых, с которыми и спорить-то неудобно. Разве что цыкнуть (приструнить), как это сделал Михалков, а затем произнести яркую речь о том, какими ужасными и при этом непременно великими были их герои.

Выбор спикеров и последовательность их появления в ток-шоу во многом предопределили исход гонки. Зрители, с первой программы цикла (Александр Невский) находившиеся под впечатлением от риторики митрополита Кирилла, ждали заключительного бенефиса Михалкова (Столыпин). Все, что было между первой и последней программами, запомнилось плохо. Тем более что проект был растянут во времени почти на три месяца и состоял из четырнадцати передач, что беспрецедентно много для формата в других странах. Первый герой запомнился потому, что был первым, последний — поскольку был последним. Их представляли самые яркие и внятные участники проекта — митрополит Кирилл и Никита Михалков, которые были явными лидерами в коллегии присяжных.В итоге: Невский на первом месте, Столыпин — на втором. А на третьем месте Сталин — некоторый компромисс с настоящим лидером общественного мнения. Тут форматная процедура сработала четко.

Характерно, что по ходу дела структура программы слегка менялась.

В приснопамятном первом ток-шоу участвовали два эксперта — доктора исторических наук, специалисты по русскому средневековью Николай Борисов и Ольга Агеева. Они робко намекнули на то, что все, что говорилось об Александре Невском, относится, скорее, к легенде, а не к реальной истории. И тогда присяжные избавились от экспертов. А вдруг они и дальше будут «неадекватно» реагировать на грубые (или тонкие) подтасовки фактов или впадут в профессиональную истерику от ошибок в текстах, которые редакторы подготовили для присяжных по недостоверным источникам. Хотя зря они опасались. Один из присяжных — один из лидеров профессионального исторического сообщества, директор Института российской истории, член-корреспондент РАН Андрей Сахаров (представлявший Александра II), на протяжении всего проекта сохранял поистине олимпийское спокойствие.

Создатели формата «Имя Россия» стали заложниками другого формата — заседания коллегии присяжных, прославленного Никитой Михалковым в фильме «12». Было бы странно пригласить режиссера председательствовать на шоу и не воспользоваться популярностью фильма. Но функция присяжного — не защищать и пропагандировать, а определять, виновен человек или нет. В России и так не очень понимают, что такое суд присяжных и зачем он нужен, а проект «Имя Россия» запутал людей окончательно. Кстати, во всех странах, включая Украину, в финал выходили не двенадцать, а десять национальных героев, а участники шоу назывались «адвокатами» или «приверженцами, сторонниками» (supporter). Бессмысленность и даже абсурдность использования в российском варианте шоу процедуры суда присяжных не была осознана публикой, для которой «где Михалков — там суд присяжных». А для авторов проекта все едино — что адвокат, что присяжный заседатель, лишь бы «костюмчик сидел», то есть пусть бы формат был привлекательным.

Очень выразительным оказывается сравнение украинского и российского изводов проекта ВВС. И в России, и на Украине были скандалы. Но у нас — только в прессе и только по поводу возможных интернет-махинаций, приведших к лидерству Сталина или, наоборот, могущих исключить его из группы финалистов. А в Киеве, как отмечает «Коммерсантъ», во время голосования дело дошло до уличных протестов фанатов тренера киевского «Динамо» Валерия Лобановского и поклонников Нестора Махно из партии «Братство».

При этом прозрачность «Великих украинцев» была значительно больше, чем «Имени Россия». В рамках чрезвычайно популярной программы Савика Шустера на канале «Интер» анонсировались значимые события проекта — проведение primaries (предварительных выборов), заседание Совета гарантов проекта и т.д. Прямой эфир программы длился от полутора до трех часов — сколько хватало сил у споривших, а финальное шоу, состоявшееся 16 мая 2008 года, не уместилось в один день и перелезло на следующий. Первое «Имя Россия», начавшееся в воскресенье, в 21.05, длилось 1 час 50 минут.

Низкие рейтинги заставили переместить программу на 22.50-23.15 и сократить ее хронометраж до 1 часа 5 минут. Только последняя программа цикла прошла в рамках «Вестей недели» в 20.00, но в ней из всей компании участвовали только Никита Михалков, Сергей Миронов и Виктор Черномырдин.

Российский державный размах и обязательства перед Никитой Сергеевичем обрекли российских зрителей на четырнадцать выпусков программы.

Украинцы ограничились четырьмя безразмерными, но очень бурными ток-шоу. При этом, судя по всему, интерес к проекту в России со временем падал, а на Украине рос.

Есть и другие интересные отличия. На «России» в студии сидела массовка, разражавшаяся бурными аплодисментами при прямо противоположных высказываниях. На киевском «Интере» отобранная социологами аудитория представляла социальную структуру населения Украины и могла голосовать во время передачи. Таким образом, возникала драматургия программы, сюжет, за которым было интересно следить. В российском варианте на ток-шоу только разговаривали, а голосование происходило за кадром.

В украинских документальных фильмах, представлявших национальных героев, обязательно участвовали «адвокаты» (например, в фильме о Валерии Лобановском — первый президент Украины Леонид Кравчук, в сюжете о Лесе Украинке — москвич Роман Виктюк). Российские «присяжные» не опустились до участия в промосъемках своих кумиров, и потому зрителям были показаны стандартизованные ролики с закадровым текстом.

Ничего подобного украинскому Совету гарантов проекта, сформированному из авторитетных общественных деятелей, ученых и владык наиболее влиятельных конфессий, в «Имени Россия» не было. Список значимых различий можно бы было продолжить, если бы он не был таким длинным.

Программирование

Нелегко разместить идеологически важный проект в вечернем прайм-тайме государственного телеканала. Четыре недели подряд за «Историческим выбором 2008» шло шоу Семена Альтова «Сто причин для смеха». Видимо, считалось, что гражданам России надо дать передохнуть. Или заставить их включить «Имя Россия» в самом конце, чтобы не пропустить начало программы популярного юмориста и тем самым поднять рейтинг патриотического ток-шоу.

В праздничный день 4 ноября перед передачей, посвященной Александру Васильевичу Суворову (его представлял председатель Совета Федерации РФ Сергей Миронов), более трех часов — с перерывом на «Вести» — россияне наслаждались чествованием Владимира Винокура «60 лет, а я не верю». Если учесть, что на Суворова отвели один час, сомнений в том, кто реально претендует на высокое звание символа России, не оставалось. Но главным сюрпризом стал заключительный раунд патриотического марафона — ток-шоу, в котором каждый из двенадцати присяжных мог в течение трех минут еще раз прославить своего героя. Сразу после «Имени Россия» недрогнувшая рука программиста по каким-то неведомым причинам поставила известную картину Стивена Содерберга «12 друзей Оушена».

В фильме, как известно, двенадцать мошенников и собственно Оушен успешно обувают лохов.