Хлам. Пьеса

Спасибо Руслану Маликову, Илье Овсеневу и Юрию Клавдиеву за разрешение использовать в пьесе фрагменты их биографий.

Действие происходит в магазине распродаж. Низкие потолки, на которых гудят синеватые лампы дневного света. Некоторые из них время от времени мигают, намекая на то, что их давно пора заменить. По всему периметру пола стоят большие корзины, в которые грудой навалена одежда — футболки, штаны, куртки, ветровки, рубашки, шорты, перчатки, платки, майки... Из этих куч одежды торчат палки с табличками — «Распродажа», Sale, «Скидки» и прочие указатели, объясняющие то, что вещи отдаются практически даром.

По всему этому пространству ходят люди, останавливаясь возле корзин, зарываясь в одежду, примеряя вещи. Они молчаливы и безлики, они похожи на тени в царстве мертвых, и, собственно говоря, их функция таковой и является. По мере появления второстепенных и дополнительных персонажей они надевают, примеряя, вещи, становясь на время героями этой истории. После того как функция каждого в качестве персонажа заканчивается, они, теряя интерес к вещам, снимают их, растворяясь среди остальных, копошащихся в хламе.

Не меняются только три персонажа — Филипп, Толстый и Анна Григорьевна. Это их история — их истории, которые начинаются в разных местах и в разное время, с разной скоростью, но которые приводят их в одну точку и заканчиваются здесь, в магазине со старомодной красно-зеленой неоновой вывеской «Одежда. Бренды. Скидки», в которой горят не все буквы.

Поэтому надо понимать, что любое упоминание какого-либо другого места, будь то кафе, берег реки, ночное шоссе, баня или заколоченная дача, должно решаться здесь, в этом месте.

Пьеса разбита на главы, названные по именам трех центральных персонажей. Это сделано исключительно для удобства чтения. Никаких пауз между частями, специально не указанных в тексте, не предусмотрено.

Еще одна просьба: при представлении пьесы в виде читки объявлять только внутренние ремарки. Обращение и ремарки, относящиеся к драматургическому решению пьесы, лучше в этом случае опустить.

Автор

Филипп

Один из мужчин находит в куче вещей дорогую рубашку, примерив которую, становится Продюсером, который встречается в кафе с Филиппом — мужчиной лет тридцати.

Филипп волнуется.

Ф и л и п п. Кофе, если можно. Спасибо. Нет, я есть не хочу, я бы выпил чего-нибудь. Ну если вы советуете чай, то... Да, конечно, я беспокоюсь о своем здоровье. Спасибо. Да, хорошо, к делу. О чем я сейчас рассказывал? Это своего рода социокультурный опрос. Мы делаем выборку, тысячу-две по регионам, и задаем этот вопрос.

Я могу попытаться прямо сейчас его сформулировать. Надо? Да? Ну хорошо. То есть, конечно, было бы лучше, если бы я его как-то подготовил. И сам подготовился. Дома. Если грубо? Ладно, сейчас попробую... В первом приближении, да. Ну, в общем... Мы узнаем, какие смысловые точки в современном искусстве сейчас... ну, скажем так... наиболее актуальны для опрашиваемых. То есть что более интересно — когда из ничего, буквально из нуля, появляется человек и вот этот самый процесс становится тем, за чем мы наблюдаем. Я говорю в смысле какого-то духовного роста, естественно... Уф... Да, второй, сейчас... И второй — это процесс, описывающий рождение Бога из человека. То есть мы имеем два различных сюжета, распространенных в искусстве, и решаем, какой из них наиболее актуален для нас сегодня. Более... нам нужен, что ли...

Толстый

Появляется Толстый. Его ведет за руку обладательница желтой пушистой кофточки. Ее зовут Лена, ей, как и ему, девятнадцать.

Л е н а. Здесь красиво. Смотри, на том берегу уже огоньки появляются.

Т о л с т ы й. Это щебневый завод.

Л е н а. Лена, моя подруга, сегодня в кино пошла с Оскаром. Ты знаешь Осю?

Т о л с т ы й. Нет.

Л е н а. А Ленку? Нас три Лены, и поэтому все путают. Поэтому мы разделились. Одна Алена, другая Ленусь, а я Ленчик.

Т о л с т ы й (повторяет). Ленчик.

Л е н а. Давай завтра с Аленкой в кино пойдем?

Т о л с т ы й. Давай.

Л е н а (задумчиво). От реки так свежо, так приятно... (Внезапно с присвистом.) С-сука...

К ним приближается, пошатываясь, Пьяный парень. Он смотрит исподлобья и по его виду уже сразу все понятно, что случится сейчас, сегодня, завтра и через сорок лет.

П ь я н ы й. И херли вы тут сидите?

Т о л с т ы й. А что?

Л е н а. Пойдем.

П ь я н ы й. Закурить есть?

Т о л с т ы й. Не курю.

П ь я н ы й. И хули? Эй, ты, б...дь, куда пошли на х..., а ну стой!

Т о л с т ы й. Подожди. Ты иди, а я с ним поговорю.

Л е н а. Чего с ним говорить, он пьяный!

П ь я н ы й. Чего кал мнем? А? Чё, б...дь, самый на х... умный? Самый невъе...ный, да?

Т о л с т ы й. Тебе чего надо?

Парень вместо ответа несколько раз, не размахиваясь, тычет ножом в живот Толстому. Тот падает. Девушка и Пьяный отходят от него, начиная рыться в вещах в стоящей рядом корзине. Толстый остается лежать на месте.

Анна Григорьевна

Мимо проходит Анна Григорьевна. В ее руках две сумки. Она осторожно ставит их на землю. Обращается к Продавцу в запачканном несвежем фартуке.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Чебурек. Один. Да я знаю, сколько времени, сейчас... (Смотрит на часики.) Четыре утра. (Начинает оправдываться.) Но у вас же тут свет горит. Я поэтому и подумала... Извините...

Филипп

Кафе. Филипп вынимает сигарету из пачки, закуривает. Мужчина в рубашке ласково улыбается ему. Тот морщится, изображая ответную улыбку, и тут же тушит сигарету. Продюсер улыбается еще более ласково. Он похож на тех добрых, счастливых, светлых людей, которых так любят изображать в своих брошюрах свидетели Иеговы.

П р о д ю с е р. Ну и сколько вы хотите?

Ф и л и п п. Я думаю, что про деньги потом, да?

П р о д ю с е р. Я предпочел бы сразу обговорить этот вопрос.

Ф и л и п п. Давайте так, я все сделаю и вы посмотрите, как я справлюсь, и там всё решим.

П р о д ю с е р. Хорошо. Вы уверены?

К ним подсаживается молодая женщина — Ирина. Она внимательно разглядывает их. Филипп старается не смотреть на нее. Прячет взгляд.

Ф и л и п п. Да, я абсолютно уверен.

П р о д ю с е р (ласково). Ну, как хотите.

И р и н а (укоризненно). Филипп...

Ф и л и п п. Простите, пожалуйста...

П р о д ю с е р (спокойно и снисходительно). Пожалуйста, пожалуйста...

Ф и л и п п. Алло.

И р и н а. Ну что?

Ф и л и п п. Я сейчас не очень...

И р и н а. Ты ему сказал про аванс?

Ф и л и п п. Нет еще. Слушай, мне, правда, сейчас не очень...

И р и н а. Скажи обязательно. Мы же договаривались.

Ф и л и п п. Да хорошо. Всё, пока.

И р и н а. Ты со мной очень грубо разговариваешь.

Ф и л и п п (тихо и быстро). Это кажется.

И р и н а. Что? Говори громче, я тебя не слышу.

Ф и л и п п (громче). Ты куда-то пропадаешь! Алё! Алё!

И р и н а. А я тебя прекрасно слышу. Не забудь про аванс.

Ф и л и п п. Алё! Алё!

И р и н а. Про аванс!

Ф и л и п п. Алё! Пропала... О чем мы говорили?

П р о д ю с е р. Мы говорили о деньгах. Вы сказали, что покажете какой-то макет или план или что как-то там начнете, а потом мы с вами еще раз встретимся и все обсудим. В том числе и денежный вопрос. Правильно?

Ирина сверлит глазами Филиппа.

Ф и л и п п. Правильно.

Толстый

Разметав вещи, из корзины выкарабкивается Мелкий. Он в ужасе. Он тормошит лежащего ничком Толстого до тех пор, пока тот не встает, медленно отряхивая колени.

М е л к и й. Где?! Где всё?!! Ты чего, не понял? Нас же убьют! Я убью тебя, а потом тебя убьют, убьют на хрен!!!

Т о л с т ы й. Я за шкаф переложил. У меня мама уборку делала — я, чтоб не нашла...

М е л к и й. Мамочки! Я чуть не обосрался. Мамочки, я чуть совсем не обосрался.

Т о л с т ы й. Слушай, а что ты хотел про Лену рассказать? Ты про нее что-нибудь знаешь?

М е л к и й. Прикинь, если бы реально вскрыли тайничок? Приехали бы пацаны: Мелкий, где товар? Ой, бля, пацаны, я тут обычно у одного толстого всё прячу, а там мама уборку делала, нашла, смотрит — чай зеленый, таблетки какие-то непонятные. Ну, и она, значит, все в мусоропровод...

Т о л с т ы й. Ты про Лену хотел рассказать...

М е л к и й. Чё про нее рассказывать? Ништяк у нее всё. Ну ты, Толстый, ну ты меня обломал! Где всё? За шкафом говоришь?

Т о л с т ы й. За шкафом. А почему ништяк?

М е л к и й (деловито). Всё на месте. Сегодня ж пятница, люди клубиться хотят, я прям затарюсь сейчас по самые...

Т о л с т ы й (напоминает). Ты про Лену говорил.

М е л к и й. Да она овца просто, вот и всё. Ты, когда из больницы выписался, ты заявление в милицию подавал, что она пропала?

Т о л с т ы й. Нет, но я...

М е л к и й. Никто не подавал. Решили полюбовно. Родители этого придурка, который тебя пырнул, и Ленчика родители, мать твою. Пока ты там, в ништяке под капельницей кантовался. Ты думаешь, откуда у вас холодильник новый? Это его предки отступного дали, чтоб твоя мать не гоношилась. Да и этот дурила, он же не хотел тебя ножиком-то.

Т о л с т ы й. Почему?

М е л к и й. Да, блин, какой ты непонятливый. Ленка с ним была уже год. У них там чуть ли не свадьба. А тут ты нарисовался.

Т о л с т ы й. Она его знала?

М е л к и й. Я ж тебе и говорю. Просто позлить его хотела, поэтому типа с тобой и мутила. А он напоролся водки и с ножом полез...

Т о л с т ы й. А ты почему молчал?

М е л к и й. Ты же мой друг, бляха.

Т о л с т ы й. Я так и думал, что она со мной не просто так.

М е л к и й. Да ладно тебе, другую найдешь.

Т о л с т ы й. Найду. А она где?

М е л к и й. В манде. После того случая родители собрались, посовещались и отправили их в Москву. Обоих. А тебе сказали, что типа пропала. Ну и он тоже.

Т о л с т ы й. Правда?

М е л к и й. На хер я тебе все это рассказываю? Я же тебе говорю, если б не я, то хрен бы кто тебе рассказал.

Анна Григорьевна

К Анне Григорьевне подходит худой парень в очках. Ему плохо.

П а р е н ь. Телефон. Недорого. «Нокиа». Цветной. Удобный. Полифония.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Чей?

П а р е н ь. Твой. Недорого.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Ох, я ж ими не умею пользоваться.

П а р е н ь. Удобный. (Вяло очерчивает руками в воздухе невидимый шар.) У-у-у...

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Вообще, мне нужен, конечно. А то вот так позвонить надо, а неоткуда. Не просить же людей на улице, правильно?

Парень садится на корточки, обхватывает себя руками. Ему плохо.

П а р е н ь (слабо). «Нокиа».

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Дома то у меня есть телефон. И сына телефон был, я ему поначалу звонила каждый почти день, а потом он мне запретил. Я тогда по выходным стала звонить.

П а р е н ь. Цветной. Недорого.

А н н а Г р и г о р ь е в н а (с сомнением). Ну не знаю, как же это недорого... Очень даже дорого, все-таки межгород... Такие счета приходили за телефон, что просто ой. Я старалась звонить после обеда, чтобы он проснулся уже, а то, если его звонком разбудить, он очень сердитый, кричит на меня.

П а р е н ь (с надеждой). Телефон?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Да, по телефону. А потом звоню, а он трубку не берет. Я звоню, звоню, а он трубку не берет. Пропал. Я же много раз звонила, в разное время. Нет его.

П а р е н ь (медленно раскачиваясь). По-ли-фо-ни-я...

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Да что толку звонить? Взяла вот и приехала. Искать приехала. Поезд два часа назад пришел. А у него квартира закрыта и света нет. Вот в этом доме квартира. Вот прямо вот здесь вот, с окнами сюда, на проспект. Я ее сама нашла, когда мы с ним поступать приезжали.

Парень с трудом разгибается, берет сумки Анны Григорьевны и уходит. Даже по его спине понятно, что ему плохо.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Эй! Эй, парень, это мои сумки! Эй!

Филипп

Филипп в такси.

Т а к с и с т. Вас куда везти?

Ф и л и п п. Улица Правды.

Т а к с и с т. Простите, вас как зовут?

Ф и л и п п. Филипп.

Т а к с и с т. Вот имена, к примеру. Каждое слово что-то значит. Вот, к примеру, Филипп — любитель лошадей.

Ф и л и п п. Я знаю.

Т а к с и с т. Я очень всем этим интересовался. Есть имена славянские, но их очень мало, есть римские, греческие и иудейские. А есть имена, которые ничего не значат. Вот меня зовут, например, Сергей. Сергеусы — был такой род. Или, к примеру, Антон — тоже был такой род, но это ничего не значит...

Ф и л и п п. Здесь направо.

Т а к с и с т. А вот недавно попалась мне книжка, там написано, что Сергей обозначает — стригущий. Ну, это же черт знает что. Вот Филипп — понятно, кого он любит, лошадей любит, ну а при чем тут стригущий?

Ф и л и п п. Следующий поворот налево.

Т а к с и с т. Кого он стрижет? Может, он кусты стрижет? А может, овец. Или по-другому, может, это парикмахер, правильно? Вы вот верите, что все встречи не просто так?

Ф и л и п п. Верю. Возле белого дома девятиэтажного остановите.

Т а к с и с т. Вот вы верующий?

Ф и л и п п. Я крещеный. Вот здесь остановите. Спасибо.

Т а к с и с т. Не понял, вы верите?

Ф и л и п п. Я не воцерковленный.

Т а к с и с т. То есть верите в Богаили нет?

Ф и л и п п. Да. Нет. Сложно... с-сейчас...

Т а к с и с т. Ну да бог с ним. Я ж это к чему... Как Господь сказал, все, что ни делается, все делается к лучшему, правильно?

Ф и л и п п. Вот деньги. Спасибо. До свидания.

Т а к с и с т. Давайте я дам вам свой телефон.

Ф и л и п п (с тоской). Хорошо.

Т а к с и с т. У вас машина есть?

К ним подсаживается Ирина. Молча смотрит на Филиппа.

Ф и л и п п. Я тороплюсь, извините...

Т а к с и с т. Сейчас. Запишу вам телефон, и вы пойдете. Есть машина?

Ф и л и п п. Нету.

Т а к с и с т. Ну вот если будет или у кого-то из знакомых есть, я вам пишу на такой визиточке. Это мои друзья, у них можно и шины поменять, и диски отбалансировать...

И р и н а. Алло!

Ф и л и п п. Извините.

И р и н а. Ты должен быть уже полчаса назад? Ты где?

Т а к с и с т. Практически все виды кузовных работ.

Ф и л и п п. Ты звонила полчаса назад.

Т а к с и с т. Они и рихтуют и красят сами.

И р и н а. Ну, давай уже быстрее.

Ф и л и п п. Я... Да, сейчас.

Т а к с и с т. Недавно сушильную камеру для покраски прикупили, так что сейчас просто песня.

Ф и л и п п. Вы телефон хотели дать. Давайте ваш телефон.

Т а к с и с т. А я занимаюсь всем, что связано со здоровьем. Как Господь сказал — у здорового человека проблем нет, а у больного полон рот. Ну и вот, а это значит — фильтры для очистки воды отечественные. Вот вы пользуетесь фильтрами?

Ф и л и п п. Да.

Т а к с и с т. Какие у вас фильтры стоят?

Ф и л и п п. Немецкие какие-то. Вы извините...

Т а к с и с т. Сейчас самые лучшие фильтры — это отечественные. Или вот озонатор воздуха. С озонированным воздухом жить легче. Вы вот сразу почувствуете, как у вас жизнь поменялась. Сначала покашляете-покашляете, потом все меньше и меньше, меньше и меньше...

Толстый

К Толстому подходит девушка в крагах. Она изучает его, как манекен, который забыли в магазине. Толстый от этого чувствует себя неуютно.

С а ш а. Иди сюда, Толстый.

Т о л с т ы й. Ну.

С а ш а. Ты сюда часто приходишь? В тир, в смысле?

Т о л с т ы й. Нет.

С а ш а. Видишь того медведя? Вон маленький висит.

Т о л с т ы й. Ну.

С а ш а. Вилки гну. Спорим, одним выстрелом собью?

Т о л с т ы й. Ну.

С а ш а. Спорим или нет?

Т о л с т ы й. Спорим...

С а ш а. Промазала...

Т о л с т ы й. Ничего.

С а ш а. На что мы спорили? Не на минет, надеюсь?

Т о л с т ы й. Нет, кажется.

С а ш а. Ну и отлично. Видишь эти штаны на мне?

Т о л с т ы й. Вижу.

С а ш а. Как называются? (Пауза.) Краги. Они ковбойские, понял? Ладно, пошли гулять.

Они уходят.

Анна Григорьевна

Анна Григорьевна садится на корточки, обхватив голову, полностью повторяя позу парня, укравшего ее сумки. Продавец чебуреков смотрит на нее. Наконец не выдерживает.

П р о д а в е ц (сплевывает с сочувствием). Шла бы в милицию. Чего рассиживаться-то?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Я не знаю, где милиция.

П р о д а в е ц. Здесь через два дома ОПОП.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Кто?

П р о д а в е ц. ОПОП. Опорный пункт охраны правопорядка.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. А они найдут?

П р о д а в е ц. Нет. (Презрительно сплевывает.) ОПОП он и в Африке ОПОП. (Пауза.) Чебурек будешь? У меня тут от смены осталось...

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Нет, спасибо.

П р о д а в е ц. Этот засранец давно тут промышляет. Он по ходу живет где-то рядом.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. А вы здесь всех знаете?

П р о д а в е ц. Ну а как же. Народ-то один и тот же ходит.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. А вы не видели такого парня... Я сына ищу, он такой...

П р о д а в е ц. Какой?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Я вам фотографию сейчас покажу. Вот...

П р о д а в е ц. На тебя похож.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Он лучше. Не видели?

П р о д а в е ц. Нет. Он чебуреки любит?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Чебуреки? Не знаю.

П р о д а в е ц. Во нормально! (Сплевывает от удивления.) Мать называется...

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Я мать.

П р о д а в е ц. Я и говорю.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Он у меня пропал тут. Поехал поступать на кинооператора и пропал.

П р о д а в е ц. Куда поступать?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. На кинооператора. Я ему камеру купила на шестнадцать лет, и он на нее все снимал. У него очень хорошо получалось. Свадьбы снимал, торжества разные...

П р о д а в е ц. Понятно всё. Не мужик ни хера. Пошел бы ко мне, я бы его на полный день поставил чебуреками торговать, мужиком бы вырос. А так... (Презрительно сплевывает.) Цветочки-свадебки...

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Неправда, он взрослый, он мужчина. Он, когда Леру привел, сказал, она у нас теперь всегда жить будет. Лера хозяйственная, я на кухне спала, так она меня будила уже часов в восемь, чай делать. Потом, правда, ее выгнал...

П р о д а в е ц. Если женилка отросла, это ж не значит, что мужик. Мужик — это кто деньги зарабатывает.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Успеет еще, назарабатывается. Еще много впереди такого...

П р о д а в е ц. С пяти лет к станку надо приковывать. Чтоб знали, почем фунт.

А н н а Г р и г о р ь е в н а (автоматически поправляет). Почем фунт лиха.

П р о д а в е ц (иронично сплевывает). Не, мать. Правильнее говорить — почем фунт.

Филипп

Филипп, чувствуя свою вину, много говорит, жестикулирует, время от времени, поглядывая на Ирину. Та, наоборот, немногословна, занята каким-то бессмысленным делом. Например, делает ножницами дыры в старой футболке, время от времени разворачивая ее и разглядывая на свет.

Ф и л и п п. Представляешь, таксист попался, спрашивает меня, верю ли я в Бога. И ему хочу ответить, и понимаю, что вопрос на самом деле интимный, дальше некуда. Ну что я ему могу сказать? Я, с одной стороны, поклоны не бью все время, креститься вообще не умею. А с другой — я же все время об этом думаю, ну что там смысл или там моральный императив ну и как жить со всем этим. Правда, ведь?

И р и н а. Правда.

Ф и л и п п. Ну и вообще время такое, что просто так о своих отношениях с Богом постороннему и не расскажешь. Может быть, это такая интеллигентская во мне зараза, но я чувствую, что это вроде как про секс с женой в подробностях малознакомому человеку рассказывать. Правильно?

И р и н а. Кстати, о сексе...

Ф и л и п п. Ты же знаешь, это ж моя мания, вычислять все эти знаки времени. Мне кажется, это ощущение интимности, стыда, всё это конкретно про сегодняшний день. Кстати, надо у Тургенева посмотреть, как в то время про это говорили. Тургенев, он писатель грубый, он проболтается и не заметит. А вот Толстой, например, тот, как у нас возле подъезда говорят, за базаром следил. Толстого поймать невозможно, скользкий, как кусок мыла...

И р и н а. Кстати, о сексе.

Ф и л и п п (мгновенно). Да?

И р и н а. Целый рюкзак порнухи, это тоже знаки времени?

Ф и л и п п. Какой рюкзак? Я говорю, Толстой...

И р и н а (заинтересованно). Да, да? И что Толстой?

Ф и л и п п. Понимаешь?

И р и н а. Понимаю.

Ф и л и п п. Когда Люда ушла,

у меня два года был период...

И р и н а (с деланным сочувствием). Дрочил?

Ф и л и п п (с укором). Ира. Ну что ты, в самом деле? Я, правда, эти два года не выходил из дому, не работал, ничего не делал. Просто ждал, пока меня отпустит.

И р и н а (язвительно). Кое-что ты все-таки делал.

Ф и л и п п. Ира, ты не знаешь, как мне было больно тогда, и делаешь мне больно сейчас. Правда.

И р и н а. Фил. Я этого не понимаю и понимать не хочу. Еще утром я просто хотела убраться дома и разгрести весь этот хлам. Теперь я хочу, чтобы ты унес из дома эту гадость. Сейчас же.

Ф и л и п п. Ну, если это для тебя значит...

И р и н а (прерывает). Значит. Еще как значит. И еще просьба. Можешь считать меня сумасшедшей, но я очень хочу, чтобы ты потом сходил в баню.

Ф и л и п п (поспешно). Я в душ могу сходить. Сейчас. Хочешь?

И р и н а. Иди в баню. Мне тогда психологически будет проще открыть тебе дверь, когда ты вернешься.

Ф и л и п п. Как скажешь.

И р и н а. Это стоит в прихожей.

Ф и л и п п. Пока.

Толстый

Толстый и Саша сидят на полу. В руках у Саши коробка с пуговицами. Она бросает пуговицы, стараясь попасть в один из коробов. Так еще бросают камешки в реку, стараясь попасть в плывущую бутылку.

С а ш а. Жуткие вещи рассказываешь, Толстый. Вот это кидалово, блин!

Т о л с т ы й. Ну.

С а ш а. А сейчас что ты собираешься делать?

Т о л с т ы й. Не знаю.

С а ш а. Ну ты будешь что-нибудь делать-то? Искать их и карать, сука. Разве нет?

Т о л с т ы й. Не знаю, я не решил.

С а ш а. Если ты ничего делать не будешь, то иди ты в жопу.

Т о л с т ы й. Почему?

С а ш а. Да потому что ты тогда хлам. Нарожали хлам, он дышит моим воздухом, ест мою еду, поганит мою планету. Живете просто так. Как... хлам.

Т о л с т ы й. Я не хлам.

С а ш а. Чем докажешь? (Пауза.) Сколько тебе лет?

Т о л с т ы й. Девятнадцать.

С а ш а. А знаешь, сколько мне лет? Несколько тысяч. А знаешь, почему? Потому что у тебя в жизни ничего не происходит. Если собрать все, все, что у тебя было, в одно, окажется — несколько месяцев. А я живу каждый день, все 24 часа. Понял?

Т о л с т ы й. Ну.

С а ш а (вздыхая). Хрен его знает, как с тобой разговаривать. Ты все время «нукаешь».

Т о л с т ы й. А что надо говорить?

С а ш а. Надо соглашаться. Или отказываться.

Т о л с т ы й. Я согласен.

С а ш а (кричит). С чем?! (Пауза.) Хочешь, чтоб твой день стал на несколько часов больше?

Т о л с т ы й. Ну. То есть да.

С а ш а. Домой ты больше не вернешься. Никогда. Понял?

Т о л с т ы й. Да.

С а ш а. Пойдем, я тебя со своим парнем познакомлю.

Анна Григорьевна

Продавец и Анна Григорьевна.

П р о д а в е ц. То есть там все деньги были?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Все.

П р о д а в е ц. Ну ты блин... (Сплевывает.) Попала, в общем.

А н н а Г р и г о р ь е в н а (соглашаясь). Попала.

П р о д а в е ц (испуганно). Так, всё, я закрываюсь. Мы с девяти работаем.

А н н а Г р и г о р ь е в н а (не поняла). Что?

Продавец поспешно отходит, заинтересовавшись каким-то тряпьем в корзине. И тут же становится понятно, почему. К Анне Григорьевне на не-гнущихся ногах приближается Парень, который украл ее сумки.

П а р е н ь. Ты.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Где мои сумки?

П а р е н ь. Сумки?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Я в милицию пойду.

П а р е н ь. Слушай...

Он берет ее за предплечье и с силой пригибает так, что они практически садятся на землю. Парень медленно провожает взглядом пролетевшие у них над головой черные с зазубринами диски.

А н н а Г р и г о р ь е в н а (испуганно). Что?

П а р е н ь. Я спас тебя.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Что?

П а р е н ь (выпрямляясь). Мне домой надо. Отведи.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Зачем?

П а р е н ь. Всё другое. Смотри, что у меня есть...

Он снимает тощий рюкзак с плеч, открывает его и замирает, молча глядя внутрь. Парень смотрит внутрь рюкзака, как на экран телевизора. На его лице синеватый отсвет, как от экрана. Анна Григорьевна, стараясь делать это незаметно, встает и маленькими шажками начинает отходить от Парня. Свет в рюкзаке гаснет, Парень поднимает голову, и Анна Григорьевна замирает. Парень засовывает руку в рюкзак и вынимает ее уже с пистолетом. Направляет пистолет на Анну Григорьевну.

П а р е н ь. Я живу рядом. Здесь. Сам не найду. Помоги мне, а я тебе все это дам.

У Анны Григорьевны начинает дрожать подбородок. Парень подходит к ней и вкладывает пистолет ей в руку. Пистолет падает на землю. Он снова вкладывает пистолет ей в руку раз за разом до тех пор, пока она не сжимает его в пальцах.

П а р е н ь. Возьми. Дарю, а ты меня отведешь. Щель через всю улицу, и дома как попало. Не пройти, понимаешь? Все перекручено, узлы, разрезы со светом вдоль полосок...

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Что тебе надо от меня?

П а р е н ь. Домой меня отведи. Тут рядом. Понимаешь?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Отпустите меня, пожалуйста...

П а р е н ь. Мы же дети все, кроме них. Ты не будь целлофаном. Помоги мне. Тут рядом. Ты меня спаси. На вот тебе...

Он вынимает из кармана грязный платок и протягивает его Анне Григорьевне. Та несколько секунд смотрит на Парня. Берет платок.

П а р е н ь. Вытри глаза. Видишь? Я тебе помогаю.

А н н а Г р и г о р ь е в н а (успокаиваясь). Давай я тебя отведу. Тебе домой надо?

П а р е н ь (кивая). Домой. Там башни.

А н н а Г р и г о р ь е в н а (решительно). Пошли. Куда?

П а р е н ь. Вот тут рядом. Голубой дом, там ОПОП еще. (Улыбается.) Они мух едят. Ам. (Пауза.) Ам. (Смеется.)

Анна Григорьевна решительно берет Парня под руку. Пистолет, чтобы он ей не мешал, она засовывает в карман.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Показывай.

П а р е н ь. Вот сюда... Стой! Не наступай здесь...

Они старательно обходят пустое пространство и идут дальше — наркоман на негнущихся ногах и решительная пожилая женщина.

Филипп

Филипп стоит с рюкзаком за плечами. К нему подходят люди. Несколько человек. Все в одинаковых оранжевых футболках. Молча его изучают. Пауза затягивается.

П е р в ы й (с наездом). Молодой человек, можно вас обнять?

Ф и л и п п (обреченно). Можно.

Первый обнимает его. К нему подходит Вторая.

В т о р а я. А со мной? Обниметесь?

Ф и л и п п (скорбно). Давайте.

Они обнимаются. Все остальные члены группы по очереди подходят к Филиппу и молча обнимаются с ним. Попов — среднего роста мужчина лет сорока пяти, — дождавшись, пока Филиппа обнимет последний, подходит к нему, становится рядом.

П о п о в (деловито). Ну что, наобнимался? Куда идем?

Ф и л и п п. Попов, кто это был?

П о п о в. Эти то? В футболках? Да у них тут гнездо, тренинговый центр. Это с курсов ребята. Знаешь такие — тренинги личного и корпоративного роста. Стань лидером, спланируй жизнь, убей Бога. Ну и все такое.

Ф и л и п п. А эти, значит, обнимаются?

П о п о в (пожимая плечами). Да черт его знает. Им видать их гуру сказал на улице со всеми обниматься. Вот они и пошли.

Ф и л и п п. А с тобой почему не обнимались?

П о п о в. А я местный, им сомной неинтересно.

Ф и л и п п. Нет, Попов. Я думаю, это потому, что ты еврей. У тебя генетическая защита.

П о п о в. Когда все надоест, сам такие курсы организую. Назову — «оптимизация общения». Это я, в смысле, пытаюсь понять, почему ты меня из дому выдернул.

Ф и л и п п. Во-первых, я спасаю твою жизнь — без меня ты ее тратишь на компьютерные игры. Во-вторых, меня Ира из дому выгнала. В-третьих, ты мне должен помочь избавиться от рюкзака. Пустырь какой-нибудь здесь знаешь?

П о п о в. Здесь, в центре города? Конечно, знаю. Пошли.

Делает несколько шагов. Филипп не трогается с места. Попов останавливается. Поворачивается к нему.

Ф и л и п п. Даже не спросишь меня, зачем мы туда идем?

П о п о в. Оптимизация общения. Сам расскажешь. Пошли.

Ф и л и п п. У меня тут порнография в рюкзаке. Кассет сорок-пятьдесят.

П о п о в. Так это очень хорошо. Сожжем?

Ф и л и п п. Закопаем.

Попов возвращается к Филиппу. Внимательно смотрит на него. Молча обнимает Филиппа. Отходит на два шага.

П о п о в. Я тоже так с молодостью прощался. Поехал в родной город и в запой там ушел на неделю.

Ф и л и п п. И что?

П о п о в (пожимая плечами). Ну как тебе сказать. Пока пил, она и ушла. Молодость в смысле. Даже и не заметил. Проснулся с бодуна на каком-то балконе в спальном районе. Холодно, а я в одних трусах. Встал кое-как, стою, вниз смотрю с девятого этажа... Время — часов шесть утра. Люди на работу идут... Вот и всё.

Ф и л и п п. Что «вот и всё»?

П о п о в. Бросился вниз и разбился насмерть. (Идет дальше. Оборачивается, поняв, что Филипп по-прежнему стоит на месте.) Пошли.

Филипп трогается с места, догоняет Попова, и они уходят.

Толстый

Темнота. Видны только силуэты Саши, Дениса и Толстого. Саша на всякий случай встает между Толстым и высоким Денисом.

С а ш а. Денис, а чего это у нас света нет? Лампочка перегорела?

Д е н и с. Кто это?

С а ш а. У нас же свечи где-то лежали?

Д е н и с (раздраженно). Вот и попробуй их тут сама найти! Темно, как в жопе у негра. Кого ты привела? Ты, сало, тебя как зовут?

С а ш а. Толстый его зовут. Он теперь с нами будет.

Д е н и с. Он нам не нужен. Пошел вон.

С а ш а. А я тебе говорю, нужен. Он на самом деле отчаянный.

Д е н и с. Да ладно?

С а ш а. Я тебе отвечаю.

Д е н и с. Сало, лови нож. (Звяканье упавшего ножа.) Б...дь, ты хоть что-нибудь можешь нормально сделать? Подними. А ну-ка х...ни себе по венам. Слабо?

С а ш а. Денис, отстань от Толстого.

Д е н и с. Я тебе говорил, он нам не нужен. Эй, погоди! Погоди, бляха, ты чего делаешь, отдай нож!!! Дурррак, сука... Давай сюда... Да ты его сначала вытри себе об рукав, мне эта твоя х...ня вообще не нужна.

С а ш а. Ну чё, берем его с собой?

Д е н и с. Да он же псих!

С а ш а. Берем?

Д е н и с. Да пусть идет. Ты ему сказала?

С а ш а. Нет. Не сказала. Слушай, Толстый, мы, короче, это, у нас бизнес...

Д е н и с. Дачи мы вскрываем в поселке. Тут же их вокруг города, этих кооперативов, как собак. И мы, значит, с Сашкой, как Бонни и Клайд.

Т о л с т ы й. Ну.

С а ш а. Если ты с нами, ты домой не вернешься. Понял? Ну или не ну?

Т о л с т ы й. Ну.

Анна Григорьевна

Звучит дверной звонок. Анна Григорьевна и Парень ждут, когда им откроют. К ним выходит Мария Григорьевна. Она ровесница Анны Григорьевны, одета более бедно, хотя выглядит более интеллигентно, чем Анна Григорьевна. Все молча смотрят друг на друга.

П а р е н ь. Я в комнату.

Отодвигает Марию Григорьевну с пути и уходит. Мария Григорьевна молча стоит, смотрит на Анну Григорьевну. Та чувствует себя неловко.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Он по-просил меня до дома его довести. Он бы сам не дошел. (Пауза.) Извините... Я пойду...

Поворачивается и уходит. Мария Григорьевна без выражения смотрит ей вслед. Анна Григорьевна отходит уже достаточно далеко (даже лучше, чтобы она совсем скрылась из виду), когда Мария Григорьевна ее окликает.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Вас как зовут?

В магазин заходит Анна Григорьевна в енотовой шубе. Она смотрит на распластавшегося у ее ног Толстого. Она наклоняется, хочет взять его под руку. В эту же секунду из ее кармана на пол с глухим стуком падает пистолет, подаренный Парнем. Пьяный и Лена останавливаются.

В магазин заходит Филипп, обмотанный простыней, и тоже останавливается. Теперь они с Анной Григорьевной стоят справа и слева от лежащего Толстого. Все молчат. Пауза. Филипп наклоняется и берет Толстого под левую руку, Анна Григорьевна — под правую. Вдвоем они поднимают Толстого на ноги. Анна Григорьевна вновь наклоняется, берет пистолет и вкладывает его в руку Толстого.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Давай, сынок. Сделай это. Чтобы тебя мама дождалась.

Ф и л и п п. Не должно быть бессмысленных. Чтобы стало понятно зачем. Давай.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Пусть неопрятна ночь. Пусть одинок твой дом. Я помогу тебе.

Ф и л и п п. Начни с женщины. Без нее будет легче.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Я думаю о тебе.

Ф и л и п п. Хоть один из нас должен вырваться.

Пауза. Толстый поднимает пистолет.

Т о л с т ы й. Так. Лицом к стене. Ты и ты.

П ь я н ы й. Слушай...

Л е н а. Сережа... Ведь тебя Сережа зовут?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Его зовут Толстый. И он больше не хлам.

Ф и л и п п. Ты слышала, что он сказал? К стене.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Жизнь невозможно повернуть назад.

Т о л с т ы й. К стене!

Лена и Пьяный послушно становятся к стене.

Т о л с т ы й. И вы все, кто смотрел. Кто не вмешивался. Вы все лицом к стене тоже.

Посетители отходят к стене. Толстый подходит к Лене и Пьяному. Филипп и Анна Григорьевна не отстают от него ни на шаг. Они двигаются справа и слева от него.

Ф и л и п п. Расскажи ей. Расскажи ей первой. Пусть она узнает, зачем ты живешь.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Начинай.

Толстый поднимает пистолет на уровень затылка Лены. Нажимает курок. Гаснет свет.

Долгая пауза.

Когда свет восстанавливается, на сцене нет никого, кроме Филиппа и Продюсера. Продюсер просматривает пару листков бумаги. Поднимает голову.

П р о д ю с е р. Я прочитал. Честно говоря, я в каком-то недоумении. У вас было достаточно времени, и то, о чем мы говорили в прошлый раз, все это было очень интересно, но... Может быть, вы мне прислали не тот файл? Может быть, вы ошиблись?

Ф и л и п п. Можно посмотреть?

Продюсер дает ему два листка бумаги. При этом он держит их за краешки, обеими руками. Филипп пробегает взглядом листки, отдает их обратно.

Ф и л и п п (обреченно). Это тот.

П р о д ю с е р. Тогда я не понимаю. Иногда мне кажется, что вы, творче-ские люди, считаете нас, ну, скажем так... как бы это сказать... держите нас за идиотов. Или я ошибаюсь?

Ф и л и п п (тихо). Ошибаетесь.

П р о д ю с е р. Что, простите?

Ф и л и п п (громче). Ошибаетесь.

П р о д ю с е р. Вы извините меня, Филипп, и, если я не прав, поправьте, но мне кажется, что в данной работе, вы схалтурили.

Филипп пытается что-то сказать, но Продюсер взмахом руки заставляет его замолчать, продолжая речь.

П р о д ю с е р. Подождите, подо-

ждите! Я не хочу вас обижать и не хочу, чтобы вы обижались, но признайтесь сами, что в данной работе вы не полностью применили свои силы. То есть, зная вас, я могу сказать, что вы способны на гораздо большее, чем это. Понимаете?

Ф и л и п п. Понимаю.

П р о д ю с е р. Именно это я и называю «схалтурить», Филипп, а вовсе не из желания вас обидеть. Понимаете?

Ф и л и п п. Понимаю.

П р о д ю с е р. Ну ведь схалтурили? Сознайтесь. Вы же талантливый человек, я читал другие ваши работы. Это небо и земля. Наверное, вы поторопились, решили — сделаю потом больше, лучше, но сейчас и так пойдет. Правильно?

Ф и л и п п. Правильно.

П р о д ю с е р (ласково). Схалтурили?

Филипп отрицательно качает головой, открывает рот и неожиданно для себя произносит.

Ф и л и п п. Схалтурил.

Продюсер сразу же становится жестким и суровым.

П р о д ю с е р. Значит, так. Я прочитал вашу концепцию. То, что вы говорите о том событии или о ряде событий, превращающих человека в нечто большее, чем он есть, мне кажется сомнительным.

Ф и л и п п. Я же говорил о сюжете...

П р о д ю с е р. Давайте не будем врать самим себе. Таких сюжетов не существует. Человек уже рождается способным или не способным, к примеру, на убийство. Вот взять, к примеру, меня. Родился в жопе мира, в деревне, унитаз в глаза до пятнадцати лет не видел. Но я всегда знал, что стану тем, кем стану. Я просто был способен на это. Все остальное ерунда. Не может обезьяна стать человеком. А уж говорить о том, что человек может стать кем-то большим, я такой вариант вообще не рассматриваю.

Ф и л и п п. Мне кажется, такое бывает.

П р о д ю с е р. Где бывает? Вы о чем говорите? Филипп, проснитесь уже! Посмотрите по сторонам! Где? Приведите хоть один пример! (Филипп молчит.) Значит, так. (Смотрит на часы.) Сделаем так. Я сейчас отойду на часик, а вы посидите здесь в переговорной и накидайте мне в черновую, схематично, другой план. Без всех этих превращений, скачков, левитаций и прочего бреда. Четко и однозначно о человеке и о его предназначении. И мы с вами продолжим разговор. Поймите меня, я действительно хочу с вами работать. Только давайте работать, а не... (Опять смотрит на часы.) Кажется, все и так ясно. Сейчас час дня. Я приду в два часа и прочитаю ваш план. Это может быть история, может быть еще что-нибудь, форма не важна. Хоть телевизионный репортаж, хоть пьеса, мне все равно. Человек и то, для чего он родился. Коротко и ясно. Человек и его предназначение. Я вам на это шесть дней давал. Некоторые мир успевали создать за это время. У вас час. Да и задача, надо сказать, полегче. Всего доброго.

Продюсер встает и уходит. Филипп некоторое время сидит неподвижно. Берет лист бумаги, смотрит на него. Щелкает авторучкой, начинает писать.

Анна Григорьевна поспешно возвращается.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Анна Григорьевна. А вас?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Вы почему сюда его привели?

А н н а Г р и г о р ь е в н а (волнуясь). Ну как же. А если бы... ну не могла же я его бросить, у меня тоже сын и... А он что, здесь не живет? Не надо было?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Анна Григорьевна, чаю хотите?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Время сейчас сколько? Пять утра? Я ведь не то что... Неудобно, да и вы, наверное, спать хотите...

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Я тоже Григорьевна. Мария Григорьевна.

А н н а Г р и г о р ь е в н а (почему-то обрадовавшись). Ну вот как замечательно!

Стоят, смотрят друг на друга.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а (мягко). Идемте.

Берет Анну Григорьевну за рукав, они заходят внутрь.

Филипп

Люди выстраиваются в небольшую очередь. Попов и Филипп встают в эту очередь.

П о п о в. Что берем?

Ф и л и п п. Только если можно, давай водку не будем пить.

П о п о в. А что?

Ф и л и п п. Лучше коньяку. Самого-самого дешевого.

П о п о в. Дорого.

Ф и л и п п. У меня с собой денег только на баню. Давай я у тебя займу. А еще мне скоро аванс дадут.

П о п о в. Я бы дал взаймы. Но ты же потом пропадешь на целый месяц.

Ф и л и п п. Я просто не могу общаться с человеком, которому должен. Я очень мнительный. Мне все кажется, он о долге думает — почему это я его не возвращаю? (Поспешно добавляет.) Но все-таки коньяк лучше. Правда.

П о п о в. Тебе за что аванс должны?

Ф и л и п п. Ну я тебе рассказывал. Два пути в искусстве, все такое. Обещали сразу дать, как только...

П о п о в (обрывая). А, вспомнил. Я, кстати, об этом думал. Вот насчет того, чтобы человек богом становился, я не слышал. А вот как из твари в люди...

Ф и л и п п. Ты не совсем правильно...

П о п о в (обрывая). А вот как из твари в люди — это пожалуйста. Ты про этого корейского студента слышал, который кучу народу уложил? Там у них, в Америке.

Ф и л и п п (неуверенно). Ну, что-то как-то...

П о п о в (укоризненно). А еще интересуешься современностью. Стыдно должно быть. Ну так вот. Там еще какая смешная штука была. Он там преподавателя застрелил, который чудом в Холокост выжил. Представляешь — выжить в такой мясорубке, чтоб тебя грохнул сбрендивший корейский студент. А я чем его хуже? Тоже еврей, тоже математику преподаю. Вот поэтому этой историей, сам понимаешь, заинтересовался.

Ф и л и п п (бормочет). Действительно смешно...

П о п о в. Ну, в общем, тема эта для меня самая актуальная. Ну я и полез в Интернет смотреть про него. А он никакой.

Ф и л и п п. В смысле?

П о п о в. Там его фотографии повесили. Он никакой. Ты бы мимо прошел, не заметил, даром что кореец. И жизнь его была никакой. А потом он взял два пистолета и стал кем-то.

Ф и л и п п. Заказчик не одобрит. Гуманизма нет.

П о п о в. Хрен с ним, с заказчиком. Я тебе говорю про пустое место. Было пустое место, жило себе, воздух не портило. А потом пошло и перестало быть им. А? Как тебе?

Ф и л и п п. Ну это же версия только. Я вот тоже пустое место, я же никого не пристрелил.

П о п о в. Дурак ты, Фил, а не пустое место.

Подходит их очередь.

П о п о в. Коньяк, пожалуйста. Два. И стаканчики.

Толстый

Саша ходит по комнате дачного домика, рассматривая, что можно взять. Толстый замер в углу.

С а ш а. Телевизор старый. Такой даже не скинуть никуда. Даже на запчасти. (Кричит.) Денис, нашел чего-нибудь?! (Денис не отвечает.) Это не люди, это какие-то сраные вороны, тащат всякий хлам, поломанные пылесосы, коробки, блин, говно всякое. (Замечает странное поведение Толстого.) Ты чего?

Т о л с т ы й. Это Ленкиных родителей дача.

С а ш а. Каких родителей? А! Поняла. Так надо ее сжечь. Правильно?

Т о л с т ы й. Не знаю.

С а ш а. У меня мысль. (Подходит к коробкам, роется в них.) Сейчас найдем. Они же сюда все наверняка стаскали...

Т о л с т ы й. Что стаскали?

Саша выпрямляется, найдя то, что искала.

С а ш а. Смотри, Толстый, письма. Я люблю письма читать чужие. Толстый, это же от бабы твоей бывшей, письма. Правильно? Смотри, тут подпись — Лена Ковылина. (Читает вслух.) «Андрей открыл свое дело. Он очень старательный». Это кто такой Андрей? (Смотрит на Толстого.) А, ну да, понятно.

Т о л с т ы й. Андрей — это ее муж.

Саша подходит к нему, берет его за руку, вкладывает ему в ладонь конверт, трясет за плечи.

С а ш а. Что нам всегда не хватало?

Т о л с т ы й. Что?

С а ш а (торжественно). Толстый. Теперь у тебя есть ее адрес. Ты понял это?

Т о л с т ы й. Ну.

С а ш а. Ты кто? Ты хлам или кто?

Т о л с т ы й. Нет.

Входит улыбающийся Денис.

На нем огромная женская енотовая шуба. Шуба старая и довольно облезлая.

Д е н и с (с гордостью). А? Ну как? Гангста рэп?

С а ш а. Дэн, ну ты как найдешь что-нибудь... Брось ее на хрен.

Д е н и с. Ни х...я. Я ее с собой возьму.

С а ш а. Дэн, ну хорош, правда. Ты чё, головой ударился? Куда ты в ней пойдешь?

Д е н и с (переставая улыбаться). Куда надо, туда и пойду. Чё тебе не нравится?

С а ш а. Не... Ну просто на хрена...

Д е н и с. Я сказал, я возьму! Надоест, скину кому-нибудь.

С а ш а. Кому?

Д е н и с. Я не понял, ты чё, вообще, на меня наезжаешь?

С а ш а. А ты чё?

Д е н и с (не глядя на Толстого). Толстый, выйди.

С а ш а (не глядя на Толстого). Подожди нас возле домика.

Толстый выходит. Денис подходит к Саше вплотную. Несколько секунд смотрят друг на друга. Начинают целоваться, лихорадочно раздевают друг друга.

Анна Григорьевна

Анна Григорьевна и Мария Григорьевна сидят на кухне. Семь часов утра.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. ...А потом я из хора ушла. Мне Аркадий Игнатьевич говорит: «Аня, ты же пять лет на это потратила, ты у меня уже солистка, я, — говорит, — хочу, чтобы ты на 9 Мая „Вологду“ пела». А я молчу, смотрю на него. У меня еще сапог такой был, с дыркой в подошве, и я смотрю на него, молчу, а сама пальцем в это время землю колупаю.

Смеются.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. И что?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Ну а что? У него же детей нету, он не понимает, он в этом хоре всю жизнь провел — без семьи, без дома.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. И потом уже к вам домой не заходил?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Как отрезало. А мне что? У меня ребенок, он же болеет все время. Какие тут песни могут быть?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Вы его найдете, вашего сына. Обязательно.

А н н а Г р и г о р ь е в н а (негромко). А когда он у вас?..

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Давно. Сначала ничего еще не понимала. Потом вещи стали из дома пропадать. Потом он уже и прятаться перестал. Домой вот еще приходит, как сегодня, раз в пять дней, но это он по привычке.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. А лечить?

Мария Григорьевна встает, прохаживается. Садится на свое место.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Вы извините, что не накормила вас. Дома шаром покати. Чай вот только.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Да я ничего. Нормально. Спасибо.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а (внезапно). Я вот знаете, о чем все время думаю. А нужны мы им?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Кому?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Детям. Вот я за ним бегаю, ночей не сплю, с ума схожу. А кому это все больше надо — мне или ему? Ему? Вряд ли. Вот он сегодня дозу не нашел, зато купил в аптеке всякой дряни и напился ее, чтобы сбить. Сейчас ему хорошо, я ему не нужна. А мне плохо. Это мне он нужен, понимаете? Только мне. Мы просто так за жизнь цепляемся, через детей. Им наша любовь, как прошлогодний снег...

Анна Григорьевна с ужасом смотрит на нее.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Что вы такое говорите? Что вы говорите, Мария Григорьевна?!

М а р и я Г р и г о р ь е в н а (раскаявшись). Простите. Простите ради бога. Это от отчаяния всё. Я так на самом деле не думаю, я... Простите.

Закрывает лицо руками. Молча сидит. Анна Григорьевна с жалостью смотрит на нее. Долгая пауза.

А н н а Г р и г о р ь е в н а (тихо). «Старинные часы еще идут». (Мария Григорьевна сидит в той же позе.) «Старинные часы — свидетели и судьи. Когда ты в дом входил, они слагали гимн, звоня тебе во все колокола...»

Мария Григорьевна отнимает руки от лица, смотрит на нее с неопределенным выражением лица. Анна Григорьевна начинает петь.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Когда ты не сумел меня понять,

Я думала, замрут все звуки во Вселенной.

Но шли мои часы, торжественно печально.

Я слышала их поминальный звон.

Начинает петь в голос. Голос у нее, оказывается, неплохой. Мария Григорьевна смотрит на нее, замерев.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Жизнь невозможно повернуть назад.

И время ни на миг не остановишь.

Пусть неопрятна ночь и одинок мой дом.

Еще идут старинные часы...

Обе поют.

Жизнь невозможно повернуть назад.

И время ни на миг не остановишь.

Пусть неопрятна ночь и одинок мой дом.

Еще идут старинные часы...

Филипп

Филипп и Попов вынимают весь хлам из одного из коробов. Рядом с ними на земле стоят две бутылки. Одна пустая, другая уже початая.

Ф и л и п п. Хорошо, когда телефон дома оставляешь. Как будто в другую страну уехал.

П о п о в. Телефон дома забыл?

Ф и л и п п. Без него такое ощущение, что теперь все можно. Никакой ответственности. Человека убьешь — и ничего тебе не будет.

П о п о в. Ох, не шути так. Я ж тебе говорю, после того случая с корейцем я вообще каждый раз вздрагиваю, когда студенты на экзаменах зачетки из карманов вынимают.

Ф и л и п п. Выпьем?

Берет с земли бутылку, делает глоток, передает ее Попову.

П о п о в. За мир во всем мире. (Выпивает, ставит бутылку на место.) Кажется, напьемся сегодня.

Филипп вынимает из короба последние вещи.

Ф и л и п п. Ну что? Хороним?

П о п о в. Только давай сделаем это торжественно.

С торжественным видом вынимает VHS-кассету из рюкзака, смотрит на нее и внезапно фыркает от смеха.

Ф и л и п п. Чего?

П о п о в (показывая кассету Филиппу). Ну какой тут ритуал, когда такие названия?

Ф и л и п п. «Член временного правительства». (Пожимает плечами.) Нормальное название. Авторы фильма восстанавливают исторические события 1917 года. Ну, естественно, с рядом допущений.

П о п о в. Я поверить не могу, что ты смотрел всю эту...

Ф и л и п п. Порнуху?

П о п о в. Да.

Ф и л и п п. Я правильно все понимаю? Мне это говорит человек, который в возрасте сорока четырех лет сливает большую часть жизни на разведение и убийство разноцветных компьютерных таракашек?

П о п о в. А вот не надо этого. У меня другой случай, у меня, между прочим, акт сознательного социального эскапизма. Мне ваш мир неинтересен. Где-то же я должен отдыхать от него? Наркотики принимать уже поздновато, пить столько здоровье не позволяет. Что мне еще остается?

Ф и л и п п. Так и я не от хорошей жизни, Попов. Если бы я все это не смотрел, я бы загнулся. Время плохое было, понимаешь? Вставляешь в магнитофон, наливаешь первый стакан и постепенно засыпаешь. Ночью проснешься случайно, пьяный, а у тебя кто-то в комнате живет, какие-то люди... И никому никакой любви не надо. И кажется, что любви не существует, есть только такое все...

П о п о в. Да я помню все эти твои депрессии. (Кидает кассету в короб.) Не жалко?

Ф и л и п п. Если я чего-то и добился в жизни, так это того, что я легко избавляюсь от любого хлама.

П о п о в. Тебе же Ирка приказала? Или как?

Филипп оставляет вопрос без ответа. Вынимает новую кассету из рюкзака и бросает в короб. Попов рассматривает новую кассету, качает головой.

П о п о в. Сложная конструкция... Мне все это напоминает советские времена с построением пирамид. Пирамиду строй, пирамиду рушь... (Вглядывается в обложку.) Фил, так здесь же одни мужчины в этой... э... инсталляции. (Читает название.) «Соблазняющие механики»... М-да...

Ф и л и п п (продолжая выкидывать кассеты). Это я одно время думал: может, я на самом деле гомосексуалист? Может, я пидор, и поэтому мне не везет? И все мои неудачи от этого? Вот и решил проверить.

П о п о в. Ты со мной не делился такими сомнениями. (Бросает кассету в коробку. Некоторое время молча, по одной вынимают кассеты из рюкзака и выкидывают их.) Ну и что?

Ф и л и п п (так же стремительно). Да вроде нет. Нормально всё.

Выбрасывают последние кассеты. Попов выпрямляется.

П о п о в (задумчиво). Знаешь, может, я, как всякий неудачник в моем возрасте, смотрю на мир без удивления, но мне кажется, что вся эта штука, от которой мы сейчас избавились, совершенная ерунда по сравнению с реальной смертью. Поэтому не бывает так, что ты играешь в компьютерные игры, а потом убиваешь людей по-настоящему. Я в это не верю.

Ф и л и п п. А во что ты веришь?

П о п о в. Ни во что не верю. Верю, что можно жить без веры.

Ф и л и п п (недоверчиво). Да брось.

П о п о в (внезапно устало). Бросил уже. Я пойду, Фил, ты меня извини. Домой хочу. Устал.

Ф и л и п п. Попов, ну ты чего? Я тебя обидел?

П о п о в (безразлично). Да нет, не обидел. Домой хочу.

Ф и л и п п (разочарованно). Ну вот.

П о п о в. Давай без этого. Просто устал. Все меньше и меньше могу куда-то из дому выходить. Быстро устаю.

Ф и л и п п. Это потому что...

Попов обрывает его, протягивая ему руку для пожатия. Филипп смотрит на эту руку, медленно ее пожимает.

П о п о в (как бы извиняясь). Оптимизация общения.

Поворачивается и быстро уходит. Филипп берет почти полную бутылку коньяка, задумчиво смотрит на нее.

Толстый

Выстрел. Выбегает Толстый. Падает, прикрывает голову руками. Через несколько секунд появляется Денис. Он тащит Сашу, на которой футболка с некрасивым красным пятном на груди. Кладет ее рядом с Толстым.

Д е н и с. Это казаки! Казаки, б...дь! Мне же сказали, без охраны! Ее в больницу надо! Ты понял?!

Толстый поднимает голову, с ужасом смотрит на Сашу. Та не двигается.

Д е н и с. Я на шоссе, тачку ловить. Смотри за ней!

Толстый, не отрываясь, смотрит на Сашу. Денис хватает его за воротник, притягивает к себе.

Д е н и с. Ты понял?! Смотри за ней!!!

Т о л с т ы й. П-понял.

Денис вскакивает и убегает в темноту. Толстый подползает к Саше. Та не двигается. Он трогает пятно на ее груди. Садится рядом с ней на землю. Раскачивается и бормочет, не глядя на нее.

Т о л с т ы й. Саша, ты не умирай.

Я поеду и докажу им всем. Я тебе докажу и им всем. Я не хлам, Саша. Я поеду и накажу их там. И его, и ее.

Появляется Денис. Без сил садится рядом с ними.

Д е н и с (в отчаянии). Не останавливаются. Никто не хочет останавливаться.

Т о л с т ы й (продолжает, не обращая внимания на Дениса). Я тебе обещаю. Я поеду, и убью их. Я тебе сейчас клянусь. Я застрелю их обоих. Я не хлам. Я тебе докажу, что я не хлам.

Денис встает. Смотрит на Толстого.

Т о л с т ы й. Я перестану быть хламом, Саша. Я тебе обещаю. Я клянусь тебе.

Денис внезапно ногой бьет Толстого так, что тот падает ничком. Начинает яростно избивать лежащего Толстого ногами. По его лицу катятся слезы.

Д е н и с. Это не кино, мудак! Это не кино, ты слышишь? Она же умирает! Она же по-настоящему умирает, ты, мудак!!! Это не кино! Не кино! Не кино! Не кино!!!

Толстый лежит, не шевелясь, прикрыв голову руками. Денис перестает избивать его.

Д е н и с (тяжело дыша). Хватит играться в кино... Господи... Саша...

Он берет Сашу на руки и уходит. Толстый медленно садится в ту же позу. Раскачивается, что-то бормочет. Слов не слышно.

Анна Григорьевна

Анна Григорьевна и Мария Григорьевна на кухне.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Вот уже и рассвело. Надо мне идти.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Да подождите, куда вы пойдете сейчас?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Даже не знаю. А вдруг он дома, покараулю его там.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Мне, честно говоря, неудобно, что так с сумками получилось. Он проснется ведь и не вспомнит, где он их проколол.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Что сделал?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Кому отдал. Там много всего ценного?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Ценного мало, баночка варенья, одежонка всякая... Документы жалко. А денег там было немного, я последние ему выслала на почту перед отъездом. Себе оставила только на обратную дорогу.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. То есть с почты деньги он забрал?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Да, в тот же день.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Так чего ж вы поехали?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. То есть?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Ну это значит, что он жив, по крайней мере. Деньги же он забирает?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Может, вы скажете, что я наседка и клуша, но пока своими глазами не увижу...

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Понятно.

На кухню входит Парень. Садится, молчит.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Как ты?

П а р е н ь. Чё-то как-то...

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Друзья твои вчера заходили, искали.

П а р е н ь. Кто?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Валера и этот... Дудулька.

П а р е н ь. Б...дь.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а (автоматически). Не матерись.

П а р е н ь. Б...дь. Не говори им, что ты меня видела. Пропал, и всё тут.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Я им так и сказала.

П а р е н ь. Вот б...дь. Суки.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а (автоматически). Не матерись.

П а р е н ь. Пенсия была?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Нет еще. Задерживают.

П а р е н ь. Ладно. (Кивает на Анна Григорьевну.) Подруга твоя?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Да. (Спохватившись.) Ой, Лёш, а ты же здесь всех знаешь! (Анне Григорьевне.) Давайте Лёше фотокарточку покажем.

П а р е н ь. Чего еще?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Ну вряд ли он с моим сыном знаком, я...

М а р и я Г р и г о р ь е в н а (перебивая). Давайте, давайте.

П а р е н ь (недовольно). Чего еще?

Анна Григорьевна с неохотой протягивает Марии Григорьевне фотографию. Та дает ее сыну.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Глянь, может, ты его знаешь? Анна Григорьевна из другого города приехала, ищет его.

Парень берет фотографию, смотрит на нее. Потом смотрит на Марию Григорьевну.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Ну что?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Знаете? Узнали?

Парень переводит взгляд на Анну Григорьевну, молча отдает ей фотографию.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Ну что?!

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Лёш, ну ты что, издеваешься над нами?

П а р е н ь (с неохотой). Не знаю я его. Первый раз вижу.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Жаль.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Вот и отлично!

П а р е н ь. Я пошел.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Когда вернешься?

Парень уходит, игнорируя вопрос.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. И когда он вернется?

Мария Григорьевна молча смотрит на нее. Она тоже не знает ответа.

Филипп

Появляется Филипп. Он очень здорово пьян. Он гол, обмотан простыней.

В одной руке держит свои стопкой сложенные вещи, в другой — алюминиевый тазик. Кладет вещи на пол, садится рядом с ними на перевернутый вверх дном тазик. Голова его клонится, он засыпает. Появляется корейский студент. Он тоже обмотан простыней. Кореец аккуратно берет вещи Филиппа, хочет их унести, но тут Филипп резко поднимает голову, проснувшись.

Ф и л и п п (пьяным голосом). Стой!

Корейский студент замирает. Кладет вещи на место.

Ф и л и п п. Садись.

Корейский студент садится рядом с Филиппом.

Ф и л и п п (с трудом ворочая языком). Ты — это он?

Корейский студент обреченно кивает.

Ф и л и п п. Как это мы встретились? А?

Корейский студент пожимает плечами.

Ф и л и п п. Мне про тебя Попов рассказывал. Как ты там всех... Бах, бах, бах...

Филипп, выставив указательные пальцы, изображает стрельбу из пистолетов. Корейский студент тяжело вздыхает.

Ф и л и п п. Слушай, я вот хотел тебя спросить. Извини... я бухой, вообще...

Корейский студент машет рукой, мол, «это ничего»!

Ф и л и п п. Когда стреляешь в людей, это как жизнь или лучше? Не, подожди, я про себя хотел спросить...

Я вот вообще. Никто. Я какой-то недоделанный. Правда. Я вот себе часто говорю — не говори себе так, ты же ничего не сможешь сделать тогда. Ну и вообще. А я ничего и не делаю. У меня знаешь, сколько мыслей всяких? У-у-у... А на выходе что? (Издает губами пукающий звук.) Потому что жопа. А я не хочу. У меня, может, жизнь всего одна, понимаешь? Я что, так и проживу ее, ничего не сделав? Всю жизнь? (На глазах у Филиппа появляются слезы. Он вытирает их тыльной стороной ладони, как ребенок.) Я так и проживу всю жизнь? Моя жизнь пройдет вот так? Никак? Да?

Корейский студент неопределенно пожимает плечами.

Ф и л и п п. Все какое-то бессмысленное. Как будто грызешь какую-то гору в темноте, грызешь, и пока не сгрызешь, рассвет так и не наступит... А самое главное, она бесконечная, гора эта, и даже не видно, где кончается, понимаешь?

Корейский студент сочувственно качает головой.

Ф и л и п п. А с людьми же так нельзя. Ни с кем нельзя, ни с собакой, ни с муравьем, ни с птицей. Живите, говорит, как хотите, меня только не трогайте. Правил не объясняет... А ты хоть попытался. Да? Так ведь? Поэтому?

Корейский студент виновато улыбается.

Ф и л и п п. Ну-у, так дело не пойдет. Я тебе вопрос, а ты молчишь. А?

К о р е й с к и й с т у д е н т. Чаль Мо-ру-дже-сум-ни-да. (Chal Mo-ru-ge-sum-ni-da, — Я не понимаю.)

Ф и л и п п. Ну вот. Приехали. Ты по-русски не понимаешь, что ли?

К о р е й с к и й с т у д е н т. Чин джу. Че-сон-хам-ни-да. Чаль Мо-ру-дже-сум-ни-да. (Chin-gu. Che-song-ham-ni-da. Chal Mo-ru-ge-sum-ni-da. — Извини, друг. Я не понимаю.)

Ф и л и п п. Эх. Тяжело-то как. Господи... Тяжело...

Он кладет голову на руки. Засыпает. Корейский студент берет его вещи и аккуратно уходит.

Толстый

К Толстому, который так и сидит, неслышно бормоча что-то себе под нос, подходит Проводница.

П р о в о д н и ц а. Слышь, парень! Белье сдавай. Москва уже.

Толстый встает и уходит.

Анна Григорьевна

Анна Григорьевна сидит одна. Появляется Мария Григорьевна. В ее руках огромная облезлая енотовая шуба.

Та самая, которую когда-то примерял Денис.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Вот.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Что это?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Это Леша откуда-то притащил.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. А зачем мне?..

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Здесь неподалеку есть магазин вещей подержанных. Ее можно будет сдать. Какие-никакие деньги.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Да кому она нужна?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. А может, и позарится кто. Денег же у вас нет? А так хоть что-то будет.

А н н а Г р и г о р ь е в н а (рассматривая шубу). Я и не унесу такую. Тяжелая.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. А вы ее на себя наденьте. Этот магазин, он тут в двух шагах. Дойдете, там скинете.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. А если ее не примут?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а (легко). А не примут, так выкинете где-нибудь.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Правда?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Надевайте, надевайте.

Помогает Анне Григорьевне надеть шубу. В шубе Анна Григорьевна похожа на нелепого снеговика.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. В детстве мечтала стать матушкой. Так звали жену батюшки, нашего попа. Мне было лет восемь, наверное. Моя мама говорила, что у матушки шуба енотовая и все зубы золотые. Я тоже хотела енотовую шубу и золотые зубы. И вот мечта исполнилась, хоть и наполовину.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а (улыбаясь). Ничего. Можно и без золотых зубов прожить. С обычными, вставными.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Да. (Пауза.) Ну что, пошла я?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Давайте я вас хоть до выхода провожу. (Внезапно.) Спасибо вам, Анна Григорьевна.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. За что?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Ну так вот живешь и думаешь, что ты одна такая на свете. А ты не одна. Сидишь ночью на кухне и смотришь во дворик, в темноту. А у многих людей, между прочим, тоже окна горят. Тоже кого-то ждут. А ты об этом забываешь, потому что все время одна сидишь и ждешь. И больше ни о чем не думаешь. А когда знаешь, что ты не одна, как-то легче становится.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Будут еще лучшие времена, Мария Григорьевна. Я вам точно говорю.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Будут...

А н н а Г р и г о р ь е в н а (встряхиваясь). Ну что это мы? Пойдем?

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Пойдемте.

Уходят.

Филипп

Филипп по-прежнему обмотан простыней. Рядом стоит Попов.

Ф и л и п п. Алё! Привет, Попов.

П о п о в. Ты знаешь, сколько времени?

Ф и л и п п. Знаю. Десять утра.

П о п о в (с ужасом). Что?! Правда?!

Ф и л и п п. Попов, мне нужна твоя помощь. Меня тут грабанули в бане, пока я спал. Все вещи унесли.

П о п о в. Подожди, ты в какой бане?

Ф и л и п п. Ну вот неподалеку от того места, где мы рюкзак хоронили.

П о п о в. Возле корейской общаги?

Ф и л и п п. Да.

П о п о в. Ну, тогда все понятно.

Ф и л и п п. Слушай, а я думал, мне приснилось, что ко мне приходил этот... корейский студент...

П о п о в. Тебе не приснилось.

М-да...

Ф и л и п п. Выручай. Мне тут разрешили позвонить с городского. Я Ирке боюсь звонить...

П о п о в. А ты можешь там пару-тройку часов посидеть где-нибудь?

Я тут всю ночь в компьютер резался, мне последний этап бы пройти...

Ф и л и п п. Какой, блин, этап, Попов!!!

П о п о в. Загнать трех магов в одно место. Много времени не займет. Завести их в замок, а там...

Ф и л и п п. Попов!!! Меня выгоняют отсюда!!! У меня похмелье, у меня вещи спи...ли!!! Меня щас вытолкнут голого на улицу!!! Какие маги?!!

П о п о в. Подожди, не истери. Насколько я помню, там напротив магазин всяких скидочных дешевых шмоток. Ты через улицу добеги, попроси штаны какие-нибудь.

Ф и л и п п. Ты с ума сошел?!

П о п о в. Нет. Они все равно там каждый день кучу хлама выкидывают просто так, для бомжей. Попроси, они тебе дадут.

Ф и л и п п. Попов!

П о п о в. Извини. Я освобожусь только через час.

Ф и л и п п. Попов!!

Попов уходит.

Ф и л и п п. Попов! Попов, твою мать...

Некоторое время стоит молча, обдумывая свое положение. Потом плотнее запахивается в простыню и тоже уходит.

Три мага

Все дотоле не горевшие буквы на вывеске «Одежда. Бренды. Скидки» вспыхивают. Мигавшие рваным синеватым светом лампы дневного освещения загораются на полную мощь. Перед нами магазин, в котором продается хлам. Главные в нем девушка Лена в желтой пушистой кофточке и тот парень, который бил ножом Толстого. Для удобства мы и здесь будем называть его Пьяный, тем более что и тут он с бутылкой пива, которую время от времени посасывает. Все остальные персонажи превращаются в посетителей магазина и продолжают делать то, чем занимались все время повествования, а именно — рыться в одежде, время от времени примеряя найденные вещи.

Л е н а. Десять утра. Ну ты вообще уже.

П ь я н ы й. Отвянь.

Л е н а. Ты где ночью был? Опять с корейцами мутил чего-то?

П ь я н ы й. Отвянь, я тебе сказал.

Л е н а. Дудулька приходил. Говорил, по должникам ничего пока.

П ь я н ы й. З...бок.

Л е н а. Что з...бок? Ну ты хорош уже пиво хлестать, утро уже. Чего ты уже?

П ь я н ы й. Я не понял. Ты чего выступаешь? Чего, бля? Тебе кто голос давал?

Л е н а. Дур-р-рак. (Демонстративно отходит от Пьяного. Подходит к одному из посетителей.) Вам помочь найти что-нибудь?

Посетитель издает неразборчивый звук, похожий на рычание. Лена отходит от него. В магазин заходит Толстый. Он оглядывается по сторонам, находит взглядом Лену. Пьяного он не замечает. Толстый вынимает нож. Смотрит на Лену, на нож. Подходит к Лене и, зажмурив глаза, замахивается ножом. Лена в этот момент поворачивается к Толстому, видит нож, замах и издает истошный визг. В следующую секунду Толстого с ног сбивает Пьяный. Бутылка пива катится по полу. Нож скользит в другую сторону. Посетители застывают, как в детской игре «морская фигура, замри» в разнообразных позах.

Л е н а. Кто это?!!

П ь я н ы й (с сожалением). Пиво выронил...

Л е н а. Ты видел?! У него нож был, он меня зарезать хотел!!!

Пьяный подходит к Толстому, берет его за грудки, поднимает с пола.

П ь я н ы й. Это тебя кто послал? А?

Л е н а. Он меня чуть не убил!

Т о л с т ы й. Я не хлам.

П ь я н ы й. Ты? Ты хлам.

Пьяный толкает Толстого, тот летит на спину к выходу из магазина. Смешно копошится на полу, пытаясь встать.

Л е н а. Кто это? Зачем он? А?

П ь я н ы й. Сейчас разберемся.

Т о л с т ы й. Я не один. У меня друзья. У меня Саша и Денис. Они придут, они вас убьют всех, они вас накажут.

П ь я н ы й. Интересно...

Л е н а. Слушай, это же Толстый!

П ь я н ы й (невозмутимо). Да хоть горбатый, мне пох. (Наклоняется, поднимает выпавший из руки Толстого нож.) Пора закрывать магазин.

Т о л с т ы й. Они придут сюда. Они, как Бонни и Клайд. Они вас убьют всех.

Пьяный медленно приближается к Толстому с ножом в руках. Посетители стараются не попадаться на его пути.

П ь я н ы й (тихо и спокойно). Вот как? А когда они придут?

Л е н а. Зарежь его. Еще раз.

Т о л с т ы й. Я не хлам! Вам понятно?

П ь я н ы й. Тихо! Не кричи...

Л е н а (двигаясь вместе с ним). Давай. Зарежь его опять.

В магазин заходит Анна Григорьевна в енотовой шубе. Она смотрит на распластавшегося у ее ног Толстого. Она наклоняется, хочет взять его под руку. В эту же секунду из ее кармана на пол с глухим стуком падает пистолет, подаренный Парнем. Пьяный и Лена останавливаются.

В магазин заходит Филипп, обмотанный простыней, и тоже останавливается. Теперь они с Анной Григорьевной стоят справа и слева от лежащего Толстого. Все молчат. Пауза. Филипп наклоняется и берет Толстого под левую руку, Анна Григорьевна — под правую. Вдвоем они поднимают Толстого на ноги. Анна Григорьевна вновь наклоняется, берет пистолет и вкладывает его в руку Толстого.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Давай, сынок. Сделай это. Чтобы тебя мама дождалась.

Ф и л и п п. Не должно быть бессмысленных. Чтобы стало понятно зачем. Давай.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Пусть неопрятна ночь. Пусть одинок твой дом. Я помогу тебе.

Ф и л и п п. Начни с женщины. Без нее будет легче.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Я думаю о тебе.

Ф и л и п п. Хоть один из нас должен вырваться.

Пауза. Толстый поднимает пистолет.

Т о л с т ы й. Так. Лицом к стене. Ты и ты.

П ь я н ы й. Слушай...

Л е н а. Сережа... Ведь тебя Сережа зовут?

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Его зовут Толстый. И он больше не хлам.

Ф и л и п п. Ты слышала, что он сказал? К стене.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Жизнь невозможно повернуть назад.

Т о л с т ы й. К стене!

Лена и Пьяный послушно становятся к стене.

Т о л с т ы й. И вы все, кто смотрел. Кто не вмешивался. Вы все лицом к стене тоже.

Посетители отходят к стене. Толстый подходит к Лене и Пьяному. Филипп и Анна Григорьевна не отстают от него ни на шаг. Они двигаются справа и слева от него.

Ф и л и п п. Расскажи ей. Расскажи ей первой. Пусть она узнает, зачем ты живешь.

А н н а Г р и г о р ь е в н а. Начинай.

Толстый поднимает пистолет на уровень затылка Лены. Нажимает курок. Гаснет свет.

Долгая пауза.

Когда свет восстанавливается, на сцене нет никого, кроме Филиппа и Продюсера. Продюсер просматривает пару листков бумаги. Поднимает голову.

П р о д ю с е р. Я прочитал. Честно говоря, я в каком-то недоумении. У вас было достаточно времени, и то, о чем мы говорили в прошлый раз, все это было очень интересно, но... Может быть, вы мне прислали не тот файл? Может быть, вы ошиблись?

Ф и л и п п. Можно посмотреть?

Продюсер дает ему два листка бумаги. При этом он держит их за краешки, обеими руками. Филипп пробегает взглядом листки, отдает их обратно.

Ф и л и п п (обреченно). Это тот.

П р о д ю с е р. Тогда я не понимаю. Иногда мне кажется, что вы, творче-ские люди, считаете нас, ну, скажем так... как бы это сказать... держите нас за идиотов. Или я ошибаюсь?

Ф и л и п п (тихо). Ошибаетесь.

П р о д ю с е р. Что, простите?

Ф и л и п п (громче). Ошибаетесь.

П р о д ю с е р. Вы извините меня, Филипп, и, если я не прав, поправьте, но мне кажется, что в данной работе, вы схалтурили.

Филипп пытается что-то сказать, но Продюсер взмахом руки заставляет его замолчать, продолжая речь.

П р о д ю с е р. Подождите, подо-

ждите! Я не хочу вас обижать и не хочу, чтобы вы обижались, но признайтесь сами, что в данной работе вы не полностью применили свои силы. То есть, зная вас, я могу сказать, что вы способны на гораздо большее, чем это. Понимаете?

Ф и л и п п. Понимаю.

П р о д ю с е р. Именно это я и называю «схалтурить», Филипп, а вовсе не из желания вас обидеть. Понимаете?

Ф и л и п п. Понимаю.

П р о д ю с е р. Ну ведь схалтурили? Сознайтесь. Вы же талантливый человек, я читал другие ваши работы. Это небо и земля. Наверное, вы поторопились, решили — сделаю потом больше, лучше, но сейчас и так пойдет. Правильно?

Ф и л и п п. Правильно.

П р о д ю с е р (ласково). Схалтурили?

Филипп отрицательно качает головой, открывает рот и неожиданно для себя произносит.

Ф и л и п п. Схалтурил.

Продюсер сразу же становится жестким и суровым.

П р о д ю с е р. Значит, так. Я прочитал вашу концепцию. То, что вы говорите о том событии или о ряде событий, превращающих человека в нечто большее, чем он есть, мне кажется сомнительным.

Ф и л и п п. Я же говорил о сюжете...

П р о д ю с е р. Давайте не будем врать самим себе. Таких сюжетов не существует. Человек уже рождается способным или не способным, к примеру, на убийство. Вот взять, к примеру, меня. Родился в жопе мира, в деревне, унитаз в глаза до пятнадцати лет не видел. Но я всегда знал, что стану тем, кем стану. Я просто был способен на это. Все остальное ерунда. Не может обезьяна стать человеком. А уж говорить о том, что человек может стать кем-то большим, я такой вариант вообще не рассматриваю.

Ф и л и п п. Мне кажется, такое бывает.

П р о д ю с е р. Где бывает? Вы о чем говорите? Филипп, проснитесь уже! Посмотрите по сторонам! Где? Приведите хоть один пример! (Филипп молчит.) Значит, так. (Смотрит на часы.) Сделаем так. Я сейчас отойду на часик, а вы посидите здесь в переговорной и накидайте мне в черновую, схематично, другой план. Без всех этих превращений, скачков, левитаций и прочего бреда. Четко и однозначно о человеке и о его предназначении. И мы с вами продолжим разговор. Поймите меня, я действительно хочу с вами работать. Только давайте работать, а не... (Опять смотрит на часы.) Кажется, все и так ясно. Сейчас час дня. Я приду в два часа и прочитаю ваш план. Это может быть история, может быть еще что-нибудь, форма не важна. Хоть телевизионный репортаж, хоть пьеса, мне все равно. Человек и то, для чего он родился. Коротко и ясно. Человек и его предназначение. Я вам на это шесть дней давал. Некоторые мир успевали создать за это время. У вас час. Да и задача, надо сказать, полегче. Всего доброго.

Продюсер встает и уходит. Филипп некоторое время сидит неподвижно. Берет лист бумаги, смотрит на него. Щелкает авторучкой, начинает писать.