Просто Петя. «Петя по дороге в царствие небесное», режиссер Николай Досталь

Ольга Андреева

Просто Петя

«Петя по дороге в царствие небесное»

Автор сценария Михаил Кураев

Режиссер Николай Досталь

Оператор Алишер Хамидходжаев

Художник Алим Матвейчук

Композитор Алексей Шелыгин

В ролях: Егор Павлов, Александр Коршунов, Роман Мадянов, Светлана Тимофеева-Летуновская и другие

АНО Творческая студия «Стелла» при поддержке Федерального агентства по культуре и кинематографии

Россия

2009

Картине Николая Досталя «Петя по дороге в царствие небесное» досталось много лавров, щедрых и искренних женских слез и внутрикорпоративных комплиментов: крепкая, честная работа, хорошее кино. Если согласиться с тем, что кино — это искусство рассказывать истории, мы получим тот же результат, который получило жюри Московского международного фестиваля, давая фильму Досталя главный приз.

Как признается автор сценария Михаил Кураев, историю придумывать не пришлось. И Кандалакша начала 50-х годов, и местный дурачок Петя, и подземная гидроэлектростанция, и просвечивающий сквозь трудовые будни мутный лагерный фон — все это было в действительности. Сама история подкупающе простодушна и до боли узнаваема. В послевоенном северном городке возводится очередное «египетское» сооружение, долженствующее прославить советскую власть в веках и принести счастье народу, — подземная гидроэлектростанция на реке Нива. Пока же сооружение еще не прославило власть и не принесло народу никаких радостей. Живут по большей части в бараках, питаются плохо, одеты и того хуже. Впрочем, за колючей проволокой неподалеку живут совсем плохо, поэтому народу действительно есть за что благодарить советскую власть.

Есть за что народу благодарить и самого себя — за доброту, проявленную к дурачку Пете. Вот уж кто являет собой образец гражданственной преданности. Все, что требует от Пети черный репродуктор (радио), а именно — непоколебимо исполнять служебные обязанности, бороться с халатностью и разгильдяйством и прочее, он делает с геройской истовостью. Кроме как наблюдаться в местной больнице, особых обязанностей у Пети нет. Поэтому он их придумывает и становится дорожным инспектором, суровым и непреклонным блюстителем порядка в шоферских делах. Городок маленький, Петю все знают и по доброте душевной подыгрывают. Шоферы останавливаются по мановению волшебного полосатого жезла, предъявляют документы и даже чувствуют неловкость, если эти документы не в порядке.

Петя доверчив, как ребенок, но в то же время тверд и верен принципам. Беда в том, что Петя не в состоянии провести границу между пропагандой и реальностью, и он — идеальный объект для политических манипуляций. Состояние его сознания с медицинской точки зрения плачевно, а душа и дух находятся в том положении, которое можно было бы назвать «скорбным бесчувствием». Его диагноз скороговоркой озвучивает порочно прекрасная врачиха из здешней больницы — у Пети так называемая болезнь Корсакова. Симптомы ее как-то до боли знакомы: отказ от саморазвития, подавленный оборонительный рефлекс. Впрочем, дурак дураку рознь, бросает врачиха своему мужу, начальнику лагеря.

Ведь в сущности тем же самым страдают и вполне медицински здоровые Петины земляки. Неплохой кастинг фильма демонстрирует лица, лица, лица — такие же доверчивые, такие же простодушные. Нет в них ни тени сомнений в правоте голосов из репродуктора, ни тени осмысленного опыта или хотя бы страдания от того, что уж как-то слишком жалкои беспросветно устроена жизнь. Исполнить роль Пети мог бы чуть ли не каждый из остальных действующих лиц фильма. А уж о том, что от саморазвития в этом забытом богом местечке давно отказались, и говорить нечего. Да и оборонительный рефлекс здесь остался, пожалуй, только у тех, кого так тщательно охраняют за колючей проволокой. Петю любят не столько за то, что он другой, сколько за то, что он такой же, как все остальные. Разница лишь в том, что остальные никак не поймут, что же им делать с доставшимся им разумом и душевным здоровьем, а у Пети ни того, ни другого просто нет. Пожалуй, Пете даже завидуют.

Не годятся на роль Пети разве что порочная врачиха, жена начальника лагеря, да и начальник строительства. Оба очевидно умны и так же очевидно щедро наделены природой — вполне симметрично тому, как Петя ею обделен. Но даже их похождения в фильме никакого контрапунтка к Петиному соло не составляют. Одна потихоньку развратничает, другой в свободное от стройки время играет на пианино. Ну и что? Дай им бог здоровья.

А вот Петя представляет некоторый интерес с точки зрения своих метафорических возможностей. Если бы не официальный диагноз, кто знает, может быть, Петю ждало бы большое будущее и он действительно оказался бы одним из столпов отечественной автоинспекции. Однако нелепая случайность обрывает историю, таившую в себе зачатки гоголевско-салтыковской иронии.

Отказавшиеся от саморазвития горожане вовсе не отказались от хозяйственной обеспокоенности за собственное благосостояние. Кто-то из рачительных огородников крадет моток колючей проволоки с лагерного ограждения. Не подавленный оборонительный рефлекс зэков срабатывает. Двое бегут. За ними высылается погоня. Петя, рвущийся исполнять обязанности и блюсти порядок, пристраивается в хвосте. Услышав идею зайти по верху холма, Петя торопится привести ее в исполнение. Но оторвавшись от коллектива преследователей, душевнобольной герой оказывается в поле зрения системы, которой он так верно служил. Ушанка да телогрейка — так издалека выглядит беглый зэк. Вот беда, так же точно выглядит примерно три четверти населения этой страны. Так же выглядит и Петя. Один меткий выстрел — и долг преследователей исполнен, а Пети больше нет. Лес рубят, щепки летят — любимая поговорка сталинского времени.

Простую историю несчастного Пети прославили Михаил Кураев и Московский кинофестиваль. Чем подтвердили сомнительную уверенность отечественного кинематографа в том, что чем проще и прозрачнее история, тем лучше ее поймет отечественный зритель. Похоже, кинематографическое сообщество на секретном совещании признало необходимым учитывать такую очевидную вещь, что наш зритель, в сущности, не более чем потомок тех самых, отказавшихся от саморазвития Петиных земляков.

В самом деле, нехитрую мораль фильма поймет каждый и любого возраста зритель. Ну сколько раз твердили миру о том, что не стойте и не прыгайте, не пойте, не пляшите там, где идет строительство и где подвешен груз. Да, действительно, нехорошо даже в безумии своем безоглядно верить в пропаганду, да, действительно, кроме точного следования заветам для полноценной жизни нужно что-то еще.

Нехитрая история Пети рассказана и показана незатейливо. Ни эстетика фильма, ни очевидная логика повествования, ни работа актеров не дают зрителю шансов увидеть нечто сверх того, что он видит непосредственно на экране и подумать о чем-то, о чем бы ему не велел подумать режиссер. Похоже, что подобный способ рассказывать простые истории становится чуть ли не визитной карточкой отечественного кино.

Возможно, дело в бюджете, который унизительно мал, или в тяжком опыте телесериалов, накладывающем известный отпечаток на любую самостоятельную продукцию, — не знаю. Но так или иначе, доверия экранная реальность не вызывает. Слишком новенькие шинельки военных, слишком старательно подчеркнутые и явно сконструированные детали быта, слишком красиво снятая натура, слишком условные персонажи. Все слишком дидактично, чтобы быть правдой, болью, подлинностью.

Если дальше рассуждать, мы неизбежно окажемся в ловушке нехитрой дидактики, которой пользовалась и небрезгливая сталинская пропаганда. Тогда говорили, что строить коммунизм — хорошо, а не строить — плохо. Спустя более чем пятьдесят лет, мы можем лишь сказать, что строить коммунизм плохо, а не строить — хорошо: вот, судя по «Пете...», и весь итог нашего саморазвития. Может, Кураев с Досталем — правы. Но, думаю, не совсем.