Роберт Траба: Годовщины наши и ваши

Беседу ведет Патриция Букайска

Патриция Букайска. Насколько давно в истории существует такое явление, как годовщина, отмечаемая обществом либо целым народом?

Роберт Траба. Празднование годовщин глубоко укоренено в иудео-христианской традиции. Само слово «юбилей» (в смысле коллективного празднества) происходит от древнееврейского йобель — так называли звук бараньего рога, возвещавшего о наступлении Года свободы1. У христиан первым юбилейным стал 1300 год: папа Бонифаций VIII объявил его Святым годом, в течение которого допускалась возможность особого отпущения грехов. Так сложилась традиция праздновать круглые даты: сто лет, пятьдесят, двадцать пять, а также тридцать три года, что, возможно, связано с возрастом Христа. На территорию государства эта традиция переносится сравнительно поздно. Годовщины, правда, отмечались при королевских дворах, но до конца XVIII века этот обычай не получил широкого распространения. Первый государственный праздник ввели у себя Соединенные Штаты: 4 июля 1776 года — день принятия Декларации независимости. В Европе другие страны опередила, кажется, Франция — там, начиная с 1899 года, день 14 июля отмечают как национальный праздник в честь Великой Французской революции; правда, установили его только через сто лет после взятия Бастилии.

Патриция Букайска. Как появляются годовщины? Исходя из всеобщей потребности или в результате официального решения властей? Их можно придумать? Или они возникают сами?

Роберт Траба. И так, и так. В наше время общность народа конструируется. Звучит это как-то очень уж технически, однако так оно и есть: элита создает некие знаки, символы или юбилейные даты, которые старается ввести в обиход, чтобы сплотить вокруг них общество. Иными словами, годовщины «придумываются», но и у граждан должно возникнуть эмоциональное отношение к избранной дате; когда эта дата станет отмечаться систематически, такое отношение укрепится в общественном сознании. Я не знаю государства, которое не пыталось бы мобилизовать своих граждан, предлагая им в качестве позитивного посыла некую систему ценностей, частью которой является юбилейная дата. Это естественная форма коммуникации с обществом. Народу нужен указатель, помогающий заявить: я — поляк (русский, немец и т.д.), потому что... — вот тут и пригодятся символические даты, которые не только облегчают взаимопонимание внутри общества, но и понятны за пределами отечества. Годовщина — часть «основополагающего мифа» каждого общества, которое хочет ощущать себя единым.

Посмотрим, как функционируют, например, памятники. Их сооружают, чтобы увековечить память о ком-то или о чем-то, и стараются связать с ними какие-нибудь торжества. Памятник живет, пока вокруг него регулярно устраиваются политические манифестации, провозглашаются какие-то идеи. Бывает — и это сейчас нетрудно заметить, — что памятники «умирают», становятся всего лишь элементом пейзажа; никаких коллективных эмоций они уже не вызывают.

Патриция Букайска. Приведите, пожалуйста, пример годовщины, возникшей под воздействием и сверху, и снизу.

Роберт Траба. Наш День независимости — 11 ноября2. Возможно, мало кому известно, что этот наш главный — наряду с Днем Конституции 3 мая — национальный праздник отмечается вовсе не с начала существования II Речи Посполитой, а лишь с 1937 года. В строительстве независимой Польши после первой мировой войны участвовало множество политических партий: пилсудчики, национал-демократы... Свой праздник был у левых радикалов (образование Советов солдатских и рабочих депутатов), свой — у ППС-Левицы (7 ноября — день создания в 1918 году Временного народного правительства). Каждая политическая формация искала «свою» дату, а наиболее влиятельные надеялись, что «их» символическая дата станет общим праздником. Споры продолжались до 1937 года.

Патриция Букайска. А когда умирает годовщина? Какие годовщины вначале отмечались, а потом увядали в национальном сознании?

Роберт Траба. Это легко увидеть на примере годовщин, введенных в Польской Народной Республике. Главный при коммунистах праздник 22 июля3 сегодня — абсолютно мертвая дата. Кое-кто помнит, что был такой праздник — вот и всё. Или праздник большевистской Октябрьской революции. Он с самого начала для поляков был искусственным, но в ПНР его отмечали. Единственный сохранившийся праздник — 1 мая, хотя масштаб и форма празднования изменились.

Некоторые годовщины создаются исходя из насущных потребностей, и сейчас это естественно. Коллективная память, по мере того как ее «пишут», становится отражением политической и общественной конъюнктуры, а не записью минувших событий. Из кладезя событий (например, битвы) выбирается то, которое сегодня наиболее близко образу мыслей общества. Другое дело, что нынешние польские национальные праздники тоже не являются массовыми. Большая часть общества воспринимает их просто как свободные от работы дни. И участвуют в празднованиях далеко не все. Причиной тут может быть как форма проведения — в должной ли мере она отвечает ожиданиям, — так и суть праздника.

Патриция Букайска. Во II Речи Посполитой почти двадцать лет обсуждали, какую дату считать Днем независимости. Сейчас мы уже почти двадцать лет спорим, считать ли день 4 июня4 национальным праздником или отмечать его лишь как годовщину свободных (еще только наполовину) выборов. Неизбежен ли такой спор? Как будут относиться к этой дате следующие поколения?

Роберт Траба. Вопрос остается открытым: наперед никто сказать не может. Однако спор неизбежен — юбилейные даты определяются в политических дискуссиях, и происходит это по-разному. В случае Великой Французской революции столкнулись два разных мировоззрения. В Германии тоже яростно спорили, пока не выбрали для национального праздника дату 3 октября, день присоединения бывшей ГДР к ФРГ. Сегодня это День воссоединения Германии. Любопытно, что спорам этим в какой-то момент был положен конец решением сверху, которое, несмотря на критику, снискало всеобщее одобрение.

Патриция Букайска. А в Германии спор шел только о том, какую дату считать самой важной, или также об интерпретации истории? У нас-то спорили о том и о другом.

Роберт Траба. Всегда речь идет и о выборе интерпретации тоже. Вернусь еще раз к Германии. В финал спора вышли две даты: 3 октября и 9 ноября; последняя относится сразу к нескольким событиям, очень важным в немецкой истории. Дело в том, что 9 ноября не только пала Берлинская стена (1989). В этот же день в «третьем рейхе» произошел еврейский погром — так называемая Хрустальная ночь (1938), — а также неудачный гитлеровский путч (1923) и было объявлено о создании первой немецкой республики в результате левой революции (1918). Вот оно — огромное влияние исторических событий. Я, кстати, считал, что стоило бы самой важной для Германии датой выбрать именно этот день. Однако победа осталась за 3 октября; в этом решении содержится позитивный посыл: немецкий народ снова стал единым. Тут усматривается определенная стратегия формирования немецкого самосознания.

Патриция Букайска.. Тем не менее 9 ноября — день падения Берлинской стены — отмечается как праздник.

Роберт Траба. Да. Сейчас, когда близится двадцатилетний юбилей этого события, нетрудно увидеть, сколь разнообразен подход к его проведению. Это и народный, и государственный праздник. Он отмечается в школах, повсеместно устраиваются встречи со свидетелями разрушения Стены и параллельно — официальные мероприятия, дискуссии политиков. И так на протяжении целого года. В центре Берлина, на Александрплац, выстроен целый городок, где проводятся циклы встреч на разные темы, в том числе «с польским акцентом». Торжественный финал состоится в ноябре: школьная молодежь соорудит из больших кубиков, наподобие костяшек домино, символическую стену, и 9 ноября все эти кубики одновременно будут опрокинуты.

Цель такой политики — способствовать массовому характеру торжества и создать эмоциональное отношение к годовщине, которое и есть доказательство того, что памятная дата жива. Празднование не сводится к запланированному в верхах военному параду, но и общество охотно в нем участвует. Так и во Франции: праздник 14 июля не завершается парадом на Елисейских полях. Этот день отмечают во всех, даже самых маленьких, местностях, люди развлекаются, веселятся. Исходная точка, конечно, парад, но дальше праздник перерастает во всеобщий, поистине народный.

Патриция Букайска. Давайте вернемся к нам и нашим спорам.

Роберт Траба. У нас спорят не о том, какой отмечать день — 4 июня 1989 года... 31 августа 1980 года5 или дату, связанную с "Круглым столом«6, и т.д., — а о том, какова должна быть стратегия выбора годовщины. Хотим ли мы праздновать крушение коммунизма и возрождение суверенной Польши? Альтернативный вариант: отказ вообще от любых годовщин, формирование негативного посыла. Печально, что в Польше после падения коммунизма не хватило политической воли или, возможно, политического воображения, которое бы подсказало, что наряду со строительством нового общества, живущего по законам свободного рынка, следует создать также «основополагающий миф», который — после такого резкого перелома, каким стал 1989 год, — сформирует новое общественное самосознание, следует создать символ, способный объединить огромную часть общества. Между тем подобных действий не предприняла ни одна — ни одна! — политическая сила. И это колоссальное упущение: сегодня эмоциональная связь с тогдашним переломом ослабла, во всеобъемлющем масштабе ее просто не существует. Сегодня конструирование живой годовщины надо начинать сначала.

Патриция Букайска. Во II Речи Посполитой тоже долго об этом спорили, но эмоциональная составляющая, кажется, была иной?

Роберт Траба. После первой мировой войны «основополагающим мифом» новой Польши была победоносная война с большевиками 1920 года. Победа объединила народ, сто с лишним лет назад расколотый на три части разделами. Но и после падения коммунизма у нас имелся (и до сих пор имеется) немалый капитал: 31 августа 1980 года, 4 июня 1989 года — две, по моему мнению, ключевые даты. Остается вопрос выбора одной из них. Ошибка в том, что мы не выбрали дату сразу. Сейчас вопрос из области политических дискуссий переместился в область партийной конкуренции. Никто не знает, каков должен быть позитивный посыл на будущее, способный сплотить общество, включая представителей тех поколений, которые не были свидетелями перелома.

Патриция Букайска. А как мы выглядим за границей?

Роберт Траба. Тут мы тоже не использовали свой потенциал. Направленного вовне посыла у нас нет, и потому неудивительно, что символом падения коммунизма стало разрушение Берлинской стены.

Патриция Букайска. Неужели в этом плане можно говорить о польско-немецком соперничестве?

Роберт Траба. В Берлине, в ходе подготовки к празднованию этой даты, в по-следние несколько месяцев стали заметны «польские» мотивы. Были проведены торжественные мероприятия в честь годовщины «Круглого стола» с участием таких деятелей, как Мазовецкий, Буяк, Рулевский: прошла конференция, были публикации в прессе. В грядущих торжествах на Александрплац также предусмотрены «польские» элементы. На этом фоне особенно позорным выглядит разгоревшийся в Польше скандал, связанный с местом празднования годовщины 4 июня. В центре Берлина был растянут огромный баннер «Все началось в Гданьске». Но что толку, если в Польше из-за разногласий политиков торжества будут разбиты и поделены между Краковом, Варшавой и Гданьском? Очень печально, что мы сами между собой не умеем договариваться, а потом предъявляем претензии всему миру: нас, мол, игнорируют. А ведь «Солидарность» в истории Польши — явление эпохальное, и ее опыт необходимо использовать. Но понимание истории стерлось в партийных спорах. Что ж, если для санкционирования празднования Великой Французской революции понадобилось сто лет, может, и нам потребуется столько же... Может быть, очередное поколение, которое придет на смену свидетелям 1989 года, договорится о консенсусе относительно Августа-80 и Июня-89. Обе даты этого заслуживают.

Tygodnik Powszechny, 2009, 22–31 мая

Перевод с польского Ксении Старосельской

Роберт Траба — польский историк, доктор исторических наук, профессор, директор Центра исторических исследований Польской Академии наук в Берлине.

1 В течение всего Года свободы (наступавшего каждые пятьдесят лет) работа на полях приостанавливалась, рабы отпускались на свободу, проданные или заложенные дома безвозмездно возвращались прежним владельцам, а все долги прощались. — Здесь и далее прим. переводчика.

2 Национальный праздник в честь восстановления государственной независимости Польши в 1918 году после 126 лет разделов, в нынешней Польше — III Речи Посполитой — отмечается с 1989 года.

3 Национальный праздник Возрождения Польши, отмечавшийся в ПНР в память о подписании Манифеста Польского комитета национального освобождения 22 июля 1944 года.

4 В Польше 4 июня 1989 года состоялись первые в послевоенной Восточной Европе частично свободные выборы.

5 День подписания в Гданьске соглашения между правительственной комиссией и забастовочным комитетом; власти дали согласие на создание независимых профсоюзов и удовлетворили ряд других требований рабочих.

6 Название «Круглый стол» получили переговоры между представителями власти и демократической оппозиции (в основном, связанной с «Солидарностью»), проходившие с 6 февраля по 5 апреля 1989 года под Варшавой. Переговоры касались смены политической и экономической системы и положили начало политическим преобразованиям в стране.