Чужая кровь (Продолжение). Сценарий

Сценарий

— Я бы все равно когда-нибудь узнала… Так что не беспокойтесь, Сергей Трофимыч, и прощения не просите.
— Что ж вы теперь делать собираетесь? — после короткого молчания спрашивает Сергей Трофимыч. — В смысле… ну вы понимаете.
— Нет. Не понимаю, — отвечает Лиза и, прибавив шагу, добавляет: — Извините, но у меня дочка целый день одна, я уж пойду.
Лиза быстро уходит, Сергей Трофимыч, огорченный неудавшимся разговором, стоит какое-то время на месте, затем медленно идет обратно. С другой стороны улицы за всем этим наблюдает Рита. Быстро забежав по своей стороне улицы вперед и перебежав дорогу, она оказывается на пути Сергея Трофимыча.
Рита улыбается, что-то говорит ему, тот отвечает, и дальше они уже идут вместе. Сергей Трофимыч — молча, Рита — щебеча, грациозно всплескивая руками, мелко перебирая ногами на высоченных каблуках.

Лиза занята уборкой. В комнате разор: опрокинутые ножками вверх стулья на столе, ведро, веник, тряпка на полу. Встав на табуретку, Лиза вытирает пыль со шкафа, на котором громоздится потертый чемодан.
— Мам! — вбегает в комнату Таня. — А можно я… — не договорив, она замолкает и смотрит на Лизу.
— Что тебе? Иди во двор, — отвечает Лиза, не глядя на дочь, передвигает чемодан.
Таня, как взрослая, подтыкает юбку, вздыхает и берет в руки веник.
— Я тебе помогать буду, ладно?
— Иди во двор, я сказала, — говорит Лиза и оборачивается. Танин забавный вид вызывает у нее невольную улыбку. — Ладно, — голос Лизы смягчается, — помогай. Веник положи и тряпку возьми вон на столе. В ведре намочи и подоконник протри.
— Ага! — радостно кивает Таня и бросается выполнять указания.
Лиза, проводив ее взглядом, возвращается к прерванному занятию.
Таня старательно отжимает намоченную в ведре тряпку и принимается тереть подоконник.
Лиза, закончив свою борьбу с тяжелым чемоданом, все еще стоит на табуретке, протирает дверцы шкафа.
— Ля, ля, ляля, ля, ля, ля… — начинает напевать Таня. — Ля, ля, ляля, ля, ля, ля…
Рука Лизы, до того момента ловко и быстро бегающая с тряпкой по поверхности дверцы, замедляет движение.
— Ля, ля, ля, ля ля, ляля ля…
Звуки детского голоска выстраиваются в мелодию «Лили Марлен».
Лиза замирает, вслушиваясь.
— Ляля, ляляляля, ляля, ляляляля…
— Перестань! — говорит Лиза, не глядя на дочь.
Таня не слышит и продолжает напевать.
— Перестань, — повторяет Лиза, сжав зубы. — Замолчи! — наконец кричит она и бьет кулаком по дверце шкафа, разбив при этом маленькое стеклянное окошко, что украшало его.
Звон разбитого стекла и крик матери заставляет Таню замолчать. Испуганно уставившись на Лизу непонимающими глазами, она так и остается стоять с тряпкой в руке, в подоткнутой по-взрослому юбке.
Лиза приходит в себя и спускается с табуретки.
— Иди во двор, — говорит она устало Тане, — иди. Мешаешь ты мне, иди.
Что-то во взгляде матери заставляет Таню послушаться. Она кладет тряпку на стол и тихо выходит.
Лиза начинает было собирать осколки, но, подняв с пола один или два, без сил опускается на табуретку.

Во двор Лизиного дома входит Рита.
В шляпке, с ярко накрашенными губами, с сумочкой в руке, на высоких каблуках, она сразу обращает на себя внимание всех, кто в это время во дворе находится. Райка, на сей раз снимающая высохшее белье с веревки, седая соседка, ощипывающая у стола тушку курицы над тазом с перьями, с любопытством смотрят на нарядную незнакомку. Колька, катящийся куда-то по своим делам, останавливается посреди двора. Рита делает вид, что не замечает обращенные на нее взгляды, заглядывает в зажатую в руке бумажку и идет к подъезду.
— Наше вам! — приветствует Колька поравнявшуюся с ним Риту.
Рита останавливается и смотрит на Кольку с удивлением.
— Здрасьте! — весело говорит он и устремляет бесстыжий взгляд на ее обнажившиеся из-под подхваченной ветерком юбки колени.
— Здравствуйте, — отвечает Рита и, придерживая задирающийся ветром подол, быстро входит в подъезд.

Лиза открывает на стук дверь и с удивлением видит на пороге Риту.
— Здравствуй, Лиза, — говорит Рита с улыбкой и кокетливо приподнимает плечико. — Пустишь?
— Заходи, — с тем же удивлением, говорит Лиза, пропуская гостью в комнату. Быстро стянув висящее на спинке стуле платье и сунув его в шкаф, она пододвигает его к столу. — Садись.
Рита садится и оглядывается по сторонам. Лиза пытается ликвидировать беспорядок на столе — сдвигает в сторону кастрюльку, какие-то мисочки и накрывает их газетой.
— Чаю хочешь? — спрашивает она Риту, берясь за чайник.
— Нет, нет, не беспокойся, — изящно взмахивает рукой Рита. — Я на минутку.
Лиза оставляет чайник, придвигает табуретку и садится напротив Риты.
— Вообще, я по делу, — решительно начинает Рита. — От профсоюза. Но я не стану вводить тебя в заблуждение. Это не главное. У меня до тебя разговор исключительно личного характера. — Она замолкает и смотрит на Лизу, которая,
в свою очередь, глядит на нее удивленными глазами. — Лиза, — продолжает Рита так же решительно, как начала. — Посмотри, шо кругом делается. Кругом одно сплошное горе и несчастье. Молодые, красивые женщины абсолютно одинокие и не имеют никакой надежды.
— Что-то я не очень понимаю, — говорит Лиза. — Ты про что?
— Нет, мне это нравится! Она не понимает! — всплескивает руками Рита и сбивается с официального тона. — Ты б определилась, Лиза! А то шо получается? Сам не гам и другому не дам, да?
— Господи, Рита, что ты говоришь? О чем?
— Да не о чем, а о ком! Я ж не слепая, слава богу! Вижу, как до тебя Сергей Трофимыч расположен. Ты скажи спасибо, шо я женщина порядочная. Другая б с тобой разговаривать не стала. А я вот пришла до тебя. Говорю.
— Тебе что, Сергей Трофимыч нравится, да? — наконец соображает Лиза. — Ты влюблена в него?
— Ну вот еще! — передергивает плечиком Рита. — Влюблена! Не влюблена. Но замуж за него очень даже пошла бы.
— Ну так иди.
— Иди!.. — передразнивает она Лизу. — Не зовет.
— А я тут при чем?
— Ну, в общем, — Рита достает из сумочки платочек и неожиданно шумно
в него сморкается. — В общем, я тебя предупредила! — Она щелкает замочком, прячет платочек в сумочку и встает. — Определяйся. Шо б потом без обид, если шо. — Идет к двери. — Да, — вспомнив о деле, останавливается и вновь лезет в сумочку. — С тебя тридцать рублей. — Достает свернутый в трубочку листок ведомости. — Вот тут вот расписаться надо.
Лиза открывает ящик буфета, где у нее лежат деньги.
— Тридцать рублей, — сокрушенно произносит она. — Только что за заем сто пятьдесят отдала. На что это?
— Ой, я тебя умоляю! На детский дом. Горком профсоюзов постановил, а до нашего месткома разнарядка пришла. В порядке шефства. Горны да барабаны им покупают. Оно им надо, эти барабаны!..
Лиза протягивает деньги, расписывается в ведомости и закрывает за Ритой дверь.
Колька катит на своей тележке по двору, навстречу ему бежит Таня.
— Дядя Коля, — радостно бросается к нему девочка.
Глаза Кольки злобно прищуриваются.
— Уйди с дороги! — грубо говорит он. — Зашибу!
Таня растерянно смотрит вслед Колькиной тележке. Из своего окна все это видит Нина.

В полутемном коридоре навстречу Кольке выходит из своей комнаты Нина.
— Шо ж ты с дитём так, га? — Она старается говорить негромко, но глаза ее горят негодованием. — Вона ж тебе любить, як родного, а ты!
— Тоже мне, родня! Вражье семя!
— О! И ты туда же! Бога не боишься!
— А вот не боюсь! — Колька бьет себя по культям.— С меня уже взыскано! Вперед плату взял бог твой!
— Пожалел бы дитё! Разве ж оно виноватое?
— Меня б кто пожалел.
— О! А то я тебе не жалею!
— А если жалеешь, иди за меня замуж. Я серьезно.
Нина молчит, Колька смотрит на нее, потом резко отталкивается своими деревяшками и катит дальше по коридору.

Наклонившись над корытом, Лиза трет белье на стиральной доске. В кухне кроме нее седая и еще кто-то из соседок. В какой-то момент откуда-то со стороны коридора доносятся детский рев и голос Райки.
— От я тебе покажу, засранец! От я тебе счас покажу!..
Звуки смачных шлепков и новый всплеск детского рева.
— Опять Райка своего Витьку охаживает, — замечает седая.
— Да его охаживай, не охаживай… — замечает кто-то из соседок.
Рев приближается, и в кухню входит Райка, таща за собой упирающегося и ревущего во весь голос Витьку.
— Вона! — Райка со всего маху кидает Лизе в корыто штуки три солдатских пуговиц. — Смотри, на шо твоя Танька у мово Витьки оладьи выменивает! Смотри, смотри!
Лиза берет одну пуговицу в руки. Это пуговица с немецкого мундира.
— Оладьи-то у меня считаны! — объясняет аудитории Райка. — С утра четыре штуки оставалося, а тут на тоби! Тильки две! Я ему: «Де оладьи»? А вин мне ото железяки показувае! Таньке, говорит отдал, в обмен! Я те покажу, обмен, меняльщик! — награждает она Витьку очередным подзатыльником.
— Сам небось и сожрал, — негромко говорит одна из соседок, помешивая что-то в кастрюле.
Лиза продолжает рассматривать пуговицы.
— А шо ты там разглядываешь?! Шо разглядываешь?! — Визгливый голос Райки вновь набирает обороты. — Ты оладьи мне вертай!
— Глупости какие-то, — говорит Лиза, держа в руке пуговицы. — Врет твой Витька. Откуда это у Тани возьмется?
— Ой! Ты дыви на нее!.. Откуда!!! Ото ж с завода, де фрици.
— Да она со двора не выходит! Я ей не разрешаю!
— А вона тебе слухае! Вона ж коло него каждый день, як на роботу!
— Врешь! Врешь ты все! — теряет самообладание Лиза, бросая пуговицы на пол.
— Да ладно тебе брехать, Райка, — вмешивается соседка. — Каждый день! Не слухай ты ее, Лиза. Ну, бегали раза два дети, интересно им там играться.
— Ой, раза два! — не уступает Райка. — Да вона и счас там! Батьку свого, видать, ищет!!! А шо ты зенки-то на мене свои лупишь? Думаешь, не знае никто? Знают, знают! Все знают, шо Танька твоя отродье фашистское. Видать, мало они племени вашего перевели, раз ты ихнее дите ростишь!
Лиза смотрит на Райку темными от ненависти глазами.
— Гадина! — выдыхает она. — Гадина!

У забора, за которым строится завод, сидит на корточках Таня и швыряет за забор мелкие камушки. Один из немцев, оказавшийся неподалеку, улыбается ей.
— Кляйне! — говорит он и, подойдя к забору со своей стороны, тоже присаживается на корточки.

По улице бежит Лиза, как была только что у корыта, в переднике, с закатанными рукавами, с необсохшими, распаренными от стирки руками.

Таня с интересом наблюдает за нехитрыми фокусами, что показывает ей немец. То он «отрывает» большой палец руки, то достает из уха скомканный носовой платок. Таня смеется. В этот момент к ней подлетает запыхавшаяся Лиза и хватает ее за руку.
— А ну пошли! — дергает она ее с силой. — Пошли!..
С лица немца сползает улыбка. Лиза не смотрит на него, взгляд ее, полный ярости, обращен на Таню, которая с испугом подчиняется матери.
— Мамочка, я больше не буду, мамочка!.. — плачет Таня.
— Дрянь! — шипит Лиза и со всего маху бьет ее по лицу. — Дрянь!..

Ночь. Тикающие ходики. За окном идет дождь. Лиза не спит, лежит на кровати, уставившись в потолок. Потом садится на постели. Сидит неподвижно какое-то время. Затем встает, идет к столу, наливает из чайника воду в стакан, подносит стакан ко рту, делает глоток… Нет, ей не хочется пить. Покосившись на спящую в своей постели Таню, она продолжает стоять, не зная, куда себя девать. Сделав несколько шагов к окну, за которым стеной льет дождь, она спотыкается обо что-то. Нагнувшись, подбирает с пола тряпичную куклу. Посмотрев на нее безучастным взглядом, роняет ее, подходит к окну и распахивает его настежь. Шум дождя врывается в комнату. Ветер начинает трепать занавески. Лиза закрывает окно и поворачивается к нему спиной. Лицо ее мокро, и непонятно — слезы это или брызги дождя.

Таня стоит на улице недалеко от дома и ковыряет носком землю. Время от времени она поглядывает в сторону ворот, откуда доносятся смех и голоса играющих детей. Отчетливо выделяется голос Витьки.
— За Родину, за Сталина, вперед! — вопит он и изображает автоматные очереди. — Та-та-та-та-та! Смерть фашистам!..
Идущая по улице к дому Нина останавливается возле Тани.
— Тю! — говорит она. — А шо ты тут?
— Ничего, — отвечает Таня, продолжая носком сандалии выковыривать из-под травы камушек.
— А ну иди во двор, а то мамка увидит и заругает.
— А мама заболела.
— Та ты шо?! — Всполошившись, Нина быстро идет к воротам. — Давай, давай, иди во двор, — обернувшись говорит она Тане. — Иди, слышь, там все детки играются.
Нина скрывается за воротами.
— Не хочу я, — говорит Таня как бы сама себе и, присев на корточки, принимается вытаскивать все тот же вросший в землю камушек.

Лиза лежит на кровати поверх покрывала, лицом к стене. Дверь открывается, и на пороге показывается Нина.
— Лиза, ты шо, заболела, га? — встревоженно спрашивает она и, не дожидаясь ответа, входит в комнату. — Шо болит-то, га?
Лиза не отвечает.
Нина подходит к кровати и наклоняется над ней.
— Голова?
Лиза поворачивается к Нине.
— О! — с облегчением вздыхает Нина. — А я уж испугалася. Лежит, молчит… Уж не померла ли, думаю. — Нина смеется. — Ну ничего, ничего… Побо-лит — пройдет. Ой, у меня вона як заболит, голова, так прям спасу нема.
А потом проходит. Ты полежи, вона и пройдет.
— Ничего у меня не болит, — садится Лиза на кровати. — Только вот здесь, — тычет она пальцем в грудь. — Вот здесь. Колом что-то встало и стоит. И ничего сделать с этим нельзя, ничего… Ой!..
Лиза начинает раскачиваться из стороны в сторону.
Нина опускается на табуретку у стола и глядит на Лизу со страхом.
— Сил моих больше нет. Смотреть на нее не могу. Ой… Ой… — плачет Лиза.
Глаза Нины наливаются слезами.
— Я же думала, что смогу! — продолжает стенать Лиза. — Нет! Не получается, не получается у меня!.. — Перестав качаться, она останавливает горящие глаза на замершей в испуге Нине. — Я ее вчера ударила!
— О! Ударила вона ее! Ну тай шо? — пробует возразить Нина, смахнув украдкой слезы. — Дитё и не бить! Меня батька так колотил, так колотил…
— Ты не понимаешь, — перебивает ее Лиза, — не понимаешь! Я ее с ненавистью ударила! С ненавистью!..
Лиза замолкает. Молчит и Нина.
— Плохо это кончится, вот что я тебе скажу. Плохо. Или для меня, или для нее, — почти спокойно произносит Лиза.
— Шо ж ее обратно вертать? — помолчав, спрашивает Нина и, не дождавшись от сидящей с каменным лицом Лизы ответа, добавляет: — Только вертать-то некому. Померла старая Лохманчучка. Еще осенью. Встретила на базаре одну со Степного, вона и сказала.
Лиза не отвечает, смотрит перед собой в одну точку.
— Я б себе взяла, — говорит Нина. — Да только мне одной дытыны достанет. Я за Кольку выхожу, — отвечает она на немой вопрос глянувшей на нее с удивлением Лизы. — Мы с ним в Краснодар едем. Доктор, что ему ноги в госпитале резал, письмо прислал. Зовет. Протезы, пишет, там ему сделают. Поедем. Там и запишемся. Я уж и расчет на работе взяла… А Таньку то, выходит, девать некуда, — помолчав, добавляет она.
— Почему некуда, — произносит Лиза ровным голосом. — Почему же некуда…

Лиза с чемоданом идет по улице, ведя за руку прижимающую к себе тряпичную куклу Таню. Идет быстро, не глядя на едва успевающую за ней дочь. К трамвайной остановке они подходят вовремя, и обе скрываются в вагоне подъехавшего трамвая.

Трамвай останавливается, и из него выходят Лиза с Таней. И опять они идут по улице быстрым шагом. Лиза, глядя перед собой, и, еле успевающая за ее шагом Таня, прижимая к себе одной рукой тряпичную куклу.

На стеклянной табличке ворот надпись: «Детский дом № 1 Коминтерновского р-она». Сквозь решетчатые створки видны Лиза с Таней. Они идут по двору к большим, выкрашенным грязнокоричневой краской дверям.

В кабинете с казенным столом и закрашенными до половины белой краской окнами женщина в белом халате, с неприветливым лицом кивает Лизе на чемодан.
— Тут поставьте. Мы вещи через санобработку пропускаем.
Лиза опускает чемодан на пол.
— Побудешь здесь, — говорит она цепляющейся за ее руку Тане. — Поживешь. Поняла? Так надо.
— А когда ты меня заберешь? — дрожащим от слез голосом спрашивает Таня. — А? Мама! Когда?
— Я еще не знаю… Пока не знаю, — отвечает Лиза, стараясь на нее не смотреть и пытаясь освободить свою руку из судорожно сжатой детской ладони. — Ну что ты?! Мы же договорились с тобой!..
— Когда?! Когда, мама!! — плачет Таня, не отпуская Лизиной руки.
— А ну-ка перестань, — говорит женщина строго, беря Таню за плечо. — Сейчас же перестань плакать! У нас тут не плачут!
— Мама! — кричит Таня.
Лизе удается освободить руку. Женщина держит Таню, которая пытается дотянуться до Лизы.
Лиза стоит в оцепенении, глядя на рыдающую девочку.
— Ну идите! — раздраженно бросает женщина Лизе, держа вырывающуюся Таню. — Идите! Что вы встали!
Лиза делает пару шагов назад, не отрывая взгляда от Тани.
— Мама! — с новой силой кричит в плаче девочка. — Мама!..
Лиза поворачивается и, не сразу справившись с дверью, выскакивает из кабинета.

Лиза быстро идет по двору детского дома к воротам. Пацаны в углу двора провожают ее свистом. Глядя ей вслед, они со смешками перебрасываются какими-то словами. Лиза почти бегом покидает двор.

Нина и Колька — посреди двора в окружении почти всех его обитателей. У ног Нины большой чемодан и туго набитый солдатский вещмешок. На голове ее шляпка — та самая, что примеряла перед концертом Лиза. Колька тоже как бы при параде — зачесан и прилизан чуб, отложной воротник рубашки «апаш» обрамляет загорелую шею. На груди несколько медалей.
— Ну, бабоньки, — весело произносит Колька, — без мужика теперь остаетесь. Если кто обижать станет, пишите!
— Не поминайте лихом, — говорит Нина. — Простите, если шо… Тебе, Раиса, — находит она глазами Райку, — тебе отдельное спасибо. За красоту, — трогает она рукой шляпку.
— Та шо там! — неожиданно всхлипывает Райка и обнимает Нину. — Ты уж зла на мене не держи.
— А я и не держала, — отвечает растроганно Нина. — Шо уж там!..
Седая соседка тоже обнимает Нину, кто-то трясет Колькину руку. Нина смотрит поверх всей толпы на Лизино окно. Лизы среди провожающих нет.

Лиза лежит одетая на кровати, уткнувшись в подушку. Из раскрытого окна доносятся голоса провожающих, смех… Лиза поднимает голову, вслушивается, затем снова зарывается лицом в подушку.

— Ну всё! — Нина берется за чемодан и вешает на плечо вещмешок. — Пора уж, а то на поезд опоздаем.
Поглядев еще раз на Лизино окно, она поворачивается, чтобы идти к воротам, но что-то заставляет ее обернуться. Из подъезда выходит Лиза, делает два нерешительных шага и бросается к Нине.
Бросив чемодан, Нина обнимает ее, и они стоят так, прижавшись друг к другу.
— Ну всё. Прощай, подружка! — говорит наконец Нина. — Обид не помни. За все, как говорится, прощенья просим.
— Это ты прости меня, прости, — плача говорит Лиза.
— Бог тебе судья, Лизка, а не я, — отвечает Нина.
— Счастья тебе, Ниночка, и тебе, Коля.
— Спасибо на добром слове, — церемонно отвечает Колька и, весело улыбнувшись, добавляет: — Спасибо этому дому, пойдем к другому!
Нина поднимает чемодан, и они с Колькой отправляются со двора.
Лиза стоит на месте, глядя им вслед. Провожающие потихоньку начинают расходиться. Через какое-то время Лиза остается во дворе в одиночестве.

Во дворе больницы прогуливаются несколько человек в больничной одежде. Изредка двор торопливо пересекают молоденькие санитарки. Стоит санитарная машина.
Сима в белом докторском халате и шапочке, с неизменной папиросой в зубах стоит у дверей больничного корпуса и разговаривает с Лизой.
— Я тебе так скажу, — стряхнув пепел и затянувшись, говорит она, глядя поверх головы Лизы. — Или ты делаешь, или ты мучаешься. Если мучаешься, зачем ты это сделала?
— Я больше не могла, Сима. Я с ума сходила, понимаешь?
Сима молча затягивается папиросой, затем выпускает дым и следит за тем, как он рассеивается в воздухе.
— Замуж бы тебе, — говорит она задумчиво, — замуж бы, родить бы… Надо жить, Лиза, надо жить, а не мучаться… Хватит уже на наш век мучений… У тебя жуткий вид, между прочим. Синяки под глазами. Плохо спишь?
— Я вообще не сплю.
— Гутен таг, фрау доктор, — говорит тощий больной в коротком больничном халате, почтительно наклоняя голову, и проходит в раскрытые двери корпуса.
Сима кивает ему в ответ, а Лиза с изумлением смотрит ему вслед.
— Это кто? — спрашивает она. — Это что, немец?
— Немец, немец, — отвечает Сима. — Что ты делаешь такие страшные глаза?
— Ты лечишь немцев?!
— Представь себе. И лечу, и еще переводчиком приходится быть. Они пре-красно понимают идиш.
— Ты их лечишь?!
— Я врач, Лиза.
— Как ты можешь?! Их!.. Они же!!! Их убивать надо!
— Девочка моя, — смотрит Сима на Лизу с сожалением. — Время убивать прошло. Давно прошло.
— Ненавижу!
— Ты говоришь, как Берта. Только она больна, а ты еще пока в своем уме.
— Может быть, она здоровее нас с тобой!
— Может быть, — вздыхает Сима. — А тебе все-таки надо замуж…

Лиза лежит на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Из открытого окна доносится детский смех. Лиза встает, подходит к окну и с силой захлопывает створки. Постояв у окна какое-то время, она идет к столу, машинально переставляет там что-то из посуды, потом садится, безвольно опустив руки на столешницу. Затем кладет голову на руки. В разогретое солнцем стекло, громко жужжа, бьется муха. Лиза наблюдает за мухой, потом закрывает глаза и утыкается лбом в столешницу.

В кухне, куда Лиза входит с чайником, седая соседка говорит что-то вполголоса молодой, та, согласно кивая, что-то отвечает так же негромко. Увидев Лизу, обе, поджав губы, замолкают. Лиза, заметив это, понимает, что говорили о ней. Налив воды из ведра в чайник, она принимается разжигать примус. Обе соседки спешат выйти из кухни. Лиза, качнув примус пару раз, задувает огонь и тоже выходит, так и не поставив чайник.

Лиза сидит за столом с маленьким зеркальцем в руке и рассматривает свое лицо. Потом встает, открывает ящики буфета, перерывает лежащую там всякую всячину и наконец достает тюбик губной помады. Вновь взяв зеркальце, она старательно и не очень умело водит помадой по губам. Результат ей не очень нравится, она снова и снова подправляет помаду, затем долго смотрит на себя в зеркальце и стирает помаду тыльной стороной ладони.

Почти тот же сон. Маленькая девочка стоит посередине абсолютно пустой безжизненной улицы, усеянной брошенными вещами — чемоданами, сумками, детскими игрушками… Ветер хлопает ставнями в окнах пустых домов. Девочка смотрит на нас во все глаза. В издалека нарастающем, вначале неясном шуме начинают проступать звуки гортанной немецкой речи, лай собак и треск автоматных очередей. Девочка оглядывается и снова смотрит на нас… Но это уже Таня…
— Мама! — кричит она. — Мама!..

Лиза просыпается от собственного крика и садится на постели. Она сидит, тяжело дыша, затем закрывает глаза, и тут же слышатся треск автоматов, немецкая речь… В ужасе она затыкает руками уши, но все равно слышит душераздирающий крик: «Мама!»

В конторе заканчивается рабочий день. К столу Лизы подходит пожилая машинистка со стопкой листов.
— Вот, — кладет она листы на стол, — это все, что я смогла. Больше сверхурочной работы нету.
— Не надо, Клавдия Николаевна, — говорит Лиза. — Мне больше не нужны сверхурочные.
— Нет, мне это нравится! — восклицает Рита, собирающая в сумочку свои косметические принадлежности. — Интересное дело! То ей надо, а то ей не надо! Может быть, ты наследство получила?
Лиза не отвечает. Клавдия Николаевна, пожав плечами, забирает стопку листов и уносит ее на свой стол. Лиза встает и идет к двери.
— До свидания, — говорит она Клавдии Николаевне, поравнявшись с ее столом, и выходит.
Рита, проводив ее взглядом, фыркает и тоже встает из-за стола.

Первые признаки осени — чуть тронутые желтизной деревья. Лиза выходит из конторы и идет по улице. Идет медленно, торопиться ей некуда. Услышав заливистый Ритин смех, Лиза оборачивается. Из конторы выходят Сергей Трофимыч и Рита. Рита что-то говорит ему, по обыкновению всплескивая руками, и берет его под руку.
Лиза смотрит на них, потом отворачивается и продолжает идти по улице. Еще раз обернувшись, она видит, что Сергей Трофимыч смотрит ей вслед.

Лиза идет по улице, поддевая ногой листья. Проходя мимо каких-то магазинов, бросает равнодушный взгляд на витрины. Идущая навстречу ей женщина тащит за руку капризничающую и упирающуюся девочку.
— Вот погоди, отец тебе задаст! Погоди! — сердито приговаривает женщина.
Лиза смотрит на девочку, оборачивается и провожает ее взглядом. Затем идет дальше и задерживает шаг у витрины маленького магазинчика, в которой среди других товаров выставлен парусиновый портфельчик, точная копия того, что был куплен для Тани. Постояв у витрины, она идет дальше, поддевая опавшие листья…

В наступивших сумерках Лиза не сразу различает у ворот своего дома одинокую фигуру Сергея Трофимыча.
— Лизавета Абрамовна, — окликает он Лизу.
Она останавливается и с удивлением смотрит на него.
— Сергей Трофимыч? Что вы тут делаете?
— Да вот… вас жду.
— Зачем? Что-то по работе?
— Ну почему по работе? — говорит Сергей Трофимыч с легкой досадой, глядя ей в глаза. — Почему же обязательно по работе, Лизавета Абрамовна?.. Лиза…
Лиза смотрит на него затаив дыхание, он берет ее за плечи и притягивает к себе. Лиза не сопротивляется. Так они стоят близко-близко друг к другу, лицом к лицу.
— Я по личному вопросу, — улыбается он и целует ее в губы долгим поцелуем.
— Господи! — говорит Лиза, оторвавшись от его губ, — Господи! Зачем вы это? Не надо. Зачем?
Сергей Трофимыч снова целует ее. Лиза обхватывает его шею руками.

Поздняя осень, даже, скорее, южная бесснежная зима. Облетевшие, голые деревья. Маленький холмик на краю старого, неухоженного кладбища. Возле него стоят заплаканная Лиза и Сима.
— Берта тебя любила, — говорит Сима, прикуривая папиросу.
— Я знаю, — отвечает Лиза. — Знаю. Я тоже ее любила.
Лиза всхлипывает и поправляет тощий букетик бессмертников на холмике.
— Ну вот, — говорит Сима. — Теперь у нас есть могила. Одна на всех. Есть куда прийти плакать.
Лиза снова всхлипывает и, присев, гладит холмик рукой.
— А у меня осталась только ты, — говорит Сима. — Ты уж не бросай свою старую тетку.
— Что ты! Как я могу? — поднимает на Симу глаза Лиза. — Как ты можешь такое подумать?!
— Всякое бывает, — произносит Сима, глядя в сторону. — Ну, пошли, холодно, простудишься.
Лиза еще раз поправляет букетик и, поднявшись, берет Симу под руку. Вместе они идут узенькой дорожкой среди старых могил к выходу с кладбища.

Лиза и Сима выходят из ворот кладбища на улицу.
— Надеюсь, ты перенесешь свадьбу? — говорит Сима. — Конечно, это все предрассудки, ты знаешь, как я к этому всегда относилась, но из уважения к памяти Берты…
Сима замолкает. Видно, что ей с трудом удается сдержать подступившие слезы.
— Конечно, — отвечает Лиза.
— Я рада за тебя, — говорит, помолчав, Сима. — И Берта тоже не была против. Она сказала, что твои дети по закону все равно будут евреями, — улыбнувшись, добавляет Сима. — Тебе повезло, что ты не мужчина.
Лиза тоже улыбается, затем лицо ее снова становится печальным.
— Она говорила много глупостей, но она была умная женщина, — произносит Сима и снова замолкает.
Они идут молча по улице, обрамленной голыми деревьями, ветер катит по мостовой мусор, серое, набрякшее дождем небо низко нависает над их головами.

В кухне стоит чад. Райка жарит котлеты, кидая их в раскаленное масло. Возле стола с примусом вертится Витька, не сводя глаз с миски, куда мать складывает готовые котлеты. Седая соседка моет в тазике посуду.
— Ото ж конечно, — ворчит Райка, явно в продолжение разговора, — ото ж шо ж!.. Дытыну сплавила, и ухажер от он! А ты с дытыной спробуй! С дитём!
А так, конечно!.. А с дитем-то нема дурных! А ну положь котлету, паразит! Слышь! — кричит она на ухватившего из миски котлету Витьку. — От я тоби! Ах ты!..
Витька, получив от матери подзатыльник, кидает обратно в миску котлету, от которой все же успел отхватить кусок.
— Паразит! — удовлетворенная победой говорит Райка. — Вот отдам тоби, як Таньку отдали, тоды узнаешь!..
А шо? — развеселившись такой перспективой, смеется она. — Сдам в приют и тоже, як Лизка, ухажера заведу, га, Шур?!
В этот момент входит Лиза. Последние слова Райки она явно слышала.
— Лиза, — воркующим голоском произносит Райка, — ничего, шо я на твоем столике свои ведра поставила? Я уберу, как котлеты сжарю, так уберу, ничего, га?
— Пожалуйста, пожалуйста, — отвечает Лиза и, взяв что-то со своего столика, быстро выходит.
— О, видала? — поворачивается Райка к седой соседке. — Вежливая! Ото ж, конечно, ни забот, ни хлопот… без дытыны-то!
— Да л — И еще Сергей считает, что мне надо уйти с работы. Нехорошо, когда жена работает под началом у мужа.
— Ну… наверное, он прав. Он, вообще, у тебя очень умный.
— Ой! Не то слово!
— А Таню ты навещаешь?
Лиза молча смотрит на Симу.
— Я просто хотела знать, неужели за все это время, ты ни разу ее не повидала?
— Зачем ты об этом говоришь, Сима? — После продолжительного молчания наконец говорит Лиза. — Зачем? Не надо.
— Извини, я не хотела делать тебе больно. Извини.

Лиза стоит посреди комнаты. Рядом с ней, присев на корточки, с полным ртом булавок седая соседка. Она подкалывает булавками подол нового, еще со следами наметки платья.
— От так воно в самый раз, — говорит соседка, все еще держа во рту не-
сколько булавок, и окидывает взглядом свою работу.
— А не коротко? — с сомнением спрашивает Лиза.
— Ни, — еще раз поглядев на подол, говорит соседка, — в самый раз. Хорошая материя, — щупает она край платья, — довоенная небось. Где брала?
— От тети осталась.
— Хорошая материя, — снова щупает подол платья соседка и встает. — Ну сымай, давай.
— Лизка! — слышен из-за окна голос Райки. — Лизка! Иди он, гостей встречай!..
Лиза выглядывает в окно.

По двору идет Сергей Трофимыч с чемоданом.

Охнув, Лиза бросается было к двери, но ее останавливает соседка.
— Куда! — хватает она ее за руку. — Ты шо! Наметку порвешь!.. Сымай, давай помогу.
Соседка помогает Лизе вылезти из расползающегося по наметке платья.
— Жених явился, вона и поскакала! — ворчит седая соседка, аккуратно складывая платье.
— Ой, Шура! Жених! Тоже скажете! — говорит Лиза, торопливо натягивая на себя одежду.
— А то кто ж? — удивляется соседка. — Замуж за него идешь, значит, жених.

Лиза успевает встретить Сергея Трофимыча в дверях квартиры.
— Вот, собственно, — несколько смущаясь, говорит он. — Вот я и пришел. Принимай.
Вместе с Лизой Сергей Трофимыч входит в коридор.

Войдя в комнату, Сергей Трофимыч ставит чемодан на пол. Оба они, Сергей Трофимыч и Лиза, стоят и смотрят друг на друга в некоторой растерянности.
— Раздевайся, — наконец говорит Лиза.
— Ах да!.. Ну да… — смущенно бормочет Сергей Трофимыч и, сняв пальто, не сразу находит, куда его повесить. Потом, повесив пальто на вешалку у дверей, он
остается стоять в той же растерянной позе.
— Садись, — подвигает ему стул Лиза.
— Спасибо, — говорит он и садится.
Лиза садится напротив, и они молча смотрят друг на друга.
— Чуть не забыл, — поднимается со своего места Сергей Трофимыч и до-
стает из кармана пальто маленький сверток. — Вот. Это тебе.
Лиза раскрывает сверток, в нем бусы.
— Красивые какие! — говорит она, рассматривая бусы.
— Нравятся? — радуется Сергей Трофимыч. — Я ведь ничего в этом не понимаю, боялся, что не понравятся.
— Очень нравятся. Спасибо.
Лиза накидывает бусы на шею и пробует их застегнуть.
— Давай помогу.
Сергей Трофимыч встает, подходит к Лизе со спины и начинает застегивать бусы. Потом кладет ей руки на плечи. Лиза порывисто оборачивается, встает и обнимает его. Они застывают в долгом поцелуе.

Вечер. Разложенный на кровати чемодан Сергея Трофимыча уже наполовину пуст. Лиза, напевая, достает из него вещи и пристраивает их в шкаф. Пиджак со звенящими медалями она какое-то время разглядывает, любуясь и трогая их рукой, затем бережно вешает на вешалку в шкаф. Достав из чемодана стопку белья, она подходит к распахнутому шкафу и, немного подумав, вынимает какие-то вещи с полки, чтобы положить белье на их место. С полки на пол выпадает детское платьице. Лиза замирает, потом поднимает его с пола и подносит к лицу, вдыхая запах.
Дверь открывается, и входит улыбающийся Сергей Трофимыч с полотенцем на плече.
— Ох, и соседки у тебя любопытные! — весело говорит он.
Лиза резко поворачивается к нему и прячет платьице за спиной.
— Что с тобой? — спрашивает Сергей Трофимыч.
— Ничего, — отвечает Лиза.
— Но я же вижу… у тебя такое лицо…
— Какое? — спрашивает Лиза, старательно пряча руку с платьицем за спиной.
Сергей Трофимыч смотрит на нее, потом подходит и мягко, но настойчиво вынимает из-за спины ее руку.
— Что это? — спрашивает он. Какое-то время он молчит, глядя на судорожно зажатое в ее руке детское платье, затем подходит к окну. — Тебе не в чем себя упрекнуть, — говорит он, глядя в окно. — Слышишь? Не в чем! И никто! Никто не посмеет тебя в чем-то обвинить! — Он поворачивается к Лизе. —
Я много думал обо всем… Ты поступила правильно. Поверь мне, — он подходит к Лизе и берет ее за плечи. — Я фронтовик, и мне тоже было бы трудно смириться… Я бы старался, но… но не уверен, что у меня бы получилось… А ведь я люблю тебя. Люблю.
Сергей Трофимыч гладит Лизино лицо, целует ее в губы. Танино платьице выпадает из ее руки на пол.
— У нас с тобой будут дети, — говорит Сергей Трофимыч. — У нас с тобой будут замечательные дети. Наши дети…

Ночь. Лиза лежит с открытыми глазами, голова ее уютно покоится на плече спящего Сергея Трофимыча. Приподнявшись, она смотрит на его лицо. Он открывает глаза.
— Что ты? — спрашивает он сонным голосом и тут же снова засыпает.
— Ничего, — говорит Лиза, — ничего…
Она снова устраивается на его плече и тоже закрывает глаза.

— Прямо уж и не знаю, где мы найдем еще такого работника, — говорит Клавдия Николаевна. — Прямо уж и не знаю.
Лиза стоит в машбюро, куда она зашла попрощаться.
— Желаю счастья, — говорит Рита. — И спасибо за приглашение.
— Придешь? — спрашивает ее Лиза, и в ее голосе неуверенность.
— Нет, мне это нравится! — всплескивает руками Рита. — Интересное дело! Конечно, приду.
— Гостей мало будет. Только соседи, тетя моя и вот вы…
— Обязательно, — говорит Клавдия Николаевна, — обязательно. Свадьба! Как же не прийти-то. Я уж и не помню, когда на свадьбе гуляла.

Лиза выходит из конторы и, постояв немного, как бы осознавая, что выходит отсюда навсегда, легкой походкой идет по улице.

— Что бы им подарить, а, Риточка, как ты думаешь? Может, что-нибудь из посуды?.. — рассуждает вслух Клавдия Николаевна. — Я в промтоварах на Советской видела чашки.. Красивые такие, с петушками и с блюдцами… Может, вместе купим, чтобы уж как сервиз получился, а?
Рита сидит, отвернувшись от нее, и не отвечает.
— Я говорю, может, вместе купим чашки, а, Рита?!
— Ой, я вас умоляю! — говорит Рита и со слезами на глазах поворачивается к Клавдии Николаевне, — Шо вы такое говорите! С петушками! Мещанство прямо какое!
— Ну хорошо, — испуганно смотрит на нее Клавдия Николаевна. — Там еще в горошек стоят…
— Ну вот в горошек — это ж совсем другое дело, — говорит Рита и слизывает языком выкатившуюся из глаза слезу. — В горошек — это оригинально…

Готовое платье висит на вешалке на дверце шкафа. Ветерок из открытого по весеннему времени окна слегка колышет цветастый подол. Внизу под подолом платья стоят на полу туфли на каблуках. Набухшие почки и кое-где проклюнувшиеся крохотные листочки на ветках заглядывающего в окно дерева и солнечные лучи, пронизывающие комнату, придают ей радостный, праздничный вид.

— Лизка! — кричит выскочившая из подъезда Райка. — Лизка!
Идущие по двору к воротам Лиза и Сергей Трофимыч останавливаются и оборачиваются на крик.
— Капусту не забудьте! Я тесто уже поставила! — кричит Райка. — Вилка два возьмите. Да глядите, шо б гнилье не подсунули!
— Хорошо! — кричит Лиза в ответ, и они с Сергей Трофимычем выходят за ворота.
— Хорошо! — бурчит Райка. — Хорошо воно буде, як порепану принесете!.. Шура! — кричит она, задрав голову.
— Га! — высовывается Шура из окна на верхнем этаже.
— Та не га, а Лидка де? Вона ж картошку почистить обещала!
— Та вона вже чистит, де ты ходишь?! — отвечает Шура и исчезает за окном.
— А ну геть со двора! — кричит Райка пробегающей мимо стайке детей во главе с Витькой. — Геть стюдова! Без вас тут крику хватае!..

Лиза и Сергей Трофимыч идут по базару. Уже купленные кочаны капусты прижимает к бокам Сергей Трофимыч, у Лизы в руках чем-то набитая сумка. Они останавливаются у прилавков с разложенным товаром, прицениваются, что-то пробуют, что-то покупают…
Лиза задерживается у прилавка с выложенной горкой из краснобоких яблок.
— Берите яблочки, — тут же принимается нахваливать свой товар толстая тетка. — Последние, с прошлого года. Бильше до нового урожаю вже не буде. Сладкие, як мед! Берите.
— Хочешь? — спрашивает Лизу Сергей Трофимыч и, не дожидаясь ответа, говорит торговке: — Дайте-ка нам самых красивых.
— Да они ж все, як розаны! — говорит торговка и кладет на весы яблоки…
Они берут яблоки. Сергей Трофимыч расплачивается, и они отходят от прилавка. Лиза трет одно яблоко о рукав и, откусив, дает откусить Сергею Трофимычу.
Они идут дальше, смеясь и жуя, по очереди откусывая от яблока.
Внезапно за их спинами раздается истошный крик торговки.
— Ах ты гнида ты этакая! Ах ты паскуда!..
По рядам проносится шум. Мимо Лизы и Сергея Трофимыча пробегают несколько мальчишек. Слышны отдаленные крики: «У паразиты!..», «А ну геть!..», «Да что это делается-то, га!!»
И снова совсем рядом яростный крик торговки, шум ударов и детский плач.
— Вот я тебе покажу, паскуда! Вот я те покажу!
— Идем, — говорит остановившейся было Лизе Сергей Трофимыч. — Идем. Ну что ты?..
Он увлекает ее за собой.
— Мама!
Детский голос заставляет Лизу вновь остановиться и обернуться.
— Мама!..
— Ты посмотри, — говорит кто-то, — за яблоко дитё прибьет! Ведь прибьет!..
— Мама!.. — снова кричит ребенок.
И Лиза начинает пробиваться сквозь толчею туда, откуда слышится крик.
— Лиза! — зовет ее Сергей Трофимыч. — Лиза! Куда ты?! Лиза!..
Но она будто не слышит. Роняя на ходу какие-то свертки и пакеты, расталкивая людей, она наконец вырывается из цепких лап толпы.
Яркие пятна рассыпанных в грязи и мусоре яблок. Разинутый в крике рот торговки и… Таня. Маленькая, съежившаяся, старающаяся заслониться руками от сыплющихся на нее ударов.
— Стойте! — кричит Лиза и хватает торговку за рукав. — Стойте! Что вы делаете! Это моя! Это мой!.. Это мой ребенок!.. Моя дочь!..
— От тоже, мамаша! — говорит кто-то из толпы. — Смотреть за дитём надо!
— Перестаньте! — вырывает Лиза Таню из рук торговки. — Отпустите!
— Она мене весь товар спортила, паразитка! — кричит торговка.
— Я заплачу, заплачу! Уйдите! Танечка! — опускаясь на землю и плача, Лиза обнимает девочку. — Танечка, доченька!.. Доченька моя, господи!..
Замершая было на секунду Таня вдруг резко вырывается из Лизиных объятий.
— Пусти! — злобно оскалившись, говорит она. — А ну пусти!
— Доча, доча! Ты что?! — пытается снова обнять ее Лиза. — Ты что, не узнаешь меня, это же я, Танечка!..
— Пусти!
Таня окончательно освобождается от Лизиных объятий и, отбежав на не-
сколько шагов и подобрав с земли камень, изо всех сил запускает им в Лизу. Камень попадает Лизе в лоб.
— Ты! Жидовская! Жидовская!.. — кричит Таня и пускается бежать.
Лиза стоит на коленях в грязи, среди разбросанных краснобоких яблок.
Из ссадины на Лизином лбу тонкой струйкой сочится кровь.
— Таня! — кричит Лиза, рыдая. — Таня, доченька!.. Господи!.. Прости меня! Прости! Девочка моя! Прости меня!..

Отбежавшая уже довольно далеко Таня останавливается и оборачивается.

Ирина Кмит — сценарист, прозаик, журналист. Окончила актерский факультет театрального училища им. М.С.Щепкина. Снималась в кино. С 1973 года печаталась в «Литературной газете», в газетах «Известия», «Неделя», в журнале «Крокодил». Работала редактором и автором в отделе сатиры и юмора главной редакции информации Гостелерадио СССР (программы «Доброе утро», «Вы нам писали», «Опять 25»). В 1990—1997 годах — завлит Малого театра. Автор сценариев многих телесериалов, в том числе «Юрики», «Опера. Хроники убойного отдела», «Всегда говори всегда—2» (с Т.Устиновой), «Богиня прайм-тайма», «Всегда говори всегда—3», «Артисты», «Услышь мое сердце» и других.