Медовые месяцы. «Албанец», режиссер Йоханнес Набер

«Знаешь ли ты, что Албания — самая бедная страна в Европе?» — интересуется молодой герой фильма-призера ММКФ у своего еще более юного брата. Актуальность этого вопроса не подлежит сомнению: Албания — страна настолько загадочная, что даже самим ее жителям, кажется, очень многое про нее не ясно.

Единственная надежда — на кинематограф, который в последние годы старается приподнять завесу таинственности, скрывающую от прогрессивной общественности это уникальное государство, воплотившее в реальность голубую мечту наших почвенников — до конца, до упора идти во всем своим особым, ни на кого не похожим путем. В отсутствие местной киноиндустрии на помощь гордой албанской нации приходят варяги, больше не находящие предмета для вдохновения у себя дома. В прошлом году серб Горан Паскалевич представил в Венеции ироническую драму «Медовые месяцы», в которой обнаружил в албан-ском генотипе немало родовых черт балканского народного характера. Зафиксировал Паскалевич и стремление албанской молодежи переступить через националистические предрассудки предков и влиться скромным ручейком в дружную семью народов объединенной Европы. Немец Йоханнес Набер в картине «Албанец» расшифровал для непонятливых, как именно будет протекать этот давно назревший процесс.

Албания в фильме-лауреате предстает первобытным обществом, живущим инстинктами выживания и размножения. Заправляют им седовласые патриархи, воспрещающие молодежи сожительствовать до свадьбы и насаждающие тому подобное мракобесие. Заработать на неподъемный по местным меркам калым за свою сильно беременную подругу двадцатилетний герой Арбен (харизматичный Ник Хелилай, приз за мужскую роль) может лишь на низкооплачиваемых работах в Германии, куда он и отправляется в поисках лучшей доли. Дотопав пешком до Берлина, албанец впервые в жизни попадает в цивильную квартиру и даже становится под душ — согласимся, что ради этого уже можно было отправляться в полное опасностей путешествие. Но за блага цивилизации придется расплачиваться.

Рецепт европейского благополучия незамысловатый и неотесанный Арбен получит сразу же по прибытии на хлебосольную немецкую землю: чтобы хорошо устроиться в западном обществе, желательно поскорее выгодно жениться (или пристроиться к богатому мужчине). Тогда и квартира появится, и ванная, и работа. Но для влюбленного албанского мужчины это не вариант. Другое дело — подзаработать на торговле русскими нелегалами. Или замочить польского криминала и прибрать к рукам его грязные деньги.

Ведь наш герой не таков, как его балканский друг Златко (Иван Шведофф), готовый ради выживания на любой компромисс, в том числе такой ужасный, как брак по расчету. Дав обещание усатой албанке вернуться с деньгами на их пышную деревенскую свадьбу, наш герой, конечно, его сдержит. Ведь он не из тех, кто поступается принципами. Да и вообще он албанец, а это многое объясняет.

Тема эксплуатации и растления разжиревшим Западом выходцев с бедного и несчастного Востока была центральной в позапрошлогоднем фестивальном сезоне, когда только ленивый по ней не высказался. Даже ММКФ со свойственной ему целеустремленностью отчитался по теме албанских мигрантов еще в 2004 году, когда в его конкурс залетела редкая птица — фильм «Безлунная ночь» Артана Минаролли стопроцентно албанского производства.

В нем параллельно рассказывались сразу две истории бегства с постылой родины. В первой, разворачивающейся пару десятилетий назад, двое пловцов-чемпионов в ледяной воде преодолевали километры, отделяющие их несвободное государство от Югославии, представляющейся им практически раем. Их «штучная» самоотверженность противопоставлялась почти индустриальному размаху, с которым осуществляется транспортировка албанских беженцев к итальянским берегам в наше время. Но лучшим в этой серии стал показанный в Венеции «Это свободный мир» Кена Лоуча. Тот фильм был одновременно и скрупулезно точным социологическим исследованием современного эксплуататорского режима, и печальной притчей о несовершенстве человеческой природы, которое лишь усиливают порядки, царящие в «этом свободном мире».

Укладывающаяся во все среднестатистические политкорректные схемы картина Йоханнеса Набера не тянет ни на социологию, ни на обобщение. Второй задачи, к счастью, кажется, даже не ставилось.