Снимаем Фридманов

Подрубрика Кино в Нью-йорке

Одна знакомая сказала мне, что пару дней назад на какой-то вечеринке встретила Джесси Фридмана. Того самого. На меня это почему-то произвело сильное впечатление. Хотя, казалось бы, что тут особенного. Человек давно освободился, живет в Нью-Йорке, ходит на вечеринки... Я тоже мог бы его где-нибудь встретить.

Я представил себе, как знакомлюсь с Джесси, вежливо спрашиваю у него, как дела, заглядываю ему в глаза, и мне стало не по себе. Как будто я виноват перед ним уже тем, что видел фильм.

Я набрал его имя в Гугле и нашел его персональную страницу. Книга тюремных мемуаров. Юридические документы. Последние новости о последней апелляции. Новости хорошие: вроде бы появился какой-то просвет; некий судья велел собрать комиссию по перерасследованию дела. Но пока Джесси все еще официальный сексуальный извращенец. Он ходит со специальным браслетом на ноге. Когда хозяева квартир, которые он снимает, узнают, кто он такой, он, как правило, лишается жилья. Чем он в жизни занимается, не совсем понятно. Кажется, в основном бесконечными апелляциями и переапелляциями. И еще пытается помочь таким же бедолагам, как он сам. Для этого он создал специальный фонд, который поддерживает людей, несправедливо обвиненных в сексуальных преступлениях. При желании можно сделать пожертвование в пользу этого фонда. Почему-то я сомневаюсь, что желающих находится много.

Полтора десятилетия назад среди обеспеченных нью-йоркцев стало очень модно приглашать клоунов на дни рождения cвоих детей. Самым популярным и высокооплачиваемым нью-йоркским клоуном был Силли Билли. Силли носил женскую оранжевую шляпу, огромные желтые очки, широкие лимонные подтяжки и разноцветные клоунские штаны с разными ботинками. Никто в Нью-Йорке не делал такие забавные скульптуры из длинных воздушных шариков. Не было в Нью-Йорке более искусного фокусника. И никто из нью-йоркских клоунов не умел так легко вступать в контакт даже с самыми робкими и застенчивыми детьми. В обычной жизни Силли Билли был полноватым лысоватым дядечкой ярко выраженной еврейской наружности по имени Дэвид Фридман. Ему принадлежало целое клоунское агентство. Если клиенту был не по карману Силли Билли или в интересующее его время Силли был занят, клиент мог за более умеренную плату заказать Силли Дилли. Или Силли Милли...

Есть такая современная фобия, много раз обыгранная массовой культурой: паническая боязнь клоунов. Называется коулрофобия. Джокер из «Бэтмена», злой клоун Пеннивайз из «Оно» Стивена Кинга. Примеры можно множить. Клоун пугает, как не до конца выросший взрослый, как злой ребенок во взрослом теле. Эта двойственность клоуна делает его посредником между миром взрослых и миром детей. И она же дает ему власть над детьми. Власть, которой он может воспользоваться самым страшным образом.

Эндрю Джареки вряд ли думал о подобных вещах, когда решил снимать кино про Силли Билли.

Просто он заказал клоуна на день рождения своей дочери, и этот клоун произвел на него сильное впечатление. Что-то в нем было тревожное, странное, в этом Дэвиде Фридмане. Не так давно Джареки продал свою фирму «Мувифон» за триста пятьдесят миллионов долларов. Фирма была в некотором роде связана с кино. Очень простая идея: по телефонному звонку можно было узнавать расписание сеансов в кинотеатрах. К тому же брат Джареки был известным режиссером-документалистом. Не особенно представляя себе, чем ему дальше в жизни заниматься, Эндрю решил тоже сделать какой-нибудь фильм. Идей у него не было, а тут подвернулся этот клоун. Уже записывая первое интервью с Силли Билли, Эндрю вдруг понял, что нашел золотую жилу.

Фильм «Захват Фридманов» (Capturing the Friedmans) устроен, как луковица. Снимаешь один слой, а за ним другой. Можно смотреть «Захват Фридманов» как чисто документальное кино. Как документ. И тогда это будет история о массовой «педофильской» истерии, которая охватила Америку в 70—80-е. Можно увидеть в этом фильме свидетельство о несовершенстве судебной и правоохранительной системы. Всякой системы, где одни люди

судят других. Следующий слой: террор, процессы 30-х годов, «расстрелять, как бешеных собак», инквизиция. Жертвы раскаиваются в несовершенных пре-ступлениях. И не просто раскаиваются. Верят, что они их совершали. По крайней мере, в мыслях. Еще глубже — классическая «американа». История об обезумевшей сабурбии. Американский «кафка». Следующий слой: фильм в фильме. Кино про кино, которое главные герои снимают о самих себе. Вернее и страшнее — о том, как их уничтожают. А в самой сердцевине — несостоявшееся кино о грустном нью-йоркском клоуне Дэвиде Фридмане, Силли Билли. Дальше пустота. Только навсегда испуганные глаза Джесси Фридмана под толстыми стеклами очков.

У Арнольда и Элейн Фридман было трое сыновей: Дэвид, Сет и Джесси. Семья жила в небольшом процветающем городке Грейт-Нек, в часе езды от Нью-Йорка. Арнольд работал учителем физики в местной школе. В молодости Арнольд оставил научную карьеру, пытаясь стать профессиональным музыкантом. У него не получилось, но зато в свободное от работы время он стал давать детям уроки игры на фортепьяно. Когда в 80-е в моду вошли персональные компьютеры, он открыл в подвале своего дома компьютерный класс для школьников. Класс пользовался большой популярностью. Каждый год в него записывалось около сотни детей. На уроках Арнольду помогал его семнадцатилетний сын Джесси.

К моменту начала истории Дэвид и Сет давно уехали из дому и жили своей отдельной взрослой жизнью, но часто приезжали домой. Сыновья боготворили отца. Мать же всегда чувствовала себе немножко на отшибе. Дети и муж как будто не до конца принимали ее в свою мужскую компанию. Эта невключенность матери была главной причиной конфликтов в очень благополучной и очень социально вписанной семье. Во всяком случае, так до поры до времени казалось сыновьям.

Общим увлечением была киносъемка. Все постоянно друг друга снимали на любительские камеры. От несуществующей ныне семьи остался большой архив. Десятки часов: семейные вечеринки, поездки на море, маленький Джесси в манежике, ежегодные пасхальные ужины и День благодарения в кругу родственников. Этот архив Дэвид Фридман передал начинающему режиссеру Эндрю Джареки. В сущности, он ничем не отличается от большинства подобных архивов. За исключением последней части. Съемки 1984—1988 годов стали основой фильма Джареки. Все остальное — телевизионная хроника, интервью с участниками событий, авторские пейзажные зарисовки из серии «одноэтажная Америка» — только комментарии.

Дэвид Фридман сидит на кровати поверх одеяла. На нем белые майка и трусы. На вид ему лет двадцать пять. В углу экрана дата: 18 ноября 1988 года. Дэвид смотрит в камеру и делает неуверенный приветственный жест рукой. Он говорит: «Это личная ситуация между мной и мной. Между тем, кто я сейчас, и мной в будущем. Поэтому выключите это. Не смотрите. Это личное. Если вы... О Господи...» Вдруг он взрывается: «Если вы е..е менты, идите на х...! Потому что вы все говно!»

В нулевых годах человек стал объектом практически непрерывающейся съемки. Видеокамеры установлены чуть ли не на каждом перекрестке, во всех общественных зданиях, на каждом мобильном телефоне. Неудивительно, что в это время было снято несколько значительных фильмов, в которых герои становятся объектами подсматривания. Достаточно вспомнить «Скрытое» Ханеке, «Красную дорогу» Арнольд, «Жизнь других» фон Доннерсмарка. Можно сказать, что вуайеризм был одной из главных кинотем нулевых. «Захват Фридманов» уникален тем, что во время съемок зрительский вуайеризм не подразумевался. Отчаянная просьба Дэвида направлена в пустоту, в черный объектив видеокамеры. Вряд ли в ответ на нее хоть кто-то вышел из кинозала или выключил плейер. Жизнь Дэвида Фридмана была в тот момент страшнее любого кошмара. Но и в самом страшном кошмаре ему вряд ли могло прийти в голову, что сотни тысяч людей будут смотреть на то, как он умоляет их не смотреть. Есть фильмы, нарушающие табу тем, что они показывают. Но «Захват Фридманов» заставляет зрителя нарушать табу просто самим актом смотрения. Потому что на это нельзя смотреть. Это не просто слишком личное, это слишком мучительно-чудовищное. Демонстрация «Фридманов» в чем-то сродни публичной казни. И вот как раз это в нем самое интересное.

В 1984 году на адрес Арнольда Фридмана была выслана посылка из Нидерландов. Посылка содержала журналы с детской порнографией. Таможня переправила посылку в полицию. Полиция решила поймать его за руку. Агент полиции написал Фридману письмо от имени коллекционера детской порнографии. Предложил обменяться литературой. Завязалась переписка. Через некоторое время агент, переодетый в почтальона, позвонил в дом Фридманов и передал хозяину толстый конверт. В конверте был журнал. Арнольд взял конверт и расписался. Через час к нему с обыском нагрянула полиция. В его кабинете была найдена стопка порнографических журналов с фотографиями детей. Арнольда в наручниках увели в тюрьму.

Массовая истерия, связанная с педофилией, началась в Америке примерно в конце 70-х годов, а к середине 80-х достигла своего апогея. Именно на это время приходятся самые громкие уголовные процессы над работниками детских садов, которые якобы вступали в сексуальный контакт со своими подопечными, над школьными учителями, которые вовлекали своих учеников в некие «сатанические» ритуалы, связанные с сексом. Свидетельства, как правило, добывались на основе «теории репрессивной памяти». Предполагалось, что ребенок вытесняет страшные вещи, которые с ним происходили. Чтобы психика ребенка не была безнадежно травмирована на всю жизнь, ему надо помочь их вспомнить. Детям рассказывали, что предположительно могли с ними делать и просили их подтверждения. Часто дети «вспоминали». В тех случаях, когда это не работало, их вели к гипнотизеру, чтобы пробудить вытесненную память.

Фридмана продержали в тюрьме одну ночь и отпустили под залог. Но к этому моменту следствие всерьез заинтересовалось его компьютерными классами. Городок Грейт-Нек был поделен на участки, в каждом из которых жили ученики Фридмана. Следователи стали методично ходить из дома в дом и беседовать сначала с родителями («Мы вынуждены вам сообщить, что, возможно, с вашим ребенком произошло что-то ужасное!»), а затем с детьми («Мы знаем, что в твоем классе происходили страшные вещи; ты должен нам рассказать, что с тобой делал мистер Фридман»).

Второй раз Фридмана пришли арестовывать накануне Дня благодарения. Но теперь у полиции было два ордера на арест. Они пришли за Арнольдом Фридманом и его семнадцатилетним сыном Джесси. Джесси присутствовал в качестве ассистента почти на всех компьютерных уроках. По версии следствия, он не мог не участвовать в тех безобразиях, которые происходили во время уроков. Многие дети это подтвердили. Некоторые утверждали, что Джесси был даже гораздо более жесток и активен, чем Арнольд.

На этот раз полицию сопровождали телекамеры и десятки репортеров. Дом был взят в плотное кольцо. В это время к дому подошел человек, одетый клоуном. Он стал кричать, что он Дэвид, сын Арнольда Фридмана, что он при-ехал к родителям на День благодарения. Он требовал, чтобы его пропустили внутрь. Его не пускали. Телевизионщики заинтересовались шумом и стали наводить на него свои камеры. И тогда клоун достал из чемодана белые мужские трусы, натянул их себе на голову и закричал: «Посмотрите на меня, я задница! Мой отец ни в чем не виноват!» Так Дэвид хотел спрятать от съемки свое лицо. Эти кадры сохранились в телехронике и вошли в фильм.

Арнольд Фридман был педофилом. Он испытывал сексуальное влечение к маленьким мальчикам и не отрицал это во время процесса. Никто никогда не узнает, вступил ли он хоть раз в жизни в сексуальный контакт с ребенком. Согласно его письму журналистке Дебби Натан, когда Арнольду было тринадцать лет, он соблазнил своего восьмилетнего брата, и эти отношения продолжались в течение нескольких лет. Интервью с братом есть в фильме.

«Я ничего не помню», — говорит он. — Совсем ничего. Может быть, когда-то должны открыться какие-то двери в мою память. Но хорошо бы эти двери поторопились. Потому что, вообще-то, мне уже шестьдесят пять, и очень скоро мне уже будет все равно». И он хлопает себя ладонью по лысой голове.

В своем письме Арнольд говорил, что у него было несколько романов с одноклассниками и что он так и не вырос из своих детских отношений. Это тревожило его настолько, что когда у него стали рождаться сыновья, Арнольд начал беспокоиться, что может с ними что-то сделать. Он обратился к психотерапевту, но тот его успокоил: «У вас все под контролем!» Если верить Арнольду, он не удержался один-единственный раз: на летнем отдыхе он оказался в лодке с двумя мальчиками, детьми своего друга. Но что там произошло на самом деле, никто не знает. Мальчики никому ничего не рассказали. Возможно, это просто была его фантазия. Единственным неопровержимым доказательством педофильской активности Арнольда была стопка порнографиче-ских журналов, спрятанная у него в кабинете. «Он любил картинки», — говорит его бывшая жена в интервью для фильма. Очевидно, что этот человек жил под тяжестью страшного чувства вины. И что его младший сын Джесси косвенно оказался жертвой не только тайного порока своего отца, но и попытки отцовского искупления.

Обвинения, предъявленные Арнольду и Джесси Фридманам, поражали своей колоссальностью и абсурдностью. Сотни изнасилованных мальчиков. Коллективные игры в лягушек, во время которых Арнольд и Джесси заставляли голых детишек прыгать на четвереньках по классу в то время, как они за-прыгивали сверху то на одного, то на другого. Согласно обвинению, сперма и кровь стекала по голым детским телам. Крики, рыдания, просьбы о пощаде. И при этом за несколько лет существования компьютерных классов ни один ребенок ни разу ни на что не пожаловался. И ни один родитель ничего не заметил. И десятки детей, закончив один курс, записывались на новый. Трудно представить себе, что кто-то мог поверить в этот бред. Но такой была общая обстановка в стране. Медиа нагнетали истерику. Дети вспоминали под гипнозом все более страшные подробности. Как рассказывает один из родителей: население городка стало определять себя как жертву. И если твой ребенок не признавал себя жертвой, он был не со всеми.

Во время подготовки к судебному процессу над отцом и младшим сыном Фридманы продолжали снимать себя на кинокамеру. Как и должно было случиться, семья треснула в самом слабом месте. Все трое сыновей безоговорочно поддержали отца, свято веря в его полную невиновность. Мать, которая прожила с мужем тридцать лет, ничего о нем не подозревая, осталась одна в своей обиде, в своем горе. Из интервью с Элейн, снятых почти через двадцать лет после всех этих событий, очевидно, что она так и не простила мужа. С ее точки зрения, даже если Арнольд и не совершил ничего такого, в чем его обвиняют, он все равно заслужил наказание. И сыновья отвернулись от нее как от предателя. Камера холодно регистрирует расширяющуюся трещину между Элейн и остальными Фридманами. Несколько эпизодов семейных скандалов вошли в фильм, и смотреть их невыносимо.

Перед Арнольдом Фридманом стоял выбор: либо довести дело до суда присяжных, на котором его будут судить вместе с Джесси, либо сознаться в преступлениях, которые он не совершал. Адвокат говорил Арнольду, что перед присяжными у него мало шансов, но заодно он утащит на дно сына, и поэтому лучше признаться. Элейн придерживалась того же мнения. Сыновья были против, они требовали от отца сопротивления. Но Арнольд к тому моменту был уже полностью сломленным человеком. И, кажется, он в самом деле хотел искупления. И все это зафиксировано камерой.

Так получилось, что главной темой фильма оказалось ложное искупление. Вернее, его полная невозможность. Незадолго до признания Арнольд застраховал свою жизнь в пользу Джесси. Страховка покрывала самоубийство, которое клиент мог совершить не раньше, чем через два года после покупки полиса. Своего рода премия за самоубийство. Все это можно было бы назвать замечательным сценарным ходом. Только кто тут сценарист?

В ночь перед отъездом Арнольда в тюрьму сыновья устроили ему что-то вроде прощального ужина. Всем было понятно, что Арнольд не вернется никогда. Однако Дэвид, Сет и Джесси не хотели поминок по живому отцу. То, что происходило у Фридманов в эту ночь, было в первую очередь киносъемкой. При включенной камере Арнольд, Дэвид, Сет и Джесси, обнявшись, танцуют канкан. Крупный план Арнольда. «Я еще здесь! — говорит он. — Пока...» Дэвид притащил разный клоунский реквизит. Арнольда обвесили воздушными шариками. «Я еврейский птеродактиль!» — кричит Арнольд, размахивая шариками, как крыльями. Птеродактили — драконы, которые пожирают детей. Евреи приносят в жертву христианских младенцев. Этого не может быть в реальности. Это кино.

Арнольд думал, что жертвует собой ради сына. На самом деле он окончательно утащил его на дно. После того как отец отправился в тюрьму, прокуратура предъявила Джесси больше двухсот пятидесяти обвинений в сексуальных преступлениях против детей, только изнасилований в списке было около сотни. Судья пообещала, что за каждое из преступлений, в котором присяжные найдут его виновным, он получит отдельный срок. Трех обвинений из двухсот пятидесяти было достаточно, чтобы отправить его в тюрьму на всю жизнь. Его отец признал себя виновным. На всех уроках он был вместе с отцом. Шансов перед присяжными у него не было никаких.

Прокуратура предложила ему покаяться в нескольких преступлениях. Это давало Джесси возможность избежать суда присяжных. Учитывая его молодость, он мог ожидать некоторого снисхождения со стороны судьи. Особенно, если рассказать о том, как отец насиловал его с раннего детства, а потом, когда он вырос, заставлял участвовать в насилии над другими маленькими мальчиками. Братья умоляли не соглашаться. Мать уговаривала сдаться. Она хотела спасти сына.

Джесси было девятнадцать лет. Он был насмерть перепуганным подростком, которого собирались упечь в тюрьму навсегда по чудовищным, ни с чем не сообразным обвинениям. Ему хотелось оставить себе надежду хотя бы на немножко жизни. Пусть даже эта жизнь наступит очень не скоро. Джесси пошел сдаваться. Братья снимали его по дороге в суд, в зале суда и в перерыве между заседаниями. В одном из перерывов Джесси выбежал из зала и стал танцевать на ступеньках суда перед кинокамерой. Это было продолжением кино. В какой-то момент съемка была прервана. На братьев Фридманов напала толпа родителей «пострадавших» детей. Государственные обвинители видели этого танцующего длинноволосого, похожего на Ринго Старра мальчика из окон своего офиса. Через полтора десятка лет они взволнованно рассказали об этом Эндрю Джареки. Какими же нужно было быть монстрами, чтобы после всего содеянного...

Вскоре после того, как Джесси был посажен в тюрьму, карьера его старшего брата Дэвида Фридмана стремительно пошла вверх. Через несколько лет из простого уличного клоуна он превратился в солидного владельца клоунского агентства и самого желанного гостя на праздниках детей обеспеченных нью-йоркцев. Он стал чем-то вроде городской достопримечательности, и в 1994 году New Yorker опубликовал про него большую статью.

Арнольд Фридман покончил с собой в тюрьме через два года после посадки. На сайте Джесси Фридмана опубликована глава из книги его тюремных мемуаров. В ней он рассказывает, как его из тюрьмы возили на похороны отца. Джесси Фридман вышел из тюрьмы через тринадцать лет и получил деньги, полагающиеся ему по страховке. Это была не очень большая сумма, но, вероятно, она ему помогла. Особенно в первое время.

Фильм «Захват Фридманов» вышел в 2003 году. Он был принят на ура критикой и победил на фестивале «Санденс». Но «Оскаров» не получил — из-за того, что тема была слишком скользкая. Организаторы испугались реакции многочисленных объединений по борьбе с педофилией.

Кстати, на пресс-конференции Эндрю Джареки сказал, что у него нет ответа на вопрос о виновности или невиновности Фридманов. Поскольку фильм отвечал на этот вопрос абсолютно однозначно, его заявление было воспринято большинством как чистая реклама. В последние годы фильмы о вечно ускользающей истине заметно популярнее тех, которые истину доказывают. Начинающий режиссер явно хотел попасть в струю.

Название картины Capturing the Friedmans можно перевести по-разному — и «Ловим Фридманов», и «Сажаем Фридманов», и в то же время «Снимаем Фридманов». В начале фильма на вступительных титрах исполняется песенка Джонни Рассела и Вони Мориссон «Играй естественно». Эту песенку когда-то прославили своим исполнением «Битлз»: «Они собираются снять меня в кино. Они будут делать из меня большую звезду».

После выхода фильма Дэвида Фридмана перестали приглашать на детские дни рождения. Он вынужден был поменять фамилию. В последнее время он сосредоточился на выступлениях для взрослых. Журналистке из New Yorker в 1994 году он сказал: «Вот главные вопросы, которые я себе все время задаю: если имеешь дело с таким количеством детей, что это значит? Смогу ли я когда-нибудь понять, как сделать узнаваемого Барни из воздушного шарика? И в чем смысл жизни?»