Главная тема — современность

Нам показалось интересным вмонтировать в поток материалов, написанных сегодня, в 2011 году, программный текст из советского прошлого, дабы освежить в общественной памяти специфику нашей профессиональной жизни тридцатипятилетней давности.

Такой текст нашелся: в третьей книжке «ИК» 1975 года в рубрике «Современность и экран» был опубликован подготовленный в редакции отчет о совместном заседании коллегии Госкино и секретариата правления СК СССР. Выдержанный в духе классического официоза — предельно обезличенный, изобилующий канцелярским слогом, переводящим нормальную человеческую речь в регистр псевдозначительного пустословия, — этот текст тем не менее был нарасхват. Это была своего рода бомба: приглашенная «наверх» группа кинематографистов обсуждала четыре новые мосфильмовские работы, в числе которых были «Зеркало» Андрея Тарковского и «Осень» Андрея Смирнова.

В кулуарах давно толковали о том, что этим многострадальным фильмам прямая дорога на полку, а вот, поди ж ты, об «изгоях» дискутируют, и находятся отважные ораторы, берущие их под защиту.

Обращает на себя внимание типичная по тем временам деталь: выступления даны в изложении, скупо разбавленном прямыми цитатами. То есть между читателем и оратором есть посредник, направляющий наше восприятие. Бросается в глаза и другое: выступающие не цитируют очередного постановления ЦК КПСС «О мерах по улучшению…», делегируя эту прерогативу функционерам Госкино. Они вполне искренни, но при этом правила игры выдерживают.

По свидетельству хорошо осведомленных источников автором этой провокации был сам Ф.Т.Ермаш. Согласно хитроумному плану можно было убить сразу двух зайцев: во-первых, показать уровень свободомыслия и демократизма в кинообществе — мол, никто ничего не запрещает, не замалчивает, напротив, все открыто обсуждается; во-вторых, привлечь к этому нечистому в замысле делу коллег — режиссеров и сценаристов и на их плечи свалить ответственность за нелестную репутацию и без того настрадавшихся — в процессе прохождения сквозь редакционные инстанции — картин.

Цель была достигнута с перехлестом. Столкнули лбами тех, кто был зван на это собрание, с авторами (кроме А.Михалкова-Кончаловского), которых не пригласили. Тарковский был тогда в Москве и знал о предстоящем обсуждении, о чем есть запись в его «Мартирологе».

«Зеркало» и «Осень» получили низкие категории, от чего впрямую зависел тираж картин, количество прокатных копий. В результате в Москве «Зеркало» можно было сыскать лишь в одном кинотеатре, а «Осень» и вовсе шла за городом. Но тогдашняя публика была полна энтузиазма, и за «духовкой» запросто могла помчаться и на электричке (таких энтузиастов набралось 9,8 миллиона!). Рецензировать «Зеркало» не решился ни один печатный орган. Критики-нонконформисты посылали свои отзывы лично автору.

За три с половиной десятилетия много воды утекло. Времени оказалось достаточно, чтобы поименованные фильмы расставить по своим местам.

Не понятое и не принятое коллегами, «Зеркало» стало мировой киноклассикой. «Самый жаркий месяц», получивший высочайшее одобрение и благосклонность прессы, прочно забыт. А разруганная «Осень» и воспетые на том собрании «Романс о влюбленных» остались в золотом фонде российского кино и время от времени идут на телеэкране.

Четыре недавно выпущенные киностудией «Мосфильм» картины — «Самый жаркий месяц» (сценарий Г.Бокарева и Ю.Карасика, постановка Ю.Карасика), «Романс о влюбленных» (сценарий Е.Григорьева, постановка А.Михалкова-Кончаловского), «Зеркало» (сценарий А.Мишарина и А.Тарковского, постановка А.Тарковского), «Осень» (сценарий и постановка А.Смирнова) — стали предметом разговора о разработке современной темы, который состоялся на совместном заседании коллегии Госкино и секретариата правления Союза кинематографистов СССР.

Почему именно эти фильмы оказались в центре внимания? Потому в первую очередь, что достижения и неудачи этих картин не замыкаются в круге каких-то частных, второстепенных явлений, они принципиальны для анализа кинематографического процесса в целом. Выполняя указания, содержащиеся в постановлении ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию советской кинематографии», кинематографисты ищут наиболее плодотворные пути их претворения в жизнь, и поэтому чрезвычайно важно коллективное размышление о фильмах, авторы которых с различных позиций подошли к экранному воплощению действительности.

Заседание открыл председатель Госкино СССР Ф.Ермаш.

— Фильмы, о которых пойдет речь, — сказал Ф.Ермаш, — выражают определенные тенденции в нашем современном кино. Нам кажется, что рассмотреть эти картины интересно не только с точки зрения конкретных удач и неудач в воплощении современности на экране. Это серьезный повод для разговора о том, как дальше вести работу, решая задачи, выдвинутые в Постановлении Центрального Комитета партии «О мерах по дальнейшему развитию советской кинема- тографии». И прежде всего, одну из главных задач — творческую разработку материала современности. Полагаю, что нынешнее совместное заседание принесет определенную пользу еще и по той причине, что в своей практической работе нам надо руководствоваться едиными идейно-художественными критериями при оценках явлений искусства. Обсуждая конкретные фильмы, размышляя о проблемах, с ними связанных, мы сумеем в полной мере осознать те высокие требования, которые возложены и на Госкино СССР, и на Союз кинематографистов.

Выступивший затем генеральный директор киностудии «Мосфильм» Н.Сизов подчеркнул, что коллектив мосфильмовцев свои главные усилия направляет на создание картин о современности. Правда, не каждый год складывается одинаково по количеству выпускаемых современных фильмов. Но не цифры должны волновать в первую очередь, а идейно-художественный уровень произведений, их качество.

Кинематографисты «Мосфильма», сказал Н.Сизов, ищут пути к ярким, глубоким экранным решениям современной темы, и некоторые уже знакомые зрителю картины, в том числе «Калина красная», «Романс о влюбленных», «Самый жаркий месяц» и другие, доказывают, что поиски эти дали определенные результаты.

[…]

Главная задача заключается в том, чтобы фильмы глубоко отражали основные явления жизни нашей страны, показывая многогранный характер советского человека, красоту его нравственного и духовного облика. От творческого коллектива студии «Мосфильм» зрители ждут, в первую очередь, таких произведений, в которых современная тема присутствовала бы не только номинально, но была разработана с истинным талантом, широким пониманием коренных проблем развития общества. Скажем прямо: мы еще не решили эту задачу так, как требует партия и наш народ. Нередко даже в хорошем фильме, поднимающем серьезные проблемы современной жизни, ощущается слабость драматургии, с недостаточной полнотой представлена общественная и личная жизнь героев.

Сегодня Госкино и Союз кинематографистов обсуждают четыре наших фильма. Как вы понимаете, мне трудно их критиковать, имея к этим работам известную причастность. Тем не менее я хочу высказать свои замечания.

В фильме Ю.Карасика «Самый жаркий месяц»¹,  отметил далее Н.Сизов, — дана впечатляющая картина жизни современного завода. Фильм заслуживает положительной оценки, хотя в нем с большей убедительностью могла быть показана ведущая, организующая роль рабочего коллектива.

С настоящим мастерством сделан фильм А.Михалкова-Кончаловского «Романс о влюбленных», но в нем слишком обнажены чувства героев, что иногда приводит к чрезмерной экзальтации поведения персонажей. А.Тарковский в фильме «Зеркало» избрал для выражения своих мыслей и чувств слишком усложненную форму, и это сделало картину недоступной зрительскому восприятию. Интересный сценарий, написанный самим режиссером, лег в основу фильма А.Смирнова «Осень»². Но в фильме, по сравнению со сценарием, герои претерпели изменения не в лучшую сторону. Исполнители были выбраны неудачно. Картину в целом отличает то, что адресован фильм, в первую очередь, молодежи.

Следующее слово было предоставлено С.Герасимову. Прежде чем перейти к конкретному анализу обсуждаемых картин,

С.Герасимов счел нужным разобраться в одном, на его взгляд, немаловажном и весьма распространенном тезисе. У нас принято считать, сказал он, что наиболее сложным участком кинематографической работы является современная тема. Это и так, и не так. Когда картина представляет какую-то новацию, поднимает новые жизненные пласты или пытается заново подойти к вопросам достаточно решенным, во всяком случае, обсуждаемым в искусстве, тут, действительно, есть основания говорить о сложностях творческого труда. Это интересное и почетное дело. Но когда авторы всего лишь прикрываются актуальностью темы — а такие картины, к сожалению, составляют слишком большую часть выпускаемой кинопродукции, — о каких сложностях может идти здесь речь? Глубокое знание жизни подменяется поверхностными впечатлениями, и получается, что тематический охват вроде бы широкий — рабочий класс, освоение новых земель и т.д., но к истинному творчеству такие фильмы отношения не имеют.

Сегодня мы говорим о картинах, которые входят в круг искусства. Они заставляют думать о себе серьезно, иной раз полемично. Фильмы различны не только по содержанию и направлению, но и по форме; это очень разные явления в советском кинематографе.

«Самый жаркий месяц» — фильм Юлия Карасика, который сделал «Шестое июля», картину, занявшую свое место в биографии нашего кино. «Шестое июля» — очень серьезная работа, она отразила важные черты современного советского кинематографа. Что это за черты? Прежде всего, уважение к документу, к факту. У нас много спорят о том, нужно ли склонять художественный кинематограф к стилистике документального кино или это вредно. Думается, такой спор — спор схоластический. Если выходит у художника — значит, нужно, не выходит — не нужно. У Карасика в фильме «Шестое июля» это получилось. Фильм стал подлинно историко-революционным фильмом, его появление — важная веха в развитии жанра. В новой картине режиссер не сделал подобного шага вперед в развитии индустриальной темы, темы рабочего человека, рабочего коллектива. Хотя от Карасика можно было этого ждать, опираясь на успех фильма «Шестое июля».

[…]

Конкретизируя свою мысль, С.Герасимов продолжал:

— Недавно мы присутствовали на просмотре в честь 40-летия со дня выхода фильма «Чапаев». Зал, где было восемьдесят процентов молодежи 18—25 лет, при появлении Бабочкина встал. Значит, Чапаев — это до сих пор живая фигура. Живая потому, что это натура сложнейшая, в которой выражен весь пафос воюющего рабочего класса, в то время еще недостаточно просвещенного, академий не проходившего, но взявшего на свои плечи гигантский груз перестройки мира. […]

Вот отсюда у меня к Лагутину из фильма «Самый жаркий месяц» прямой ход. С Чапаевым интересно. С Лагутиным неинтересно. Он доказывает вещи очевидные: нельзя заниматься жульничеством от имени государства, нельзя заниматься приписками, так как за это полагается отвечать по суду, это аморально, антигуманистично, бесчеловечно. Он стоит твердо на этих позициях, как штык. Он весь в бронзе собственной непогрешимости. И с ним смертельно скучно — вот в чем беда. Хотя и по ларьку он бульдозером прошел, а все равно — веселей не делается.

Как важно на экране показать масштаб ума! Чапаев гениально умен. Он не просто человек страстей, он переливается за пределы собственного предназначения. Он не просто полководец, он больше, чем полководец. Такие люди могут строить заводы и ставить мосты. Он талантлив и умен. А талантлив и умен ли Лагутин? Этого я не знаю, хотя по его функциональному предназначению я готов пожать ему руку, поддержать его.

[…]

О картине Тарковского «Зеркало». Ясно, что мы имеем дело с человеком очень серьезного таланта, которому не столь просто обрести окончательную, «классическую» для себя линию. Дарование его толкает на самые различные интересы в отношении к собственной и окружающей жизни. И поэтому перепад от «Андрея Рублева» к «Зеркалу» очень велик. В «Зеркале» мы видим попытку анализа человеческой души. Художник встречается здесь как бы с собственной судьбой. Все проходит, все фильтруется через его личность.

Фильм отправляется от субъективных оценок окружающего мира, и это неизбежно сужает круг его зрителей.

Есть много очень интересного в фильме. Сцена в типографии, сцена с петухом… Великолепные куски! Есть о чем размышлять — это проявления высокого искусства. Прекрасно играет актриса Терехова, но хотя она почти все время на экране, дано ей мало, за кадром остается больше. Однако сложность художественных связей затрудняет цельное восприятие картины.

Завершая разговор о картине «Зеркало», С.Герасимов подчеркнул, что очень важно, насколько Тарковский прислушается к мнениям о своем фильме, как сам сумеет его оценить.

Дальше оратор перешел к оценке картины Андрея Смирнова «Осень»:

— К Смирнову я отношусь с большой симпатией; мы все помним его «Белорусский вокзал», но разрыв между этим фильмом

и «Осенью» огромный.

В «Белорусском вокзале» пафос поколения вскрыт с необыкновенной глубиной и серьезностью. Действие этой картины происходит тогда, когда война, всех уравнявшая, уже, по сути, стала историей, жизнь разметала людей в разные стороны. Но вот герои оказываются опять вместе — и между ними нет кастовых различий, они говорят на одном языке, хорошо понимают друг друга.

В новом фильме Смирнова герои — очень отчужденные люди. И это тогда, когда они связаны любовью.

Дав критическую оценку тому, какие формы получает изображение любовных отношений между мужчиной и женщиной на буржуазном киноэкране, указав на спекулятивность того кинематографа, который сделал «традицией» весьма откровенный показ таинств любви, С.Герасимов отметил, что нашему кино не обязательно проявлять в этой области «храбрость». […]

В завершение своей речи оратор остановился на картине «Романс о влюбленных»: — Я смотрел эту картину Михалкова-Кончаловского с наслаждением. Первая половина мне очень понравилась как раз стремлением поднять молодую любовь на уровень открытия мира. Но во второй части фильма мне подумалось — а не было ли у авторов к этим романтическим чувствам некоторой скрытой иронии. Хотя, может быть, мне это только показалось… Общее отношение к фильму осталось самым благожелательным, несмотря на то, что я наслушался вокруг него разных толков.

Продолжая разговор, Г.Капралов³ отметил, что ощущается несомненное движение нашего кинематографа в поиске новых творческих путей. По мнению критика, фильмы «Самый жаркий месяц», «Романс о влюбленных» и «Зеркало» свидетельствуют о попытке художников осмыслить факты жизни с философских позиций.

— У нас множество неудачных, поверхностных решений темы рабочего класса, — указал Г.Капралов. — Напомню хотя бы одну картину — «Это сильнее меня», где, показывая «любовь и производство», авторы нагородили столько фальши, что трудно даже придумать. Такой фильм трижды компрометирует тему, и не досадно ли, когда наша крупнейшая студия допускает подобные срывы. Вот почему особенно радует принципиальный успех картины Карасика. В фильме «Самый жаркий месяц» режиссер постарался укрупнить события — в пьесе они даны в рамках одного завода. Здесь взят более широкий масштаб, речь идет о государственном интересе, о выполнении областного плана. Эта центральная часть фильма решена остро и будет смотреться зрителями с интересом.

[…]

Что мне кажется очень интересным — это то, что Карасик ввел стихи Леонида Мартынова. Но насколько стихи глубже центрального характера. Если бы философская мысль, заключенная в поэзии, органично преломилась бы в характере Лагутина!

Тем не менее, считает Г.Капралов, фильм «Самый жаркий месяц» важен, очень нужен⁴.

— Если в фильме «Самый жаркий месяц» высокопоэтическое и будничное, повседневное сливаются воедино лишь в отдельных эпизодах, а в основном идут параллельно друг другу, то в картине Михалкова- Кончаловского этот сплав удался художнику. Фильм очень понравился. Я понял его ключ, — говорит Капралов, — и принял картину. Здесь самого высокого класса режиссура и актерская игра.

[…]

Фильм «Зеркало», говорит Г.Капралов, обращаясь к картине А.Тарковского, производит двойственное впечатление. Есть художник, умный, тонкий — об этом свидетельствуют отдельные прекрасные эпизоды. Но в целом картина не сложилась. Мысль бьется около больших, сложных проблем эпохи, ее трагических противоречий, а выговориться ясно и до конца Тарковскому не удалось. Он словно избегает определенного вывода, необходимого художнику сегодня.

Свои суждения о фильмах высказал А.Караганов⁵:

— Самоочевидно, что большое явление искусства рождается на пересечении движения жизни и самого искусства. Мне хотелось бы с этой точки зрения посмотреть на фильмы, о которых мы сейчас говорим.

В фильме «Романс о влюбленных» возникает удивительная симфония любви. В первой части фильма все соединяется в поэтической гармонии — диалоги и монологи героев, цвет, музыка…

Рассматривая фильм «Самый жаркий месяц», А.Караганов отметил, что Карасик интересно ищет возможности изображения людей труда и многого достиг в этих поисках. У него на экране подлинная рабочая атмосфера — настоящий мартеновский цех, а не павильон, и настоящий, напряженный труд сталеваров. Но фильму не хватает глубины в анализе поставленных вопросов. […]

Переходя к критике фильмов А.Тарков-ского и А.Смирнова, А.Караганов сказал:

— Я дважды смотрел фильм «Зеркало» и каждый раз оставался в недоумении. В картине «Зеркало» много поразительно интересных сцен, решенных с режиссерской изобретательностью и тонкостью; удивительна работа оператора6, который передает не просто фактуру жизни, но чутко улавливает настроение, человеческие состояния; талантливо ведет свою роль актриса Терехова. Но когда режиссер становится на путь свободного оперирования пространством и временем, зритель должен ощущать необходимость этого. В фильме «Ленин в Польше» Юткевич воссоздал на экране движение мысли В.И.Ленина, и мне было понятно, почему режиссер использует такой прием. Когда Феллини экранизирует мысль художника, переживающего драму, тут тоже есть свои причины.

В «Зеркале» свободное оперирование категориями пространства и времени не получило убеждающего решения.

В фильме есть знаки большой истории: документальные кадры, посвященные ее драматическим событиям. Для чего они? Автор не ответил на этот вопрос самим построением картины: знаки истории идут как бы параллельно основному действию — вне соотнесенности с движением характеров действующих лиц, мыслей и чувств лирического героя.

Эти недоумения мешали мне воспринимать фильм эмоционально, многие его сцены и эпизоды я воспринимаю рассудочно. Я понимаю их смысл, но не нахожу для себя объяснения — почему они существуют в картине, а ведь режиссер должен на такие вопросы отвечать зрителю.

Относительно «Осени». Мне огорчительно это констатировать, но не могу не сказать, что А.Смирнов как бы остановил свое искусство, остановил развитие своего таланта. Может быть, он постеснялся той социальной, нравственной многоплановости, которая была в «Белорусском вокзале»? Может быть, он решил, что нужно исследовать более узкие участки человеческого существования? Наверное, автор мог бы выиграть, если бы показал любовь с большей эмоциональной силой, глубиной, тонкостью. Психологическая анатомия любви людей, изолированных от реальностей многосложной жизни, мешает яркому раскрытию характеров, экранному выражению убеждающего нравственного урока. […]

В.Наумов⁷ предупредил, что будет говорить только о трех картинах, потому что картины «Осень» не видел. Эти три картины входят в число произведений, которые, безусловно, составляют ряд подлинного искусства. […]

— Три картины, о которых идет разговор, — сказал В.Наумов, — выражают взгляд художника на мир, и для того чтобы понять позицию автора, надо исходить из предлагаемых им «условий игры».

Я хочу начать с картины Карасика. Картина мне нравится. Я считаю ее интересной попыткой выявить красоту тех моментов нашей жизни, которые мы считаем прозаичными. Недостатки фильма не могут скрыть главное — поиск красоты в душе человека, в его труде. Некоторые кадры пластически просто превосходны, производят очень сильное эмоциональное впечатление.

Картину Тарковского «Зеркало» я видел много раз. Предметом исследования художник берет здесь становление личности, пытается проанализировать отдельные оборванные, иногда странные ассоциации, воспоминания и догадки, пытается построить сложнейшие психологические конструкции. Все это, естественно, производит на зрителя ошеломляющее впечатление.

И снят фильм очень хорошо, эмоционально. Дымка, туман, ощущение волны, ветра, которое мы, до боли острое, принесли из детства, — все это производит сильное воздействие. Уникальный дар Тарковского — поразительное чувство природы и соприкосновение с ней.

Но если, исходя из позиций Тарковского, попытаться разобрать картину, то наряду с достоинствами я в ней вижу очень серьезные недостатки, причем и чисто профессионального порядка. Картина строится (этот принцип предложен А.Тарковским) по трем линиям: первая — это реальная жизнь, реально существующий человек с его взаимоотношениями с матерью, с женой, с сыном и т.д.; вторая линия — воспоминания; третья — сны или дет-ские кошмары. Все эти три линии, по замыслу автора, должны продвигать его идею, довести до зрителя основную мысль. Чаще всего этого не происходит. Многие, даже очень искушенные зрители не могут разобраться в том, что показывается на экране. Оно остается для них чем-то таинственным, непонятным.

Обстоятельство, которое я не могу не отметить: реальный жизненный опыт восстает против смысла некоторых кусков фильма. Я говорю о содержании. Возьмите эпизод с военруком. Снят он очень хорошо, сильно, эмоционально. Но это неправда. Постараюсь объяснить — почему. В мальчишках, которых я вижу на экране, и меня изобразил художник, ведь я рос в это время. Но так, как показано на экране, мальчишки тогда не могли себя вести. Я помню: у нас в тире был один патрон на пять человек, и мы вырывали его друг у друга. Это нельзя снять наоборот. Нельзя брать современную мысль в чистом виде и переносить ее далеко в детство, присваивать своим детским впечатлениям.

Картина Тарковского — исповедь.

Художник открывается, исповедуется перед нами. Но просто искренность еще не может быть достоинством, просто открытая до конца душа — это еще не все. Важно то, что сквозь нее прошло, какие события, обстоятельства и какой оставили след — вот что самое интересное.

Несколько слов о картине «Романс о влюбленных». Картина сразу подкупила возвышенностью и чистотой того чувства, которое хотел показать автор, привлекла своим стилем. Режиссер строит фильм по музыкальному принципу — определенный ритм, определенная длительность кусков… Это достоинства картины.

Для меня представляется очень важной музыка речи, ее формы, рефрены, которые помогают постичь суть описываемых событий, не говоря уже о прямом диалоге, который происходит на экране. Я понимаю, что можно говорить каким угодно стилем. Но чтобы убедить в этом — нужен талант, и Кончаловский сумел этого добиться, как ни тяжело воспринимать с экрана пятистопный ямб.

Б.Метальников⁸:

— Разговор, который сейчас идет, разговор необычайно своевременный и необходимый. Выбор фильмов, взятых для обсуждения, интересный и принципиальный, не воспринимается иначе как в контексте с общим развитием нашего искусства за последние годы.

Среди этих выбранных для обсуждения фильмов для меня на первом месте стоит «Романс о влюбленных». Мне кажется, он наиболее совершенен, ибо законы, которые выбрал для себя художник, явно просматриваются, и мы получаем, по выражению Моэма, удовольствие «второго порядка». Сомерсет Моэм как-то сказал, что в восприятии искусства есть два порядка: первый — те непосредственные ощущения, когда зритель все принимает за реальную жизнь, и второй — на более высоком уровне понимания искусства — умение наблюдать за течением событий на экране, не забывая в тот же момент, что эту роль играет артистка такая-то, ставит режиссер такой-то и т.д. «Романс о влюбленных» интересно задуман и столь же интересно решен.

[…]

Дальше, наверное, следовало бы остановиться на картине «Самый жаркий месяц». Это важная картина. Задачи, поставленные режиссером, выполнены. Но ведь в искусстве интересно еще и разнообразие художественного решения. И потому я перейду к фильму Тарковского. Если говорить о законе, поставленном над собой самим автором, то в «Зеркале» он один — это воля художника. Но тут начинаются противоречия. Тарковский шел на риск и не одержал успеха. Однако искренность — всегда достоинство, здесь я не согласен с Наумовым. Фильм Тарковского — кинематографическая исповедь, а исповедь требует мужества. Ведь то, что может сделать Тарковский, не может сделать больше никто. «Самый жаркий месяц» — нужный фильм, однако снять такую картину могут многие, и риска я здесь не вижу.

Мне бы хотелось разъяснить некоторые недоумения, возникшие по ходу разговора.

Я понимаю те чувства, которые владели В.Наумовым, когда он говорит о сцене с военруком. Но картина субъективна и не претендует на воссоздание нашей истории такой, какой она была. Все дается в воспоминаниях определенного человека, так что некий налет субъективного допустим. В данной сцене и в последующих документальных кадрах я вижу прямой стык с современностью. Военрук верен своему воинскому долгу, бросаясь на гранату, и такие же вот люди выстояли на острове Даманском. Мне этот стык ясен.

И все же я заканчиваю разговор о картине Тарковского, с величайшим сожалением констатируя, что фильм его — фильм для узкого круга людей, весьма хорошо образованных в кинематографе. Тем самым плацдарм общественного воздействия фильма очень сужен художником. Но творческий поиск необходим, и то, что Тарковский ищет, зачеркнуть нельзя.

Я бы не стал так сурово судить картину Смирнова, хотя я и не получил от нее художественного наслаждения, которого ожидал. Но нельзя забыть, что Смирнов вышел на довольно пустынное поле. Много ли у нас фильмов о любви? А если эта любовь обрушилась на взрослых людей, у которых уже есть семья? Нам надо учиться исследовать эти темы в киноискусстве, и тогда за неудачей, каковой является «Осень», придут и удачи.

— Сегодня наш кинематограф, — сказал в своем выступлении В.Баскаков⁹, — ищет для исследования новые пласты жизни, новые конфликты, новые характеры. Естественно, поиски не обходятся без ошибок, без заблуждений. Но, как известно, поиск — курс успеха. Еще не так давно, — продолжал оратор, — нам казалось, что фильмы, поднимающие морально-этические вопросы, не находятся на магистральном пути развития нашего искусства, что место им — где-то на обочине. Сейчас мы видим, что это не так. Моральные, нравственные проблемы, связанные с жизнью человека социалистического сознания, становятся все более важными, если не главными. И весьма показательно то, что кинематограф пытается разрабатывать эти вопросы всерьез.

В этом смысле по-настоящему значительна картина «Романс о влюбленных», о которой уже много говорилось.

Очень важная, принципиальная работа — фильм «Самый жаркий месяц». В отличие от известного всем Чешкова¹⁰, герой фильма Лагутин — свой парень на заводе. Лагутин тоже выступает против существующих там неверных порядков, вступает в конфликт, но он не «со стороны». Картина Карасика создавалась на довольно трудном материале, и я не думаю, — говорит В.Баскаков, — что так уж много у нас кинематографистов, которые, взявшись за решение подобной задачи, смогли бы сделать фильм на высоком уровне.

Карасик делал фильм честно, стараясь внести свой вклад в нелегкую и не всегда благодарную работу. Конечно, в фильме есть издержки, и их немало, но в целом, если подходить по-хозяйски к нашему кинематографу, такую картину надо поддерживать.

О фильме «Зеркало» В.Баскаков сказал:

— Фильм поднимает интересные морально-этические проблемы, но разобраться в нем трудно. Это фильм для узкого круга зрителей, он элитарен. А кино по самой сути своей не может быть элитарным искусством.

Как известно, социалистическое искусство способно рассматривать явления действительности не только в формах самой действительности, и в «Зеркале» художник пытается передать процесс мышления, движение сознания, раскрыть подсознание, обращается к своим воспоминаниям и т.д. Однако чувствуется, что фильму не хватает точности в соотнесении личности человека с эпохой, в которой он живет. Когда в картине я сталкиваюсь со сценой, где мать в тяжелое военное время вынуждена продавать фамильные драгоценности, такой сцене я верю, она сделана драматически сильно, с большим психологическим подтекстом. Фадеев как-то сказал, что в период войны миллионы людей совершали подвиги, делали невозможное, но какая-то часть «остервенилась». Так бывает во времена сложных катаклизмов. И художник показывает, как на фоне народной трагедии, народного героизма в отдельных характерах происходит это вот «остервенение», в частности в женщине, которая готова преуспевать на несчастье других людей. Но вот когда я вижу сцену с военруком, то не способен отвлечься от обстоятельств и времени действия, я не в состоянии забыть, что все это происходит в годы всенародного подвига. Такого быть не могло.

[…]

В заключение В.Баскаков подчеркнул важность такого рода коллективных обсуждений фильмов.

С той же мыслью о значении подобных встреч, о необходимости вот так откровенно вести разговор, посвященный поискам решений современных тем, направлению этих поисков, характеру удач и неудач, начал свое выступление В.Соловьев¹¹. Он присоединился к тем, кто отмечал точный выбор картин, взятых для обсуждения, — это прежде всего фильмы талантливые, произведения художников яркой индивидуальности. Следовательно, речь идет по большому счету искусства, о творческих находках и просчетах.

За последние годы вышло немало фильмов о рабочем классе. Но многие ли из них удачны? Фильм Карасика по сценарию Бокарева удался. Раскрыть самочувствие сегодняшнего рабочего, занятого главным делом своей жизни, — это вещь непростая. Показать выразительно труд, которому отдает себя человек, убедить в том, что человек этот соответствует занимаемому на земле месту, — очень дорогая удача. Фильм утверждает одну из главных наших ценностей: рабочий человек, в полной мере ощущающий ответственность за то, что происходит в его деле, в государстве в целом.

— Я не буду, чтобы не повторять, — сказал В.Соловьев, — говорить о фильме «Романс о влюбленных». Укажу только, что не надо забывать сценариста, который вместе с режиссером прокладывает новую дорогу. Нельзя отделять от режиссера работу Евгения Григорьева. Их совместная картина, рассказывая о разных аспектах нашего образа жизни, повествует о драме человека, о том, как человек выходит из трудного душевного состояния.

Мы часто сосредоточиваемся на глобальных жизненных проблемах и словно бы не придаем значения анализу вещей, которые относятся к личной жизни. Например, счастлив человек или несчастлив? Что делать тем, у кого в этой одной жизни вдруг не состоялось счастье? Есть люди, которые покоряются обстоятельствам и продолжают жить в бесцветном мире, а есть люди, старающиеся найти из этого выход.

То, каким образом два человека средних лет пытаются противостоять судьбе, пытаются найти новое счастье, обрести новое дыхание, было содержанием сценария и замыслом картины Андрея Смирнова «Осень». Я не могу сказать, что картина снята плохо. Она снята прекрасно¹². Великолепны пейзажи, превосходна музыка, чудесно играют Л.Максакова и Н.Гундарева, но не вышли центральные партии, картина не приглашает к соучастию, значит, в ней что-то не состоялось. Ведь чтобы пережить рассказываемую в фильме историю «отогревания души», надо прожить вместе с героями сложный момент их жизни. А этого сближения с экраном

в картине не происходит. Тут и заключена загадка, которую Смирнову предстоит разгадать. Возможно, неудачно выбраны исполнители, но то, что в картине не состоялась история любви, — это очевидно. […]

Наконец, о картине Тарковского. Очень трудно судить об исповеди, какие-то душевные заслоны стараются закрыть этот разговор. Я картину видел дважды. По ходу просмотра у меня возникали свои личные воспоминания, в чем-то очень волнующие.

Я перебрал отдельные моменты и факты собственной жизни и сделал для себя главный вывод — в сложном жизненном мире надо быть терпимее, демократичнее, быть лучше. Не могу сказать, что вся картина целиком работает на это ощущение и этот вывод. Некоторые вещи через фильм я увидел как бы впервые, и за ними возникали пики времен. Но на втором просмотре я смотрел на героев и понимал, что это не образы фильма, а мои мысли, мои воспоминания.

В картине есть некоторый сознательный отказ от контакта с ее зрителями. Между тем перечитайте письма, дневники Льва Николаевича Толстого — ведь он прилагал большие усилия к тому, чтобы найти пути к читателям.

[…]

Взявший затем слово Д.Орлов¹³ подчеркнул, что не случайно современная тема занимает сегодня превалирующее место в искусстве, в литературе. Это результат органической потребности художника говорить с читателями, зрителями о том, чем они живут. Это проявление заинтересованного внимания к личности советского гражданина. Обратившись к фильмам, вокруг которых развернулась дискуссия, Д.Орлов поддержал стремление авторов «Романса о влюбленных» найти новую форму для того, чтобы показать наш сегодняшний день, чувства сегодняшнего героя. Фильм не только позволяет узнавать современность, он заставляет наслаждаться собственно искусством.

Сценарий, по которому поставлен фильм «Осень», был интересным, в нем поднимались важные морально-этические проблемы, он рассказывал и о времени, в котором живут герои. Но в картине режиссер Смирнов как бы «проскочил» мимо сценария драматурга Смирнова. […]

В картине Ю.Карасика, считает Д.Орлов, есть четкое ощущение духа времени. Это обнаруживаешь и в самой проблематике фильма, и в том, как раскрывается на экране заводская жизнь, атмосфера горячего цеха. Принадлежностью искусства становится не только сам человек. Окружающая обстановка, условия его работы, особенности сегодняшнего производства также становятся объектом рассмотрения, приобретают определенную эстетическую ценность. Думается, герой фильма интересен тем, что он максималист, он не хочет откладывать то, что надо сделать сегодня, на завтра. Это человек деятельный, активный, а нашему кинематографу как раз не хватает таких героев. Хорошей находкой режиссера Д.Орлов считает обращение к стихам Леонида Мартынова — «это кислород, который дополнительно питает картину».

Что касается «Зеркала» Тарковского, то картина, по мнению критика, оставляет холодным. Вместо того чтобы сопереживать происходящему на экране, зритель вынужден будет разгадывать авторские ребусы.

М.Хуциев¹⁴:

— […] …Предметом обсуждения являются совершенно разные картины — раньше мы выбирали темы. Сейчас обсуждаются художественные индивидуальности, отделить картины от их авторов невозможно.

Если начать с «Самого жаркого месяца», то надо признать, что картина важная и актуальная, тема ее представляет интерес. Но я знаю Карасика как автора фильма «Шестое июля». И отсюда веду счет.

Да, очень трудно делать такую картину. И мы радовались, когда Карасик горячо взялся за этот фильм. Начинаешь смотреть эту картину с интересом. Она смело заявлена, и материал мог бы держать зрителя в напряжении весь фильм. Однако, наблюдая за героями, я ничего не узнаю о них с экрана — ничего, кроме их производственных забот. Спору нет, заботы эти, труд, конкретно и подробно показанный, заслуживают наше уважение. Но разве не заслуживает быть показанным так же подробно, глубоко и многообразно человек, делающий этот труд? Здесь принципиальный просчет.

В картину Кончаловского я входил трудно. Потом я понял, почему это произошло. Здесь есть некоторые нарушения строя. Романс долго не переходит в роман. Я уже наполнился ощущением любви героев, а движения вперед нет, и начинаешь терять с экраном контакт. Восстанавливается он позже. После того, как пришла весть, что герой погиб. Но герой не погиб. Он вернулся со славой. И если б здесь кончился фильм (а на какой-то момент эта опасность мне почудилась), я был бы разочарован. Но здесь наступает важный перелом. Романс становится романом. Одна из лучших сцен — вся история на вокзале. Это прекрасно сделано, и здесь начинаешь сопереживать герою. Все очень точно — и момент показа того, что снимается картина, где откровенно обнаружена условность (это дано тактично) действия, и уход в черно-белое со смертью героя, живущего в любви и умершего, потому что кончилась любовь. Его возвращение наступает, когда возвращается любовь. Он нашел внешне счастье, но пока его человеческая, нравственная суть не вступила в искренние отношения, пока снова не возникла любовь, он не мог воскреснуть. Возвращающаяся любовь закономерно возвращает картину к ее первоначальной эстетике.

Что бы там ни говорили, так снять — это трудно. Заставить актеров так работать, так говорить, так двигаться. Вот на что надо обратить внимание. Как трудно иной раз работать, потому что люди не готовы к решению чисто профессиональных задач. Мы мало занимаемся подготовкой настоящих профессионалов.

Несколько слов о фильме «Зеркало». […] …Я не могу считать этот фильм удачей Тарковского. Да, в картине есть прекрасные сцены, она сильна умением выразить ощущения человека, поразительно живет в ней природа, замечательна пластика фильма — у Рерберга есть кадры — чудо. Но ведь речь идет о работе мастера, который знаком мне не только умением проникновенно выразить частность, поэтическую фактуру жизни, но художника, от которого я всегда жду своеобразных, но обязательно глубоких мыслей, серьезного диалога со мной, со зрителем.

Но дело в том, что в этом фильме диалога не происходит, здесь монолог, в котором автор, не заботясь о собеседнике, беседует в основном с самим собой. И это меня огорчает. У меня такое ощущение, что Тарковского мало заботит, как воспримут его даже искушенные зрители. Появилась необязательность, и рядом с отличными, необходимыми сценами появились куски, диалоги, присутствие которых оправдать трудно.

Я не требую от картины строгой, сухологической выстроенности, очень часто такое жесткое построение мешает реализации на экране настоящего искусства. Я за небрежность. Но кажущуюся небрежность, ту, которая только способ, внешний прием, но за которой скрывается внутренняя четкость, выверенная организующим движением развивающейся авторской мысли. Здесь же небрежность выглядит, скорее, как необязательность по отношению к замыслу, к собственному произведению и к зрителю, которому оно адресовано, — ведь адресовано же оно кому-то.

Маленький листок или толстый том — всякое настоящее искусство исповедально. Говорит ли автор прямо, обнажено ли это в произведении или выражено иным образом, это всегда в той или иной степени авторская исповедь. Не имею в виду подвергать сомнению серьезность авторских намерений. Повторяю, я бы предпочел монологу диалог. Что же касается серьезности, то пусть она сохраняется по отношению к собеседнику, а к себе — необходимая доля юмора. […] Я испытываю к Тарковскому давнее и прочное чувство уважения, которое избавляет меня от необходимости принимать неловкую позу защитника. Да он, слава богу, и не нуждается в защите. Тем более сегодня, здесь. К великому сожалению, у нас не раз возникали ситуации, когда нам приходилось защищать работы друг друга, занимать круговую оборону и не всегда быть откровенными, боясь в оценке, в критике повредить товарищу. Горько думать, как много вреда причиняло это. Думаю, в этом одна из причин и просчетов фильма Тарковского. А равно и наших с вами.

В ряде выступлений была поднята тема внутреннего контакта искусства со зрителем. Коснулся ее в своем выступлении и Г.Чухрай¹⁵. Обратив внимание, что у одного из ораторов прозвучала мысль о том, что нужно подумать о фильмах, специально предназначенных особой группе зрителей, Чухрай назвал такую точку зрения опасной. Нельзя ориентироваться на какую-то исключительную аудиторию. В диалоге, который ведет наш кинематограф со зрителем, собеседнику экран должен быть понятен. Киноискусство — это искусство масс. Оно предназначено широким кругам народа. И если художнику есть что сказать, он не зашифровывает свои мысли, он говорит то, что думает.

— Я не хочу, чтобы все эти слова, — продолжил свою речь Г.Чухрай, — были отнесены к Тарковскому, очень талантливому художнику. Но эта картина у Тарковского — неудавшаяся. Человек хотел рассказать

о времени и о себе. О себе, может быть, получилось, но не о времени. В других фильмах, которые делал этот прекрасный мастер, ощущение времени было, а в этой — нет. Это не значит, что мы должны сейчас автора четвертовать. Просто нужно откровенно высказаться. Я говорю более остро, другие ме-нее, и это очень хорошо. Мы перестали критиковать друг друга. А нам нужно поспорить, чтобы потом, на основании этого спора, решить — что считать так, а что не так. Когда разговор идет в кулуарах — это одно. Когда при всех, открыто — тогда повышается ответственность, тогда возникает настоящая дискуссия.

Личность Тарковского многогранна. Но эта его картина меня огорчила, хотя там есть прекрасные эпизоды. Но в гармонию они не сложились. А как писал Пушкин, прекрасное достигается гармонией целого. Сам Тарковский интереснее того, что он сделал.

Скажу о фильме Смирнова. Что хорошего в этой картине? Желание сделать фильм о любви. Любовь — это не мелкотемье. На теме любви сейчас решаются сложные вопросы идеологии и политики. Противники наши искусно используют интерес к этой теме. Они ставят, скажем, не просто сексуальные фильмы, а вводят в них политические мотивы. Так, в картине «Я любопытна»¹⁶ девица занимается «любовью» и попутно говорит о Марксе и Энгельсе, о марксизме-ленинизме, о стихах Евтушенко и т.д. Это не случайно, это попытка опорочить великие идеи, и об этом нельзя забывать.

Но выполнил ли Смирнов в своей картине поставленную задачу, добился или не добился цели? Здесь уже говорилось об идейно-художественном воплощении темы. Нужно, чтобы зритель переживал вместе с героями, вместе с ними был счастливым.

А здесь этого нет. Вспомните «Машеньку» Райзмана. Я по сей день благодарен Райзману за то, что видел улыбку Машеньки, за те чувства, которые переживал, когда смотрел фильм. Эти ощущения я пронес через всю жизнь.

Тут говорили о фильме «Самый жаркий месяц», и не было человека, который сказал бы, что тема этого фильма не важна. Я тоже думаю, что это генеральный конфликт нашего общества, нашей жизни. Не только сталевары, но и мы, кинематографисты, совершили подобные моральные проступки, и нужна длительная серьезная борьба, чтобы произошли решительные перемены. Например, мы поставлены в такие условия, что если не сдали фильм, скажем, 5 января, а сдали 20-го, вся студия лишается премии. Вместе с тем, эти 15 дней можно было бы спокойно, с пользой для дела еще поработать.

Я чрезвычайно радовался успеху Карасика в фильме «Шестое июля». Но в новом фильме тема значительнее, чем сам фильм. Главный герой Виктор Лагутин — угрюмый, неумный. Человек занимается серьезной борьбой, ему хочешь верить. А он садится на бульдозер и с помощью бульдозера борется с пьянством. Зачем этот скачок в сторону? Зачем с серьезной темой так обращаться? Если решается большая проблема, то в рамках этой проблемы и надо остановиться, не раз-брасываться…

[…]

Недостатков много. Но, тем не менее, фильм я поддерживаю, поскольку он поднимает главные конфликты нашего времени.

С.Ростоцкий¹⁷:

— Вольтер сказал, что только люди великой души могут противоречить друг другу без ненависти. Разговор, который происходит сегодня, нам крайне необходим в размышлениях о проблемах большой важности и сложности. Не случаен и выбор фильмов для обсуждения. Есть что обсуждать. […]

Появление фильма «Самый жаркий месяц» я приветствую.

Однако я не употреблял бы в связи с ним таких слов, как «гражданский подвиг». Наш долг делать такие картины. Можно сказать, что Карасик молодец, раз он взялся за это дело, но не надо говорить, будто не было до этого хороших фильмов на рабочую тему. Вспомните, например, «Весну на Заречной улице».

[…]

— В фильме «Самый жаркий месяц» мне очень интересно было бы услышать разговор героя с директором завода. Я его ждал. Надеялся хотя бы прочесть мысли персонажей. Но фильм кончается, а разговор этот так и не состоялся. Я подчеркнул это не в осуждение Карасика. Я согласен с тем, что трудно, очень непросто снять подобную картину. И все-таки нельзя недоговаривать, раз художник действует в интересах общества.

Такую картину, как «Романс о влюбленных», не каждый из нас смог бы сделать.

И действительно, тут верно говорилось — нельзя забывать о Григорьеве как об авторе фильма. В свое время пришел он ко мне, принес сценарий, я посмотрел и сказал, что поставить это невозможно. Я честно сказал: не знаю, как поставить эту картину. Кончаловский — человек мужественный, он поставил фильм.

Среди других фильмов картина выделяется и техникой, и профессионализмом, и масштабностью мысли. Тем, кто смотрел фильм один раз, советую посмотреть второй. Первый раз я удивлялся «камере», тому, как это сделано, а во второй — фильм забрал меня эмоционально.

Если говорить о картине Смирнова — об «Осени», то меня она очень огорчила. […]

Мне было стыдно смотреть этот фильм, потому что порой его как бы не смотришь — подсматриваешь.

В фильме А.Тарковского оратор отметил ряд великолепных сцен, чуткую работу оператора, который глубоко понимает режиссера. Однако мысли автора не стали достоянием зрителя, как сам фильм не стал зеркалом жизни.

А.Михалков-Кончаловский:

— Я сделал пятую картину. И эта встреча с современностью была для меня откровением. Действительно, нам со сценаристом нужно было гигантское мужество, чтобы так показать современность. Это не жизнеподобие, мы стремились к другому, потому что картин жизнеподобных много, они не волнуют.

К сожалению, мне не удалось подняться до уровня драматургии сценария Григорьева. Я согласен также, что в фильме нужен юмор. В сценарии он был, а в фильме пропал.

Большую часть своего выступления Михалков-Кончаловский посвятил проблеме драматургии, сценария. Необходимо поднять средний уровень кинодраматургии. Режиссер должен ставить доброкачественные произведения, а не полуфабрикаты. Ставить полноценный профессиональный сценарий. Между тем почти все режиссеры, даже не обладая для этого необходимыми данными, пишут сценарии, но получается так: один хорошо пишет диалоги, но не может придумать интересную фабулу, другой, наоборот, не умеет писать диалоги и т.д. Отсюда и тянется нить к слабым картинам.

Важно, говорит Михалков-Кончаловский, обратить внимание и на подготовку актеров. В кино возникают новые формы, новая стилистика, актеры к этому не приспособлены. Они не обладают той высокой профессиональной школой, которая сегодня просто необходима.

[…]

Ю.Райзман¹⁸:

— Мне кажется, для обсуждения …этих четырех картин, для обсуждения […] того, что мы делаем в кинематографе, не хватает пятой картины. Эта пятая картина — «Калина красная» Василия Шукшина. Меня ничто так не потрясло, как эта картина, — огромной глубиной характеров, их сложностью необычной. […] …Это искусство глубокой жизненной правды. И эта картина стала для меня на долгое время критерием того, что мы должны требовать от кинематографа. Фильм «Калина красная» сделан художественнее, чем многие наши картины. Он сделан так, что не мешает Шукшину, актерам выразить все то, что Шукшин задумал. А ведь особенно интересного в чисто режиссерском плане в фильме, пожалуй, нет.

Сегодняшнее обсуждение четырех фильмов, несмотря на то что и критикуют их, все-таки — праздник. Я не знаю, с какой картины начать, потому что мне не хочется расставлять фильмы по полкам. У Тарковского «Иваново детство» было прозрачно. Столь же прозрачна и ясна следующая картина — «Андрей Рублев». Но вот уже в «Солярисе» можно было обнаружить неточность языка, его известную запутанность. Сейчас Тарковский стоит на распутье. Это человек огромного таланта, он с блеском может представить советскую кинематографию и на международном экране. Люди, с которыми он считается, должны окружить его вниманием, помочь ему.

Я не очень согласен с оценкой картины Смирнова, которая была здесь дана. Картина по своей эстетике, по своему художественному направлению ближе всего к реализму. Это картина вообще не о любви. Это человеческая трагедия. В картине много потерь и немало интересного. То, что Смирнов после удачи, которая у него была в «Белорусском вокзале», не пошел по проторенной дорожке, а взялся за очень сложный и трудный материал, — это неплохо. Мне кажется, что художник просто ищет. Это его вторая картина. Она не является этапной. Но не надо списывать ее, как картину неудавшуюся.

Встречаясь на студии с Кончаловским, работавшим над «Романсом о влюбленных», я спрашивал его, как дела. Он отвечал — это эксперимент, не знаю. Да, нужно мужество, чтобы решиться на такой шаг, хотя я считаю, что в картине не все удалось. Но то обстоятельство, что Кончаловский понял, что картина несовершенна, может помочь художнику в трезвой ее оценке. […]

— Картина Карасика, — говорит оратор, — чрезвычайно актуальная, правдивая. Я верю этим людям, всей этой атмосфере, тому, что происходит. Но мне мешают сосредоточиться стихи, которые картине не нужны.

[…] …Судьбы у всех этих картин, естественно, будут разными. Но художники ищут плодотворно, потому что ищут талантливые люди. Думаю, что к обсуждаемым сегодня фильмам мы могли бы присоединить еще минимум десять картин такого уровня. Именно такие произведения, а не поток средних картин, определяют уровень нашей кинематографии.

Выступивший вслед за Ю.Райзманом Л.Кулиджанов¹⁹ отметил, что участники разговора были единодушны в определении главных задач современного советского искусства, в оценке его принципиальных явлений, в подведении каких-то общих итогов развития кинематографа на нынешнем этапе. Совещание вышло за рамки обсуждения четырех картин. По существу, речь шла о всей нашей кинематографии. Есть смысл проводить такие встречи, скажем, раз в полгода, чтобы накопился материал для плодотворного разговора. Практика подобных обсуждений будет очень полезна как для творчества отдельных художников, так и для всего киноискусства в целом²⁰.

Итоги совещания подвел председатель Госкино СССР Ф.Ермаш.

Обсуждение, которое прошло на совместном заседании коллегии Госкино и секретариата правления Союза кинематографистов, было посвящено четырем кинопроизведениям, созданным кинематографистами одой студии. Однако разговор, сосредоточенный, казалось бы, на конкретных фильмах, на удачах и просчетах их авторов, не ограничивался констатацией частных успехов или промахов — анализ творческих поисков и их результатов так или иначе выводил к более широким обобщениям, к размышлениям относительно определенных явлений в киноискусстве.

Хочется пригласить кинематографистов к встречам такого рода уже на страницах нашего журнала. Подобный обмен мнениями о новых кинематографических работах, о связанных с ними чертах кинопроцесса в целом принципиально важен и интересен.

¹ «Самый жаркий месяц» — экранизация пьесы Геннадия Бокарева «Сталевары». До выхода фильма в 1973 году она была поставлена Олегом Ефремовым на сцене МХАТа, имела широкий резонанс. Спектакль получил Госпремию СССР. — Здесь и далее прим. ред.

² Сценарий был опубликован в «ИК» (1975, № 6). Оригинальное название — «Рябина — ягода нежная».

³ Георгий Капралов (1920—2010) — единственный из кинокритиков, кто был приглашен на обсуждение в верхах, ибо представлял газету «Правда» — орган ЦК КПСС.

⁴ «Нужность» (нужный фильм, нужный спектакль и т.д.) превратилась в годы торжествующего соцреализма едва ли не в эстетическую категорию.

⁵ Александр Караганов (1915—2007) — секретарь СК СССР.

⁶ Оператор Георгий Рерберг.

⁷ Владимир Наумов (р. 1927) — режиссер, сценарист.

⁸ Будимир Метальников (1925—2001) — сценарист, режиссер.

⁹ Владимир Баскаков (1921—1999) — в то время — директор ВНИИ киноискусства.

¹⁰ Герой пьесы Игнатия Дворецкого «Человек со стороны».

¹¹ Василий Соловьев (р. 1925) — кинодраматург. В то время — директор и главный редактор Центральной сценарной студии Госкино СССР. Знаменит как автор сценария (совместно с С.Бондарчуком) оскароносного фильма «Война и мир».

¹² Оператор Александр Княжинский.

¹³ Даль Орлов (р. 1935) — киновед, сценарист. В те годы — председатель сценарно-редакционной коллегии Госкино СССР.

¹⁴ Марлен Хуциев (р. 1925) — режиссер, сценарист. В те годы — секретарь правления СК СССР.

¹⁵ Григорий Чухрай (1921—2001) — режиссер, сценарист. В те годы — секретарь правления СК СССР.

¹⁶ «Я любопытна» (1967, Швеция) — фильм режиссера Вильгота Шёмана.

¹⁷ Станислав Ростоцкий (1922—2001) — режиссер, сценарист. В те годы — секретарь правления СК СССР.

¹⁸ Юлий Райзман (1903—1994) — режиссер. В те годы — руководитель Третьего творческого объединения киностудии «Мосфильм».

¹⁹ Лев Кулиджанов (1924—2002) — режиссер, сценарист. В те годы — первый секретарь СК СССР.

²⁰ Подобные встречи, к счастью, не стали традицией.