Различение. «Безразличие», режиссер Олег Флянгольц

Если без прикрас, то внимания в сочинском конкурсе стоили две картины, побуждающие к полемическому обсуждению и отмеченные Гильдией киноведов и кинокритиков: «Охотник» Бакурадзе, «Родина или смерть» Манского. Это всё: независимо от поляризации мнений по поводу второго фильма автора «Шультеса» или залетного документального взгляда на гниющий, но живучий и танцующий «остров Свободы». Главный приз, однако, получило черно-белое «Безразличие» Олега Флянгольца. Фильм-недоразумение, но не в оценочном, а в буквальном смысле слова. Поэтому — неожиданный, вполне экспериментальный благодаря, а не вопреки его некоторой самопальности и порой наивности. Но кого сегодня удивишь сугубым фестивальным артом, от которого сводит скулы?

«Безразличие» к тому же доставляет и детское, как если бы читать стишки Хармса, а также анекдоты, ему приписанные в 70-е годы, и эстетическое удовольствие. Выбор времени в этом «визуальном объекте», где фильмического больше собственно фильма в его привычных/непривычных очертаниях, небезразличен: 60-е — последняя стилистически, идеологически цельная эпоха.

Съемки этого опуса о 60-х начались в 89-м и были заброшены. Возможно, ревущие (а не «лихие») 90-е расположили к другой практике. Прошло двадцать лет. Режиссер снимал клипы про рок-музыкантов.

В середине нулевых повстречал какого-то благодетеля и картину закончил: доснял, смонтировал прежние и новые игровые эпизоды с архивными кадрами старой Москвы и анимацией.

Игра между старым и новым, 60-е глазами молодых людей конца 80-х, взгляд на 80-е из конца нулевых, концептуальное внедрение компьютерных технологий уберегли «Безразличие» от «изячной» стилизации, от пассеистских, зачастую мертвых радостей и самодовольных киноманских упражнений. Зато эти взгляды и техники — по три в одном фильме — проявили на экране дух авторства, который веет где ни попадя, смешливость и образное мышление любителей кино, столичной архитектуры, абсурдистских реплик.

Плавные документальные кадры той еще Москвы поддерживают игровые эпизоды, оснащенные топографической точностью. Рождественский бульвар из хроники перетекает в Солянку, вход в метро «Сокольники» — в Кадашевскую набережную и т.д., настраивая зрачок зрителя на реальность разномастных отражений, минуя в данном месте/времени мнимое «отражение реальности». Публика попадает в ловушку двойного оптического обмана, в заразительную иллюзию присутствия/отсутствия: и такая Москва существует только в хронике, и экранные образы удостоверяют свою природную призрачность. Недаром герой «Безразличия» будет зазывать малознакомую девушку, поразившую его воображение, в «Иллюзион», знаковый кинотеатр тех лет.

Игровые, документальные, анимационные эпизоды не только кристаллизуют (в лицах, мизансценах, аксессуарах, ракурсах съемки) мифологию эпохи, но с мягкой иронией отстраняют нас от шестидесятнических мифов.

Лирический герой Петя, сыгранный невообразимым сейчас Федором Бондарчуком, автослесарь и заочник Института культуры по классу дирижеров народного хора, то есть обманчиво хуциевский персонаж, хоть название «Застава Ильича» мелькнет по его дороге, забредает со своим друганом (в его роли Александр Баширов, в шляпе и габардине) в подвал. В темном подземелье они превращаются в анимационные силуэты и, в конце концов, добираются под аккомпанемент восхитительно убийственных реплик до «света в туннеле». Впереди их ждет небольшой проем в стене, где мелькнет собачка Тузик, которую должна перехватить гэбистская машина с пеленгатором. Петя за кадром догадывается без всякой (положенной ретро) фиги в кармане: «Вот это свобода».

Чтобы выдать главный приз неправильному, вызывающе любительскому — параллельному мейнстриму и типичному фестивальному арту — кино, нужна свобода побольше, а не только ностальгический порыв, естественный в данном случае для председателя жюри Александра Миндадзе. Но вряд ли его ностальгия взбодрилась тут на очаровании еще не лысого Бондарчука, на образе Москвы без пробок или даже на лице артистки, похожей на Монику Витти, хотя, по иронии авторов, брюнетки.

Это решение отменило критерий «лучшего» фильма конкурса в пользу совершенно другого кино. Несовершенного. (Хотя эпизод в кафе «Пингвин» здорово сделан. Выяснилось после премьеры, что снимал его почитаемый не только в качестве оператора Анастасий Михайлов, широко известный в узких кругах, как и художник по костюмам Петлюра.) Включение этой ленты в конкурс — нечто вроде скоморошьей вылазки во время постного дуракавалянья, пусть и в маске серьезных художественных намерений или убогогокомикования.

В «Безразличии» загадочно название. А подошло бы другое — «Латерна магика» (так назывался знаменитый в 60-е пражский театр, использующий на сцене экраны и прочую «полистилистику). Но оно слишком конкретное, что ли. Впрочем, маразматические и не очень линии сюжета, озвученные диалогами, уподобленными по интонации оттепельным персонажам, а по тексту — вовсе нет, кажутся спроецированными на экран волшебным фонарем. Но радуешься не столько его «оптическим эффектам» или эху «новой волны», сколько карнавальной стихии. Именно из нее тут здравомыслящий герой артиста Баширова, «оруженосец» лирического Пети. Оттуда же, из карнавала, и анимационная история про Тузика, который предпочел шашни с сукой полету в космос, куда его готовили, променяв без намека на сексуальную революцию верх на низ.

Эту историю рассказал «Баширову» «Бондарчук», озвучив анимацию про Тузика, который смылся из секретного центра и потому должен был быть уничтожен, но профессор, дед знакомой девушки Пети, его спас. Однако Тузик опять сбежал, теперь его ищут и, конечно, находят. А по Москве плывут троллейбусы, трамваи, москвичи и «Москвичи», носятся бандиты, в погоне за которыми мчится милицанер. Один из бандитов — любовник барышни Жужи Папаниной (никакой идеологии, простое совпадение); в нее влюблен Петя Бондарчука, которого — во время свидания — избивают бандиты из какого-то «черного», восточноевропейского розлива, фильма. Но тут — не унимается Петя, спасенный Жужей, и голос его — обхохочешься — не дрогнет: «Добро побеждает зло». Он возносит ее на «Москвиче» за облака (в 3D), возвращает на землю, но бандиты тут как тут, машина взрывается, на экране вспыхивает цвет. Похоже на бред. За исключением долгого — по касательной трем линиям сюжета — эпизода в кафе, где разворачивается поэтика, она же пластика 60-х.

Предметный мир, панорама лиц, обрывки реплик, молчаливые планы, типажи. Пролетарии, один из которых устроит дебош, потеснив с танцплощадки свингующих стиляг, интеллигентка в очках, центровые этуали, желающие прикурить-познакомиться, тихушники-выпивохи, хемингуёвый дядечка в бороде и с трубкой и т.д. сканируют тут, как и погоня, перебитая жанровыми разборками, образы кино, прошедшие второй (после конца 80-х) этап эстетизации. Споспешествуют двойной оптике восприятия: от соцартистской истории Тузика до старого, сегодняшнего Эдуарда Хиля в телевизоре, от инфернальных и комических злодеев, убивших нежного Петю с незабываемым тембром голоса молодого артиста, собиравшегося с помощью знакомого пожарного провести Жужу в ДК «Каучук» на концерт ее «любимого певца» Владимира Трошина, до острых ракурсов столичных пейзажей.

Получился неформат, но обаятельное, местами идиотское — живое кино. Иначе говоря, опасность дорасти за двадцать лет со времен первых съемок до «умного дурака» Олега Флянгольца миновала.

______________________________________________________________________________________

«Безразличие»

Авторы сценария Михаил Спиридонов, Олег Флянгольц

Режиссер Олег Флянгольц

Операторы Олег Флянгольц, Анастасий Михайлов

Художник Олег Флянгольц

Музыка Иван Васильев, Александр Сазонов

В ролях: Федор Бондарчук, Александр Баширов, Ольга Шорина, Сергей Брагин

Студия «Гипноз»

Россия

2011