Доказательство от противного. «Химидзу», режиссер Сион Соно

Рассматривать «Химидзу» можно как минимум в трех ракурсах, и каждый открывает занятную перспективу.

По внешней видимости это молодежный трэш, коего производится в изобилии на всех широтах; однако замечено, что аудитория японского MTV самая восторженная, японские рокеры барабанят громче всех остальных, что относится и к японскому трэшу. В «Химидзу» кричат и собачатся так, что кажется: порвут экран, мочат друг друга до последней крови. Но герои трэша, во всяком случае главные герои, не умирают. Йюити Сумида и неравнодушная к нему одноклассница Кэйко Тядзава пройдут через все испытания, сохранят себя во враждебном мире и закалят свою сталь в борьбе. Пускай они изъясняются на языке тинейджеровского примитива, но к числу их поклонников присоединилось взрослое жюри Венецианского фестиваля. Это ли не успех?

Присуждение юным артистам Сёте Сомэтани и Фуми Никайдо престижной премии Марчелло Мастроянни, которой в Венеции поощряют молодые таланты, многих удивило. И заставило взглянуть на «Химидзу» в другом ракурсе — как на произведение авторского кино, лишь загримированное под отвязное мочилово. Для такой точки зрения достаточно оснований — хотя бы потому, что режиссер картины Сион Соно слывет культовой фигурой. Он промышлял гейским порно, причем и в этом деле сумел выделиться из общего ряда. И он же обрел фанов

в лице изощренных синефилов, особенно после фильма «Клуб самоубийц», остро заявившего об упаднических настроениях молодежи и побудившего искать в нем фило- софские глубины, каких, возможно, там и нет.

Режиссер, чей первый опыт в кино назывался «Я Сион Соно!», любит появляться в камео в собственных фильмах. Он не скрывает, что сам помышлял о самоубийстве, но спасала тяга к творчеству. Явный нарцисс и карьерист в хорошем смысле этого слова, он уже давно вращается в орбите больших фестивалей (Берлин — Канн — Венеция), но раньше его брали только в параллельные программы, а конкурс улыбнулся впервые, так что японский харизматик поднялся на очередную иерархическую ступеньку.

Этому факту есть объяснение, заодно позволяющее увидеть картину еще в одном, вероятно, наиважнейшем ракурсе. «Химидзу», невзирая на имя режиссера, все равно остался бы образцом маргинального В-movie, насыщенного черным юмором и грубым вкусом, но… Не было бы счастья — несчастье помогло. После постигшего Японию 11.03.11 стихийного бедствия и последовавшей за ним цивилизационной катастрофы Сион Соно, как раз приступавший к съемкам фильма по мотивам популярной манги Минору Фуруи, оперативно переписал сценарий и перенес действие в район Фукусимы — в места, опустошенные землетрясением, цунами и ядерной утечкой. Это как раз то, чего не хватало, чтобы все сомкнулось: разнородные элементы фильма пришли во взаимодействие и произвели бурную химическую реакцию. Если не считать короткометражки Алексея Германа «Из Токио» (тоже прямо «с колес» вывезенной в Венецию), «Химидзу» оказался первой рефлексией игрового кинематографа на японскую злобу дня. И вот уже «Химидзу» сравнивают с фильмами Куросавы, некогда снятыми на руинах второй мировой войны.

Другой ряд смелых сравнений — со «Сталкером» и «Бегущим по лезвию бритвы». И нельзя сказать, чтобы для этого вовсе не было оснований. Образ Зоны, огромной мусорной свалки, кладбища цивилизации, по которому бродят обезумевшие «выживанцы» (в русском нет существительного, адекватного английскому survivors), перекликается с классикой Sci-Fi. Но при этом все снято в реальных декорациях бедствия с его подлинными жертвами в качестве статистов, что решительно меняет градус кинематографического блюда, делает его не разогретым, а натурально горячим. И даже «дурной вкус» начинает работать в нужном направлении.

Бездомные маргиналы ютятся в лачугах и лодках, моются в бочках, но главный ужас в деградации не быта, а морали. Родители желают смерти своим детям и охотно готовы им помочь, сын, не выдержав издевательств, отправляет на тот свет отца, повсюду орудуют насильники и маньяки, в воздухе витает призрак суицида. Герой-тинейджер мечтает вырасти неприметным, как крот (химидзу — разновидность грызуна, прячущегося от солнца), но именно это оказывается сложнее всего, потому что образ «бесконечной нормальности», в котором законсервировалась процветающая Япония рубежа веков, ушел в прошлое. (Так же ушел в историю образ Америки, какой она была до 11.09.01). Мало того, созданный СМИ имидж Японии как страны, достойно встретившей бедствие, оборачивается своей противоположностью, а в довершение теледиктор чуть ли не повторяет расхожее мнение, что японцы были наказаны за безбожие.

Однако — и этим «Химидзу» окончательно располагает в свою пользу — нотка фатального глобализма глохнет и уступает место неожиданным терапевтическим эмоциям, идущим от той же самой природы человека, что и самое страшное зло. Откуда эти положительные эмоции рождаются? Буквально через пару недель после венецианской премьеры «Химидзу» на фестивале в Сан-Себастьяне был показан другой японский фильм — «Я желаю» Хирокадзу Корээды о малолетних братьях, разлученных разводом родителей. Один из них переезжает с матерью в город, рядом с которым дымится вулкан. Для того чтобы встретиться, мальчики совершают самовольное путешествие по индустриальной Японии: мы воочию видим, как под напором цивилизации и угрозами сопротивляющейся ей природы разрушается патриархальный мир. Близость катастрофы обостряет ощущение жизни, а вселенскому распаду противостоит корневая сила семейных связей. Как говорит сам Корээда, своим фильмом он хотел вернуть японцам то, что они утратили 11.03.11.

У Сиона Соно сходная задача, но решается она от противного. Режиссер нагнетает атмосферу кошмара и безнадежности, но незаметно меняет оптику с черной на розовую. Или мы постепенно привыкаем к чернухе и начинаем проникать в ее внутренний подкожный слой. И выясняется, что на самом деле это кино о мечте. В то время как поколение родителей поражено синдромом умирания, их дети благодаря своей юношеской невинности способны смотреть в будущее. Они строят «Дом-лодку Сумиды», туристический отель на воде в зоне бедствия: бизнес-проект как наивная попытка возрождения. А когда гангстер из якудза вручает юноше пистолет, тот в итоге находит лучший выход, чтобы свести счеты с человечеством. Путеводителем для него оказываются цитируемые Кэйко стихи Франсуа Вийона: «Я знаю все, но только не себя». С самопознания начинается новая жизнь. В хорошие времена можно быть пессимистом, в плохие — никак. Крот из своего укрытия выходит на свет.