Зеркало без героя. Питчинг. Уроки

Питчинг — это представление кинопроекта профессиональной аудитории с целью поиска партнеров для производства, продвижения и/или проката фильма. По сути, каждый продюсер, режиссер или сценарист занимается питчингом всю свою жизнь, каждый раз, когда он рассказывает о своем проекте другу, коллеге, потенциальному партнеру.

Но введение питчинга как инструмента, выделение специального пространства и времени для того, чтобы выслушать новые истории, узнать, чем живут другие кинокомпании или люди, только входящие в кинематограф, — еще один шаг на пути к взрослению индустрии, ее цивилизованности и прозрачности.

За пять лет существования в России у питчинга появилась история.

В 2007 году его проведение выглядело странным экспериментом. Через год — одним из самых эффективных событий фестиваля. Еще через год питчингом начал обзаводиться каждый второй киносмотр страны. В 2012-м питчинг на «Кинотавре» наконец приобрел ту форму и содержание, ради которых его, в принципе, и стоило затевать. На отбор было прислано 324 проекта, из которых для публичной презентации отобрано 15 потенциальных фильмов. Из тридцати сценариев, участвовавших в питчингах в прошлые годы, двенадцать уже снято и еще три находятся в производстве. Это редкие показатели даже для Европы.

Питчинг как инструмент рынка характерен прежде всего для прозрачной, открытой, партнерской киноиндустрии, где продюсер готов открыть соинвестору все свои карты — от творческих до финансовых. Даже в такой достаточно закрытой институции, как Минкульт, сейчас задумываются о введении публичного питчинга в качестве замены конструкции закрытых голосований, в которых участвуют часто таинственные для участников конкурса эксперты.

Для того чтобы презентация была как можно более успешной, все годы на питчинг приглашался европейский профессиональный тренер-консультант, способный структурировать продюсерское выступление, сделать его выразительным и функциональным1. Сами презентации шли без перерыва в течение трех часов в день, затем небольшое авторитетное жюри выбирало лучший из представленных проектов. Единственное, что до 2012 года получал победитель кроме самой возможности быть услышанным большой профессиональной аудиторией, — почетный диплом. В этом году удалось ввести отдельную секцию для дебютантов, организовать систему индивидуальных встреч авторов проекта с крупнейшими игроками рынка, а также вручить вполне ощутимые денежные призы. Огромную роль в организации питчинга-2012 сыграла продюсер программы Generation Campus Ирина Регер, без которой было бы невозможно осуществить все эти новшества.

Одним из существенных условий отбора участников всегда было наличие частичного финансирования каждого из проектов, что позволяло надеяться на то, что продюсер имеет достаточно серьезные намерения для его реализации, не ставит производство в прямую зависимость от денег потенциального инвестора. А так как у молодых режиссеров или продюсеров начальный капитал обычно отсутствует, то для дебютантов требовалось создать секцию с отдельным регламентом, позволяющим продавать свои идеи без имеющихся на проекте денег и производственных мощностей.

Введение такой секции позволило вдвое увеличить количество представляемых проектов — с семи до пятнадцати. Половина мест была отдана «опытным продюсерам» (с известной профессиональному сообществу био-графией), другая половина — новым именам, за которыми стояли лишь успешные короткометражки, а в багаже — новый, любопытный киноматериал. На питчинге появились и денежные призы, предоставленные молодой амбициозной компанией Mall'er, — 300 тысяч рублей за первое место и 150 тысяч — за второе. Кроме того, благодаря партнерству нашего питчинга с Moscow Business Square один из проектов получал возможность быть представленным уже широкой международной аудитории на Московском МКФ.

Еще одно нововведение — индивидуальные встречи. Каждый из участников должен был составить идеальный список людей, с которыми он хотел бы встретиться в рамках питчинга (мы не ставили никаких ограничений), затем мы отправляли отобранные проекты людям из этого списка и составляли индивидуальное расписание для каждого участника и каждого эксперта. При всей внешней простоте этот практически не использовавшийся в России ход дал замечательные результаты для обеих сторон. Ведь обычно единственным моментом, когда продюсер или режиссер находится в минимальном контакте с вершителями киносудеб, — это само пятиминутное выступление перед всей аудиторией. Дальше реакция может последовать, а может и не последовать. Принципиально иное ощущение возникает у дебютанта, когда у специально выделенного ему на несколько часов стола, сменяя друг друга, присаживаются «великие» — Сельянов, Роднянский, Толстунов и другие. В ином случае за каждым из них участникам (особенно дебютантам) пришлось бы бегать несколько месяцев, и не факт, что погоня принесла бы хоть какой-то результат, а здесь сама смена мизансцены разговора означала некий поворот в драматургии беседы, ее интонации — как со стороны автора идеи, так и со стороны многоопытного кинодеятеля. После презентации о встрече просили люди, которых заинтересовало выступление участника на питчинге, и это также повышало его уверенность в собственных силах, убежденность в ценности собственного проекта.

Проекты дебютантов на питчинге вызвали гораздо больший интерес, чем фильмы, представленные взрослыми продюсерами. Мне кажется, что это закономерно: в принципе, процедура презентации должна давать больше места молодым и неизвестным. Какое-то время питчинг выполнял на «Кинотавре» функции профессиональной дискуссионной площадки, где продюсеры могли обсудить довольно широкий круг проблем. Сейчас многое изменилось: восстановились связи, появилось больше мест для общения кинематографистов — регулярно проводятся конференции, деловые игры, «круглые столы», возник целый ряд постоянно работающих ассоциаций, профессиональных объединений. Но при этом никак не увеличилось количество источников финансирования, доступных для крупных проектов. Министерство, Фонд, несколько телеканалов и немногочисленные крупные прокатные сети — это все, куда сегодня может обратиться продюсер большого фильма.

Несколько лет назад можно было только мечтать о том, чтобы собрать в жюри представителей всех значимых для кино государственных и бизнес-структур2. Для того чтобы участие в питчинге продолжало быть интересным для крупных продюсеров, нужны новые игроки, доступ к которым пока не так очевиден, — фонды, частные инвесторы, международные продюсеры, фестивали, дистрибьюторы. Путь для развития питчинга сейчас только один — движение к расширению рынка. Именно с этой целью в 2012 году были ото-браны проекты из стран СНГ и ближнего зарубежья, в которых история, герои или проблематика связаны с российскими реалиями или русским языком («Ленин», продюсеры О.Выбойченко, Ф.Друзин, Д.Бенс; «Таллин — Москва», режиссер Я.Конофальская). Зарубежные дистрибьюторы и продюсеры также проявляют серьезный интерес к питчингу на «Кинотавре», и если в следующем году у фестиваля появится возможность пригласить подобных экспертов, для наших проектов откроются новые горизонты.

Документы и тексты, присланные для отбора на питчинг, дают возможность регулярно анализировать самые разные процессы, характеризующие состояние дел в нынешней российской киноиндустрии. В этом году материала было гораздо больше, так как за несколько месяцев мне пришлось рассмотреть около 900 проектов (400 заявок было подано на участие в лаборатории короткометражного кино, около 100 — на конкурс в сценарную лабораторию, более 300 — на сам питчинг, и еще несколько десятков я читала, будучи отборщиком Moscow Business Square). Некоторыми наблюдениями и размышлениями по поводу прочитанного хочется здесь поделиться.

Принято считать, что у нас в стране существует жесточайший сценарный кризис, что у нас нет режиссеров и нет авторов. Мне кажется, что у нас есть авторы — их просто сложно найти. У нас совсем неплохо обстоит дело с молодыми режиссерами — лаборатория короткометражного кино показала это вполне убедительно. Настоящая катастрофа — полное отсутствие молодых продюсеров.

Что такое настоящий продюсер? Это человек, сочетающий в себе навыки трезво мыслящего, ценящего деньги бизнесмена с чутьем, вкусом и интуицией, позволяющими по достоинству оценить чужое творчество. Это определенный тип личности, которому свойственны ответственность, готовность рисковать, социальная активность, зрелость, широта кругозора, страсть и азарт. Он знает, как найти и организовать свою команду, мотивировать людей и держать их в тонусе. Он должен не только найти проект и оценить его потенциал, но и понять, насколько будущий фильм опережает свое время, ведь выйти на экран ему предстоит только через два-три года.

Отсутствие продюсеров говорит не только о недостатке специалистов в конкретной области, но и о вымывании определенной человеческой формации. Комплекс качеств продюсера присущ именно тому типу личности, который последовательно уничтожался у нас на протяжении века. Инициатива, риск, ответственность, отвага, талант — все это последовательно гасилось, часто выжигалось на каждом уровне. Возродиться людям такого внутреннего устройства, профессиональной и психологической ориентированности непросто. Для появления этой породы людей необходимо, чтобы на них возник спрос.

Судя по качеству сегодняшних выпускников, кинематографические учебные заведения на эту специальность по-прежнему отбирают послушных, предсказуемых, неярких исполнителей. Возникает ощущение, что на продюсерский факультет идут те, кто не смог по каким-то причинам поступить на режиссерский или сценарный. Вузы совсем не нацелены искать нестандартные индивидуальности. Тут действует скорее механизм отрицательной селекции. Именно в заявках молодых продюсеров регулярно встречается волшебная фраза «российский зритель соскучился по…» (комедии, доброму кино, мелодрамам, семейным ценностям — нужное подчеркнуть). Кто такой этот «российский зритель»? Ему пятнадцать, тридцать пять, шестьдесят восемь? Где он живет? Сколько у него денег, сколько классов образования? Скучает ли он по чему-нибудь и кто уведомил о его ощущениях вгиковского выпускника?

Безынициативный, управляемый, не имеющей собственной системы ценностей и ощутимой внутренней мотивации студент в принципе не знает, что ему хотелось бы сделать в жизни и в кино. Его научили рисовать смету, не имеющую никакого отношения ни к жизни, ни к экономике, — средняя стоимость «доброго фильма», судя по бумагам молодых продюсеров, составляет 5 миллионов долларов. Он где-то слышал, что неплохо было бы сделать семейный фильм. Ему кто-то сказал, что на него некие доброхоты могут дать деньги. И вот призрак продюсера обращается к призраку зрителя и высасывает из пальца фильм, который другому никогда не будет интересен.

Молодые продюсеры не имеют ни малейшего представления о той конкуренции, которая выстраивает реальность всей мировой киноиндустрии 2010-х годов. Сотни тысяч людей с камерами ежегодно снимают десятки тысяч фильмов, из которых тысячи талантливы и стоят копейки. В сотнях из них люди видят себя, собственные проблемы, портреты, возможные выходы из сложных жизненных ситуаций. При этом выпускники продюсерских факультетов свои проекты будто бы заимствуют из 70-х годов прошлого века, где нет crossmedia и crowd-funding, Vimeo и фотоаппаратов MARK2. А ведь именно продюсер способен перевернуть кинематографический мир, создать новые картины мира, которым подчинится аудитория, сформулировать иной, отличный от устаревшего заказ. Именно продюсер обладает творческими, коммуникативными и финансовыми возможностями для того, чтобы современная жизнь обрела на экране голос, визуальные очертания и даже, возможно, руководство к действию, а как минимум — диагноз.

Видимо, не случайно именно от молодых продюсеров мы не смогли отобрать ни одной (!) заявки на питчинг. В дебютной секции были представлены режиссеры без продюсеров, режиссеры, ставшие продюсерами собственных фильмов, молодые люди из бизнеса, решившие попробовать себя в новой сфере, успешные редакторы, занявшиеся продюсированием. Единственный многообещающий продюсер был у одного из проектов-победителей. Но он был не инициатором, а исполнителем проекта, на который его пригласил режиссер.

Оба денежных приза питчинга были вручены участникам дебютной секции. Первое место занял Всеволод Лисовский, представлявший киноальманах «Мне 20 лет. 2012», второе — режиссер Екатерина Телегина с проектом «Привычка расставаться». Право представить проект международным партнерам на Moscow Business Square заслужил проект из основной секции — «Главная роль», продюсеры О.Журавлева, А.Михалкова, А.Перова.

Киномода на альманахи сохраняется уже несколько лет, среди заявок на питчинг их было множество. Популярность этой формы в России понятна. Во-первых, кажется, что легче пробиться: по цене одного полнометражного фильма право на высказывание получают сразу несколько авторов — от трех до восьми. Во-вторых, вроде бы решается проблема выхода к зрителю — ведь организованного, системного проката короткометражного кино в России не существует.

Но есть и внутренняя причина: многие авторы не способны освоить длинную повествовательную форму, создать содержательное высказывание. На пятнадцать минут их, возможно, хватит, на девяносто — увы, нет. Среди причин этого изменившийся темп потребления визуальной и текстовой информации — на фестивалях уже соревнуются экстракороткие фильмы длиной до минуты, мы общаемся в чатах и обходимся эсэмэсками; деградация школьного образования, результатом которого стала полная неспособность анализировать, многомерно воспринимать и описывать мир и себя, вглядываясь в истоки и представляя перспективу. Репликой к этому разговору мог бы стать и любопытный набросок В.Уткина в «манифестном» номере журнала «Афиша» («Зачем вы пишете в твиттер?.. Столько дельных мыслей пропадает… Вы что, беспокоитесь, что вас не дочитают? Ну а как же вы еще узнаете, насколько хорошо вы пишете? И зачем вам читатель, который не захочет читать дальше?»).

Всеволод Лисовский, который придумал, организовал и собрал проект «Мне 20 лет. 2012», не продюсер по образованию. Он известен как автор идей, концепций, художественных событий. Название, отсылающее к знаменитому фильму Хуциева, выбрано точное. Участвуют в проекте актриса Ирина Вилкова, режиссеры Дмитрий Волкострелов и Светлана Стрельникова, Леонид Студенкин, Артур Топчян… Тексты для фильмов этого альманаха они писали сами или привлекали друзей и коллег, например драматурга Павла Пряжко. Две новеллы из пяти уже почти закончены, остальные необходимо будет снимать или дорабатывать.

Уже существующие работы альманаха очень похожи на удачные короткометражки молодых режиссеров, которые можно увидеть на других фестивалях или при отборе на иные запущенные нами конкурсы. Кадр у этих авторов выглядит неумелым, неприглаженным, но при этом выразительным и точным (например, новелла «Че» И.Вилковой). Так передается ощущение неуюта, невстроенности человека в реальность, неспособность взаимодействовать с другими. Тут и инфантилизм, и подростковая боль, и равнодушие. Боязнь взрослеть и умирать, подчиняясь ненавистному чужому порядку. Очень часто молодые режиссеры — самоучки, порой совсем необразованные и ненасмотренные, даже если при этом числятся во ВГИКе или СПбГУКИТе. Эти молодые режиссеры и в самом деле изобретают свой собственный диковатый велосипед, их камера работает так, как будто бы законов нет и не было, а есть только эмоция, за которой наблюдает объектив. Но эта эмоция передается даже равнодушному зрителю.

Молодые режиссеры — в отличие от сверстников и даже совсем не юных продюсеров — делают свое кино не для абстрактного «российского зрителя», не пытаются попасть в некое «внешнее предложение». Они говорят только о том, что беспокоит и мучает исключительно их самих. Рассказывают о том, каково жить в спальном районе, чувствуя себя чужим этой человеческой среде («На районе», режиссер А.Караваев). О первой любви, когда тебе семнадцать («Челентано», продюсеры А.Зайцев, О.Гранина). О том, почему в двадцать пять лет ты все еще один, хотя прошел через десяток по-своему прекрасных романов («Привычка расставаться», режиссер Е.Телегина, исполнительный продюсер А.Акопян). Эти истории рассказаны очень конкретно, искренне и узнаваемо. Именно подобные фильмы имеют шансы завоевать внимание гораздо большего количества людей, нежели те, которые целенаправленно конструируются под «массового зрителя». Количество просмотров этих короткометражных работ в YouTube — наглядное тому доказательство.

Отбирая кандидатов для лаборатории короткометражного кино3, мы объехали целый ряд российских городов — от Краснодара до Красноярска. Из четырехсот поданных на конкурс заявок отобрали сто, из которых могли оставить всего тридцать. Финальный конкурс было решено провести в форме того же питчинга, для чего в течение месяца мы облетели города, откуда было получено наибольшее количество хороших текстов. Это был ценный и содержательный опыт, продемонстрировавший: чем дальше от Москвы, тем ярче люди, тем сильнее в них внутренняя мотивация вхождения в профессию, готовность слушать и воспринимать, включенность в современный кинематографический и социальный контекст. Одно из наиболее заметных и важных отличий авторов из регионов от их живущих в Москве коллег — абсолютная погруженность жителей провинции в актуальный материал. Их волнуют живые истории, происходящие здесь и сейчас, моральный выбор, который ежедневно приходится совершать им самим, их друзьям и ровесникам.

Вот один характерный сюжет, который представил на конкурс Б.Долгих из города, построенного вокруг завода «Карабашмедь». Там фантастический, абсолютно космический пейзаж: оранжевые озера, фиолетовые елки, алая трава. С точки зрения экологии и здоровья жителей это одно из худших в России мест. Молодой журналист живет в этом моногороде. Его мать — в критической стадии рака, заработанного на градообразующем и отравляющем все вокруг химкомбинате. Герой отчаянно ищет деньги, чтобы вывезти мать на лечение за границу. Однажды директор предприятия предлагает ему огромный гонорар за хвалебную статью о химкомбинате, которая поможет убедить инвесторов вложить деньги в дальнейшее развитие вредного производства. Журналист встает перед выбором: спасти мать — но при этом угробить десятки и сотни таких же, как она, или рассказать правду об этом источнике зла, лишив мать надежды, а весь город — средств к существованию?

Даже интонационно подача текстов в Москве и регионах отличалась: москвичи вальяжны, уверены в себе, у них, как правило, есть несколько историй, из которых им трудно выделить наиболее важную. Их эмоциональное состояние можно описывать как «ушел трамвай — подожду следующего». Их волновало не то, будет ли их история услышана, а то, как они выглядят на публичном выступлении. От сюжетов оставалось впечатление необязательности и невнятности — тысячная экранизация рассказа Чехова, сексуальные эксперименты с непременным инцестом, бесконечные ретроистории конца советской эпохи.

Когда на Каннском кинофестивале в этом году мы смотрели фильм Кена Лоуча «Доля ангелов», первые сорок минут я думала только о том, что каждый кадр этой картины можно было бы снять в любом российском городе. О том, что этого героя — парня, уже осужденного один раз за хулиганство и отчаянно ищущего способ выбраться из замкнутого круга, подняться с социального дна, — я каждый день встречаю на улице, но почти никогда не вижу на российском экране. Очевидно, этому есть историческая причина: долгие десятилетия в советском государстве было запрещено изучать собственное общество. Фильмы, похожие на «Три дня Виктора Чернышева» (1968) Марка Осипьяна, по-прежнему остаются редчайшим исключением. Сегодня именно люди из провинции пытаются снимать такое кино, чрезвычайно важное для самоанализа нации.

В отличие от москвича, за человеком из провинции обычно не стоят ни среда, ни родители, ни связи. Главное, чем он дорожит, — это его идея, история. Он бьется за то, чтобы быть услышанным. И парадоксальным образом именно его частная боль оказывается всеобщей, общественной, современной. Имеющей шансы на международный успех.

На конкурс в нашу сценарную лабораторию приходили тонны заявок, героями которых становились «гламурная студентка и бедный ученый». При этом авторы, совершенно очевидно, никогда не видели ни гламура, ни ученых. Удивительно, что люди, имеющие дело со словом, с текстом, не чувствуют, что, воспроизводя чужое, перерабатывая штампы, они будто бы не существуют, от них не остается никакого следа.

Хороший тренер по питчингу обязательно скажет участникам: «Аудитория должна почувствовать, ощутить вашу персональную связь с историей, ваше непреодолимое желание снять это кино — и понять, что никто, кроме вас, этот фильм снять не может и не должен». С одной стороны, это хрестоматийные, очевидные вещи: хорошее кино должно быть личным. С другой — обилие сконструированных сюжетов, подразумевающих несуществующего в природе «среднего зрителя» («не меня», «не моих друзей и знакомых», «быдло»), говорит о том, что сравнительно небольшое количество сценаристов и режиссеров готовы сегодня уважать аудиторию, как самих себя.

Абсолютно личным был проект второго призера питчинга — молодого режиссера Екатерины Телегиной «Привычка расставаться». Специально для презентации она сделала ролик к своему будущему проекту, выразительно и ясно представляющий, какой именно фильм она хотела бы сделать. «Привычка расставаться» — история молодой женщины, которая, пытаясь разобраться в отношениях с мужчинами и с собой, решает провести опрос среди своих бывших с целью выяснить причину каждого разрыва. Телегина стала чемпионкой по количеству состоявшихся индивидуальных встреч — продюсеры записывались к ней в очередь. Результат: сейчас фильм находится в запуске в одной из крупнейших российских кинокомпаний.

Еще одна популярная на питчинге история — проект режиссера Нигины Сайфуллаевой «Штормовое предупреждение». Будущий фильм — о том, как две девицы отправляются в Крым, чтобы познакомиться с отцом одной из них, которого дочь никогда не видела. И снова причина, по которой Нигина работает над этим проектом, — ее желание разобраться в собственной жизненной истории и семейных отношениях.

В финале питчинга члены жюри решили высказать свои соображения по поводу представленных проектов. Опуская вдохновляющие реплики, хотела бы отметить два замечания, которые мне показались значимыми, заслуживающими отдельного обсуждения. Сергей Шумаков, уководитель телеканала «Культура», задался вопросом, почему среди участников оказалось так много женщин и соответственно женских историй. Но в момент отбора мы меньше всего обращаем внимание на пол участника. На самом деле проектов, представленных женщинами, было меньше половины. Но характерно самоощущение: женщин «слишком много», они занимают много времени, внимания, пространства. Любопытно, что на Каннском фестивале в этом году широко обсуждалась обратная ситуация — очевидное, зияющее отсутствие женщин среди лауреатов и призеров, чуть ли не мужской шовинизм отборщиков и судей. Это, видимо, означает, что активность и «засилье» женщин в кинематографе, скорее, черта российской действительности.

В любом конкурсе, какой бы мы ни объявляли, женщин оказывалось как минимум втрое больше, чем соревнующихся мужчин. Мужчины не выносят ситуации конкуренции, ждут приглашения и «ухаживаний». Из пяти сценаристов, которым предложат работу, три женщины, и именно они готовы писать и переписывать, уточнять, дорабатывать и доводить проект до ума. Мужчина же, грубо говоря, «сольется» на середине. Среди редакторов в кинокомпаниях 98 процентов — женщины. На фестивалях работают сплошь женщины. Среди продюсеров — причем успешных, состоявшихся — женщин все больше и больше. В жюри питчинга в этом году были Сабина Еремеева и Наталья Мокрицкая, среди участников в разные годы — Елена Яцура, Елена Гликман, Анна Михалкова, Екатерина Филиппова. В последнее время мне все больше кажется, что профессия продюсера в современном кино и впрямь приобретает женское лицо. Там, где мужчины впадают в истерику, ленятся, устают, капризничают, не хотят рисковать, брать на себя ответственность, работать в команде и договариваться, женщины способны уступить, понять, признать чужой талант, быть дипломатичными и терпеливыми. Пробовать новые и новые варианты, пробивать их, проигрывая, не сдаваться, учиться у другого.

Сразу несколько членов жюри упрекнули проекты в «телевизионности». Когда речь заходит о критериях, отличающих продукт для большого экрана от истории для телепросмотра, обычно все сводится к эмоциональному воздействию крупной киноформы на зрителя либо к параметрам бюджета, которые все труднее бывает разграничить: ведь недорогое кинопроизводство может принести большие деньги, а амбициозный телепроект — с треском провалиться.

Каждый молодой режиссер и продюсер бесконечными часами смотрит свежие зарубежные телесериалы, отдавая этому занятию уже гораздо больше времени, чем, скажем, фестивальным кинопросмотрам. Все обсуждают перипетии последних серий «Безумцев», «Доктора Хауса» или «Обмани меня». Высокий уровень европейского и американского телепроизводства — вещь очевидная и не нуждающаяся в доказательствах. При этом в Англии, например, именно для телевидения снимаются среднебюджетные фильмы, в сюжете которых затрагиваются самые болезненные, сложные и актуальные проблемы общества — от массовой безработицы до городских погромов. И именно такой уровень разговора формирует и европейского телезрителя, и европейское киносообщество. В России же продюсеры зачастую, обнаружив нового автора, начинают немедленно приводить его историю, привлекательную именно своей оригинальностью, свежестью, нестандартностью, к некоему трафарету, к тому, что они уже видели, делали, продавали. Чтобы произвести даже не телевизионный фильм, а телеконтент.

В полной мере оценить результаты питчинга на последнем «Кинотавре»-2012 мы сможем в следующем году, когда часть фильмов будет уже снята и, надеюсь, представлена в фестивальной программе. Но уже сейчас можно сказать, что партнеров нашли десять проектов из пятнадцати представленных. «Главная роль», прошедшая на Moscow Business Square, нашла копродюсеров, оценивших международный потенциал биографической новеллы Михаила Козакова «Мне Брамса сыграют…». Важно, что на питчинге между участниками всегда устанавливаются и эффективные «горизонтальные» связи, способные развиться в долгое и плодотворное сотрудничество.

Начиная питчинг, обычно думаешь о тех, кто должен был бы стать его идеальной аудиторией, к кому должны обращаться участники. Сейчас я поняла, что это некие идеальные, практически не существующие сейчас у нас молодые продюсеры. Спрос на людей подобной формации в России сегодня настолько велик, что они непременно начнут появляться один за другим. Хотя пока, безусловно, и выступления на питчинге, и написание необычных сценарных текстов, и выдумывание новых образовательных кинематографических программ, адресованных социально зрелой аудитории, немножко похожи на гадание у зеркала с традиционной поговоркой «Суженый-ряженый, приди ко мне ужинать…».

1 В этом году тренером по питчингу выступил Мартен Рабартс, многие годы возглавлявший крупнейшую тренинговую программу для режиссеров, сценаристов и продюсеров в Европе — Binger Lab. Достаточно сказать, что в этом году на Каннском фестивале в разных программах участвовало более пятнадцати картин, которые в разное время развивали в Binger.

2 В жюри питчинга в этом году были А.Роднянский, С.Сельянов, В.Тельнов, М.Разбежкина, Е.Романова, С.Еремеева, В.Смирнов, С.Шумаков, А.Рязанцев, Н.Мокрицкая.

3 Лаборатория короткометражного кино была придумана и запущена организаторами международной образовательной программы Generation Campus и проектом «Культбюро». В рамках программы тридцать молодых кинорежиссеров проходят обучение у профессионалов киноиндустрии, а после рынка проектов, который пройдет в октябре 2012 года, лучшие авторы получат деньги на производство созданных в рамках лаборатории короткометражных работ. Подробнее о лаборатории можно прочесть на сайте www.kultburo.ru