Недавно на Фейсбуке мелькнула чья-то острота, что наше правительство представляет себе народонаселение лишь как людей богатых, здоровых, обученных за границей, ездящих на дорогих иномарках и живущих в загородных виллах. Если вглядеться в телепрограмму, можно добавить, что это ночное правительство. Днем оно спит, а ночью — точь-в-точь как товарищ Сталин.

«Без свидетелей» сразу назвали сериалом нового типа, но не только потому что он шел после полуночи, причем второй сезон на будущий год обещают показывать еще позже. «Новый тип» придумал израильтянин Хагай Леви, сочинивший оригинал Be Tipul, адаптированный уже в двенадцати странах. Американская адаптация In Treatment считается самой популярной. Теперь дошла очередь и до нас, но попала история, сами понимаете, куда.

Международная новизна там в структуре, когда пять дней в неделю развиваются пять разных сюжетных линий с пациентами одного и того же психолога. В понедельник — один пациент, во вторник — другой, и так долгие недели, пока каждый курс терапии не придет к логическому концу. Но новизна также в формате отношений. Обычно «производственные» сериалы либо повествуют об отношениях «производственников» («легавых», врачей, циркачей), и тогда вся их клиентура вводится лишь для проформы, иллюстрируя отношения. Либо они повествуют о самом «производстве» — тогда врач-циркач-«легавый» превращается в живую легенду, ходячую энциклопедию, пример для подражания и рыцаря без страха и упрека.

Именно последний тип принят в «дневных» сериалах. Психологи там вроде комиссаров в пыльных шлемах, их слово — закон, приказы не обсуждаются, а пациенты — нашкодившие придурки из штрафбата, которые в любом возрасте мгновенно перевоспитываются. Хагай Леви рискнул поломать привычную иерархию в направлении демократии. Сам психолог («производственник») тоже по пятницам лечится, у него такие же проблемы, что и у пациентов, просто он ходит к другому аналитику. Он больше не «комиссар». За счет свежей структуры «производство» и «производственники» оказались на равных, отношения стали значительно богаче и все персонажи напоминают не «форматных», а вполне живых людей. Авторы ставят во главу угла психологию как таковую, включая уровень душевного здоровья публики своего сериала.

Психология как таковая в «Без свидетелей» тоже не высосана из пальца — лишь одна из последних в сезоне серий придумана нашими авторами (их четверо) вне израильской схемы, а сам Хагай Леви знаком с мозгоправами начиная с десятилетнего возраста по сей день. Единственное, что решительно переменилось в нашей адаптации, — мозгоправом стала женщина (Ксения Кутепова), что, кстати, логично, потому что понятно, кто у нас «сильный пол». Но проблемы остались те же, глобальные, близкие многим. Летчик Сергей (Илья Любимов), отстраненный от полетов после страшной аварии, — проблема лечения тяжелых душевных травм. Юная спортсменка Женя (Александра Ревенко), пытавшаяся покончить с собой, — проблема взросления и родительского развода. Олег и Лена (Андрей Барило и Дарья Мороз) — проблема абортов на современном этапе. Сама психологиня Татьяна, ее учитель Игорь (Андрей Ильин), ее муж Павел (Андрей Казаков) и очередной пациент Александр (Дмитрий Орлов) — болезнь любви во всевозможных проявлениях.

Но мы не будем лезть в «инсайды», «переносы», «техники», «практики», «эмпатии», прочие заклинания публики, верующей в психологию, как в бога. Не наше это дело. Отметим лишь, что сеансы терапии на экране не вызывают отторжения, особенно если ты не профессионал. Хотя, конечно, порой закрадываются сомнения даже у полного профана. Татьяна взяла в пациенты парня, который был предыдущим любовником ее собственной дочери, — вообще-то так не делается. Саму Татьяну взял на анализ ее бывший учитель, который сто лет уже в нее влюблен, и она знает об этом, и он знает, что она знает, — это ли не грубейшее нарушение профессиональной этики? Тем не менее сомнительные допущения лишь подтверждают, что психологи — не боги, в жизни и не такое бывает, к тому же идут в эту профессию зачастую именно те, кто личным душевным здоровьем похвастаться не может. Это, так сказать, установленный не сегодня медицинский и статистический факт.

Глядя 45 серий, мы все равно смотрим «художество» — скучно или нескучно, фальшиво или нефальшиво, предсказуемо или непредсказуемо. По этой части, как и по психологии, «Без свидетелей» тоже не мог быть ровным — регулярные визиты к мозгоправам совсем не в советской традиции и в последнее время лишь начали набирать популярность. Проще всего в этом плане оказалось молодежи — Александра Ревенко, которой единственной разрешили ради «образа школьницы» разговаривать по-человечески, со всеми этими «блин», «фигово», «уроды», весьма комфортно чувствует себя в своей роли. Виден эгоистичный ребенок, отказывающийся понять, что не является центром мироздания, и от одной мысли, что другие люди существуют не только в его воображении, готовый покончить с собой. Сегодняшние дети у психолога — ситуация естественная и плодотворная, с ней все справились хорошо. Но вот взрослая семейная пара (Олег и Лена), годами мечтавшая о втором ребенке и вдруг начавшая распадаться, когда беременность случилась, наводит на мысль не о психологии, а о буйном помешательстве. Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что их анализ просто высасывается из пальца, все свалено в одну кучу: феминизм, адюльтер, аборты, сила и слабость, успех и неуспех, и сами актеры порой не понимают, что им сейчас играть.

Чтобы к концу интерес не падал, как это обычно бывает, авторы согласились на редкий драматургический риск — смерть одного из клиентов. Летчик Сергей так и не пережил своих проблем, и психолог ему не помог, и снова он сел в самолет и, похоже, сознательно самоубился. После этого вдруг к Татьяне приходит его отец — а проблемы погибшего летчика явно крылись в Эдиповом комплексе, но дело не в них, а в обновлении сюжета. Кстати, во всех пяти линиях, какими бы ни были сюжетные перипетии, какие бы детали ни всплывали, в сухом остатке — отношения с родителями, родительская модель воспитания человека. Человек может быть школьником или летчиком, сам может быть родителем или даже психологом, как Татьяна, — его душевный дискомфорт всегда связан с навязанной в детстве моделью. Не нам судить, так оно или нет, вероятно, сам Хагай Леви подсознательно через свой сериал освобождается от родительской опеки, но мысль эта тоже отторжения не вызывает. Тем более что Татьяна в неразберихе ссор и связей с мужем, дочками, учителем и молодым пациентом как-то даже мистически выбирает именно пациента — ее мама-врач в свое время при ней, маленькой дочке, бросила папу из-за такого же случая.

Не исключено, что тихий ужас Татьяны, когда нелюбимый муж завел себе любовницу, при мысли «И что, ты можешь бросить семью?», проистекает тоже из «адаптированности» сериала, из мифологии «еврейских мам» и «еврейских пап», «еврейских жен и мужей», описанных в анекдотах. Но так или иначе Ксении Кутеповой пришлось труднее всех. На нее переписана мужская роль, а схема осталась та же: человек — фанат своего дела, весь — в пациентах, а не в семье, супружеский секс забросил (причем вовсе не по причине головной боли), с детьми элементарно не умеет себя вести. Мотивации мужчин в этом положении ясны, банальны и вечны, но у нас-то женщины — сильный пол, именно потому что все успевают. А кто там, простите, дочек растил, если настолько беспомощен с ними в общении? Кто обеды готовит, белье стирает, если муж тоже работает? Как это Татьяна «вне семьи», если она практически из дому не выходит? Или у них особняк с правым и левым флигелем?

Чтобы не отвечать на откровенные психологические нелепости, Кутепова с начала до конца выдерживает одну и ту же ноту. Она мало и тихо говорит заунывным тоном, никогда не улыбается и, в общем, играет эдакого прирожденного дистрофика — тоже из анекдота про собаку и хулиганов («Жууча, жуученька... — Тяааав, тяаав»). Она играет меланхолический темперамент, это снимает все вопросы по логике и не выглядит фальшиво. Фальшь встречается у актеров-эпизодников, но если и говорить о режиссуре в данном случае, где все 45 серий горстка людей собирается и разговаривает в одной и той же комнате, с актерами Илья Малкин и Борис Хлебников (хотя его участие точно не определено) поработали хорошо. Даже позволили им не разжевывать публике каждую человеческую реакцию, повторяя ее по три раза — в мимике, на словах и в воспоминаниях, как это делается в дневной линейке, а рискнули оставить какой-то минимум лакун и пауз в расчете на то, что публика не совсем даун, что-то соображает.

Тем не менее изначальный азарт от наплыва «новизны» уже к середине сменяется пристальным рассмотрением, а насколько все это нефальшиво не по одной актерской игре, а в целом, как история. К сожалению, помимо усталости от слишком тщательного пережевывания психологической пищи на первый план выползают ранее не замеченные детали.

Все персонажи называют друг друга полными именами — Павел, Александр, Сергей, Татьяна и т.д. Вероятно, в Израиле и Америке Мордехай или Сильвестр нормально звучат в разговорной речи, но у нас эта полноименность принадлежит совершенно определенному типу людей. «Я — не Ира, я — Ирина (в крайнем случае — Иринка)». Тому типу людей, который не знает, что по-русски полные имена произносятся только совместно с отчеством (Ирина

Михайловна, Александр Сергеевич), иначе — Саша, Паша, Таня. «Итак, она звалась Татьяна» — это уже юмор Пушкина, но Лермонтов по-домашнему писал еще тысячу лет назад: «Люблю я парадоксы ваши и ха-ха-ха, и хи-хи-хи, Смирновой штучку, фарсу Саши да Ишки Мятлева стихи». В современной разговорной речи полноименные обращения, если не несут эмоциональной нагрузки, свидетельствуют о недостаточном уровне личной культуры, что как-то не вяжется с высокоинтеллектуальной деятельностью типа работы психолога.

Все персонажи из серии в серию постоянно ходят вокруг одной-единственной сосны под названием «чувства». «А что вы чувствуете по отношению к нему — по отношению к этой его фразе — по отношению к вон тому его взгляду? — Мои чувства к тебе изменились (не изменились), мои чувства мне не ясны, я чувствую гнев, мне нужно разобраться в своих чувствах». Присутствие разума как бы вообще не предполагается, зато постоянно наличествует предельная серьезность. Но, если чувства не предполагают самоиронии, вряд ли чем их можно проверить. И получается просто цирк дрессированных собачек, отвечающих «гав» на карточку «1» и «гав-гав» на карточку «2». Мало того, если бы люди, прожившие друг с другом десять-пятнадцать и тем более двадцать лет, имея взрослых детей и общее хозяйство, начали вдруг разговаривать таким образом («Павел, сейчас ты задел мои чувства»), им можно было бы сразу вызывать санитаров. Чем дальше движется сериал, тем больше все без исключения персонажи производят впечатление «чувственных» животных в человеческом облике, то есть тех же буйно помешанных. Заунывность Татьяны начинает обнаруживать ее полную безмозглость, а уж пациенты...

Исключение, пожалуй, только Игорь, психолог самой Татьяны, но он единственный из основных персонажей, кто не проходит анализ, почему и выглядит нормальным (хотя еще неизвестно, куда его определят в следующем сезоне).

Наконец, никто из участников всех 45 серий не озабочен, к примеру, покупкой холодильника. Слово «деньги» местами появляется, но нечасто — лишь как обозначение карьерного роста одних и неудачливости других, а вот всего того, чем живут наши «люди из соседнего подъезда», нет вообще. Ни зависти к чьим-то «евроокнам», «полам с подогревом», «ванной из черного мрамора», каникулам на Бали или в Барселоне («да они уже пятый раз в этом году за границу»), ни вечных склок («почему соседский субурбан занял сегодня мое место на тротуаре»). Нет многочасовых сравнений цен, «плазм» и моделей, мечтаний о сумочках Биркин и поддельном Луи Вуиттоне — всего того, о чем везде и всюду говорят наши живые люди. Нет материи вообще и полной сосредоточенности на ней, будто бы вправду сегодня мы здесь живем только чувством — растерянности, влюбленности, обиды, и крайне низкий уровень разумной (гуманитарной) культуры никак на нем не отразился.

Вероятно, в Израиле и Америке оплаченный поход к психологу впрямь мог бы ограничиться только «чувствами», без темы денег. Деньги они делают по-другому в других местах, жизнь структурирована, речь естественна, цензуры никакой, а вот на пресловутой кушетке люди там говорят о самом сокровенном. Но здесь, у нас, сериал «Без свидетелей» может существовать лишь в полном этнокультурном вакууме, в ночи. Ночью не видно бомжей и таджиков, роющихся в помойках, убогих домов, заплеванных улиц, вечной грязи под ногами. Ночью можно не грызться с коллегами за очередной заказ и очередной распил. Ночью даже всеобщая наша ориентация на полы с подогревом, холодильники и субурбаны имеет не патологический, а чувственный оттенок.

Во всяком случае, в темноте можно сделать вид, что она его имеет. Ночью «в соседнем подъезде» спят нищие бабушки, которым предназначен любой дневной эфир, и можно сделать вид, что их вообще не существует. Можно представить, что плохой костюмчик сидит хорошо, как в Израиле и Америке, — ведь мы говорим и о сексе, и о «переносе», и об «инсайде», как они там говорят. Ночь гораздо выше уровнем, чем день, и все там богаты, здоровы, обучены за границей, ездят на дорогих иномарках и живут в загородных виллах.

К сожалению, сколько ни делай вид, не все кошки ночью серы. При всей новизне структуры наша адаптация «Без свидетелей» мучительно напоминает что-то давно знакомое. Латвийские телевизионные детективы про «английскую жизнь», обильно снимавшиеся в разгар периода застоя. Помните, были такие — «Смерть под парусом», «Фаворит», «Мираж»?.. Смотреть их поначалу тоже было интересно, они тоже снимались качественно (причем намного качественнее, чем наше нынешнее «большое кино»). Только к Англии все это, от лиц и костюмов до манер и стиля общения, имело такое же отношение, как к марсианским хроникам. Те экранизации были идеологически призваны при «зрелом социализме» показать, что мы тут вовсе не в стороне от столбовой дороги мировой цивилизации. Нынешний «имиджевый» проект Первого канала ровно из той же серии.

Нигде и никогда, ни днем, ни ночью, ни дома, ни на работе, ни на кушетке психоаналитика мы не хотим знать о себе правду. Мы лучше согласимся с тем, что Англия — это Марс, чем с тем, что мы — не такие, как англичане, американцы, евреи. Нет у нас ни той, ни этой, вообще никакой культуры (личной культуры), и даже психоанализ не отучит нас врать и опять притворяться кем-то (евреями, американцами). «Без свидетелей» в итоге убеждает: повышай качество самообмана хоть до небес (хотя этого, увы, не произошло), все равно оттуда постучатся.

«Без свидетелей»
Авторы сценария Валентин Спиридонов, Максим Белозор, Светлана Зеленова, Андрей Бережанский
Режиссеры Илья Малкин, Борис Хлебников
Операторы Петр Духовской, Сергей Мокрицкий
Художники Юлия Чарандаева, Александр Осипов, Сергей Денисов
Композитор Дмитрий Катханов
В ролях: Ксения Кутепова, Илья Любимов, Дарья Мороз, Андрей Ильин, Дмитрий Орлов, Андрей Барило, Александра Ревенко, Андрей Казаков, Надежда Каменькович
«АВК продакшн» при участии «ЧБК фильм»
Россия
2012