3 декабря 2012 года была принята обновленная стратегия распределения бюджетного финансирования национального кинематографа. На 2013-й планируется выделить 5,3 миллиарда рублей: 2,3 миллиарда окажутся в ведении Министерства культуры, а 3 миллиарда будут направлены в Фонд кино. Министерство культуры РФ также подготовило для отечественного кинематографа список тем, соответствующих стратегическим интересам государства.

Как повлияет изменение принципов госфинансирования отрасли на решение задачи увеличить долю российского кино в прокате? Насколько успешными оказались картины, снятые компаниями-лидерами, которые получили бюджетные средства через Фонд кино?

На эти вопросы отвечали участники организованного РИА «Новости» «круглого стола» «Итоги господдержки кино в 2012 году», посвященного результатам проката отечественных фильмов за прошедший год и обсуждению правил, по которым будет идти дальнейшая реформа киноиндустрии.

В дискуссии приняли участие исполнительный директор Фонда кино Сергей Толстиков, управляющий партнер исследовательской компании Romir Movie Research Олег Иванов, продюсер Сергей Сельянов, продюсер Александр Роднянский, продюсер и режиссер Ренат Давлетьяров, продюсер и режиссер Андрей Прошкин, продюсер и режиссер Федор Бондарчук.

Олег Иванов. Я коротко скажу о результатах российского кинопроката в 2012 году. Мы определяем на сегодня (24 декабря 2012 года) кассовые сборы как сумму за 52 недели: они составят 40,5 миллиарда рублей. Рост ожидается на 15,1 процента по отношению к сборам прошлого года; средняя цена билета — 235 рублей, здесь увеличение на 13,5 процента; общая посещаемость — 172,2 миллиона проданных билетов, тут рост незначительный: на 0,6 процента. Из этих данных видно, что основная причина увеличения кассовых сборов вовсе не рост посещаемости, а главным образом цена билета.

Кассовые сборы отечественных фильмов по нашему прогнозу составят за минувший год 5,6 миллиарда рублей, что не дает никакого прироста в денежном выражении по отношению к прошлому. При этом посещаемость составит 26 миллионов билетов, и это дает 8,8 процента потери посещаемости отечественного кино по отношению к 2011 году.

Доля российского кино по сборам предположительно составит 13,8 процента. Именно этот показатель сейчас активно используется при оценке роли российской продукции в прокате. По посещаемости доля наших картин даже ниже, потому что цена билетов также ниже, так как билеты на фильмы в 3D стоят дороже, а они в основном производятся западными студиями. Доля лидеров производства по сборам по нашему прогнозу составит 7,5 процента. До конца года есть еще две недели, и от того, как будут выходить те или иные картины, она может незначительно меняться, но эти изменения составляют десятые — ничтожные — доли в процентном соотношении.

Коротко о том, как вообще менялась доля отечественных фильмов, если говорить о сумме кассовых сборов с 2002 по 2011 год. Максимальная доля была в 2005 году — 29,5 процента, в 2009 году она составляла 22, а в 2010—2011-м упала до 15,5—15,9 процента. В 2012 году — минус еще 2 процента.

Первая причина падения — кризис 2008 года, когда и сократился объем инвестиций в отечественную кинематографию. С девяти до шести миллиардов рублей упал совокупный производственный бюджет картин, которые выходили в 2009—2010 годах. Реорганизация Федерального агентства по культуре и кинематографии привела к тому, что финансирование картин на определенный период было приостановлено. 2010-й был связан с фильмами, рожденными в предыдущие годы. Третий фактор — проснулись крупные западные компании, в этот период в России как раз и произошел переход через планку в миллиард долларов сборов на российском рынке. Мы стали очень интересны западным мейджорам, поэтому они начали активно продвигать свою продукцию. В то время, как наши собственные компании-лидеры не достаточно ориентированы на массового зрителя.

Если смотреть на итоги посещаемости, только четыре отечественные картины в 2011 году превысили уровень в два миллиона проданных билетов. Это те фильмы, которые и дают основную долю российского кино в прокате. В нынешнем, 2012 году лишь один фильм — «ДухLess» — оказался выше этой планки. Другие картины не приблизились к этой цифре — при том, что западных фильмов, собирающих в России больше двух миллионов зрителей, вполне достаточно. Более пятидесяти из приблизительно семидесяти выпускаемых у нас проектов собрали менее 400 тысяч зрителей. Они вышли в отечественный прокат небольшим тиражом и не получили поддержки зрительской аудитории.

Цена билета в нашей стране уже приближается к восьми долларам. Она вполне сопоставима с ценой на билеты в Европе и США — при несравнимой покупательской способности населения. Это привело к тому, что если раньше основную кассу приносили те, кто ходил в кино фактически каждую неделю, то сейчас — те, кто ходит один-два раза в месяц. Теперь зрители очень избирательно подходят к выбору тех или иных картин.

Как увеличить долю российского кино в годовых прокатных сборах? Первое, что необходимо сделать, — увеличить количество российских картин с посещаемостью полтора-два миллиона билетов до двадцати названий в год. Для этого нужно, чтобы общий объем отечественного производства вырос как минимум в два раза: мы должны производить не 70 картин, а 140 и больше. Это нереально сделать за те же самые государственные деньги и те же самые частные деньги, которые ныне существуют в нашей киноиндустрии. Поэтому необходимо на три миллиарда рублей господдержки, которые сегодня выделяются на коммерческое кино, привлекать еще столько же по схеме частного возвратного финансирования.

Государству также очень важно наконец решить проблемы, которые можно назвать вечными, — вопрос электронного билета, защита от пиратства и другие. Возможно, это мое субъективное мнение, но все деньги должны исходить из одного источника и распределяться по разным направлениям в зависимости от избранного назначения.

Сергей Сельянов. Кинематограф — очень интересное производство, в высшей степени неоднородное, разножанровое, многопрофильное, и, конечно же, ставя во главу угла нашего зрителя, нельзя об этом забывать. Центр поддержки отечественной кинематографии, который смог бы все эти вещи направлять и регулировать, должен быть один. Фонд кино в этом плане удобнее, потому что там более свободно можно строить экономические механизмы, такие как, скажем, возвратность вложенных средств. Он более гибок и оперативен во всем. В мире (в частности, в Европе) именно такие институции осуществляют господдержку. Раньше у нас доля рынка была высокая, но общий объем рынка был маленький, в два с половиной раза меньше, соответственно и доля нашего кино была выше.

Приведу для сравнения фильмы, которые появляются редко, например «Ирония судьбы. Продолжение». В момент выхода на экраны он сразу на-

брал процентов восемь от всех продаж, но и рынок был всего лишь порядка 700 миллионов долларов. Так что сегодня эта картина собрала бы всего 4 процента. Играя с цифрами, нельзя забывать, что сегодня мы объективно занимаем ровно ту поляну в зрительском проценте, которую мы должны занимать статистически, потому что американцы производят 650 фильмов в год, прокатывается у нас 200 из них, причем лучших — зрительских. У нас же таких фильмов выходит примерно сорок из семидесяти названий. Из ежегодных ста восьмидесяти американских фильмов, доехавших до России, сотня собирает меньше миллиона, по российским меркам это провал. Значительные суммы собирают двадцать американских миллионников, у нас — пять из сорока. Это и есть та доля, о которой мы говорим.

Соответственно, если мы боремся за место на экране, нужно ограничивать долю зрелищных американских фильмов на нашем рынке. При этом я не говорю о картинах с большим художественным потенциалом. Надо увеличивать производство российских картин, из которых сто в год должны быть зрительскими, а сорок — представлять авторское кино для ограниченного проката.

Конечно, это нельзя сделать сразу, проблемы здесь знаковые, а у нас нет для этого кадров. Поэтому к первостепенным задачам я бы отнес решительную модернизацию системы кинообразования — она уже началась. Если Минкульт сейчас этот процесс не задержит, то, может быть, через несколько лет мы будем больше готовы к выпуску такого — необходимого — количества фильмов. Вторая проблема — инфраструктурные условия, к которым можно отнести среди прочего и борьбу с пиратством. Речь тут, конечно же, идет о просмотре отечественных картин, потому что «Хоббита» в скачанной пиратским образом версии смотреть — себя не уважать, а вот наши фильмы (где весь бюджет равен бюджету одной секунды «Хоббита») можно вполне нормально посмотреть и на мониторе.

У нас начались переговоры с Министерством связи, причем вполне продуктивные. Необходимо быстрее создать определенную бизнес-модель. Минсвязи в этом случае обязуется значительно сократить пиратское видео. Сделать это довольно легко, просто многим это не нужно — они на этом деньги зарабатывают. Есть несколько позитивных примеров, один из них — анимационный сериал «Лунтик», который собрал один миллиард просмотров в Сети. Это огромная цифра, благодаря которой Минсвязи стало смотреть на данный вид деятельности как на бизнес.

Андрей Прошкин. Меня, честно говоря, больше интересует будущее, потому что у нас сейчас происходит очередное изменение системы господдержки. Мне оно еще не полностью ясно. Если я более или менее представляю себе систему функционирования Фонда кино, то как будет осуществляться поддержка через Министерство культуры, я не совсем понимаю. Меня беспокоят определенные инициативы в нашем кинопроизводстве — они не очень соответствуют целям и задачам кинематографа, если мы говорим о развитии национального кино, о поднятии его доли в общем бокс-офисе и вообще о его росте. Очень важно, как все эти новации будут осуществляться. Посмотрим, может быть, разум восторжествует.

Пусть это покажется суждением прямолинейным и пугающим, но мне иногда кажется, что создаваемая система управления сложна и из-за этого довольно сложно понимать свои перспективы в плане подготовки проектов.

Я сейчас общаюсь со многими коллегами — у всех то же недопонимание ситуации, которая будет складываться в следующем году.

Ренат Давлетьяров. Мы живем в эпоху перманентных перемен, и я согласен с тем, что хочется пожить в режиме каких-то более или менее установленных правил игры. Некоторые шаги нового руководства Министерства культуры внушают оптимизм: попытки решения каких-то системных проблем, болезненных, противоречивых, идейные инициативы. Но конец декабря не говорит ни о чем окончательно, это всегда пограничная ситуация. Пожелаем всем, чтобы в 2013 году правила в российской киноиндустрии хоть на какое-то время установились.

Александр Роднянский. Я остановлюсь на четырех мифах.

Первый касается спада доли отечественного кино в общем бокс-офисе. Просто в этом году нет фильма-лидера. Вот в 2005 году практически вся национальная доля была сделана двумя лентами — «Турецким гамбитом», который собрал чуть меньше 20 миллионов долларов, и «9 ротой», которая собрала около 25 миллионов. Здесь уже говорилось и об успехе фильма «Ирония судьбы. Продолжение». Если бы был хотя бы один подобный большой фильм и в этом году, все бы торжественно отчитывались о необычайном успехе российского кино.

Второй миф — понимание нашей массовой аудитории. Мы всерьез говорим о массовости, имея в виду молодых людей от четырнадцати лет до двадцати одного года в количестве двух миллионов человек, забывая, что на знаменитые советские хиты продавалось от пятидесяти до восьмидесяти миллионов билетов. Главная проблема, на мой взгляд, — отсутствие в наших кинотеатрах той аудитории, которая соответствовала бы тем жанрам, в каких традиционно силен российский кинематограф: драме и качественному авторскому кино, собиравшим в советские времена свою немалую аудиторию.

«Иван Царевич и Серый Волк», режиссер Владимир Торопчин, продюсеры Сергей Сельянов, Александр Боярский, Сергей Глезин

Российские фильмы в последние годы регулярно присутствуют на международных фестивалях и, больше того, побеждают там, получают призы. Но именно этих фильмов практически нет в кинотеатрах. Чтобы привлечь массовую аудиторию, приходится делать исключительно комедии разного свойства с популярными медийными лицами, чем занимаются большинство производителей и за государственные, и за частные деньги.

Третий миф — о наличии якобы квот в американских и европейских странах. Ну нет этих квот, нет их и во Франции. Есть протекционистские меры, которые должны быть частью госполитики, но тем не менее сделать зрителей заложниками, ограничивая их доступ к качественному кино из-за разного рода внутренних структурных проблем российской киноиндустрии, тоже неправильно.

Четвертый миф затрагивает тему так называемого социально значимого кино. Мы тут никак не можем договориться о приемлемой терминологии. Социально значимое кино, на мой взгляд, — это всегда по-настоящему талантливые фильмы, сделанные любыми талантливыми режиссерами, а не фильмы на кем-то сформулированные темы или отобранные по определенному признаку.

Если взять темы, сформулированные уполномоченными сегодня на это институтами, то большое количество классических российских и советских фильмов не попадет ни в коем случае в число социально значимых, хотя именно они и останутся в истории кинематографа. Иными словами, мы постоянно путаемся в терминологии. За последнее время мы кинематограф как явление полноценное и целостное разделили на три части: у нас есть отдельно арткино, которое обречено на зрительский провал, отдельно коммерческое кино, в котором никто не знает, что происходит (можно снять дурацкую комедию, совершенно идиотскую, которую, честно говоря, лучше и не называть российским фильмом), и третий тип — так называемое социально значимое кино. Тем самым мы отрезаем пути для любого качественного кинематографа всех видов и форм. Давайте возьмем успешные мировые фильмы предыдущих лет от «Миллионера из трущоб» до «Черного лебедя» и «Король говорит!». По этой градации они ушли в сегмент авторского кино и не имели у нас никаких шансов, в то время как — прибавлю и такой скромный фильм, как «1+1», — в своем отечественном и в мировом прокате стали лидерами.

Я бы хотел также сказать о нашем отношении к копродукции. Все без исключения европейские страны мучительно ищут путь объединения усилий друг с другом, для того чтобы конкурировать с профессиональным, индустриальным и очень дорогим американским кинематографом, за которым колоссальное столетнее преимущество, предоставляя тем самым возможность своим талантливым режиссерам и мощным продюсерам осуществлять подобного рода проекты. Мы же почему-то на полном серьезе обсуждаем сам по себе факт необходимости копродукции и то, является ли она рациональным, разумным, а еще и идеологически верным делом.

«Орда», режиссер Андрей Прошкин, продюсеры Сергей Кравец, Наталия Гостюшина, Алексей Карпушин

Федор Бондарчук. Хочу сделать небольшую ремарку про лидера этого года — нашу картину «ДухLess». Мы ждали девять месяцев, чтобы поставить ее в прокат. Сейчас уже готовы «Одноклассники», мы показали тому же дистрибьютору Universal, но получили предложение — ждать еще одиннадцать месяцев. Тем не менее к российским прокатчикам я все равно не пойду, потому что будет еще сложнее и хуже. Если бы мы вышли с «ДухLess» в другое время, то не собрали бы этих денег. Я хочу присоединиться к суждению Рената Давлетьярова, который сказал, что нас все время страшно колошматит изменение правил игры. Мы проработали два с половиной года, и вот — «давайте опять реконструировать систему». В результате за очередные новации будут отвечать люди, которые сидят за этим столом, и те наши коллеги, которые сегодня находятся за дверью. Никто из людей, которые вновь все эти управленческие схемы затеяли, отвечать за последствия своих решений не будет. А если будет, то хотелось бы через год посмотреть, какую там долю Министерство культуры нам поставит. И какие снова будут вводить механизмы. Я рассматриваю это как прямой наезд на художников — ту оскорбительную форму, в которой с нами общаются. Мы вот обсуждали с Андреем Прошкиным, с Павлом Лунгиным то, как с нами разговаривают в министерстве. В том числе в отношении того, с чем постоянно борется Сельянов. С обвинениями, что мы что-то делаем внутри своих фирм с бюджетом. Хватит эти обвинения воспроизводить.

Никто не знает, какое у нас внутристудийное распределение, какое количество государственных денег, какое — своих. Давайте через год посмотрим, что будет с теми инициативами, с которыми выступило государство. Помимо прямой федеральной поддержки есть еще важная часть косвенной, помощь со стопроцентным пиратством. На встрече с кинематографистами Владислав Сурков говорил, мол, мы предложили вам добиваться доли, а не количества призов, кликов, зрителей.

Давайте будем считать востребованность фильма по количеству интернетовских кликов на русское кино, оно действительно колоссальное. Посмотрите «Кинопоиск», уважаемый мною ресурс. Картина «Два дня» — 80 процентов положительных рецензий, показатели исключительные — проката ноль. А ведь такие же показатели, как у «ДухLess», который стал лучшим прокатом года! Что тогда есть критерий успеха? Не всё так плохо, говорить, что мы провалили всё, просто оскорбительно. Дальше — проблемы, которые должно решать государство: стопроцентное пиратство плюс не работает этот злополучный электронный билет. Я не говорю про сети: по разным данным, от 30 до 50 процентов всех билетов в однозальниках (понятно, что это небольшие суммы по сравнению с сетями) — воровство. Если не будут выделяться средства на борьбу с пиратством, на увеличение залов, то будет еще хуже. Посмотрите на процент, который дают Москва, Петербург, Новосибирск, Красноярск, Екатеринбург, а дальше — тишина: серые билеты, отсутствие залов, нормального оборудования. Об этом тоже надо думать.

Вопрос из зала. Вы сказали, что существует огромная кадровая проблема, некому снимать. А ведь у нас три киновуза, которые каждый год выпускают специалистов.

С.Сельянов. На самом деле они выпускают по десять сценаристов в год. Этого абсолютно недостаточно, даже количественно, я уж не говорю про все остальное.

Вопрос из зала. Я услышала очень интересную идею о целесообразности единого центра управления кинематографией. Я так понимаю: ваше предложение заключается в том, чтобы единственным оперативным центром управления стал Фонд кино, который аккумулировал бы все средства. Был бы при этом подотчетен Минкульту, или это пока не сформулировано?

С.Толстиков. Вот чего я боюсь: Фонд кино в последнее время начинают подозревать в том, что он пытается осуществить какой-то заговор, перетянуть на себя функции Минкультуры, чтобы все сосредоточить в своих руках. Это не так, потому что министерство — орган исполнительной власти. Ясно, что единое управление, наверное, должно существовать, как и определенные, всем понятные правила игры. Сейчас обсуждаются несколько моментов, которые можно развить.

О.Иванов. Под центром управления я подразумеваю то, что правила действий Фонда кино на следующий год понятны, а вот Министерства культуры — пока нет. В этом смысле было бы полезно, чтобы все решения принимались из одного центра. Выделят ли эту структуру из состава Минкультуры, как Госкино, или решат как-то иначе, не знаю. У нас уже много раз происходило нечто подобное: то разделяли, то объединяли. Нельзя управлять одним объектом из двух разных центров. В этом смысле эти вопросы надо решать правительству и госорганам, но то, что деньги должны быть в одном месте, теперь очевидно. Потому что в этом случае они могут использоваться посредством разных механизмов, принципов, исходя из целевого назначения.

С.Толстиков. На сайте Киносоюза выложено письмо, отправленное нами в правительство. С моей точки зрения, именно министерство как орган исполнительной власти должно в большей степени заниматься стратегией и общими вопросами, системой функционирования, юридическими и законодательными проблемами. А вот оперативные действия, все виды поддержки картин, к примеру, могут находиться в ведении Фонда кино, который значительно более свободен в своих инициативах и проектах. Взять тот же самый 94-й федеральный закон, который многим мешает. Если посмотреть на опыт всех европейских стран, мы увидим, что там такая система существует. Более того, мы видим, какие она приносит плоды. Посмотрите на ситуацию в Польше, на образование там национального киноинститута. На последствия, которые там произошли уже через два года после этого.

Вопрос из зала. Но у нас уже были такие структуры: в 1996 году на «Российский кинопоказ» были выделены деньги — и ничего. Почему это произошло?

А.Роднянский. Сейчас производится множество картин, в том числе и 3D-формата, в силу технологического несовершенства мы только сейчас начинаем этим заниматься, соответственно они собирают при несопоставимом с прежними временами количестве зрителей много больше денег. И еще. Обратите внимание на первые две позиции в рейтинге кинопоказа в России: это две большие анимационные франшизы.

Вопрос из зала. Почему сейчас говорят о значении нескольких центров, зачем тогда создали Фонд кино, если это и так все было очевидно?

О.Иванов. Потому что три года назад степень готовности к изменениям в отрасли была наименьшая, и когда создавался фонд, ему были переданы определенные задачи и функции. Все тогда были категорически против. Спустя определенное время, сейчас, когда ситуация поменялась и произошли реальные сдвиги, нужно делать следующий шаг.

«Стальная бабочка», режиссер Ренат Давлетьяров, продюсеры Ренат Давлетьяров, Александр Котелевский, Григорий Подземельный, Алексей Романов

Вопрос из зала. Хотелось бы прояснить ситуацию с механизмом возвратности. Какой процент из выделенных фондом средств вернулся?

С.Толстиков. Несмотря на то что всем хочется стабильности, какие-то моменты нужно корректировать, но не надо все ломать. Есть два механизма: компенсационный и развития. Нужно непременно восстановить конкуренцию на рынке. В 2009 году российская экономика была не в лучшей форме. Все свободные деньги, которые заинтересованные бизнесмены вкладывали в кино, тогда ушли. Государство решило, что единственный способ сегодня спасти кинематограф — это дать ему больше денег. Было принято решение сохранить крупные компании: оно было жесткое, но по сути индустриальное, в рамках рынка. Поэтому — это надо понимать — и были выделены специальные лидеры и создан фонд.

Можно воспроизвести некоторые формулировки из материалов, которые были подготовлены в ноябре 2009 года. Там было четыре тезиса. Вот два из них. Первый: создание авторитетной структуры, не являющейся органом государственной власти, чьей задачей станет контроль за получателями денежных средств. И второй: упразднение одного из наиболее одиозных рудиментов советской системы управления культурой, когда бюрократия управляет не только экономикой творческих процессов, что происходит, например, при финансировании государственных театров, но и по сути является генеральным продюсером снятого на бюджетные деньги фильма. Предлагается отказаться от системы, когда федеральный орган исполнительной власти проводит конкурсы на лучший кинопроект того или иного жанра.

Вот что было сказано в 2009 году в материалах, подготовленных не в Министерстве культуры, а в правительстве. Вопрос коррупционности был на тот момент принципиальным, сейчас мы об этом не говорим. Но никто не утверждает, что ее в кино нет. Разве это не важно? Поэтому, когда кто-то начинает декларировать, что фонд неэффективен, давайте вернемся к целеполаганию. Тот, кто это заявляет, входит в попечительский совет Фонда кино и мог бы вынести этот вопрос на заседание совета. Там есть Говорухин, есть Михалков, есть Андрей Прошкин. Это люди, у которых большой опыт работы в кино.

Я понимаю Федора Бондарчука, который говорит о риторике. Она действительно сильно изменилась. Мы два года просим у Министерства культуры, чтобы была сформулирована четкая политика в области кино. Ее попросту нет. Есть набор каких-то бессистемных решений: сегодня мы вводим квоты, завтра не вводим. Но это пятое колесо в телеге.

Следующий момент: безусловно, должна быть выработана стратегия развития кинематографа. Вот Олег Иванов делает дорожную карту в кино — это важно, но где стратегия? Мы должны понимать, какие у нас цели, ресурсы, механизмы, куда мы идем. Я не согласен, когда говорят, что у нас эта работа не получится: дескать, надо ставить задачу, она стоит определенных денег, не более того. В первую очередь надо определиться, какое нам необходимо кино. Давайте не конкурировать с телевидением, а договариваться с ним. Начинается перетягивание каната. Политическая власть Фонду кино не нужна.

В новой модели государственной поддержки киноиндустрии возврат будет в зоне от 15 до 25 процентов. Есть сегмент фильмов, у которых есть потенциал возврата, а есть сегмент, где нет этого потенциала, но и такие картины нужны. «Высоцкий…», например, не имеет потенциала возврата затраченных средств.

А.Прошкин. В чем смысл возвратности инвестиций? Взял продюсер деньги, снял фильм, что дальше? Например, во Франции я понимаю этот принцип, там значительное количество денежных средств реально возвращается. Они перечисляются на персональный инвестиционный счет продюсера, с которого он будет затем финансировать свои следующие картины.

С.Толстиков. Я еще раз отвечу на вопрос, в чем заключается ныне действующий принцип. Есть тип фильмов, которые потенциально прибыльны, и мы их должны поддерживать экономическими механизмами. Если мы эти фильмы будем — безвозвратно — поддерживать, то это будет развращение рынка. Нам необходимо воспроизводить конкурентные отношения.

Вопрос из зала. Будет ли меняться художественная политика Фонда кино? Недавно появилось утверждение, что фонд больше не будет финансировать такие картины, как «Бабло».

С.Толстиков. Я смотрел фильм «Бабло» — ничего вредоносного, на мой взгляд, в нем нет. Абсолютно нормальная комедия. Более того, когда министр культуры начинает говорить о «черных списках», это начинает пугать. Бывают безусловные неудачи, но создание любых «списков» можно в какой-то мере назвать цензурой. Если мы хотим рассматривать художественную или производственно-экономическую часть кино, то тогда объясните, почему фонд, куда входит, на мой взгляд, цвет сегодняшней культуры, плох. Кто это будет решать, мне непонятно, и, честно говоря, на некоторые подобные вопросы у меня нет ответов, потому что мы живем сейчас в каком-то иррациональном обществе.

«Джентльмены, удачи!», режиссер Тимур Бекмамбетов, продюсеры Тимур Бекмамбетов, Ива Стромилова, Александра Ремизова, Михаил Зубко

Вопрос из зала. Какие меры принимает киносообщество для того, чтобы выровнять ситуацию?

С.Толстиков. Я не могу отвечать за все киносообщество, потому что оно недостаточно отформатировано, чтобы целостно какие-то представления профессионалов внести в органы исполнительной власти. Что будет? Я не испытываю пессимизма. Просто какие-то предложения реально неосуществимы — в силу того, что нет ресурса, но есть дискредитация предлагаемых идей. При этом надо признать: Министерство культуры делает и здравые вещи. В частности, пытается разобраться с вопросами образования, финансирования фестивалей, с научными программами, связанными с анализом кинотеатральной работы. Есть много таких нужных вещей, которыми следует заниматься.