Киноиндустрия Израиля родилась не десять и не пятнадцать лет назад, но у нас еще нет глубоких традиций, потому что самой стране всего шестьдесят пять лет. Если говорить об игровом кино, а я буду рассказывать преимущественно о нем, по сути оно существует примерно с конца 50-х. Как и в любой стране, киноиндустрия Израиля переживала взлеты и падения и первые два десятилетия финансировалась исключительно частными инвесторами.

В то время в основном снимались фильмы, нацеленные на широкую аудиторию. Это были главным образом комедии, в их основе часто лежали истории о непростых отношениях в мультикультурном обществе Израиля. Незатейливый мейнстрим, довольно, впрочем, качественный: забавное, полезное, нужное людям кино.

В 1979 году группа кинодеятелей, в которую входил и я, решила, что хочет делать кинематограф другого рода — более личностный, проблемный, пытающийся раскрыть разнообразные возможности киноязыка. Можно сказать, это движение было сродни британскому kitchen sink drama, «драматургии кухонной раковины» — театру, обращенному к повседневной реальности. Но все мы понимали, что не сможем делать этого исключительно на деньги частных инвесторов. Нам удалось убедить четырех членов израильского парламента в важности такого начинания, доказать, что отечественное кино, как и другие виды искусства, должно получать государственную поддержку. Поскольку большинство отцов-основателей Израиля приехали из Украины, России и других стран бывшего СССР, для них каноническими видами искусства были литература, театр, музыка, танец. Они не могли понять, что такое кино — индустрия, развлечение, бизнес, искусство?

В какой-то момент, когда остальные члены парламента «спали», эти четыре человека сумели, впервые в нашей истории, провести закон о создании системы государственной финансовой поддержки киноиндустрии. Он вступил в силу в 1980 году, я тогда работал ассистентом режиссера на съемках первого национального игрового фильма, одобренного и профинансированного новообразованным Израильским фондом поддержки кинематографии.

С этого момента начался новый этап развития израильского кино, можно сказать, наша «новая волна». Это были скорее артхаусные картины — более личные, камерные, затрагивавшие актуальные проблемы и темы, волновавшие и художников, и, главное, общество. Киномейнстрим, производившийся на средства частных инвесторов, по-прежнему процветал, но теперь у него появилась альтернатива — это было молодое кино, которое снимали в основном начинающие режиссеры, многие из которых учились за рубежом.

В 1983-м я оказался вовлечен в производство картины, ставшей впоследствии одной из самых популярных и успешных в истории израильской киноиндустрии: она даже вошла в финальную пятерку номинантов на «Оскар» — «За решеткой» (Beyond the Walls). В одном только Израиле с населением шесть миллионов человек на нее было продано более миллиона билетов, что невероятно для потенциальной киноаудитории такой страны. Это был супер-успех. Мы продолжали работать. В 1989-м вновь произошли перемены. Министерство промышленности и торговли и Министерство культуры решили объединить усилия и предоставить больше средств Фонду кино — финансирование тогда резко увеличилось. Но споры о том, что же такое кино — индустрия или искусство — продолжались. Годы с 1989-го по 1995-й оказались лучшими в истории отечественного кино с точки зрения финансирования, причем и производства, и проката. Фонд упрочил свои позиции, снимались хорошие фильмы, индустрия процветала.

«За решеткой», режиссер Ури Барбаш

В 1995-м министром промышленности и торговли стал выходец из России Натан Щаранский. Он пришел к выводу, что кино — все-таки не индустрия, а искусство, обращенное к немногим. Он сильно урезал финансирование, и мы остались фактически без гроша. Тогда начался спад. Во второй половине 90-х израильское кино практически исчезло, в том числе из мирового фестивального пространства. Но что еще важнее и печальнее — мы потеряли аудиторию в самом Израиле. Конечно, дело было не только в деньгах, но и в темах, в сюжетах. 1998 год считается наихудшим в истории израильского кино: бокс-офис игровых фильмов составил 0,3 процента. Обычно в год в Израиле продается около десяти миллионов билетов. Из них на все отечественные картины — всего 36 тысяч билетов! Это был полный коллапс. Кинематографисты находились в отчаянии. Многие утверждали, что о кино теперь можно забыть. Мы тогда снова решили инициировать кампанию в израильском парламенте — с целью добиться принятия нового закона о кино. По сути, наша просьба была очень проста: дать нам еще один шанс. Несколько членов парламента поняли нашу позицию, и по прошествии времени новый закон был, наконец, принят. Появился государственный акт, по-настоящему структурировавший систему финансирования кинопроизводства, — кино перестало быть пасынком в культурном пространстве Израиля. Мы тогда заявили, что если кино — искусство, а не только индустрия, оно должно так же субсидироваться государством, как театр, музыка, литература, поскольку в условиях современного рынка не может само себя содержать.

В январе 1999 года мне предложили возглавить израильский кинофонд, который к тому времени уже пользовался поддержкой всех участников кинопроцесса. И мы начали осуществлять план масштабного восстановления отечественной индустрии. Это, безусловно, был долгий путь. В конечном счете, мы поняли несколько важных вещей. Прежде всего то, что истинной задачей фонда должно стать создание системы, которая позволит выявлять талантливых кинематографистов и предоставит им шанс проявить себя. Мы также осознали, что необходимо вернуть доверие аудитории к родному кино. Дать понять зрителям, что наступает пора перемен. Попросить их еще раз поверить нам. Было ясно, что прежде чем выходить в мировое кинопространство, нам необходимо укрепить свои позиции внутри собственной страны.

Медленно, шаг за шагом, мы начали вновь налаживать, точнее, восстанавливать связи с широкой публикой. Проводили самые разные мероприятия, нацеленные на привлечение аудитории.

В 2001 году появился фильм «Поздняя женитьба» (Late Marriage), созданный иммигрантом из Грузии Довером Кошашвили, ставший, можно сказать, «локомотивом» нового израильского кино. Интересно, что 70 процентов диалогов в картине шли на грузинском языке. В Израиле, как оказалось, проживают множество иммигрантов из Грузии — они живут рядом, вместе с нами, но мы ничего не знали об их жизни, традициях, культуре. Стало очевидно, что Фонд кино непременно должен предоставлять возможность режиссерам из самых разных регионов страны рассказывать свои истории, раскрывать особенности собственного мира, взглядов на происходящее. Это чрезвычайно важно, поскольку Израиль — многонациональное государство. Фильм «Поздняя женитьба» был показан в рамках программы «Особый взгляд» на Каннском кинофестивале. Впервые за много лет израильская картина попала в официальную программу на фестиваль класса «А». Настал момент вновь открыть миру израильское кино.

«Поздняя женитьба», режиссер Довер Кошашвили

С того момента дела в израильском кинематографе пошли в гору, он начал полноценно развиваться. В 2004 году, спустя пять лет после принятия нового закона, мы продали уже 1,2 миллиона билетов на израильское кино. Власти были довольны, они увидели, что закон дал реальные результаты. Работала стратегия продвижения израильского кино в мире, интерес к нему постепенно возрастал. В результате за последние пять лет четыре израильские полнометражные картины входили в финальную пятерку номинантов на «Оскар» в категории «Лучший зарубежный фильм». Для меня этот факт не так уж важен, но для политиков, пиарщиков и широкой публики это профессиональная оценка, имеющая огромное значение.

Одна из основных черт израильского кино — сосредоточенность на персональных, частных историях людей. У нас, в отличие от кино США и Великобритании, нет сложившихся традиций экранизации литературных произведений. Конечно, появляются экранизации, но они немногочисленны, большинство же фильмов основано на личном опыте режиссеров, насыщено их переживаниями. Зачастую режиссер фильма выступает также и автором сценария. По сути, это то кино, которое принято называть «авторским» — оно есть и в Европе, и в Америке. Мне это кино не очень близко, я скорее предпочитаю смесь авторского кино и мейнстримного. Но в Израиле сейчас преобладает, скорее, артхаус. Самыми популярными фильмами, в том числе за рубежом, часто становились картины биографического характера, многие из них даже можно назвать автобиографическими: их сюжеты по сути рассказывают о жизни самих режиссеров.

Мне кажется, за последние три-пять лет израильский кинематограф обрел свой голос, выработал оригинальный киноязык, хотя, конечно, это лишь мое мнение, я могу ошибаться. Большая часть картин — малобюджетные, так что в них нет каких-то впечатляющих эффектов. Все строится на очень смелых, проникновенных, свободных, насыщенных, порой даже агрессивных диалогах и, конечно, на блестящих актерских работах. Еще семь-восемь лет назад успех израильской картины казался многим, в том числе и мне, счастливой случайностью, однако сегодня мы видим, что это не так. Шесть израильских фильмов были только в 2012 году отобраны для Венецианского кинофестиваля, семь картин были показаны на фестивале в Торонто. И тем не менее не стоит задаваться, забывать, что маятник в любую минуту может качнутся в обратную сторону.

Если говорить о киноиндустрии в широком смысле, ее главной опорой, как и во многих других странах, является телевидение. В среднем в Израиле снимается 300—400 часов игровых сериалов в год, а также около восьмидесяти документальных картин. И около двадцати полнометражных художественных фильмов. У нас достаточно много кинокомпаний, некоторые из них специализируются на определенных типах продукции, другие, чтобы остаться на плаву, занимаются всем подряд. Сейчас производством игрового полнометражного кино активно занимаются двенадцать-четырнадцать продюсеров, это не так много. Такая работа — всегда большой риск. К сожалению, в Израиле практически невозможно снять фильм без государственной поддержки. Меня это не радует, но такова реальность. Если продюсерам не удается получить господдержку, они обращаются к крупным телекомпаниям, которые — согласно закону — обязаны инвестировать средства в кинопроизводство. Хотя, конечно, они постоянно стараются увильнуть от выполнения этих обязанностей.

Наконец, произошло то, чего мы совсем не ожидали: интерес к израильскому кино в мире значительно усилился, появилось множество талантливых режиссеров и продюсеров. Сегодня треть средств общего бюджета израильского игрового кино поступает из других стран — в основном европейских, но иногда из США и Канады: развивается копродукция. Есть страны, в которых работают отличные сценаристы; в других — прекрасные режиссеры, но отсутствует необходимая производственная инфраструктура. В-третьих, имеются превосходные, умнейшие продюсеры, но не хватает идей, сюжетов. Нам в какой-то момент крупно повезло. Появились нетривиальные сюжеты, талантливые режиссеры и искусные продюсеры. Благодаря этому счастливому совпадению иностранные продюсеры, крупные телеканалы и прочие потенциальные спонсоры постепенно прониклись доверием к израильскому кино и стали охотно инвестировать в него средства.

Чтобы привлечь израильских зрителей в кинотеатры, мы предпринимали множество различных мер. Думали о том, где и как сможем получить так называемую «пойманную» — невольную — аудиторию (captive audience), ту, которая будет в каком-то смысле вынуждена смотреть кино. Им дадут некое оценочное указание или у них просто не будет иного выбора. Обычно это учащиеся школ, солдаты, проходящие службу в армии, пассажиры авиарейсов. Если люди не идут смотреть фильмы в кинотеатры, мы «привезем» фильмы к ним. И вместо того чтобы тратить деньги на привлечение зрителей в кинотеатры, мы решили тратить их на то, чтобы доставлять картины к зрителю: ездили с ними по разным городам страны, показывали в клубах, парках — везде. Все сеансы были бесплатные. Мы искренне хотели, чтобы зрители дали нам второй шанс. Надеялись: люди постепенно увидят, что ситуация в отечественном кино изменилась, оно может быть интересным, глубоким, сильным. Это и стало бы началом возрождения.

Нам были нужны несколько фильмов, которые бы стали популярными, обсуждаемыми. Фонд стал выделять более крупные суммы на маркетинг, выпуск, дистрибьюцию и прокат израильских картин. Прежде основная часть средств вкладывалась в производство. Мы решили перераспределить средства. Это справедливо для любой сферы бизнеса. Нелогично не уделять должного внимания маркетингу, распространению продукта, созданию благоприятных условий для его внедрения на рынок и продвижение. Нам нужно было произвести ребрендинг отечественного кино.

Все телеканалы Израиля, в том числе частные — кабельные сети, спутниковые и прочие способы доставки продукта, — обязаны ежегодно выплачивать государству определенные деньги за показ фильмов. В то время, когда закон вступил в силу, эти выплаты составляли около 2,5—3 процентов годового валового дохода телеканалов. Государство решило отказаться от половины этой суммы, которая непосредственно шла на финансирование киноиндустрии. В среднем она приблизилась к 15 миллионам евро в год. Эта сумма идет на финансирование всей киноиндустрии.

Фонд, который я возглавляю, занимается только игровыми фильмами. Есть еще четыре фонда, поддерживающих документальное, короткометражное, экспериментальное и прочие виды кино. Их средства идут также на организацию фестивалей и других мероприятий. Из их денег наш фонд получает еще около шести миллионов евро. Мы имеем право покрывать до 70 процентов производственных расходов. Контракт с продюсером подписываем лишь в том случае, если он может предъявить доказательства того, что сможет покрыть остальные 30 процентов своих затрат. Кроме того, мы можем, заключая отдельный контракт, предоставлять дополнительные средства — до 50 тысяч евро — на маркетинг и дистрибьюцию картины в Израиле. Если видим, что продюсер готов продвигать фильм на международный рынок, показать его на зарубежных фестивалях или найти агента по продаже, то имеем возможность предоставить ему дополнительно до 15 тысяч евро — на изготовление субтитров, рекламных материалов, брошюр, пресс-релизов. Мы готовы содействовать фильму на всех этапах — от синопсиса до продвижения готовой продукции за рубежом.

Средний бюджет полнометражного игрового фильма в Израиле — от одного миллиона долларов до одного миллиона евро. Я говорю о нормальном качественном фильме. К сожалению, есть бюджеты и много меньше. Если картина снимается в копродукции, ее стоимость может доходить до 1,5—1,8 миллиона евро, но она никогда не превышает двух миллионов евро.

«Долг», режиссер Асаф Бернштейн

У нас действует очень простой, честный и прозрачный метод отбора проектов для поддержки. В этом году, например, мы получили на рассмотрение 180 полностью готовых сценариев, а деньги есть на создание только двенадцати произведений. В выборе обычно участвуют три человека, которые читают все сценарии. Все они кинематографисты и в перерывах между собственными проектами соглашаются сотрудничать с фондом. Каждый из них читает все 180 сценариев. Имена отборщиков всем известны, а им, в свою очередь, известны имена авторов. Никакой анонимности, никаких тайн.

Каждый претендент, предоставляющий сценарий, имеет право получить исчерпывающий письменный отзыв, рецензию на свою работу от каждого из экспертов. После того как сценарии прочитаны, мы обсуждаем их с отборщиками, составляем шорт-лист. Разбиваем весь объем предложений на две части. Сначала из девяноста работ выбираем около двадцати пяти — их читаю и я. Затем мы снова обсуждаем все прочитанные сценарии и отбираем уже из них пять-шесть работ. Также оговариваем суммы, которые мы готовы будем предоставить режиссерам. Это не равные суммы. То же самое затем делаем со второй половиной проектов.

Состав отборщиков регулярно меняется. У всех свои вкусы и разные подходы к работе со сценариями. Каждый автор имеет право представить свой сценарий несколько раз — на рассмотрение каждой новой тройке отборщиков. Это очень простой, ясный и четко организованный процесс. У автора есть не-сколько шансов. Если все-таки автор, представив свой сценарий несколько раз, так и не получил одобрения ни в одной из групп отборщиков, то — что ж, ему не повезло. Принципы работы этой системы заранее известны всем участникам кинопроцесса, все знают, как мы отбираем сценарии, чем руководствуемся, как оцениваем. Все имеют равные шансы: нам не важно, кто автор — мастер, получивший «Оскар» за свой предыдущий сценарий, или дебютант, вчерашний студент киношколы.

Наш фонд — не государственная структура. Это зарегистрированная, лицензированная неправительственная организация, управляемая советом директоров во главе с председателем. В своей работе мы не подчиняемся государству. Это было одним из условий, оговоренных в законе о кино: важно было максимально оградить киноиндустрию от вмешательства политиков. Могу абсолютно честно сказать, что за все годы работы мне ни разу не позвонил ни один министр или член парламента. На фонд никто не давит, государство не вмешивается. Если взглянуть на израильское кино последнего десятилетия — и на игровое, и в особенности на документальное, — можно увидеть, что в нем зачастую звучит довольно смелая, резкая критика в адрес правительства. Это возможно потому, что мы свободны. Я знаю, что многие политики часто не одобряют те фильмы, которые мы поддерживаем. Но для меня, как и для моих коллег, независимость творчества важнее всего. Иногда, правда, мне звонят лоббисты, но это ни на что не влияет. Главный критерий при отборе проектов для нашей команды — кинематографические достоинства и содержательный потенциал сценария, талант режиссера, профессионализм продюсера.

В последние годы, как известно, многие кинематографисты из разных стран уезжают в США. Риск высок, руководители телеканалов испытывают колоссальное давление — от них постоянно требуют успешных проектов.

И они ищут новые успешные, особенно игровые, форматы по всему миру. На-пример, сериал Be Tipul («В лечении»), который в Америке назывался «Лечение» (In Treatment), оказался уникальным, блестяще придуманным и очень рейтинговым. Достаточно простой и дешевый в производстве, он был куплен разными странами, и израильский продюсер неплохо на этом заработал. То же произошло и с сериалом «Военнопленный». Его американский римейк «Чужой среди своих» (Homeland) также оказался невероятно успешным, получил в США «Эмми» во всех номинациях.

Руководители израильских телеканалов сейчас сами стараются продвигать свои проекты за рубеж, стремятся показать миру свою продукцию. Это касается не только телепродукции, но и кино. Израильский фильм «Долг» лег в основу американо-британского римейка «Расплата», в главной роли снялась Хелен Миррен. И авторы оригинального фильма, и наш фонд как инвестор получили за это деньги.

Некоторые наши сценаристы, актеры и режиссеры уезжают в США на время, чтобы поработать над конкретными проектами, но массового переселения израильских авторов в Голливуд не наблюдается.

Перевод с английского Елены Паисовой

Лекция Катриэля Шори, директора Израильского Фонда кино, состоялась в октябре 2012 года в клубе Dome в рамках Фестиваля израильского кино в Москве.