Станция московского метро переполнена. Только что отошел поезд, но новые толпы людей стремительно заполняют платформу.

В подавляющем большинстве своем граждане бедно одеты, а их лица землисты и угрюмы. Среди этих мятых, подавленных людей один выделяется своей непохожестью. Хоть одет он так же, как все, и лицо его такого же землисто-серого оттенка, но он выделяется из толпы, словно черная овца. Одни отодвигаются, другие отворачиваются, третьи отводят глаза. Он не иначе как сумасшедший. Он улыбается.

Его зовут Марк Таль. Низенький толстый еврей лет под сорок, ухватившись за поручень, он с трудом достает до пола. И чем больше его пихают, тем сильнее его распирает веселье.

Марк вбегает в подъезд, убеждается, что лифт по-прежнему неисправен, расплывается в улыбке и несется вверх по лестнице. На голом энтузиазме он взлетает на второй этаж, однако сказываются годы курения. Он останавливается, чтобы перевести дух. Но и пытаясь отдышаться, он улыбается.

Настя сидит на табуретке за кухонным столом, печально разглядывая мороженое в вафельном стаканчике. Вера, ее мать, ставит такой же вафельный стаканчик на стол перед сыном. Он в семь раз старше Насти, а потому в семь раз печальнее. И Вера, похоже, тоже давно потеряла вкус к жизни.

А н д р е й. Опять мороженое?

В е р а. Не хочешь — не ешь. Больше ничего нет.

Андрей кривится и вгрызается в стаканчик. В свои шестнадцать лет он достиг кульминационной точки переходного возраста, о чем свидетельствуют его показная самоуверенность, безрассудство, упрямство и желание доказать всем, что ему море по колено.

Вера открывает пустой холодильник, достает из морозилки еще один вафельный стаканчик — для себя — и вздрагивает от оглушительного и жизнерадостного звонка в дверь. Она хмурит брови. Хмурят брови и Андрей с Настей. Они никого не ждут и уж подавно никого в веселом расположении духа.

Звонок пытается сыграть популярную мелодию, но издает фальшивую ноту и срывается в джаз. Вафельный стаканчик выскальзывает из рук Веры.

Андрей беспокойно смотрит на мать. На долю секунды раньше он догадывается, к чему именно эта буйная какофония является прелюдией. А Вера уже открывает дверь. Звонок умолкает. До слуха Андрея доносятся взволнованные голоса. Разговор состоит скорее из междометий, чем из законченных фраз, но Андрею слова ни к чему. Он со спартанской невозмутимостью созерцает таю­щее на полу мороженое — так генерал взирает на тело первой жертвы в первый день войны.

Входная дверь распахнута. Путь свободен. Андрей спотыкается о раскрытую сумку отца и переступает через вывалившийся оттуда сливочный пломбир. Кто-то всхлипывает. Андрей смотрит в сторону детской.

Вера смеется и плачет одновременно, сжимая в объятиях безголового игрушечного медведя Насти. Марк играет в футбол медвежьей головой, то и дело стукаясь своей собственной о подвешенную модель самолета. Вера поднимает глаза и видит Андрея.

В е р а. Андрюша, иди скорее сюда!

М а р к. Не говори ему! Я сам скажу. Андрей...

Андрей поворачивается к родителям спиной.

М а р к (за кадром). Постой, куда же ты?!

В е р а (за кадром). Андрей!

Андрей выходит из квартиры.

Велосипед едет по лужам, по грязи, по опавшим осенним листьям, оставляя за собой полосу. Едет по дорожной разметке, по тускло переливающимся масляным разводам, по полустертым детским классикам. Полоса меняет насыщенность и текстуру; временами она виляет, раздваиваясь, потом вновь превращается в одну линию, прямую, как стрела.

Спальный район, по которому катит на велосипеде Андрей, сер и непригляден до тошноты, однако и он заслуживает того, чтобы сказать ему последнее «прости». Памятных мест немного: ржавый скелет детского городка во дворе, длинные ряды гаражей, магазин с выглядывающим из него хвостом очереди, бетонная автобусная остановка, окруженная железным забором школа. ­Андрею что-то кричат облюбовавшие спинку скамейки пацаны; приветственно машет рукой девочка с собакой; едва на попавшая под колеса бабка с авоськой ругается ему вслед, а старик, собирающий пустые бутылки, провожает его взглядом.

Андрей едва ли замечает их: в его глазах стоят слезы.

След от велосипеда то обрывается в лужах, то практически исчезает на сухих отрезках асфальта, но всегда появляется снова…

А н д р е й (за кадром). Это был 89-й год. Горбачев приоткрыл «железный занавес», и сотни тысяч евреев хлынули прочь из СССР. Казалось, уезжала вся страна, и мы ринулись вслед за всеми.

Сосед с пристрастием разглядывает велосипед Андрея с его залатанными шинами, ржавой цепью и неработающим звонком.

А н д р е й (за кадром). Метаморфозы начались незаметно, но было в них ­что-то от снежного кома, пущенного с горы. Вещи исчезали по одной и охапками, иногда у меня на глазах, иногда пока я был в школе. И было здорово, вернувшись домой, вычислять очередную пропажу.

Сосед, расплатившись с Верой, увозит велосипед.

Соседка уносит кипу книг.

Марк снимает со стены картину, обнажая невыцветший прямоугольник обоев.

Вера снимает со стены часы, обнажая такой же невыцветший круг.

Грузчик вытаскивает из комнаты пустой книжный шкаф, оставляя на полу глубокую царапину.

Андрей, вернувшись из школы, хочет повесить куртку на вешалку, но вместо нее обнаруживает лишь ободранные обои с дырками от гвоздей и швыряет куртку на табуретку.

Андрей, вернувшись из школы, швыряет куртку на табуретку, только табуретки уже нет, и куртка падает на грязный пол.

А н д р е й (за кадром). Мы жили, словно на шахматной доске, и наше собственное исчезновение было лишь вопросом времени.

Андрей открепляет подвешенную к потолку модель самолета, но роняет ее, и та разлетается на сотню частей. Он стоит на стремянке и растерянно смотрит вниз — один посреди совершенно пустой комнаты.

Как по мановению волшебной палочки, квартира наполняется шумом, табачным дымом, людьми. Проводы в разгаре.

Откуда-то доносится лихорадочный звонок в дверь. Удостоверившись, что родители слишком поглощены праздником расставания, чтобы обращать внимание на звонок, Андрей идет впустить вновь прибывшего. Спотыкаясь о чемоданы и перешагивая через пьяные тела, уклоняясь от раскрытых объятий лучших подруг матери и горячих рукопожатий закадычных друзей отца, он пробирается в переднюю и открывает дверь.

На пороге стоит таксист лет пятидесяти. Он взирает на оргию с проницательной улыбкой человека, который видел всё.

Т а к с и с т. Жидовоз заказывали?

А н д р е й (кивает). На посошок?

Таксист кивает.

Толпа вываливает наружу. Невозможно определить, кто уезжает, а кто остается: все целуют друг друга, шатающиеся люди выносят чемоданы, роняя их в багажник такси и мимо, таксист опрокидывает очередную рюмку — на посошок.

Продираясь сквозь толпу, Андрей видит Настю и ее безголового мишку в ­объятиях бабушки, матери Веры. Тучная женщина лет шестидесяти, она не ­может скрыть слез. Не успев опомниться, Андрей оказывается втянутым в круго­верть расставания. Его дед, отец Марка, хлопает внука по спине, словно посвящая его в рыцари и возлагая на него все свои надежды одновременно. Они обнимаются. Поверх плеча деда Андрей видит, как Марк и Вера прощаются с матерью Марка и отцом Веры. Затем они неуклюже меняются, как исполнители неотрепетированного танца. Почуяв, что объятия деда ослабли, Андрей высвобождается. В глазах старика блестят слезы.

О т е ц М а р к а. Держись.

Сам он держится с трудом. Его голос дрожит, и, чтобы выглядеть мужественным в глазах внука, он решает больше ничего не говорить. Смотрит на Андрея долгим пристальным взглядом, словно пытаясь запечатлеть его образ в своей памяти. Андрей чувствует себя неуютно. Оба понимают, что их шансы встретиться ничтожны, но Андрею претит бесконечная процедура прощания. В мыслях он уже далеко.

Но — только в мыслях. Оставив в покое Настю и ее медведя, мать Веры берется за внука. Заливаясь слезами, она покрывает лицо Андрея мокрыми солеными поцелуями. Он пытается вырваться, но она все крепче сжимает его в объятиях.

Погребенный в ее пышном бюсте, Андрей видит лишь огромную блестящую пуговицу, на которую застегнуто ее старое пальто. Под давлением грузного тела пуговица дрожит, норовя вот-вот оторваться. Андрей задыхается.

А н д р е й. Хватит...

Не желая внимать жестокому миру вокруг нее, бабушка рыдает. Андрей понимает, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих и, больше не заботясь о том, как бы не нанести бабушке обиду, изо всех сил пытается вырваться. Ее хватка слабеет. Проскользнув под ее рукой, Андрей ныряет в толпу.

Красный и взъерошенный, вытирая бабушкины слезы с лица, он идет мимо дальних родственников и близких друзей к такси.

Оказавшись один в окруженной людьми машине, Андрей приходит в себя. Он замечает пачку «Беломора», лежащую рядом с сиденьем водителя, достает одну папиросу и закуривает. От крепкого табака на глаза наворачиваются слезы. Клубы дыма заполняют такси.

За окном мелькает лицо Марка. Его растерянное выражение вызывает в памяти лицо «ботаника», столкнувшегося с миром биологии. Андрей преодолевает импульсивное желание спрятать папиросу. Что-то подсказывает ему: сегодня он может делать все, что хочет.

Убедившись, что Андрей в машине, Марк облегченно кивает и открывает дверь для Веры и Насти. Вера садится в такси. Она машет на прощание обеими руками, ее целуют в обе щеки. Настины ноги болтаются за окном, пока ненасытные родственники передают ее из рук в руки.

Андрей опускает окно, но папиросу не выкидывает. Его мать сидит рядом с ним, однако ее мысли далеко. Андрей безмятежно затягивается, глядя на Веру в профиль: удивительно, до какой степени он внезапно стал невидимым.

Водитель садится в машину и заводит мотор. Марк плюхается на переднее сиденье.

М а р к. Мы опаздываем!

В е р а (подхватывает эхом). Опаздываем, опаздываем...

Она высовывается наружу и принимает Настю с мишкой. Кто-то захлопывает за ними дверцу.

Такси трогается. Вера и Настя машут руками и посылают воздушные поцелуи. Андрей осознает, что его папироса погасла, и щелчком выкидывает ее из окна. Такси набирает скорость.

Пьяные лица, крики, слезы остаются позади. Машина ныряет в арку, и толпа провожающих пропадает из виду. Вера всхлипывает. Настя теребит Андрея за рукав.

Н а с т я. Давай поиграем в слова? Пожалуйста.

А н д р е й. Ну давай. Мм… malpheasant.

Н а с т я (задумчиво). Mal… pheasan… маленький фазан?

А н д р е й. Браво!

Марк поворачивается к нему.

М а р к. Андрей, я требую, чтобы ты прекратил эту игру. Ты учишь сестру всяким глупостям, а мне потом приходится ее пере… у-у-у…

Он останавливается на полуслове. Внезапно его передергивает, и он сгибается пополам, словно от удара в живот.

В е р а. Что случилось? Что?!

В ночном «Шереметьеве» граммофон играет вальс. Таможенник откручивает раструб, чтобы посмотреть, не спрятано ли в нем чего-нибудь.

Аэропорт напоминает лагерь перемещенных лиц во время шмона. Выле­тающие в Вену в 10.35 утра прибыли сюда накануне: прохождение таможни занимает всю ночь.

Вера мечется среди отъезжающих, их родственников и их багажа в поисках врача. Чьи-то чемоданы весят больше, чем положено. Чью-то валюту разглядывают на свет. Кого-то заставляют раздеться. Кого-то куда-то уводят. Кто-то пытается уговорить таможенников разрешить вывоз допотопной зингеровской швейной машинки. Кто-то рыдает. Кто-то глотает валерьянку. Кто-то ест куриную ножку.

Вера готова впасть в отчаяние, когда какая-то женщина обращает ее внимание на группу увлеченных разговором мужчин. Вера врывается в их круг.

В е р а. Мне нужен доктор!

Мужчины переглядываются.

В е р а. Мне сказали, что среди вас есть врач. Пожалуйста. Это срочно...

Один из мужчин, бородач, пожимает плечами.

Б о р о д а ч. Мы все врачи.

Вера смотрит на стоящих вокруг мужчин, не веря в свою удачу.

Андрей сидит рядом с отцом, полулежащим на чемоданах. Марк тяжело дышит, а по лицу стекают капли пота — то ли ему плохо, то ли потому, что его оседлала Настя. Она играет в больницу: папа — в роли пациента, а безголовый медведь в роли врача.

Н а с т я. А здесь болит?

М а р к. Болит.

Н а с т я. Ты врешь. Везде болеть не может.

Андрей замечает Веру, возвращающуюся в сопровождении десятка мужчин, и встает с чемодана.

А н д р е й (Марку). Ну всё, готовься к обходу.

Марк приподнимается, видит количество врачей и в испуге ложится обратно.

В е р а (врачам). Вот он!

Врачи вытесняют Андрея и окружают Марка.

А н д р е й. Мам? Можно я пойду...

Он видит, что Вере не до него, и отправляется изучать новую территорию без разрешения.

Андрей прогуливается среди взбудораженных, нервных, суетливых людей, обматывающих клейкой лентой чемоданы, перепроверяющих документы и заполняю­щих таможенные декларации. На фоне всеобщей суеты Андрей словно существует в другом темпоритме — как санитар в сумасшедшем доме.

Он проходит мимо огромной семьи украинских евреев. Они окружили себя крепостной стеной из сумок и чемоданов, чтобы не потерять ни одного из своих бесчисленных малышей. Тем не менее один карапуз умудряется сдвинуть баул и вырваться на волю. Беременная женщина ловит беглеца и восстанавливает укрепление.

Андрей разглядывает беременную. Ее живот похож на тот самый баул, которым она заткнула брешь в стене. Он поднимает глаза и замирает. Женщина изу­чает его тоже. Андрей порывается уйти, но в этот момент кто-то дотрагивается до его плеча.

К о с т е л ь б о й м (за кадром). Простите, пожалуйста.

Андрей поворачивается. Перед ним стоит величавый старик в очках с толстенными стеклами — Костельбойм.

К о с т е л ь б о й м. Мы с женой никак не заполним декларацию. Шрифт такой мелкий... Видите?

Он демонстрирует таможенную декларацию.

А н д р е й. Вижу. Ручка есть?

Костельбойм кивает и ведет Андрея к стойке.

Госпожа Костельбойм, дородная старуха в очках с еще более толстыми стеклами, встречает их теплой улыбкой. У нее на руках сидит пекинес Моня — такой же близорукий, как и его хозяева, но без очков.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Здравствуйте. Я — Лидия. А вы?..

А н д р е й. Андрей.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. А это наш Моня.

А н д р е й. Привет, Моня!

Он быстро отвечает на вопросы декларации, словно делал это всю жизнь.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Вы нас ни о чем не спрашиваете. Вы что, знаете все ответы?

А н д р е й. У вас имеются наркотики и приспособления для их употребления?

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Конечно, нет.

А н д р е й. А я так был уверен… Вот вопрос посложнее. Вы должны указать все ценные предметы, включая произведения старины и искусства, ювелирные изделия, природные драгоценные камни в сыром и обработанном виде...

К о с т е л ь б о й м. Два обручальных кольца. Это всё.

Андрей бросает подозрительный взгляд на их чемоданы.

А н д р е й. Точно всё? Царь-пушку не вывозите вместе с Царь-колоколом?

Костельбойм подыгрывает.

К о с т е л ь б о й м. Как вы узнали?

А н д р е й. Таможня не дремлет. Расписаться за вас?

К о с т е л ь б о й м. Нет, нет, что вы. Мы сами.

Андрей отдает заполненную декларацию.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Спасибо вам, Андрей.

А н д р е й. Всегда пожалуйста.

Он поворачивается и уходит.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Какой славный еврейский мальчик!

Андрей выходит на улицу. На фоне освещенных окон выделяются одинокие фигуры с сигаретами. Проходя мимо, Андрей замечает футляр от скрипки, стоящий рядом с одним из курильщиков, Денисом. Лица Дениса в темноте не видно, только когда он затягивается, сигарета освещает его нижнюю челюсть.

А н д р е й. Сигареты не найдется?

Денис протягивает открытую пачку.

Д е н и с. Вена?

А н д р е й. Вена.

Он ждет продолжения разговора, но Денис молчит. Так они и курят, стоя бок о бок, пока, под воздействием инородной силы, сигарета Андрея не вылетает из его руки и не падает на землю. Вера хватает его за локоть и тащит за собой.

В е р а (кричит). Ты сдурел? Тебе что, два года? Почему я должна искать тебя по всему аэропорту?

Вера врывается в здание аэропорта. Чтобы не отставать, Андрей переходит на трусцу.

В е р а. Стоит мне подумать, что ты наконец-то вырос, как ты тут же доказываешь противоположное.

А н д р е й. Дай мне определение противоположного.

В е р а. Я тебе дам! Я тебе так дам!

А н д р е й. Хорошее определение. Что врачи сказали?

Вера пропускает его вопрос мимо ушей.

В е р а. Откуда в тебе столько эгоизма? Думаешь, ты пуп земли? Ты когда-нибудь замечал, что вокруг тебя есть другие люди?

А н д р е й. Что врачи сказали?

В е р а. Вот видишь, ты даже не слушаешь!

А н д р е й. Я слушаю, это ты не отвечаешь. Что врачи сказали?

Внезапно, словно кто-то выкачал из нее всю энергию, Вера прекращает сумасшедшую гонку и останавливается.

В е р а (тихо). Они думают, что у него язва.

Андрей некоторое время молчит, потом не выдерживает и улыбается.

В е р а. Я сказала что-то смешное?

А н д р е й (переставая улыбаться). Извини, но на прошлой неделе он страдал от гипертонии, а за неделю до этого — от гипотонии. Разве ты не знаешь? Папа просто ипохондрик.

Хотя пассажиры венского рейса выстроились в очередь, порядок прохождения ими таможенного контроля не установлен. Таможенник слоняется среди эмигрантов, выискивая очередную жертву. Он вызывает Костельбоймов.

Марк хватает чемодан и тащит его на место, освобожденное Костельбоймами.

В е р а. Ты с ума сошел?! Брось!

От неожиданности Марк бросает чемодан.

М а р к. Что я такого делаю? Я, знаешь ли, еще не покойник. Думаешь, я чемодан не могу поднять? Да я пять чемоданов подниму. (Подхватывает чемодан и танцует с ним в обнимку.) Видишь? Я ничего не чувствую!

В е р а. Андрей!

Андрей пытается завладеть чемоданом, но Марк его отталкивает.

М а р к. Отстань, язва!

Он слышит раздраженные голоса и встает на цыпочки, пытаясь разглядеть, что происходит. Андрей тоже слышит голоса, но поступает прямо противоположным образом: он приседает на корточки.

Окруженный таможенниками, Костельбойм медленно багровеет.

К о с т е л ь б о й м. Это недоразумение. Нет у нас никакой Царь-пушки! Я все объясню...

Пресловутая декларация переходит от одного таможенника к другому. Почти такой же багровый, как Костельбойм, Андрей прячется за чемоданом, сдувая несуществующую пыль с Настиного безголового медведя.

М а р к. Язва — это ерунда. Кто-то вон всерьез вляпался...

Четыре таможенника роются в чемоданах Костельбойма, а пятый стоит рядом, глядя в направлении, указанном высушенным пальцем старика.

К о с т е л ь б о й м. Клянусь, я его только что видел. Вон там.

Г-жа Костельбойм прижимает к себе пекинеса Моню так крепко, будто его пытаются у нее отобрать. Она вытягивает шею, вглядываясь в толпу.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Он казался таким славным еврейским мальчиком!..

Детали передряги, в которую влипли Костельбоймы, быстро становятся всеобщим достоянием. Кто-то смеется, кто-то негодует. Усатая женщина спешит рассказать новость своим спутникам. До Андрея доносится ее возбужденный голос.

У с а т а я ж е н щ и н а (за кадром). …какой-то мальчишка заполнил их декларацию и вписал туда всякую чушь: Царь-пушку, Царь-колокол, шапку Мономаха...

Андрей ощущает на себе чей-то взгляд и поднимает глаза. На него внимательно смотрит высокий стройный мужчина лет под тридцать. Андрей чувствует что-то смутно знакомое, но не понимает, что именно. Вера делает шаг и закрывает собой мужчину.

В е р а. Похоже, мы здесь навсегда.

Андрей слегка перемещается, чтобы лучше видеть мужчину. Его лицо ­по-преж­нему скрыто, но Андрей замечает лежащий рядом футляр от скрипки. Вера отходит, и Андрей снова встречается глазами с мужчиной. Это Денис, недавно угостивший его сигаретой. Взгляд Дениса холоден. Андрей начинает подозревать, что Денис хочет выдать его таможенникам, но тот неожиданно подмигивает. Андрей вздыхает с облегчением и подмигивает в ответ.

Ту-154 застыл в начале взлетной полосы.

Если на борту и есть неевреи, то отыскать их среди подавляющего большинства евреев непросто. Все смотрят в иллюминаторы на родную землю, которую, возможно, никогда не увидят.

Рядом с Андреем расположилась беременная женщина. Настя, Вера и Марк занимают три кресла перед ними.

Самолет разгоняется по взлетной полосе.

Живот беременной женщины начинает ходить ходуном. Эмигрантские дети заходятся в плаче, а эмигрантские собаки в лае. Беременная держит живот обеими руками, словно боясь, что он отправится в самостоятельный полет.

Ту-154 отрывается от земли и набирает высоту.

Молоденькая стюардесса в короткой форменной юбке разносит напитки. Каждый раз, как она наклоняется, у Андрея замирает сердце.

Стюардесса останавливается рядом с Марком.

М а р к. Ну слава богу, сейчас буду лечиться. Что там у вас покрепче?

С т ю а р д е с с а. Водка. Четыре доллара.

М а р к (изумленно). Откуда четыре доллара у бедного еврея?

Стюардесса смотрит на него со смесью высокомерия и презрения.

С т ю а р д е с с а. Бедных евреев не бывает.

Второй этаж дома номер 6 по Валленстайн-штрассе, арендуемый Еврейским обществом содействия иммигрантам (ХИАС), заселен бесчисленными эмигрантами-евреями из России. Окно с надписью масляной краской «120 шиллингов за ночь, это с завтраком!» поддается усилиям Андрея и открывается.

Опьяневший от обилия новых впечатлений и отсутствия сна, Андрей с трудом понимает, где находится. За его спиной среди чемоданов, сваленных на четырех кроватях, спит Настя. Вера распаковывает аптечку, набитую лекарствами.

Марк подходит к окну и обнимает Андрея за плечи.

М а р к. Добро пожаловать в Вену!

Андрей смотрит на отца. Лицо Марка сияет. Его почти детская радость оказывается заразительной, вызывая усталую улыбку на лице Андрея.

Они смотрят в окно на бесконечную серую стену здания на противоположной стороне улицы.

А н д р е й (за кадром). Пансионат «Валленстайн» был напичкан пришлыми евреями и родными тараканами.

Андрей выходит из своей комнаты и, повинуясь полустертому указателю, направляется в ванную. Некоторые двери открыты, и он на ходу заглядывает в чужие комнаты.

А н д р е й (за кадром). За шестнадцать лет жизни в СССР я привык воспринимать свою национальность, как навязчивую тень, преследующую меня даже в полдень. Но и евреем я себя совсем не ощущал. Безымянный маленький овощ, я был признан негодным для борща и с размаху брошен в цимес.

По обстановке комнаты напоминают необустроенный детский летний лагерь. В них нет ничего, кроме кроватей, а потому кровати служат столами, шкафами, стульями, гладильными досками и — кроватями. Как правило, в каждой комнате обитает одна семья, но в некоторых размещаются трое-четверо одиноких мужчин. В последнем случае на кроватях играют в карты и пьют вино.

Андрей собирается заглянуть в очередную комнату, но на пороге возникает пожилая еврейка, похожая на гигантскую грушу.

Ж е н щ и н а - г р у ш а. Где моя красная мысочка? Кто спер мою красную мысочку?

Андрей шарахается в сторону. Женщина-груша захлопывает дверь. Не успев прий­ти в себя, Андрей оказывается перед дверью в ванную. Он открывает ее и входит.

То, что он видит, заставляет его начисто забыть о цели собственного визита. В ванне стоит обнаженная блондинка. Ее голова в мыльной пене напоминает пук сахарной ваты. Она становится под тонкую струйку душа, и клочья пены медленно сползают по ее телу.

Ошеломленный, Андрей не в силах отвести глаз от женщины.

Все-таки он закрывает за собой дверь и собирается уйти, но ноги отказываются повиноваться. Он смотрит на дверную ручку, зная, что стоит только повернуть ее снова, и он увидит ту же картину. Он не решается. Вместо этого он ­неуклюже разворачивается и бредет прочь.

Женщина-груша появляется на пороге и бранится ему вдогонку.

Андрей ее не видит и не слышит.

Поезд мчится сквозь ночь.

Стеклянные двери большинства купе закрыты, занавески задернуты. Та самая блондинка, которую Андрей видел голышом в ванной, крепко спит. Из внутреннего кармана ее куртки выглядывает пачка сигарет. Сидя рядом, Андрей наблюдает, как пачка поднимается и опускается в унисон с ее спокойным дыханием.

Вера, Марк и Настя спят вповалку напротив.

Андрей набирается храбрости и тянется к пачке. Стараясь не коснуться груди блондинки, он открывает пачку и пытается вытащить сигарету. Ему это почти удается, но тут блондинка вздыхает глубже и касается грудью его руки. Андрей от неожиданности роняет сигарету вовнутрь ее куртки. Блондинка поворачивается, устраиваясь поудобнее, и пачку уже не достать. Андрей со вздохом убирает руку.

Он идет из вагона в вагон. Проходя мимо одного из купе, он замечает, что занавески на дверях не задернуты до конца, и заглядывает внутрь. Его взгляд останавливается на пачке сигарет, лежащей на столике. Недолго думая он проскальзывает в купе.

Под безмятежный храп пассажиров Андрей переступает через чьи-то ноги, вытянутые в проходе, подходит к столику, берет сигарету и кладет пачку на место. В тот момент, когда он собирается уйти, купе на мгновение озаряется светом от промелькнувшего фонаря, и глаза Андрея встречаются с чьим-то немигающим взором. Он замирает. Новая вспышка света, и Андрей понимает, что безмолвный свидетель его преступления — пекинес Моня. Андрей пятится к двери. Моня следит за ним близорукими печальными глазами. Уже у самой двери Андрей спотыкается о чьи-то ноги и с грохотом падает. Моня лает и прыгает на Андрея. Обитатели купе просыпаются и пытаются найти в темноте выключатель, сталкиваясь друг с другом.

Преследуемый Моней, Андрей перебегает из вагона в вагон. Они проносятся мимо Дениса, курящего у открытого окна.

Д е н и с. Пытаешься обогнать поезд?

А н д р е й. Нет, растянуть время.

Он открывает дверь в следующий вагон. Моня успевает проскользнуть следом. На бегу Андрей начинает различать странный шум, похожий на несущуюся громаду цунами. Он оборачивается назад и видит Моню. Он смотрит вперед и останавливается как вкопанный. Дверь в дальнем конце вагона распахивается, и несколько проводников врываются в коридор. Пекинес поджимает хвост, прячась за Андреем. Проводники стучат в двери купе и кричат что-то по-итальянски.

Пока Андрей переводит дух видя, что погоня не за ним, всеобъемлющая паника сметает его с ног. Поезд замедляет ход и останавливается на пустынном полустанке. Вагон охвачен непостижимой сумятицей. Полуодетые босховские фигуры носятся взад-вперед, сгребая в охапку свои пожитки и вышвыривая их из окон. Среди всеобщего безумия чья-то глухая бабка мирно спит, забытая своим потомством.

Пробиваясь сквозь толпу, Андрей замечает спасительную дверь в туалет и поспешно ретируется. Перепуганный пекинес не отстает от него ни на шаг.

Нагруженные сумками и чемоданами пассажиры проносятся мимо. Чета Кос­тельбоймов перебегает от купе к купе, разыскивая Моню. Андрей открывает рот, чтобы сказать им, что пекинес у него, но слышит, как кто-то зовет его.

В е р а. Андрей... Андрей!..

Через грязное окошко туалета Андрей видит Веру. Она бежит по платформе вдоль поезда, уворачиваясь от падающих из вагона чемоданов и заглядывая в окна.

В е р а. Андрей!!!

Неожиданно для самого себя Андрей отступает в тень.

Отпрыски глухой бабки волокут ее к выходу. Мимо пробегает проводник.

П р о в о д н и к (по-итальянски, Андрею). Вон, вон отсюда! Ты что, оглох? Мы пересаживаемся на другой поезд! Этот поезд угрожает взорвать Организация освобождения Палестины!

Проводник скрывается из виду. Поезд трогается. Андрей смотрит в окно на убегающую платформу. Там громоздятся горы сумок и чемоданов всех фасонов и размеров. Люди, как привидения, бродят по перрону в поисках своих пожитков.

Поезд набирает ход. Все окна открыты, и нарастающий сквозняк кружит клочья бумаги и целлофановые пакеты. Пустые бутылки катятся в направлении, противоположном движению поезда. Моня скулит. Андрей приходит в себя и озирается. В вагоне остались только он и пекинес. Неожиданно накатывает страх, и Андрей, подхватив Моню, несется к выходу.

Он распахивает дверь и чуть было не вываливается наружу, но успевает ухватиться за поручень. Его появление не проходит незамеченным. Несколько человек прерывают подсчет своих сумок и бегут за поездом, готовые поймать его, как только он спрыгнет.

Моня лает. Г-жа Костельбойм протирает затуманенные слезами глаза.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Моня!

Моня вырывается из объятий Андрея, прыгает на платформу и несется к хозяевам, едва не сбивая с ног бегущую за поездом Веру.

В е р а. Андрей!

Андрей закрывает глаза и следует примеру Мони.

Выкрашенные в разные оттенки розового цвета обшарпанные стены комнаты покрыты надписями, словно древние папирусы. Чего здесь только нет: и стихи, и рисунки, и ноты, и подсчет расходов в столбик. Стоя на диване, ­Андрей изучает надписи: «Польский спирт — 500 лир», «Оставь надежду, всяк сюда входящий», «Здесь прозябал Ося Кац с 04.05.1984 по 28.11.1985», ­«Nil desperandum»…

А н д р е й (за кадром). Наша новая диаспора называлась Ладисполи. Жизнь казалась волшебной в этом сонном приморском городке: птицы пели хором, и названия улиц рифмовались. Даже моя мать смирилась с безумной квартплатой при виде двух пальм-близняшек у входа в наш новый дом.

Андрей выходит из дома. По-байро­новски прихрамывая, он проходит между пальмами-близняшками, распахивает калитку и на секунду застывает на месте. Птицы и в самом деле поют хором.

На одной из улиц Ладисполи, маленького городка под Римом, в котором Андрей и его семья нашли временное пристанище, расположился эмигрантский базар. Среди множества вещей, вывезенных из СССР, торговцы поневоле. Они продают поношенную одежду, одеяла, подушки, консервы и предметы с коммунистической символикой… Одной социальной ступенью выше иранские евреи — те меняют деньги. Поляки предлагают транспортные услуги.

Андрей, прихрамывая, прогуливается между прилавками, придирчиво разглядывает товары, возбуждая неприязнь торговцев. Остановившись у прилавка торговца тушенкой, он берет одну консервную банку и внимательно ее изучает.

Т о р г о в е ц т у ш е н к о й. Чего банку лапаешь? Или плати, или ложь на место. Тушенка она и в Древнем Риме была тушенка.

А н д р е й. Знаю. И поэтому проверяю срок годности.

Пока он крутит банку в одной руке, другой рукой умудряется прикарманить шоколадку.

Т о р г о в е ц т у ш е н к о й. Это консервы, придурок. Они в банке не портятся.

Андрей прихватывает еще одну шоколадку.

А н д р е й. Как же, как же. В банке даже деньги портятся.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м (за кадром). Андрей!

Застигнутый врасплох, Андрей роняет и банку, и шоколадку. Чета Костельбоймов подходит к прилавку. Моня виляет хвостом и трется о хромую ногу Андрея.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Как ваша нога?

А н д р е й (демонстративно хромая). Не жалуюсь.

Костельбойм замечает заинтересованный взгляд торговца.

К о с т е л ь б о й м. Этот отважный молодой человек спас нашу собаку от палестинских террористов!

Во взгляде торговца сквозит скепсис.

Костельбойм по-отечески кладет руку Андрею на плечо. Они идут по улице.

К о с т е л ь б о й м. Приятно чувствовать себя героем?

А н д р е й. Никакой я не герой. Я даже не успел перед вами извиниться. За Царь-пушку.

Костельбоймы обмениваются многозначительными взглядами.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Я тебе говорила! Он хороший мальчик. Он просто не понял, что это была плохая шутка.

К о с т е л ь б о й м. Это была не плохая шутка. Это была хорошая шутка, зашедшая слишком далеко.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Какое это теперь имеет значение? Он спас нашего Моню. Все остальное — чепуха.

Она смотрит на Андрея с нежностью.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Андрей, вы, наверное, спите и видите как бы скорей оказаться в Америке?

Андрей задумывается над ответом, но Костельбойм опережает его.

К о с т е л ь б о й м. Еще бы! Конечно, спит и видит. А как вы себе представляете Америку?

А н д р е й. Не знаю. Это как лететь на другую планету и пытаться вообразить, на что она будет похожа. Может, деревья там красные, может, небо зеленое, а может, то и другое вместе. Мне бы хотелось, чтобы там все было по-другому. Чем больше по-другому, тем лучше.

Он беззаботно подмигивает своим собеседникам. В ту же секунду шальной солнечный луч ударяет в глаза и мгновенно ослепляет его, искажая цветовосприятие и заставляя мир вокруг сменить тона, подобно перламутру.

Из сияния вырастает хрупкая фигура.

Андрей обретает зрение — и теряет голову.

Навстречу ему идет Сандра, пугающе красивая итальянка лет пятнадцати. Ее ранец свидетельствует о том, что она была в школе, а неспешная походка подтверждает, что она вовсе не горит желанием поскорее засесть за уроки. Ей, как и Андрею, нравится рассматривать вещи, вырванные из контекста их обыденного употребления; как и Андрей, она не стесняется прикарманить все, что оставлено без присмотра.

Углядев, как она стянула комсомольский значок, Андрей замедляет шаг. Думая, что причиной тому травма, Костельбоймы пытаются к нему приноровиться.

Пути Сандры и Андрея пересекаются. Их взоры встречаются. Андрей начисто забывает о своей хромоте. Сандра проходит мимо. Он оборачивается. Она оборачивается тоже. На какую-то долю секунды их взоры встречаются снова; затем Сандра опускает глаза.

В голове Андрея эхом звучит голос Костельбойма.

К о с т е л ь б о й м. ...Америка — это сказочная страна, готовая приютить и осчастливить любого. Какая природа, какие люди, какие перспективы…

Андрей вспоминает о своей травме и хромает с удвоенным усердием.

А н д р е й. Извините, вас не затруднит повернуть назад? Мне тяжело идти в горку.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Конечно! Что ж вы сразу не сказали!

Они поворачивают и идут обратно. По совершенно плоской улице.

Сандра проходит мимо прилавка, заваленного упаковками советских презервативов. Продавцы презервативов — алкаш и его жена — ругаются с недовольным покупателем итальянского происхождения на чудовищной смеси языков.

Ж е н а а л к а ш а. Ты мне это не показывай! Это не nostro. Nostro preservativo bene, понял?

А л к а ш. Бенее не бывает!

Сандра замедляет шаг. Она уже приготовилась стащить одну упаковку, но тут жена алкаша замечает ее.

Ж е н а а л к а ш а (Сандре). Чего тебе?

Сандра прячет пустую руку в карман пальто и отходит.

С а н д р а (себе под нос). Merda.

Она краем глаза замечает, что Андрей, Костельбоймы и пекинес следуют за ней. Остановившись у самодельной витрины, забитой дешевыми оправами для очков, она оглядывается назад и тут же заливается краской, встретив взгляд Андрея.

Он и Костельбоймы проходят мимо прилавка с презервативами.

К о с т е л ь б о й м (показывая поверх прилавка). ...видите дом? Мы на четвертом этаже, квартира 4G. Заходите запросто. Мы будем очень рады.

Внезапно Андрей спотыкается.

Г-ж а К о с т е л ь б о й м. Что, опять нога?

К о с т е л ь б о й м. Андрей, это не смешно. Вам нужно к доктору.

Сандра, чье внимание сосредоточено на Андрее, рассеянно указывает на массивную темную оправу, чтобы утихомирить назойливую продавщицу очков.

Поддерживаемый Костельбоймами, Андрей поглаживает ногу левой рукой. В то же время его правая рука живет самостоятельной жизнью. Минуя г-жу Костельбойм, она тянется к прилавку и прихватывает упаковку презервативов.

Сандра — единственная свидетельница кражи. Массивная оправа съезжает с ее носа, придавая ей вид школьной учительницы. Вживаясь в образ, она качает головой в притворном возмущении.

К крайнему удивлению Костельбоймов, Андрей расплывается в улыбке.

Андрей, Вера, Марк и Настя занимают четыре из полутора десятков стульев, стоящих перед заваленным бумагами столом. За столом возвышается консультант ХИАС, авторитетная дама лет пятидесяти. Держа в руках анкету Талей, она говорит быстро и четко, обращаясь исключительно к Вере, словно поняв, что та — глава семьи.

К о н с у л ь т а н т. Вы получите приглашение на интервью с американским консулом в ближайшие две недели. На интервью должен присутствовать каждый член семьи. Иначе беседа переносится на другой день.

Вымытый, причесанный и облаченный в свой единственный костюм Андрей играет роль безмолвного статиста, до которого никому нет дела.

К о н с у л ь т а н т. Во время интервью вы не должны показать ни слухом ни духом, что знаете или хотя бы понимаете английский.

М а р к. Какая глупость!

Консультант не удостаивает его взглядом.

К о н с у л ь т а н т. Нет, не глупость. Американцы считают, что если у вас была возможность выучить английский, вы не подвергались преследованию со стороны властей. А если вы не подвергались преследованию, вам не полагается статус беженцев.

М а р к (обескураженно). О’кей.

К о н с у л ь т а н т. Вы должны иметь при себе заполненную анкету со списком причин, побудивших вас к эмиграции.

Она небрежно помахивает анкетой Талей, словно не зная, в какую мусорную корзину ее выбросить.

К о н с у л ь т а н т. Это никуда не годится. Придется переписывать. Возьмите, пожалуйста, ручку.

Марк роется в карманах, но Вера уже держит ручку наготове.

К о н с у л ь т а н т. «В мае 1982 года мы подали заявление с просьбой о выездной визе для эмиграции из Советского Союза, но получили отказ». (Поднимает глаза на Веру.) Это не последняя причина для эмиграции. Это главная причина. Отсюда начались все ваши прочие неприятности, правильно?

В е р а. Правильно. В результате мой муж остался без работы. Он преподавал в педе...

К о н с у л ь т а н т (перебивая ее). Чудесно! Ваш муж потерял место. Это следует указать в качестве второй причины, если только мы не найдем чего-нибудь получше.

М а р к. У меня было немало неприятностей и до 1982 года. Если вы посмотрите внимательно...

Небрежным жестом руки консультант заставляет его умолкнуть.

К о н с у л ь т а н т. Смотреть внимательно — это моя работа. В качестве первой причины, побудившей вас к эмиграции, вы указали, что ваша национальность служила помехой для карьерного роста. Я бы посоветовала это вычеркнуть.

М а р к. Вычеркнуть?!!

Впервые за время разговора консультант удостаивает его взглядом.

К о н с у л ь т а н т. Именно. Вычеркнуть. Люди не эмигрируют из страны каждый раз, как их карьера буксует. (Поворачиваясь к Вере.) Не следует также делать ударение на том, что, потеряв работу в институте, ваш муж был вынужден пойти на малооплачиваемую должность продавца мороженого. Консул может решить, что вы эмигрируете по чисто экономическим причинам, и отказать вам в статусе.

В е р а. Кто бы мог подумать, что все так сложно.

К о н с у л ь т а н т. К сожалению, это вызвано необходимостью. Поток иммигрантов настолько велик, что Служба иммиграции и натурализации была вынуждена установить правила для его ограничения.

В е р а. Давайте подумаем. Может быть, следует написать что-то еще?

К о н с у л ь т а н т. Думать надо вам. Во-первых, во-вторых и в-третьих, вы должны подчеркнуть, что советские власти не позволили вам выехать из страны, когда вы захотели эмигрировать в 82-м году. Вы — бывшие отказники. Это ваш главный козырь. Другой серьезной причиной может служить преследование по религиозным мотивам. Вы когда-нибудь сидели в тюрьме за свои религиозные убеждения?

М а р к. Боже упаси!

Консультант игнорирует его слова и ждет ответа от Веры. Та глубоко задумывается, как будто такое событие, как отсидка, могло выскочить из памяти. Затем с сожалением качает головой.

В е р а. Боюсь, что нет.

К о н с у л ь т а н т. Вас когда-нибудь арестовывали или избивали за посещение синагоги?

Вера и Марк переглядываются: похоже, они и в синагогу-то не ходили.

В е р а. Никогда.

К о н с у л ь т а н т. Жаль. Это было бы кстати. Что еще... Ваш сын когда-нибудь подвергался дискриминации в школе из-за своей национальной принадлежности?

Лицо Веры преображается.

В е р а. Ну конечно! Его биологичка была самой натуральной шовинисткой. Она ставила ему двойки, даже не потрудившись вызвать к доске.

Словно юбиляр, о чьем дне рождения внезапно спохватились, Андрей оказывается в центре всеобщего внимания.

А н д р е й. Моя био...

К о н с у л ь т а н т (перебивая его). Вот и отлично! В консульстве очень любят, когда жертвой национальной ненависти оказывается ребенок.

Двери школы распахиваются, выпуская оголтелую толпу итальянских подростков.

Прислонившись к столбу с табличкой «Ладиспольская средняя школа № 1. Основана в 1987 году», Андрей курит в ожидании Сандры. Проходящие мимо школьники бросают на него подозрительные взгляды. Он — посторонний. И дело здесь не только в отсутствии ранца, что моментально выявляет пришельца из чуждого мира. Чувствуя себя неловко под взглядами своих сверстников, Андрей переминается с ноги на ногу и видит Сандру. Сандра тоже замечает его, но не торопится признать их шапочное знакомство. Попрощавшись с друзьями, она уходит со школьного двора. Андрей бросает сигарету и следует за ней.

Оказавшись на базаре, они приступают к безмолвной игре. Двигаясь вдоль двух параллельных рядов прилавков, они соревнуются в воровстве.

Пока невнимательный торговец показывает товар клиентам, Андрей крадет фломастер. Он кивает Сандре: твоя очередь. Сандра принимает вызов и, бессовестно заигрывая с украинским торговцем, похищает у него из-под носа навесной чемоданный замок.

Два словоохотливых торговца заняты беседой. Проходя мимо их прилавков, Андрей утаскивает жевательную резинку, а заодно и карманный итальянский разговорник.

Сандра приближается к безнадзорному прилавку с бюстгальтерами, однако стоит ей взяться за внушительных размеров розовый лифчик, как из-под прилавка появляется знакомая фигура женщины-груши.

Ж е н щ и н а - г р у ш а. Ходють тут всякие, а потом бюсхальтера проподають!

Сандра одаривает ее невинной улыбкой, возвращает бюстгальтер на место и отходит. Она находит взглядом Андрея, замечает усмешку на его лице и краснеет, раздосадованная, что он выигрывает. К ее глубочайшему удивлению, он вытаскивает из кармана розовый уголок того самого предмета женского туалета, который она держала в руках минуту назад. Сандра безропотно признает его превосходство.

Их игра превращается в урок воровства с Андреем в роли самозабвенного учителя и Сандрой в роли послушной ученицы. Она следит за каждым его движением не в силах поверить в его удивительное мастерство. Андрей, должно быть, попал в полосу везения, поскольку никакая ловкость рук не может объяснить неизменный успех его головокружительных манипуляций. Он пользуется каждым удобным случаем, а если удобный случай заставляет себя ждать, Андрей создает его сам: роняет упаковку анальгина и, пока торговец чертыхается, нагибаясь и поднимая таблетки, он крадет сироп от кашля; заведя разговор со старой еврейкой, он прячет в карман пару носков; он чихает на витрину с часами и под возмущенную ругань утаскивает металлический браслет; наклонившись, чтобы завязать шнурок, он отходит от прилавка, унося с собой чугунный утюг (который, правда, оказывается непосильной ношей, и Андрей просто-напросто оставляет его на соседнем прилавке); он заставляет назойливую продавщицу очков примерить одну пару на собственный нос и пока женщина хлопает глазами, умыкает массивную темную оправу, которую Сандра примеряла недавно.

В разгар представления Андрей становится настолько самоуверенным, что вообще перестает замечать своих беспомощных жертв. Он мог бы красть с закрытыми глазами, если бы не необходимость видеть впечатление, производимое театром одного актера на аудиторию одного зрителя.

Испытывая неподдельное восхищение, Сандра, однако, понимает, что Андрей играет с огнем исключительно ради нее и, когда он в очередной раз бросает на нее взгляд, беззастенчиво строит ему глазки. Неожиданно для себя самого Андрей краснеет. Чтобы скрыть смущение, он хватает банку тушенки, подбрасывает ее в воздух и оказывается нос к носу со знакомым торговцем. Банка тушенки падает между ними.

Т о р г о в е ц т у ш е н к о й. Это он… Он! Воришка!

В мгновение ока торговцы окружают Андрея, горя желанием расквитаться за каждую кражу, когда-либо совершенную в Ладисполи.

Кто-то заламывает ему руки, кто-то выворачивает карманы. Трофеи дождем сыпятся на землю. Среди всеобщей бушующей злобы Андрей с удивлением обнаруживает, что, вместо того чтобы попытаться ему помочь или хотя бы поддержать морально, Сандра пользуется случаем, чтобы набить карманы презервативами. Заметив лежащую на земле сломанную оправу, она цепляет ее на нос и, глядя на Андрея, качает головой в притворном осуждении. Потом жестом фокусника она достает из-за спины гигантский розовый бюстгальтер и прикладывает его к груди поверх пальто.

Окруженный толпой разъяренных эмигрантов, трясущих его, допрашивающих, проклинающих, Андрей не находит ничего лучшего, как по уши влюбиться.

Словно воплощение стрелы Амура, чья-то волосатая рука сбивает его с ног, хватает за ворот и поднимает высоко в воздух.

В о л о с а т ы й т о р г о в е ц (кричит). Ганеф! Ему даже не стыдно! Он улыбается!

А н д р е й (за кадром). Я парил высоко. Я был ганеф, гнида, чмо, дерьмо, грязный рецидивист, поганый полиглот, недоносок, поц, убивец, шмак и шмендрик. Я был позором нации. Я был маленьким гнойным прыщом на теле еврейского народа.

В о л о с а т ы й т о р г о в е ц (кричит). Или ты не знаешь, что случается с маленькими прыщами?!

А н д р е й (хрипит). То же, что и с большими?

В о л о с а т ы й т о р г о в е ц. Правильно! Их выдавливают!

Рука торговца сдавливает горло Андрея, и он закашливается.

Он смотрит вниз на Сандру. То, что он видит, приводит его в смятение. Сандру, похоже, больше не занимает его судьба: ее внимание сосредоточено на чем-то более интересном, происходящем в дальнем конце улицы. Задыхаясь, Андрей смотрит в том же направлении и видит, что в конце улицы карабинеры разгоняют торговцев и конфискуют товары.

А н д р е й (хрипит). Карабинеры...

Некоторые из эмигрантов уже почуяли беду. Перед лицом куда более серьезной опасности они забывают об Андрее и бросаются спасать свое имущество.

Сандра подходит к торговцу и тянет его за рукав. Когда он удостаивает ее взглядом, она просто кивает в направлении карабинеров. Торговец немеет от ужаса.

Базар лежит в руинах. Как вьючные животные, эмигранты шныряют взад-вперед, нагруженные сумками, ящиками, коробками и такими крупными предметами, как самовары и часы с кукушкой.

Убедившись, что он сам, Сандра и «прыщ на теле еврейского народа» — единственные неподвижные мишени на всем базаре, волосатый торговец роняет Андрея в пыль и устремляется к своему прилавку. Андрей кашляет и стонет. Сандра хватает его за руку и тащит за собой.

Они чуть не сталкиваются с тремя мужчинами, транспортирующими допотопный телевизор. Несмотря на полуобморочное состояние, Андрей узнает в одном из мужчин Дениса. Он хочет сказать «привет!», но не успевает, увлеченный Сандрой в узкую щель между домами.

Денис и его приятели скрываются из виду.

Мимо проходит карабинер с кипой бюстгальтеров. Женщина-груша еле поспевает за ним, душераздирающе охая и ахая на ходу.

Справившись с кашлем, Андрей осознает, что при полном отсутствии пространства он и Сандра прижаты друг к другу теснее, чем книги в ее набитом под завязку ранце. Это обстоятельство вновь лишает его с таким трудом восстановленного дыхания.

С а н д р а. Non vuoi dirmi, «grazie, Sandra, per avermi salvato la vita»?

А н д р е й. Тебя зовут Сандра?

Сандра улыбается.

С а н д р а. Hai imparato il mio nome. Bene. Ora ripeti con me: «Grazie, Sandra...»

А н д р е й (повторяет). Grazie, Sandra...

Она начинает расстегивать пальто.

С а н д р а. «...per avermi salvato la vita!»

Завороженный ее действиями, Андрей пропускает ее слова мимо ушей.

А н д р е й. ...peraverto matita... (По-английски.) Ты говоришь по-английски?

С а н д р а. Un po’. (По-английски.) Я знаю «поздравляю с днем рождения», «хот-дог» и «я тебя люблю».

А н д р е й (по-английски). Уже?

С а н д р а (по-английски). Тоже «еще» и «всегда».

А н д р е й (по-английски). Неплохо. А повелительное наклонение ты знаешь?

С а н д р а. Che cos’e?

А н д р е й (по-английски). «Поцелуй меня, Андрей!» — это повелительное наклонение.

Он смотрит на ее полураскрытые губы, пока она раздумывает, стоит ли повторять его слова.

С а н д р а (смущенно, по-английски). Поцелуй меня, Андрей?

А н д р е й (по-английски). Нет, нет и нет. Повелительное — от слова «повелитель». Не вопрос и не просьба, а приказ. «Поцелуй меня, Андрей!»

С а н д р а. Certo, l’imperativo. (По-английски.) Поцелуй меня, Андрей!

А н д р е й. Ну, если ты настаиваешь...

Их глаза встречаются. Они преодолевают разделяющие их сантиметры — и их губы встречаются тоже.

Старуха итальянка дремлет в кресле-качалке на крыльце своей виллы. При появлении Андрея и Сандры она приоткрывает один глаз и следит за ними с нездоровым любопытством.

Сандра показывает на песочного цвета виллу с двумя симметричными пальмами у калитки.

С а н д р а (по-английски). Мой дом.

А н д р е й (по-английски). Уже? Давай на прощание проверим, хорошо ли ты усвоила урок.

Он пытается поцеловать ее, но Сандра стремительно уклоняется.

С а н д р а. Non adesso, non qui!

А н д р е й (по-английски). Почему нет?

Сандра оглядывается и замечает старуху, но отваживается проигнорировать ее присутствие и быстро касается губами щеки Андрея.

Вера ставит перед Андреем тарелку с пережаренным крылом худосочной индейки.

А н д р е й. Опять кости?

В е р а. Не хочешь — не ешь. Больше ничего нет.

Андрей кривится и вгрызается в крыло.

За тем же столом девяностолетний старикашка жует спагетти.

Вера садится рядом с Марком, погруженным в странные расчеты. Настя забирается на колени к матери.

М а р к. Если мы купим 20 фунтов крыльев на местном рынке по 850 лир за фунт, мы потратим 17 000 лир. Но если я поеду на базар в Рим и найду крылья по 520 лир за фунт, то на те же деньги я смогу купить 32,69230769231 фунта!

В е р а. Я же говорила!

А н д р е й. Не забудьте про билет на поезд.

В е р а. Черт. Билет.

М а р к. Никто ничего не забыл. Билет до Рима и обратно стоит 6300 лир, а это значит, что от 17 000 лир у нас остается 10 700. На 10 700 мы сможем купить приблизительно 20,577 фунта индюшачьих крыльев. При этом чистая прибыль составит 190,41 лиры, или десять центов. Тоже неплохо.

Политое подливой скрупулезных вычислений индюшачье крыло перестает возбуждать аппетит Андрея.

В е р а. Постой, постой. Если мы поменяем деньги у иранских евреев по тому же курсу, что и в прошлый раз, чистая прибыль будет центов двенадцать!

М а р к. Верно. Однако мы должны учесть и слабое звено: цену за фунт на базаре в Риме. Например, если крылья там идут по 525 лир за фунт, мы все равно окажемся в выигрыше, хотя прибыль снизится до 123,5 лиры.

Андрей забывает о еде. Подобно судье, он следит за невидимым мячом, перелетающим от игрока к игроку.

В е р а. Восемь центов. Есть смысл ехать.

М а р к. Смысл не то слово! Смысл есть даже при 530 лирах за фунт. А вот где смысл теряется полностью, так это при 535 лирах, потому что при 535 лирах за фунт мы купим то же количество крыльев в Риме, что и на здешнем рынке!

Они смотрят друг на друга с гордостью первоклассников, правильно решивших задачку.

А н д р е й. Все не так просто.

Вера и Марк прекращают созерцать друг друга и смотрят на сына. Что-то в их взглядах недвусмысленно говорит Андрею, что ему лучше заткнуться, но он не повинуется голосу разума.

А н д р е й (Марку). Перевозя 20 фунтов индюшачьих крыльев из Рима в ­Ладисполи, ты потеряешь калорий триста, не меньше, а стало быть, за обедом съешь на полфунта больше. Таким образом, твоя поездка в Рим перестанет иметь смысл не при 535 лирах за фунт, а при 521 лире. Даже если тебе повезет и ты найдешь крылья по 520 лир за фунт, чистая прибыль составит 20 лир. Или два цента по лучшему курсу. На мой взгляд, это абсурд!

Он откидывается на стуле, наблюдая за произведенным эффектом. Марк удивленно смотрит перед собой. Глаза Веры пылают яростью. Девяностолетний старикашка роняет изо рта спагетти.

М а р к. Андрей прав.

Не ожидая, что Марк примет сторону Андрея, и Вера, и сам Андрей смотрят на него в недоумении.

М а р к (смущенно). Ну то есть то, что он сказал, в некотором роде имеет смысл. Нам нельзя покупать меньше 21 фунта.

Андрей просыпается от стука собственных зубов. Он натягивает одеяло до подбородка, но это не помогает. Не в силах ни согреться, ни заснуть, он вылезает из-под одеяла и одевается. Мимо двуспальной кровати, в которой спят не только его родители, но и сестра, он на цыпочках проходит к двери.

Андрей подбирает лежащий у его ног свежий номер газеты L’Unita, адресованный Паоло Сконти. Повертев газету в руках, он бросает ее обратно на землю, подбирает несколько камешков и, используя старый «Фиат» в качестве лестницы, забирается на забор. Оттуда он внимательно разглядывает фасад дома: одно окно на первом этаже и два — на втором. Подчиняясь интуиции, прицеливается и бросает камешек в левое окно второго этажа. Камешек ударяется о стекло и падает на землю. Где-то лает собака. Андрей ждет, готовый к бегству. Собака замолкает. Андрей прицеливается в правое окно, но в это время левое окно открывается и в нем показывается Сандра.

С а н д р а. Шш!

Толстые, изъеденные солью деревянные опоры, похожие на деревья гигантского леса, исчезают в темноте. Злополучная рыба поблескивает в лунном свете, пока один из рыбаков, устроившихся на краю причала, тащит ее из воды.

Р ы б а к (за кадром). Черви, мать их за ногу! Чуть потянул, уже рвется.

Андрей и Сандра устроились на деревянном лежаке под старым полуразрушенным причалом. Лежак не рассчитан на двоих, и они удерживают хрупкое равновесие в объятиях друг друга.

С а н д р а (по-английски). Что они говорят?

А н д р е й (по-английски). Да так, червяков итальянских ругают.

С а н д р а. Che cos’e?

А н д р е й. Черви. Длинные такие, в земле живут.

Он берет ее локон и пару раз его растягивает, демонстрируя, как ползет червяк.

А н д р е й (по-английски). У тебя очень красивые волосы.

Сандра снимает с его руки перчатку, бросает ее рядом с лежаком и дотрагивается его пальцами до своих век.

С а н д р а. E questo?

А н д р е й. Questo?

С а н д р а (по-английски). Это.

А н д р е й (по-английски). Глаза.

Она ведет его руку дальше.

С а н д р а. Questo?

А н д р е й (по-английски). Нос.

С а н д р а. Questo?

А н д р е й (по-английски). Губы.

С а н д р а (еле слышно повторяет по-английски). Губы…

Андрей касается губами ее губ, однако Сандра не выпускает его руку и направляет ее дальше.

С а н д р а. Continua.

А н д р е й (по-английски). Подбородок, шея, ключица...

Он начинает нервничать. Зажатая в ладони Сандры его ладонь исчезает под ее пальто. Зачарованный, он следит за тем, как его рука скользит под плотной тканью, пока не касается ее груди.

С а н д р а. E questo?

У Андрея голова идет кругом.

А н д р е й. Я не знаю.

Словно потеряв устойчивость, лежак больше не служит Андрею опорой, и он хватается за Сандру, пытаясь сохранить равновесие. к своему удивлению, он видит собственное испуганное отражение. Мимо проплывает его перчатка, держа курс в открытое море. Постепенно до него доходит, что это прилив. Их лежак омывает ледяной водой. Сандра тоже замечает воду и издает испуганный вопль. Суша совсем близко, но добраться до нее можно, только вымокнув.

С а н д р а. Oh mio Dio, l’alta marea. (По-английски.) Что же делать?

Андрей рассматривает более темное основание ближайшей опоры.

А н д р е й (по-английски). Ничего. Вода выше не поднимется. Главное, во сне не ворочайся, и все будет хорошо.

С а н д р а (по-английски). Хорошо?! Devo tornare a casa!

Андрей качает головой — решительно и неумолимо.

А н д р е й (по-английски). Невозможно. Мы плывем в страну обетованную!

Андрей просыпается от шарканья бесчисленных ног. Он садится и застывает в изумлении. Там, где еще недавно была вода, бесконечной чередой бредут понурые, призрачные фигуры.

Сандра продирает глаза, не понимая, где находится. Поток оборванных, превратившихся в тени людей обтекает их лежак. Однорукий человек подбирает перчатку Андрея, лежащую неподалеку. Перчатка не на ту руку, но он все равно кладет ее к себе в карман. Андрей слишком ошарашен, чтобы потребовать перчатку обратно.

Сандра хватает Андрея за локоть; они покидают лежак и пробираются среди призраков, пока последняя понурая фигура не остается позади.

А н д р е й (по-английски). Кто они?

С а н д р а. Gli esilieti.

А н д р е й. Gli esilieti? (По-английски.) Что они делают?

С а н д р а (по-английски). Ищут.

А н д р е й (по-английски). Что?

С а н д р а (по-английски). Деньги.

А н д р е й (по-английски). Деньги в море?

С а н д р а. Delle monete. (По-английски.) И другие вещи. Я не очень знаю.

Добравшись до первых домов Ладисполи, Андрей оборачивается. Словно подгоняемые восходящим солнцем, gli esilieti уходят все дальше и дальше вдоль линии прибоя.

Андрей просыпается в середине дня. Он спал полностью одетым. Его взгляд останавливается на украшающей обшарпанную розовую стену надписи: «Nil desperandum». Из-за стены доносятся раздраженные голоса.

Ж е н с к и й г о л о с. По-твоему, я ослепла? По-твоему, я не умею считать до пяти? Вор несчастный! Пять картошек здесь было, пять!

Андрей достает из кармана камушек и царапает им по штукатурке.

М у ж с к о й г о л о с. Ну и что?

Ж е н с к и й г о л о с. Ну и что? А то, что теперь их четыре!

На стене появляется новая надпись: «Андрей+Сандра=…»

М у ж с к о й г о л о с. Может, ты съела и забыла?

Ж е н с к и й г о л о с. Забыла?! Чума на тебя, паскудник!

До Андрея долетает еле слышный стон. Он оборачивается, прислушиваясь, и вновь до него доносится стон, на этот раз громче. Андрей поднимается с дивана и нетвердой походкой пересекает комнату. Услышав его шаги, Марк укутывается в одеяло с головой.

А н д р е й. Ты как, пап?

М а р к. А кого это волнует?

А н д р е й. Меня.

М а р к. На свалку мне пора, вот что. Какой там медицинский осмотр, я вскрытие и то не пройду. Вот увидишь, нас всех завернут из-за моей язвы.

А н д р е й. Глупости. Ты даже не знаешь наверняка, есть у тебя язва или нет.

М а р к. Конечно, есть! Если только это не…

А н д р е й. Не… что?

М а р к. …не опухоль.

А н д р е й. Опухоль здравого смысла, это точно.

Он неожиданно замечает на заставленной лекарствами тумбочке у кровати лист бумаги размером с открытку.

М а р к. Если человек плохо себя чувствует, это значит, что есть тому причина.

Андрей берет лист бумаги и читает: «Вас просят явиться на интервью в консульский отдела посольства США 18 января в 8:30».

А н д р е й. Мы получили приглашение на интервью?! Уже?.. 18 янва… Это же завтра! Почему мне никто… ничего…

Он хватает куртку и выбегает из комнаты.

М а р к (сам себе). Я умру. И это будет к лучшему.

Андрей вбегает в ворота школы. Он опоздал, и основная толпа учащихся разошлась. Несколько школьников еще слоняются вокруг, но Сандры среди них нет.

Андрей бежит по пустому коридору, распахивая двери и заглядывая в классы. В одном из классов, реагируя на его внезапное вторжение, итальянские мальчик и девочка отскакивают друг от друга.

Д е в о ч к а. Idiota!

Андрей несется по улице, расталкивая эмигрантов и итальянцев без разбору. Он обгоняет группу итальянских школьниц; одна из них похожа на Сандру, но только со спины. У прилавка с банками тушенки Андрей ловит на себе взгляд знакомого торговца.

Т о р г о в е ц т у ш е н к о й. Стой!

Андрей проносится мимо. На окраине базара он налетает на Костельбоймов. Моня прыгает, пытаясь лизнуть Андрея в лицо и оставляя на его штанах грязные следы.

Г-жа К о с т е л ь б о й м. Моня! Моня, перестань! Простите его, Андрей, но вы сами виноваты. Вы его совсем не навещаете, вот он и соскучился.

А н д р е й. Я собирался, честное слово...

К о с т е л ь б о й м (перебивая его). Не нужно извиняться. У вас, наверное, тысяча дел. Зачем тратить время на разговоры с такими ископаемыми, как мы!

А н д р е й. Совсем напротив, я...

К о с т е л ь б о й м. Особенно теперь, когда определился день вашего интервью.

А н д р е й. А вы откуда знаете?

К о с т е л ь б о й м. Мир слухом полнится.

Г-жа К о с т е л ь б о й м. Вам ужасно повезло. Люди месяцами ждут, чтобы попасть в консульство, а вы не успели приехать, как уже уезжать пора.

А н д р е й. Ну, уезжать пока некуда. Родители вообще сомневаются, что мы получим статус беженцев.

К о с т е л ь б о й м. Андрей, Андрей. Людям свойственно преувеличивать свои проблемы. Этому нет разумного объяснения. Они просто считают, что если подготовятся к худшему, то это худшее не случится, а если, не дай бог, и случится, то уж, во всяком случае, не застанет их врасплох.

Андрей недоуменно на него смотрит.

А н д р е й. Что вы имеете в виду?

Г-жа Костельбом обнимает его за плечи.

Г-жа К о с т е л ь б о й м. Глупенький! У вас нет никаких оснований для беспокойства. Ведь ваши родители были отказниками, так?

А н д р е й. Так.

К о с т е л ь б о й м. А бывшие отказники получают статус беженцев как делать нечего!

Он щелкает пальцами, показывая, как легко бывшему отказнику получить статус беженца.

Г-жа К о с т е л ь б о й м. Не успеете и глазом моргнуть, как окажетесь в Америке!

Она гладит Андрея по волосам, но он стряхивает ее руку.

А н д р е й. «Не успею и глазом моргнуть»? А точнее?

К о с т е л ь б о й м. Трудно сказать. Неделя.

Г-жа К о с т е л ь б о й м. А то и меньше.

А н д р е й. А то и меньше!.. Мне надо идти!

К о с т е л ь б о й м. Идите пакуйте чемоданы!

Андрей идет быстрее и быстрее, пока не начинает бежать. Моня какое-то время гонится за ним, но вскоре отстает.

Старуха итальянка, дремлющая на крыль­це в кресле-качалке, открывает светящийся нездоровым любопытством глаз и наблюдает, как Андрей торопливо толкает калитку и заходит во двор дома Сандры. Андрею, впрочем, не до старухи. Он стучит в дверь и только потом замечает кнопку звонка. Он тянет руку к звонку, и в этот момент дверь распахивается. На пороге стоит сорокалетний отец Сандры Паоло. На нем только тапочки и пижамные штаны. Картину дополняют волосатая грудь и кривая ухмылка.

А н д р е й. Buon giorno… Sandra?.. Casa?..

П а о л о. Buon giorno.

Он кивает, приглашая Андрея в дом. Тот, поколебавшись, заходит.

П а о л о (по-английски). Сандра еще не вернулась из школы.

А н д р е й (по-английски). Вы говорите по-английски?

Паоло косится на него через плечо.

П а о л о (по-английски). Умение говорить на языке врага никогда не бывает лишним.

Паоло отодвигает стул, приглашая Андрея к пустому столу с одиноко стоящей на нем ополовиненной бутылкой пива «Перони».

П а о л о (по-английски). Садись. Каждый русский — желанный гость в моем доме.

Андрей послушно садится. Паоло, устроившись напротив, отпивает из бутылки.

П а о л о (по-английски). Ну рассказывай!

А н д р е й (по-английски). Что… рассказывать?

П а о л о (по-английски). Не держи меня за дурака. Ты что тут делаешь?

А н д р е й (по-английски). Я…

П а о л о (по-английски). Твое место — там!

А н д р е й (по-английски, растерянно). Где там?

П а о л о (по-английски). В Советском Союзе! В рядах борцов за торжество справедливости во всем мире! Сколько тебе? Шестнадцать? И уже дезертир!

Андрей ошеломленно на него смотрит. С удовольствием заметив, что его слова возымели действие, Паоло откидывается на спинку стула.

П а о л о (по-английски). Может быть, там и не земля изобилия. Но это лишь потому, что коммунизм нельзя построить в одной отдельно взятой стране. Знаешь ответ на все твои горести?

А н д р е й (по-английски). Глоток «Перони»?

Во взгляде Паоло сквозят жалость и презрение.

П а о л о (по-английски). Перманентная революция, сынок.

Андрей разражается смехом, однако серьезное выражение лица Паоло заставляет его умолкнуть.

П а о л о (по-английски). Ты обязан вернуться в Россию. Разве можно бросать родину в трудное для нее время? Только закоренелый сноб не станет закладывать свой кирпич в фундамент бесклассового общества.

А н д р е й (по-английски). Вы правы. С одним «но». Нужно учитывать уроки прошлого. Давайте посмотрим правде в лицо. Теория «домино» не подтвердилась практикой.

П а о л о (по-английски). Теория… «домино»?

А н д р е й (по-английски). Ну да. Теория, по которой падение капиталистического режима в одной стране повлечет за собой падение тех же режимов в соседних странах.

Паоло задумчиво качает головой.

П а о л о (по-английски). Не подтвердилась, совсем не подтвердилась…

А н д р е й (по-английски). Так зачем же тогда возвращаться в Россию?! Давайте лучше останемся в Ладисполи и отсюда поведем борьбу с капитализмом во всем мире. Выдвигаю предложение сформировать Пятый — и последний — Интернационал. Здесь. И сейчас.

Отец Сандры сверлит его немигающим взглядом. Чем дольше длится пауза, тем сильнее Андрей начинает нервничать.

А н д р е й (по-английски). Я на полном серьезе. Мы не в каменном веке, чтобы полагаться на собственные кулаки. Мы должны освоить диалектику…

Кулак Паоло со свистом рассекает воздух. Не успев уклониться, Андрей вместе со стулом падает на пол. Паоло бросается к нему, сдвигая с дороги стол. Андрей вскакивает на ноги и вылетает из кухни. Он бегом пересекает прихожую, подхлестываемый доносящимся сзади шлепаньем тапочек.

Вернувшаяся из школы Сандра вовремя открывает дверь, чтобы выпустить из дома и Андрея, и несущегося следом за ним Паоло.

Андрей слетает вниз по ступеням и, едва не растянувшись на гравии, бежит к калитке. Двигаясь необыкновенно быстро для человека его комплекции, Паоло почти успевает ухватить Андрея за рукав, но тот вырывается и стремглав несется по улице.

Старуха итальянка вытягивает шею, с любопытством глядя им вслед.

Хотя ярость и помогает отцу Сандры развить немалую скорость, его способность к маневрированию оставляет желать лучшего. Используя это обстоятельство, Андрей то бежит по синусоиде, то совершает резкий поворот прямо у него под носом.

Пробегая мимо маленького запущенного дома, Андрей видит Дениса, развешивающего белье.

А н д р е й. Привет.

Д е н и с. До скорой встречи.

А н д р е й. Почему до скорой?

Д е н и с. Там тупик.

Улица поворачивает, и Андрей оказывается в тупике. Он смотрит назад и видит несущегося на него Паоло. Андрей пытается обхитрить его, но куда бы он ни бросился, отец Сандры неизменно возникает на его пути.

А н д р е й (по-английски). Ладно, ваша взяла. Давайте отнесемся к ситуации с юмором и поговорим, как цивилизо...

Кулак Паоло снова рассекает воздух, но на этот раз Андрей уворачивается, кулак ударяет в забор. Пользуясь моментом, Андрей ныряет под карающую руку и бежит что есть сил.

Добежав до дома Дениса, он перепрыгивает через ограду и прячется за мокрой простыней. Мимо проносится разъяренный Паоло. Андрей с облегчением переводит дух.

А н д р е й. Ну и денек!

Денис продолжает невозмутимо развешивать белье.

Денис пропускает Андрея в комнату. Как и любое жилище, которое местные италь­янцы сдают эмигрантам, комната выглядит по-спартански. Пара раскладушек, диван, шкаф, стул — вот и вся обстановка.

Двое мужчин, расположившихся на диване, Стэн (Стас) и Фил (Феликс), не обращают на вошедших никакого внимания. Лет тридцати с небольшим, они сошли бы за близнецов, если бы не носы — картошкой у Стэна и с горбинкой у Фила. Оба уставились на экран допотопного черно-белого телевизора, стоящего на стуле посреди комнаты.

Д е н и с. Познакомься. Стас и Феликс.

С т а с. Стэн.

Ф е л и к с. И Фил.

А н д р е й. Ух ты, у вас телевизор!

Он подходит ближе и обнаруживает, что они смотрят итальянское порношоу. Заметив его смущение, Стэн и Фил ухмыляются во весь рот.

Андрей делает шаг в сторону.

Ф и л. Осторожно!

Но уже поздно. Андрей задевает ногой провод и сбивает на пол самодельную телевизионную антенну.

К о м м е н т а т о р (по-итальянски). Тысячи москвичей заполнили улицы столицы, требуя, чтобы коммунисты отдали власть.

Д е н и с. Смотри-ка, новости.

Ф и л. Да. Только на итальянском.

А н д р е й. Порнуха тоже на итальянском.

Фил смотрит на него, как на дебила.

К о м м е н т а т о р (по-итальянски). Провозглашенная советским лидером Михаилом Горбачевым реорганизация политической системы страны…

Ф и л. Политика, политика… Надоело!

Он поднимается с дивана и ставит антенну на место.

Новости сменяются помехами, а помехи — порнухой.

На подоконнике стоят четыре стакана с горячей водой. Денис погружает один и тот же пакетик чая по очереди в каждый стакан и держит его до тех пор, пока вода не приобретает бледно-желтый мутный оттенок.

А н д р е й. Три года в тюрьме! Уважаю. Я однажды в ментуре два часа за драку провел, но это даже сравнивать глупо. Ты — настоящий диссидент!

Денис ставит перед ним стакан. Чистосердечное восхищение Андрея явно доставляет ему удовольствие.

Д е н и с. Понятное дело, меня выгнали из университета. На работу меня тоже не брали, а идти стрелять в афганцев мне как-то не улыбалось. Так что я косил от армии, скрываясь в гараже у друга, и выращивал шампиньоны на продажу.

А н д р е й. Вот это биография!

Денис отвечает на комплимент улыбкой и, взяв два стакана с чаем, относит их к дивану. Стэн и Фил берут стаканы, не отрываясь от экрана.

Андрей задумчиво смотрит на развевающееся на ветру белье за окном.

А н д р е й. Денис? Что бы ты сделал, если бы хотел задержаться в Италии?

Д е н и с. А что меня тут может задержать? Чай цвета разбавленной мочи? Голодная диета? Ледяная вода в душе?

С т э н. Как насчет смазливой итальянской девочки с большими сиськами?

Андрей едва не расплескивает чай.

Ф и л. Лучше бы мальчик!

А н д р е й. При чем здесь девочка или мальчик! И вообще, я не с вами разговариваю!

Д е н и с. Успокойся. Им просто скучно, вот они и упражняют свое недоразвитое чувство юмора.

Ф и л. Мне не скучно!

С т э н. Мне тоже!

Андрей надувается и отворачивается к окну.

Д е н и с. Так что тебя здесь удерживает?

А н д р е й. Речь не обо мне. Это абстракный вопрос: что должен сделать некто, кто хочет продлить свое пребывание в Италии?

С т э н. Ну некто может много чего сделать. Некто может пойти шестеркой к мафиози, дослужиться до туза, а потом вернуться в забытую богом итальянскую деревню и жениться на своей куколке.

Ф и л. Она, правда, к тому времени станет старой уродливой куклой, но если это настоящая любовь...

Андрей спрыгивает с подоконника.

А н д р е й. Спасибо за совет. Я пойду.

Он идет к двери.

Д е н и с. Подожди. Я придумал кое-что получше. Некто может уговорить своих родителей эмигрировать в Австралию. Одна бюрократическая волокита ­займет полгода, и все это время некто сможет оставаться в Италии.

Андрей застывает на пороге.

С т э н. Для любви полгода — это срок.

Ф и л. Для любви полгода — это вечность.

На покрытом одеялом кухонном столе Вера гладит единственный костюм Андрея. Андрей наблюдает, как Марк и Настя открывают коробку и вынимают новый сверкающий будильник.

Н а с т я. Здорово!

М а р к. Только руками не трогай.

Он смотрит на свои часы, затем устанавливает время на будильнике.

А н д р е й. Представляю себе, сколько он стоил.

В е р а. Какая разница! Все, с кем мы говорили, считают, что мы не успеем и глазом моргнуть, как получим статус беженцев и окажемся в Америке.

А н д р е й. И как, по-твоему, это изменит наш социальный и экономический статус?

В е р а. Кардинально.

Будильник звонит.

Н а с т я. Работает!

А н д р е й. Я тебе скажу, как изменится наш статус. Еврейская община штата Оклахома выделит нам стойло в коровнике. Там не будет ни электричества, ни отопления, ни водопровода, ничего. Я думаю, там не будет даже задрипанной дойной коровы.

Будильник звонит снова.

М а р к. Я поставлю на семь. Нет, шесть сорок пять.

В е р а. Глупости. Все, с кем мы говорили, утверждают, что в Америке все образуется само собой. Если папа и я не найдем работу, мы сможем жить на пособие по безработице...

А н д р е й. Пособие по безработице? Так мы едем в Америку ради пособия?

В е р а. Нет, мы едем ради твоего образования, твоего будущего, твоих прав и твоей свободы!

Хотя до этого момента Андрей старался сохранять спокойствие, последние слова Веры уязвляют его до глубины души.

А н д р е й. Моей свободы? Ты говоришь о моей свободе?

В е р а. Я не говорю о твоей свободе. Я делаю все, чтобы ты ее обрел.

А н д р е й. Живя на пособие?

М а р к. Спокойно. До пособия дело еще не дошло. Но даже если дойдет, стыдиться здесь нечего. Когда люди решают начать жизнь заново, без трудностей не обойтись. Ничего не поделаешь. Если у тебя есть лучшее решение, я готов тебя выслушать.

Андрей собирается с духом и переходит в наступление.

А н д р е й. У меня есть гораздо лучшее решение.

М а р к. Да ну?

Андрей смотрит на Веру, чтобы убедиться, что и она его слушает.

А н д р е й (спокойно и убедительно). Мы должны ехать в Австралию.

В е р а и М а р к (вместе). В Австралию!!!

А н д р е й (захлебываясь эмоциями). Да, в Австралию. Им не нужны несчастные и обездоленные. Им нужны специалисты. Вы с первого дня найдете работу. И не просто работу, а работу по профессии!

Он говорит с таким напором, что ни Вера, ни Марк не пытаются прервать его.

А н д р е й. Вы можете возразить, что Австралия — это самый маленький континент, но позвольте вам напомнить, что это и шестая по величине страна мира. Вы можете сказать, что в Австралии уровень безработицы выше, чем в США. А я вам отвечу, что, в отличие от американской, австралийская экономика за последние годы не знала спадов. Невежды могут рассуждать сколько им влезет, но спросите любого знающего человека, и он вам скажет, что Австралия — это единственный разумный выбор.

От утюга, забытого на коленке его лучших брюк, валит пар.

В е р а. Ты говоришь, как учебник по экономике.

А н д р е й. А ты бы предпочла, чтобы я брызгал слюной, как самовлюбленный туристический справочник? Ради бога! Австралия — это рай из коралловых рифов и нудистских пляжей.

М а р к. Пустыня, окруженная мангровыми болотами.

А н д р е й. Чушь!

В е р а. Андрей, выбирай выражения!

А н д р е й. Хорошо, пусть не чушь. Пустыня там тоже есть. Но только потому, что там есть всё: и пустыни, и озера, и реки, и океаны, и субтропические леса, и заснеженные вершины. Вам когда-нибудь приходилось нырять с аквалангом или совершать прогулки на верблюде? Неужели вам неинтересно увидеть кенгуру, коалу, страуса эму не за решеткой зоопарка?

Чем горячее становится этот панегирик Австралии, тем больше он начинает напоминать зашифрованное объяснение в любви к Сандре.

А н д р е й. Разве вам не хочется поплавать наперегонки с дельфинами? И если дельфины осточертели вам до смерти, неужели вы не сгораете от желания поглядеть на тасманского дьявола?

Вера принюхивается, пытаясь определить источник странного запаха, смотрит вниз и леденеет.

В е р а. Ты посмотри, что ты натворил!

Она хватает утюг. На брючине в области колена осталось темное выжженное пятно.

В е р а. Ну всё, штаны на выброс! В чем ты завтра пойдешь на интервью? Нет, ты мне скажи! В чем???

А н д р е й. Завтра не будет никакого интервью, если мы решим ехать в Австралию.

В е р а и М а р к (вместе). В Австралию?!!

Вера хватает утюг.

В е р а (Марку). Это ты во всем виноват. Ты бездарный отец, бездарный муж, бездарный учитель и бездарный еврей! Неудивительно, что твой сын думает о нудистских пляжах накануне нашего интервью!

Она хватает за локоть ничего не понимающую Настю и демонстративно покидает кухню.

А н д р е й. Я не думаю о нудистских пляжах! Это ты цепляешься к словам!

Глубоко уязвленный Марк, однако, не собирается принимать сторону сына.

М а р к. Не знаю, какой сумчатый дьявол вбил тебе в голову эту дурацкую идею, но даже если бы мы хотели поехать в Австралию — а это очень большое «но», — нам пришлось бы торчать здесь по меньшей мере еще полгода. Учитывая наши средства, мы гораздо раньше умрем с голоду.

Он забирает будильник и отправляется вслед за Верой.

С пугающей невозмутимостью Андрей вытирает пот со лба. К его собственному удивлению, демонстративный уход родителей подействовал на него как успокоительное. Словно своим поведением они сняли с него всякую ответственность за его дальнейшие действия.

В 6.45 звенит будильник. В комнате немедленно воцаряется хаос: все суетятся и никто не может найти одежду.

В е р а. Где моя блузка? Она висела на стуле!

М а р к. Откуда я знаю? Ты не видела мои штаны?

Настя забирается на кровать Андрея и стаскивает одеяло. Под одеялом лежит груда скомканной одежды. Она замечает торчащий из кучи шелковый рукав и тянет за него.

Н а с т я. Мам, я нашла твою блузку!

Позолоченные солнцем поля сменяются бедными кварталами — поезд подъезжает к Риму.

Убегая от контролера, Андрей и Сандра оказываются в тамбуре первого вагона. Впереди только кабина машиниста.

А н д р е й (по-английски). Слушай внимательно. На следующей остановке мы выскакиваем и бежим что есть сил... Когда следующая остановка?

С а н д р а. Tiburtina, quattro minuti.

А н д р е й. Черт. У нас нет quattro minuti.

С а н д р а (по-английски). Мы можем молиться, чтобы он поймал qualcun altro!

Заметив недоумение на лице Андрея, Сандра решает пояснить.

С а н д р а (по-английски). Я всегда молюсь, когда боюсь, что меня вызовут к доске.

А н д р е й (по-английски). И что, помогает?

С а н д р а (по-английски). Иногда. (Она поворачивается лицом к огнетуши­телю и начинает горячо молиться.) Mio Dio, fa che controlli qualcun altro. Mio Dio, fa che controlli qualcun altro. Mio Dio... (По-английски, Андрею.) Не смотри на меня, молись тоже.

А н д р е й. Ладно, mio Dio, посмотрим, есть ли ты на самом деле. (Он тоже поворачивается лицом к огнетушителю.) Mio Dio, сделай так… (Рассматривает огнетушитель.) Тьфу ты, господи!

Сандра шевелит губами, вполголоса повторяя свою мантру. Андрей заглядывает в вагон и видит контролера, которого от тамбура отделяет всего несколько рядов. Контролер пробивает чей-то билет и переходит к следующему ряду, где среди других пассажиров сидит мужчина и читает спортивную газету.

А н д р е й. Mio Dio, сделай так, чтобы он поймал мужика с газетой. Mio Dio, сделай так, чтобы он поймал мужика с газетой.

Мужчина откладывает газету и лезет в карман за билетом.

А н д р е й. Черта с два это поможет.

Сандра продолжает молиться.

Не обнаружив билет в одном кармане, мужчина лезет в другой. Пораженный Андрей наблюдает за тем, как мужчина вскакивает и лихорадочно проверяет свои карманы по второму и третьему разу, трясет газету, роется в сумке. Отчаявшись, мужчина взывает к контролеру, но тот неумолимо качает головой.

А н д р е й. Получилось! (По-английски.) Надо же, получилось!

Сандра торжествующе улыбается.

Андрей и Сандра выходят из здания вокзала в Риме и останавливаются. Привокзальная площадь непроходима, как зыбучие пески: сотни тысяч перелетных птиц избрали ее местом транзитной остановки. Каждую минуту стаи птиц взвиваются в воздух, а новые полчища занимают их место.

Андрей сходит с тротуара и делает несколько шагов вперед. Птицы воркуют и неохотно отступают.

С а н д р а (по-английски). Не надо. Смотри.

Она показывает на автомобиль, покрытый толстым слоем птичьего помета. Недолго думая Андрей подходит к бродяге, спящему у входа в здание вокзала, и забирает сломанный зонт, служащий тому крышей.

Б р о д я г а (просыпаясь). Hei! Cosa fai. Torna qui! Delinquente! Non c’e mai polizia quando ne hai bisogno!

Вооруженные зонтом, Андрей и Сандра вступают во владения птиц. Их вторжение встречено недовольным воркованием и хлопаньем крыльев. Несколько птиц поднимаются в воздух и кружат над ними.

А н д р е й (по-английски). Знаешь, есть такая классная игра: игроки по очереди повторяют какое-нибудь плохое слово, каждый раз громче и громче. Побеждает тот, кто крикнет громче всех. Хочешь сыграть?

С а н д р а. Certo.

А н д р е й (по-английски). Выбери слово.

Сандра на секунду задумывается. Чем дальше, тем с меньшей охотой птицы дают им дорогу. Им приходится чуть ли не наступать на разноперые крылья и хвосты, чтобы заставить птиц сдвинуться с места.

С а н д ра. Merda.

А нд р е й. Merda?

С а н д р а (по-английски). Говно.

А н д р е й. Отлично. Я начинаю. Merda.

С а н д р а. Merda.

Андрей подозрительно оглядывается.

А н д р е й. Странно… Кто-то сказал слово «merda».

С а н д р а. Chi ha detto «merda»?

А н д р е й. Это не ты сказала «merda»?

С а н д р а. Io? No, io non ho detto «merda»!

Андрей кивком показывает на мужчину, остановившегося на противоположной стороне площади, чтобы завязать шнурок.

А н д р е й. Может быть, он сказал «merda»?

С а н д р а. Mi scusi, signore, ma… ha detto «merda»?

Мужчина с удивлением смотрит на них и поспешно уходит.

А н д р е й. Сбежал, унылая merda!

Сандра показывает на женщину, на бегу деловито посматривающую на часы.

С а н д р а. Forse e’stata lei a dire «merda»?

А н д р е й. Она не знает слово «merda»!

С а н д р а. Chi ha osato dire «merda»?!

А н д р е й. Птицы посмели сказать: «Merda»!!!

Его оглушительный выкрик оказывается последней каплей. Тучи птиц молниеносно устремляется вверх, словно сама площадь взмывает в небо.

С а н д р а. Merda!

Они ничего не видят за сплошной стеной из клювов, когтей и перьев. Оглушенные шумом хлопающих крыльев, они не слышат друг друга. Сандра тянет Андрея к еле заметному просвету впереди, но он крепко держит ее, не двигаясь с места.

А н д р е й (по-английски). Мне нужно тебе что-то сказать. Я сегодня не пошел на интервью в посольстве. Даже если они назначат на другой день, я все равно не пойду. Я не поеду в Америку. Я останусь с тобой.

Он заглядывает ей в глаза.

С а н д р а (показывая на уши). Non ti sento!

А н д р е й. Тогда читай по губам.

Он целует ее. Вырванный из его руки зонт улетает вверх.

С а н д р а (по-английски). Бежим!

Они устремляются к просвету.

Подобно птицам на привокзальной площади, бесчисленные американские туристы столпились у подножия Колизея вокруг экскурсовода.

Э к с к у р с о в о д (по-английски). Перед вами Колизей — античный амфитеатр, в котором на протяжении четырех столетий были убиты десятки тысяч животных и гладиаторов…

Андрей и Сандра стоят у стен Колизея, разглядывая пятно птичьего помета, украшающее куртку Андрея. Сандра достает из кармана чистый носовой платок.

А н д р е й (за кадром). Вот тогда-то я и понял, что мое чувство к Сандре имело под собой фундамент из мрамора. Другая на ее месте скривилась бы от брезгливости и говорила «фу» до конца дня. Сандра же собралась собственноручно почистить мою запятнанную тогу. Другой на моем месте согласился бы. Другой — но не я.

Андрей стаскивает куртку и швыряет ее в сторону.

А н д р е й (по-английски). Забудь. Жизнь полна говна, merda, shit… Всех носовых платков мира не хватит, чтобы вытереть.

Их глаза встречаются. Они преодолевают разделяющие их сантиметры и — слышат голос экскурсовода.

Э к с к у р с о в о д (за кадром, по-английски). Сам дух этого сооружения заставляет вспомнить знаменитую поговорку гладиаторов: «Quis ut quem vicerit occidit». Так сказать, «Смерть побежденному!»

Андрей хватает Сандру за руку и увлекает за собой. Американцы под предводительством экскурсовода следуют за ними по пятам.

Обгоняя беспризорных туристов и кошек, Андрей и Сандра спешат на второй уровень. Они находят убежище в удаленной нише. В маниакальном возбуждении они сражаются с пуговицами и молниями, пробираясь к телу друг друга. Андрей замечает приближающуюся тень.

Э к с к у р с о в о д (за кадром, по-английски). Колизей был построен императорами Веспасианом и Титом и вмещал более пятидесяти тысяч зрителей...

А н д р е й. Черт!

Он увлекает Сандру по полуразвалившейся лестнице на третий уровень. У края обрушенной стены, куда добираются только самоубийцы, они сбрасывают с себя неуклюжую зимнюю одежду и начинают заниматься любовью.

Этажом ниже туристы глазеют на памятник древнеримской архитектуры и фотографируют друг друга.

Э к с к у р с о в о д (по-английски). ...Колизей заливали водой, чтобы поставить «naumachie», или морские сражения, здесь же устраивали «munera», то есть бои гладиаторов, и «venationes», или охоту на диких зверей...

Сандра стонет, ударясь спиной о стену.

Э к с к у р с о в о д (за кадром, по-английски). Моральная деградация ускорила распад Римской империи.

Чтобы заглушить стоны Сандры, Андрей зажимает ей рот ладонью.

Э к с к у р с о в о д (за кадром, по-английски). Колизей выдержал века упадка, не поддался землетрясениям и пережил целую плеяду римских пап, растаскавших его великолепный травертин на строительство собственных дворцов.

Андрею становится безразлично, слышат их или нет. Внизу несколько туристов поднимают головы, пытаясь понять, откуда доносятся странные стоны и вздохи.

Э к с к у р с о в о д (по-английски). Можно только гадать, какие еще испытания уготованы судьбой на долю этому удивительному сооружению в грядущие тысячелетия.

Андрей и Сандра смотрят в небо, лежа на траве под обрушенной стеной. Над ними высоко в небе кружат стаи птиц, слетаясь и рассеиваясь до бесконечности, словно вечно меняющаяся картина в гигантском лазурно-черном калейдоскопе. Если глядеть только на птиц, начинает кружиться голова.

А н д р е й (по-английски). Давай уедем далеко-далеко.

С а н д р а. Dove?

А н д р е й. Dove?

С а н д р а (по-английски). Куда?

А н д р е й (по-английски). На Сицилию.

Сандра поворачивает голову и останавливает на нем взгляд, словно пытаясь понять, шутит он или нет, потом начинает заливисто смеяться.

А н д р е й (по-английски). Нет, серьезно, давай уедем! Ты и я. И остров солнца…

С а н д р а (по-английски). А что мы там будем делать?

А н д р е й (по-английски). Да всё! Пить «Марсалу», разжигать Этну, купаться между Сциллой и Харибдой…

С а н д р а (по-английски). Я хочу сказать «для денег».

А н д р е й (по-английски). Для денег? Не знаю. Какая разница? Раскрашивать спагетти осьминожьими чернилами! (Он вскакивает и тянет ее за руку.) Давай вставай!

С а н д р а. No, rallenta! (По-английски.) Я сказала: нет!

Андрей отпускает ее руку.

А н д р е й (по-английски). Почему? Ты меня не любишь?

Сандра некоторое время не отвечает, глядя в небо.

С а н д р а (по-английски). Моя мать бросила отца и меня. Уехала далеко-далеко. Я не могу сделать то же. Capisce?

Андрей слишком рассержен, чтобы проявить понимание.

А н д р е й (по-английски). Нет!

Андрей бредет вдоль линии прибоя.

По небу плывет катер. Он плывет легко и свободно, словно не подчиняясь законам гравитации. Окна рубки пылают в лучах заходящего солнца.

Зрелище завораживает своей нереальностью, и Андрей старается не обращать внимания на подъемный кран, перетаскивающий катер с моря на берег.

Не горя желанием встретить родителей, Андрей перелезает через забор со стороны заднего двора и заглядывает в приоткрытое окно кухни.

За столом девяностолетний старикашка жует спагетти.

Андрей открывает окно шире и залезает на кухню.

Старикашка наблюдает, как Андрей перелезает через подоконник.

А н д р е й. Buono appetito!

Старикашка кивает с полным ртом.

Андрей подходит к холодильнику и открывает его. Каждая полка помечена ярлыком с именем того жильца, чьи припасы ее занимают. Андрей берет с каждой полки понемногу — банку тушенки, луковицу, яблоко — и рассовывает добычу по карманам.

Андрей припадает к замочной скважине. Картина, открывшаяся его взору, заставляет его съежиться.

Он распахивает дверь и наступает на безголового медведя Насти.

Похоже, кто-то старательно перевернул вверх дном всю комнату. Одежда разбросана повсюду, в открытом чемодане лежит разбитая лампа, а на разобранной постели родителей Андрея высится груда картофеля.

Андрей замечает приглашение на интервью, лежащее на тумбочке. Он берет листок и читает: «Вас просят явиться на встречу с чиновником консульского отдела посольства США 18 января в 8.30...»

Андрей поднимает глаза и роняет приглашение.

Через окно он видит толпу любопытных, окруживших машину «скорой помощи». Два санитара несут носилки с телом. Вера спешит за ними, таща за собой плачущую Настю.

Андрей стремглав вылетает из комнаты.

Под оглушительный рев сирены Андрей выбегает из дома. «Скорая» трогается с места.

А н д р е й (кричит). Подождите!

Пока он пробивается сквозь толпу, «скорая» исчезает за поворотом. В скопище любопытных Андрей сталкивается с Костельбоймами.

Г-жа К о с т е л ь б о й м. Андрей! Как вы только могли! Как вы только...

А н д р е й (перебивая ее). Что случилось?

К о с т е л ь б о й м. Что случилось?! Это вы у нас спрашиваете, что случилось?!!

Г-жа К о с т е л ь б о й м. Разве можно так поступать с родителями! У вас ведь одна-единственная мать, Андрей. И один-единственный отец.

Голоса Костельбоймов доходят до Андрея, как сквозь толщу воды.

А н д р е й. Вы можете сказать, что случилось?!

К о с т е л ь б о й м. В подобные минуты я рад, что у меня нет детей.

Г-жа Костельбойм демонстративно берет Моню на руки.

Г-жа К о с т е л ь б о й м. Пойдем, Моня. Мы попали в плохую компанию.

Костельбоймы уходят.

Андрей стоит посреди разбредающейся толпы любопытных, не зная, к кому обратиться. Звук сирены замирает вдали.

Взгляд Андрея падает на прислоненный к забору велосипед. Не долго думая он вскакивает на него. Один из любопытных, владелец велосипеда, теряется от неожиданности.

В л а д е л е ц в е л о с и п е д а. Это же мой вело… Стой!

Несколько человек пытаются остановить Андрея, но он, искусно маневрируя, вырывается вперед и устремляется за «скорой помощью».

Едва не попав под вылетевшую из ворот машину «скорой помощи», Андрей въезжает на территорию больницы.

Обычная больничная суета, помноженная на чисто итальянскую импульсивность, приводит к невыносимой неразберихе. Андрей лавирует среди инвалидных колясок, каталок и капельниц, пока не оказывается перед столом дежурного регистратора. Он занимает очередь, однако минуту спустя теряет терпение и решает пробиться без очереди.

А н д р е й. Per favore (По-английски.) Я ищу моего padre. Это emergenza.

Из очереди раздаются крики. Человек в гипсе отталкивает Андрея, размахивая своими снимками. Какая-то старуха цепляет его за ногу клюкой. Андрей собирается сражаться не на жизнь, а на смерть, как вдруг его взгляд приковывает зрелище, от которого в жилах стынет кровь.

Больничное броуновское движение замедляется. Люди расступаются, освобождая дорогу санитару, который толкает каталку с покрытым простыней телом. Обуреваемый чудовищным предчувствием, Андрей смотрит на каталку.

В его сознании дребезжание разболтанных металлических колес, катящих по кафельному полу, заглушает все прочие звуки. Санитар завозит каталку в грузовой лифт. Андрей проскальзывает в лифт в тот момент, когда двери закрываются. Лифт, дернувшись, едет вниз.

Санитар негромко насвистывает себе под нос, стоя спиной к Андрею и не проявляя к нему интереса. Обливаясь холодным потом, Андрей приближается к изголовью каталки. Дрожащей рукой он приподнимает край простыни. Его взору является обескровленное мертвое лицо незнакомого мужчины.

Лифт, дернувшись, останавливается. Андрей, задыхаясь, роняет край простыни.

Санитар и тележка исчезают из виду, но из коридора еще долго доносится дребезжание разболтанных металлических колес.

Андрей выходит из лифта. Его бледное лицо напоминает по цвету лицо увиденного им мертвеца. Вид живых людей постепенно приводит его в чувство. Неожиданно он замечает Веру и Настю, которые выходят из дальней палаты в компании врача. Андрей устремляется к этой палате.

Он открывает дверь и проскальзывает в палату. Несколько пациентов и пара посетителей смотрят футбольный матч на экране портативного телевизора. В тот момент, когда Андрей проходит мимо, они взрываются негодованием, реагируя на увиденное на экране.

Только один больной, занимающий крайнюю койку, равнодушен к результатам игры. Андрей останавливается у изножья его кровати. Осунувшийся Марк лежит, устремив глаза в потолок.

А н д р е й. Пап?

Марк моргает.

А н д р е й. Прости меня, пожалуйста.

Марк некоторое время молчит, потом приглаживает рукой одеяло, тем самым предлагая Андрею сесть. Андрей усаживается на краю.

М а р к (с трудом). Твоя мать еще не знает. А может, и знает. А может, ей сообщают прямо сейчас. Как бы то ни было… Ты большой. Ты должен знать... Я умираю.

Андрей вскакивает в тот самый момент, как все прочие обитатели палаты разражаются неистовым ревом.

А н д р е й. Что ты несешь! Ничего ты не умираешь! Завтра ты будешь в порядке, вот увидишь. На что спорим, что уже сегодня ты съешь индюшачье крылышко на ужин!

На мгновение к Марку возвращается утраченная энергия, и он садится в кровати.

М а р к. Перестань! Я чувствую... Пришел мой черед. Вот так вот просто. Взял и пришел. (Обессиленный, он опускается на подушки. Говорит слабым голосом.) Теперь о главном. Ты должен кое-что обещать мне. Обещаешь?

А н д р е й. Что?

М а р к. Сначала обещай!

А н д р е й. Обещаю.

М а р к. Ты должен быть рядом с матерью. Ей понадобится твоя поддержка. Я хочу, чтобы она была счастлива.

А н д р е й. Ей не нравится быть счастливой.

М а р к. Помолчи. Ты думаешь, она к тебе несправедлива, но это не так. Она любит тебя, она просто не любит это показывать. Ей сейчас тяжело. Ты ведь понимаешь. Я знаю, ты понимаешь. Я хочу, чтобы она была счастлива… пусть даже без меня. Я хочу, чтобы вы все... (Крики футбольных болельщиков заглушают его голос.) Ты обещаешь сделать ее счастливой?

А н д р е й. Я попробую...

Марк морщится от боли.

А н д р е й. Я обещаю.

Выкрашенные в разные оттенки розового цвета обшарпанные стены комнаты покрыты надписями, словно древние папирусы. Чего здесь только нет: и стихи, и рисунки, и ноты, и подсчет расходов в столбик…

Андрей макает кисть в ведро с обычной белой краской и начинает закрашивать надписи: «Оставь надежду, всяк сюда входящий», «Nil desperandum», «Здесь прозябал Ося Кац с 04.05.1984 по 28.11.1986»… Добравшись до «Андрей+Сандра=любовь», он на секунду останавливается, потом закрашивает и эту надпись.

В 6.45 звонит будильник. Вера, Марк и Настя одеваются быстро и четко, как солдаты при подъеме по тревоге. Андрей тоже одевается, хотя и медленнее остальных. Его взгляд прикован к мертвенно-белой стене.

Позолоченные солнцем поля сменяются бедными кварталами: поезд подъезжает к Риму. Андрей смотрит в окно. Свет и тени скользят по его лицу. Оторвавшись от пейзажа, он замечает, что сидящие напротив Вера, Марк и Настя наблюдают за ним. Он делает над собой усилие, чтобы выдержать их взгляд, но надолго его не хватает, он снова отворачивается к окну.

Дверь в консульский отдел открывается, и на пороге появляется худая и морщинистая представительница ХИАС.

П р е д с т а в и т е л ь н и ц а ХИАС. Божович!

Дрожа от страха, семеро Божовичей устремляются к двери. Среди бесчисленных эмигрантов, сидящих как на иголках, Тали выглядят такими же напуганными, как и все остальные. Настя теребит Андрея за рукав.

Н а с т я (шепотом). Ну, пожалуйста, последний раз…

Андрей косится на Веру. Он физически ощущает исходящие от нее волны страха.

А н д р е й (шепотом). Ну хорошо, последний. Longanimous.

Н а с т я (шепотом). Long… animals… длинное животное… ммм… Крокодил?

А н д р е й. Угадала!

Настя хлопает в ладоши.

Вера резко поворачивается к Андрею.

В е р а. Я что, разрешила тебе открывать рот? Твое дело — быть немой декорацией. Понял?

Андрей кивает.

М а р к. Он может присматривать за сестрой. Это произведет благоприятное впечатление.

Вера смотрит на Марка, как будто тот имел дерзость восстать из мертвых.

В е р а. Нет, он с этим не справится. Если он докажет, что способен быть немой декорацией, я уже буду на седьмом небе от счастья.

Марк встречает взгляд Андрея и отводит глаза, словно чувствует себя виноватым, что остался жив.

В е р а (Андрею). И сделай одолжение, сиди нога на ногу, чтобы консул не увидел твою сожженную коленку.

С покорностью робота Андрей кладет ногу на ногу.

П р е д с т а в и т е л ь н и ц а ХИАС (за кадром). Таль.

Вера хватает Настю за руку и устремляется через комнату. Представительница ХИАС вводит их в консульский отдел.

В небольшом кабинете, заставленном стульями, Андрей сидит, положив ногу на ногу. Его взгляд устремлен на фотографию молодой женщины, обнимающей их консула — стриженного мужчину двадцати с небольшим лет с квадратной челюстью и военной выправкой.

Сам консул — на вид еще моложе, чем на фотографии, — сидит за столом, уставившись в заполненную анкету Талей. Переводчик, стажер с двумя семестрами русского в колледже, смотрит через плечо консула на ту же анкету. Консул отрывает взгляд от анкеты.

К о н с у л (родителям Андрея, по-английски). Вы говорите по-английски?

Вера и Марк смотрят на него без выражения. Хотя их молчание служит достаточно ясным ответом, переводчик повторяет вопрос.

П е р е в о д ч и к (по-русски, с сильным акцентом). Вы говорить английский?

Вера и Марк с готовностью качают головами.

К о н с у л (по-английски). В мае 82-го года вы подали заявление о получении выездной визы для эмиграции из Советского Союза, но получили отказ. Вам известны причины этого решения?

Марк нетерпеливо ерзает на стуле в ожидании перевода.

П е р е в о д ч и к. В 82-й мае почему отказались от виза?

М а р к. Что?

В е р а. Мы не отказались от визы. Нам отказали. Официально наш отъезд сочли нецелесообразным.

П е р е в о д ч и к. Нецели… что?

В е р а. Нецелесообразным.

М а р к. То есть не сообразным цели, не… не…

А н д р е й. Несвоевременным, неуместным, нерезонным…

П е р е в о д ч и к (консулу, по-английски). Они не знают истинных причин.

Вера и Марк едва не подскакивают со стульев, но вовремя спохватываются, понимая, что, обличив переводчика в ошибке, они выдадут свое знание английского.

В е р а (Андрею, шепотом). Заткни фонтан!

Взгляд Андрея мрачнеет и вновь застывает на фотографии молодой женщины и консула.

К о н с у л (Марку, по-английски). Почему вас уволили?

П е р е в о д ч и к. Как потерять работа?

Марк бросает быстрый взгляд на Веру.

В е р а. Мой муж...

К о н с у л (прерывая ее, по-английски). Он что, сам не может ответить?

П е р е в о д ч и к. Сам, сам.

М а р к. Да, да, конечно... (Вере.) Я сам скажу... (Консулу.) Видите ли, они узнали в педе... Это Педагогический. Ну, институт, где я работал. Доцентом. Ну, про отказ и все это… Так вот, через два дня после отказа меня уволили. Без всяких объяснений.

Вера замечает тактическую оплошность Марка, но уже поздно.

П е р е в о д ч и к (консулу, по-английски). Он не знает, почему.

В е р а (перебивая его). Разве можно перевести целую речь тремя словами? Моего мужа вызвал секретарь партийной организации и сообщил ему, что его дальнейшее пребывание в институте сочли нецелесообра… то есть неуместным.

П е р е в о д ч и к (консулу, по-английски). Жена говорит, что его дальнейшее пребывание в колледже сочли… неуместным.

К о н с у л (по-английски). Неуместным. Хорошо. Что вы предполагаете делать в США?

П е р е в о д ч и к. В США что делаете думать?

В е р а. Мы не боимся никакой работы. Наша единственная цель — вырастить наших детей в свободной стране. Наша дочь Настя хочет стать учительницей, а наш сын Андрей мечтает выучиться на врача.

П е р е в о д ч и к (по-английски). Хотят дать образование детям. Девочка мечтает стать учительницей, а мальчик — врачом.

Слушая перевод, Вера обнимает Андрея за плечи. Он вздрагивает. Консул улыбается Насте, затем поворачивается к Андрею. Последний продолжает неотрывно смотреть на фотографию консула и его подружки, словно происходящее вокруг его больше не касается.

К о н с у л (по-английски). Ваш сын мечтает стать врачом? Забавно. По-моему, он скорее мечтает о свидании с хорошенькой американской девушкой!

П е р е в о д ч и к. Похоже, он мечтать о девушка.

Посчитав, что склонность консула к юмору свидетельствует о его благо­приятном расположении, Вера и Марк смеются значительно дольше, чем шутка того заслуживает. Однако их смех сходит на нет при виде каменного выражения лица Андрея. Консул тоже перестает улыбаться.

К о н с у л (по-английски). Я бы хотел, чтобы ваш сын привел два-три случая, в которых его учительница биологии проявила себя шовинисткой.

П е р е в о д ч и к (Андрею). Расскажи про свой учитель-шовинист.

Лицо Андрея остается непроницаемым.

В е р а. Андрюша, ответь, пожалуйста.

А н д р е й. Ты что, забыла? Я немая декорация.

Вера продолжает улыбаться, в то время как в ее голосе звучат металлические ноты.

В е р а. Отвечай на вопрос!

Андрей послушно кивает. Затем, к ужасу Веры, он убирает ногу с ноги, демонстрируя свою сожженную брючину. Опасения Веры перерастают в ужас, когда Андрей открывает рот и обращается к консулу по-английски.

А н д р е й (по-английски). Моя учительница биологии не была шовинисткой. Она была просто стервой. Она меня, можно сказать, любила по сравнению с тем, как она ненавидела всех прочих.

К о н с у л (по-английски). Твой учитель английского, должно быть, был ярым сионистом.

А н д р е й (по-английски). Мой отец учил меня английскому.

К о н с у л (Марку, по-английски). Мне показалось, вы сказали, что не говорите по-английски.

Марк сокрушенно разводит руками.

М а р к (по-английски). Я преподаватель английского языка. Как же мне не говорить по-английски?

К о н с у л (Андрею, по-английски). Вернемся к биологии... Означает ли все сказанное, что ты соврал, заполняя анкету?

А н д р е й (по-английски). Я не заполнял анкету.

Не в состоянии совладать со своими чувствами, Вера вмешивается в разговор.

В е р а (по-английски). Позвольте мне объяснить.

К о н с у л (по-английски). Вы тоже говорите по-английски?

В е р а (по-английски). Нет. То есть почти нет...

К о н с у л (по-английски). Я бы хотел сначала закончить беседу с вашим сыном. (Андрею.) Тебе известно о существовании других ложных сведений в вашей анкете?

Андрей качает головой.

А н д р е й (по-английски). Все остальное — чистая правда. (Вера переводит дух.) Однако кое-что было намеренно упущено. Например, в анкете не указано, что моего отца не устраивала низкая зарплата продавца мороженого и что его решение эмигрировать было по большей части вызвано финансовыми причинами.

М а р к (по-английски). Глупости! Я...

К о н с у л (по-английски). Благодарю вас. Интервью закончено.

В е р а (по-английски). Закончено?!

К о н с у л (по-английски). Вы получите уведомление о решении касательно вашего статуса в течение недели. До свидания.

Андрей встает первым и, расталкивая стулья, идет к выходу.

Он продирается сквозь толпу нервных и подавленных соискателей статуса беженцев.

Взбешенная Вера вылетает из консульского отдела и, не видя Андрея, но зная, что он где-то там, в толпе, кричит поверх голов бесчисленных эмигрантов.

В е р а. Будь проклят тот день, когда ты появился на свет, Андрей! Убирайся в свою Австралию, чтобы я больше духу твоего никогда не видела! Никогда, понял? Никогда!

С каменным лицом Андрей выходит из приемной.

У входа в спортивный зал, где орава итальянских подростков играет в футбол, громоздится куча ранцев. Андрей изучает расписание уроков для восьмого класса на доске, обрамленной граффити. Его палец скользит вниз до строки: «12.45 Inglese. 205». Андрей выбирает из кучи потрепанный школьный рюкзак, закидывает его на плечо и направляется к лестнице.

Дверь со скрипом открывается. Учительница английского прерывает чтение упрощенного отрывка из Диккенса и поднимает глаза. На пороге стоит Андрей.

А н д р е й (по-английски). Здравствуйте. Меня зовут Андреа Орфанелли.

Не веря своим ушам, Сандра отрывает глаза от учебника английского языка и встречает сияющий взгляд Андрея.

А н д р е й (по-английски). Я двоюродный брат Сандры Сконти и ваш новый ученик.

Сандра в возбуждении толкает локтем соседку по парте, указывая на свободное место неподалеку.

А н д р е й (по-английски). Мой дядя Паоло усыновил меня после трагической смерти моих родителей, утонувших в мангровом болоте.

У ч и т е л ь н и ц а а н г л и й с к о г о (по-английски). Боже, какой ужас! Входи и садись. С твоим знанием английского ты — ценное приобретение для нашего класса.

Тронутая печальной историей Андрея, соседка Сандры с готовностью пересаживается на указанное свободное место. Андрей садится рядом с Сандрой, открывает украденный рюкзак, достает чужую тетрадь и пишет в ней по-английски чужой ручкой: «Я тебя люблю». Блаженство в глазах Сандры — щедрое вознаграждение за все, что ему довелось пережить.

По телевизору показывают новый выпуск порно-шоу, но ни Стэн, ни Фил не обращают внимания на экран. Они переводят ошарашенные взгляды с Дениса на Андрея и обратно.

Ф и л. Ты издеваешься?

Внешне безразличный к происходящему Андрей смотрит на мерцающее отражение телеэкрана в окне.

С т э н. Нет, давай разберемся. Каждый из нас платит за эту комнату 120 тысяч лир. Ты приводишь сюда этого сопляка и говоришь, что он будет здесь жить задаром, жрать нашу жрачку, портить воздух и красть между делом все, чего не лень?

Д е н и с. Он не будет красть.

Андрей встревает в разговор.

А н д р е й. Я не буду красть. А деньги за комнату не проблема. Они у меня есть.

Ф и л. Да ну?

С т э н. С этого и надо было начать. 360 тысяч на четыре — это 90. Плюс пятьдесят долларов гарантийный взнос.

Он протягивает руку жестом нищего, просящего подаяние.

А н д р е й (Денису). Ты мне не сказал про взнос.

Д е н и с. Я вообще ничего тебе не сказал. Так что ты лучше помолчи, а говорить буду я.

Рука Стэна по-прежнему висит в воздухе.

С т э н. Я, между прочим, жду!

Д е н и с. Как вам известно, через день-два я получу статус. Через неделю меня здесь не будет. Очевидно, вам понадобится новый сосед.

Ф и л. Это не сосед, а жуть в полоску!

У Стэна устала правая рука, и он подпирает ее левой.

Д е н и с. С деньгами проблем нет. Андрей, как и все, получает пособие от ХИАС. Как только родители отдадут ему его долю, он тут же с вами расплатится.

С т э н. Да он же несовершеннолетний. Его пособие — это тьфу. Даже если родители отдадут ему его долю, где он возьмет деньги на гарантийный взнос?

В лихорадочных поисках ответа Андрей встречается глазами с Денисом.

Д е н и с (поколебавшись). Я дам ему в долг.

У всех троих отваливаются челюсти.

Ф и л. Ты спятил? Это полсотни баксов! Он же не вернет!

Андрей с трудом верит в собственную удачу.

А н д р е й. Верну! Честное слово, верну. Как только попаду в Америку!

Ф и л. Если попадешь!

С т э н. А как же Австралия?

Воспоминания об Австралии отравляют Андрею всю недавнюю радость.

А н д р е й. Да ну ее к тасманскому дьяволу.

Фил и Стэн развалились на диване, уставившись в телевизор.

А н д р е й (за кадром). Свобода от родительской тирании мало что изменила в моем печальном положении. Я по-прежнему не имел права голоса, по-прежнему получал тумаки и зуботычины и по-прежнему мыл за всеми посуду. Да что там посуда. Я стирал Филу носки за миску макарон без кетчупа.

Андрей сидит на подоконнике рядом с засохшим цветком в горшке, глядя на висящие носки за окном.

А н д р е й (за кадром). Сандра навещала меня ежедневно, как верная жена декабриста с синдромом итальянской мамаши.

Сандра подходит к Андрею, стаскивает его с подоконника и уводит.

За полупрозрачной надписью «Траттория Виттория» виден повар, вытаскивающий из глиняной печи огромную деревянную лопату с пиццей.

Андрей и Сандра едят один кусок пиццы на двоих, причем Сандра каждый раз старается откусить поменьше, а Андрей — побольше.

А н д р е й (за кадром). Иногда ей удавалось стащить у отца немного мелочи, и тогда мы первым делом отправлялись в тратторию, но чаще денег не находилось, и тогда мы шли на пляж.

Одна из кабинок для переодевания буквально ходит ходуном.

Андрей и Сандра занимаются любовью так, что кабинка вот-вот развалится. Солнечные лучи, проникающие в дыры на крыше, пронизывают полутемное помещение, отражаются, преломляются, скрещиваются, создавая вокруг них подобие лазерной охранной системы.

Большой зал на втором этаже ветхого двухэтажного складского сооружения, известный как клуб, набит битком. Подталкиваемые вновь прибывшими, ­Андрей и Денис вклиниваются в скопище эмигрантов. Гул приглушенных голосов плывет над толпой. Всеобщее внимание сосредоточено на старомодной школьной парте, за которой почтальон, украинский еврей лет сорока, раскладывает письма.

По периметру помещения стоят стулья, однако сидят лишь инвалиды и древние старцы. Те, кто способен держаться на ногах, не могут усидеть на месте. Андрей замечает два свободных стула и указывает на них Денису.

А н д р е й. Давай переждем здесь. Меньше всего я хотел бы наткнуться на свою мать.

Д е н и с. Можешь пережидать, где хочешь. Меньше всего я хотел бы пропустить свою фамилию, когда почтальон ее выкрикнет.

Осознав, что атмосфера клуба до неприличия быстро стерла следы его дружеского расположения к Андрею, Денис краснеет.

Д е н и с. Извини. Просто неохота торчать лишний день в этой дыре.

П о ч т а л ь о н (за кадром). Тихо!

Толпа мгновенно успокаивается. Пользуясь затишьем, Денис пробирается поближе к почтальону. Чувствуя себя неуютно в окружении чужих застывших лиц, Андрей торопится вслед за Денисом.

П о ч т а л ь о н. Клопман!

Усатая женщина устремляется к парте, чтобы получить свою почту — ксерокопию извещения размером в полстраницы. Она читает извещение и издает странный горловой звук. Волна нездорового любопытства прокатывается по толпе.

П о ч т а л ь о н. Цукерман!

На грани инфаркта торговец тушенкой спешит на встречу с судьбой.

Толпа становится слишком плотной, и Денис вынужден остановиться. Осыпаемый проклятиями, Андрей продирается к нему сквозь строй эмигрантов.

В результате цепной реакции Вера получает сильный толчок и поворачивается в поисках обидчика. Она видит сына.

П о ч т а л ь о н (за кадром). Ротшильд!

Не спуская глаз с Андрея, Вера пробивается сквозь толпу.

Андрей догоняет Дениса и встает на цыпочки, пытаясь разглядеть, что происходит у парты с почтой. Некий Ротшильд целует извещение.

Вера толкает женщину-грушу, которая загораживает ей дорогу.

П о ч т а л ь о н (за кадром). Альтшуллер!

В результате цепной реакции женщина-груша толкает Андрея. Он оборачивается и оказывается лицом к лицу с матерью.

Вера поднимает руку, чтобы наградить его пощечиной. Не в состоянии сдвинуться с места, Андрей следит за траекторией движения ее руки.

П о ч т а л ь о н. Блюменталь!

Андрей уклоняется в последний момент, и рука Веры слегка задевает его ухо. Слог, созвучный с ее фамилией, проникает в ее сознание.

В е р а. Что? Что он сказал? Таль?

Некий Блюменталь протискивается мимо Веры к столу почтальона.

Б л ю м е н т а л ь. Блюменталь.

Вера испускает вздох облегчения и оглядывается в поисках Андрея, но тот исчез. Вокруг лишь чужие застывшие лица.

Кто-то бесцеремонно трясет Андрея за плечо.

Ф и л (за кадром). Таль!.. Таль!!!

Андрей открывает глаза. Фил склоняется над ним, ухмыляясь во весь рот.

Ф и л. Вставай, Таль! Пришла твоя бамбина.

Он отходит в сторону, и на его месте появляется Сандра. Она наклоняется и легко касается губами щеки Андрея.

Ф и л. Ух ты!

Андрей садится на постели, сооруженной из его пиджака. Сандра сбрасывает пальто, и Фил с наигранной галантностью вешает его на спинку стула.

С а н д р а. Grazie!

Ф и л. Вам grazie! Чай? Кофе?

А н д р е й. С каких это пор у нас есть кофе?

Сандра понимает и тактично выходит из положения.

С а н д р а (по-английски). Пожалуйста, чай.

Ф и л. Uno momento, signorina, per favore!

Он жестом предлагает Сандре сесть на диван. Улыбаясь его жуткому произношению, она садится.

Андрей встает. В измятой одежде, взлохмаченный, полусонный, он почти жалеет, что Сандра пришла.

Фил делает пируэт и исчезает за дверью.

С а н д р а (по-английски). Я тебе кое-что принесла.

Она открывает свой ранец и достает коробку. Под давлением ее пальца крышка отскакивает, и взору Андрея предстает гора печенья. Сон улетучивается без следа. Андрей бросается к дивану, но в тот момент, когда он уже готов схватить печенье, Сандра убирает коробку в сторону и, смеясь, качает головой.

С а н д р а (по-английски). Только с чаем.

Но никакие слова не в состоянии остановить Андрея. Он наваливается на Сандру и выкручивает ей руку, пытаясь завладеть коробкой. Сандра смеется и отбивается ногами и свободной рукой, пока он ненароком не делает ей больно. Она вскрикивает и пытается сбросить его с дивана. Андрей перестает соразмерять силу и, сделав ей еще больнее, выхватывает несколько печений.

Фил возвращается с дымящимся чайником и с первого взгляда оценивает ситуацию. Сандра отодвигается в дальний конец дивана и смотрит рекламу шампуня по телевизору, готовая взорваться.

На другом конце дивана Андрей уплетает печенье. Коробка в руках Сандры притягивает к себе и взгляд, и помыслы Фила.

Ф и л. Мм. Какая вкуснятина.

Обретя самообладание, Сандра заставляет себя дружелюбно улыбнуться.

С а н д р а. Biscotti deliziosi.

Ф и л. Кто бы спорил. Можно попробовать?

С а н д р а. Per favore.

Увидев, как печенье исчезает во рту у Фила, Андрей закашливается.

Ф и л. Deliziosi — не то слово. Просто объедение.

Андрей кашляет сильнее и сильнее.

С а н д р а (Филу, по-английски). Берите еще.

Фил берет еще одно печенье.

Андрей захлебывается кашлем.

Ф и л. Какая неудача. Я так и не научился оказывать первую помощь подавившимся.

Сандра протягивает Андрею печенье.

С а н д р а. Come le cure come.

Андрей устремляется к двери.

С а н д р а. Andrea!

Он на ходу цепляется ногой за провод, и телевизионная антенна летит на пол, а реклама на экране сменяется выпуском новостей.

К о м м е н т а т о р (по-итальянски). …африканский лидер Нельсон Мандела освобожден после двадцати семи лет тюремного заключения…

Ф и л (поднимая антенну). Черт.

Новости сменяются помехами.

Андрей выходит из комнаты, яростно хлопая дверью.

Андрей сердито шагает по улице мимо припаркованного у обочины грузовика, мимо выставленной на тротуаре старой мебели. Дорогу пересекают два грузчика с диваном. Остановившись, чтобы пропустить их, Андрей замечает свое отражение под слоем пыли, покрывающим зеркальные дверцы стоящего рядом шкафа.

Он проводит ладонью по пыльной поверхности и смотрит на себя в зеркало. Он с трудом узнает себя: его лицо загорело и обветрилось, черты заострились, глаза ввалились, а их взгляд стал холодным и словно осязаемым…

Рядом с его отражением под слоем пыли появляется отражение Сандры. Андрей стирает немного пыли, обнажая один глаз. Глаз подмигивает ему. Он проводит пальцем вдоль линии волос, стирая пыль с уха и с поблескивающей в нем сережки. Он касается ее приоткрытых губ. Сандра терпеливо позирует. Андрей стирает пыль, работая кропотливо, штрих за штрихом, подобно восстанавливающему шедевр реставратору, но тут приходят грузчики и уносят шкаф прочь. Андрей улыбается, оказавшись лицом к лицу со смеющейся Сандрой.

Не проявляя интереса ни к часам, ни к очкам, ни к сувенирам с коммунистической символикой, ни к бюстгальтерам и презервативам, Андрей бредет между рядами прилавков в поисках еды. Столкнувшись с необходимостью красть, он потерял и былую беспечность, и уверенность в себе. Словно подверженный мании преследования, он то и дело вздрагивает, обливаясь потом: косые, подозрительные взгляды ему мерещатся повсюду. Он неловок до потери пульса; он не решается стянуть шоколадку у торговца-интеллигента, поглощенного чтением книги.

Наконец он набредает на никем не охраняемый прилавок, заваленный банками тушенки. Торговец тушенкой занят беседой с продавцами презервативов, расположившимися чуть ли не на другом конце базара.

Т о р г о в е ц т у ш е н к о й (кричит на весь базар). Вчера получил уведомление! Улетаю во вторник!

Кривя физиономии от зависти, продавцы презервативов показывают ему четыре больших пальца.

Андрей неуверенно подходит к прилавку. Он двигается с чудовищной медлительностью: пару недель назад за то же время он бы стянул двадцать консервных банок.

Т о р г о в е ц т у ш е н к о й. Брайтон-Бич меня совсем заждался!

Андрей вынимает руку из кармана и берется за банку. Он готов положить ее в карман, как вдруг его охватывает чувство, что за ним наблюдают. Андрей поднимает глаза и встречает потрясенный взгляд отца. Между ними всего несколько метров и ряд грязных деревянных ящиков. Ошеломленный увиденным, Марк не обращает внимания на Настю, которая тянет его за рукав.

М а р к. Андрей...

Андрей роняет банку и ударяется в бегство.

М а р к. Андрей, постой! Давай поговорим. Вернись! Андрей!!

Андрей продирается сквозь толпу.

Андрей входит в переполненный людьми зал. Опасаясь вновь наткнуться на мать, он косится по сторонам, двигаясь вместе с людским потоком в самую гущу толпы.

П о ч т а л ь о н. Гутман!

Увесистый хлопок по спине заставляет Андрея вздрогнуть. Он резко оборачивается и оказывается лицом к лицу с Денисом.

Д е н и с. Привет! Ты чего такой взвинченный?

Андрей переводит дух.

А н д р е й. Я не взвинченный, я...

Заметив знакомую фигуру, он торопливо прячет голову. Денис смотрит в том же направлении и видит Марка, растерянно озирающегося по сторонам.

П о ч т а л ь о н (за кадром). Яновский!

А н д р е й. Видишь олуха в очках, который не знает, куда податься?

Д е н и с. Вижу.

А н д р е й. Что он сейчас делает?

Д е н и с. Тебя высматривает.

А н д р е й. Черт.

Взгляд Марка безразлично скользит по лицу Дениса.

П о ч т а л ь о н (за кадром). Шварцман!

Д е н и с. С виду он вменяемый и трезвый. Может, тебе облегчить его поиски?

А н д р е й. Ты не знаешь обстоятельств.

Д е н и с. Нет. Но я знаю, что лучше идти навстречу трудностям, чем спасаться бегством.

А н д р е й. Посмотри, он еще не ушел?

П о ч т а л ь о н (за кадром). Коган!

Денис подмигивает Андрею и энергично расталкивает толпу.

А н д р е й. Ты куда?..

Его озаряет, что почтальон, должно быть, выкрикнул фамилию Дениса. Оставшись один в окружении незнакомых, застывших в напряжении лиц, Андрей осторожно поднимает голову. Стоя на цыпочках, Марк осматривает дальний угол помещения. Неожиданно сердце Андрея переполняется нежностью и состраданием.

А н д р е й. Пап!

Не веря своим ушам Марк торопливо оборачивается на звук его голоса. Андрей видит, как светлеет лицо отца, и его охватывает волна чувств. Марк в спешке продирается сквозь толпу, опасаясь, что сын исчезнет. Андрей делает неуверенный шаг ему навстречу.

П о ч т а л ь о н. Таль!

Марк не слышит почтальона, но его слышит Андрей. На лице Марка отражается изменение, происшедшее в выражении лица сына. Полагая, что тот думает о попятной, Марк удваивает скорость.

П о ч т а л ь о н. Таль!!!

На этот раз и Марк слышит свою фамилию. Какое-то мгновение он колеблется, выбирая, куда идти, затем направляется к столу почтальона.

Андрей стоит неподвижно. Сияющий Денис кладет руку ему на плечо и машет у него перед носом листком бумаги. Андрей отмахивается, не отрывая глаз от Марка, получающего свое извещение. В течение бесконечно долгой секунды он видит только спину отца. Потом Марк медленно поворачивается. Он устремляет невидящий взгляд в толпу, словно припоминая, что искал кого-то, только забыл кого.

Андрей, Фил, Стэн и Денис чокаются и выпивают. Андрей хмелеет после первой же рюмки. Неуверенной походкой он идет к плите, где варится картошка.

С т э н. Я знал одного парня, который получил статус беженца и устроил проводы. А в самый разгар вечера явился его однофамилец, сказал, что вышла ошибка, и потребовал свое извещение о получении статуса в обмен на извещение об отказе.

Ф и л. Это что! Я знал одного парня, который знал одного парня, который опоздал на самолет.

Денис улыбается, но воздерживается от комментариев, понимая, что кроется за этим обменом репликами.

У них за спиной Андрей выхватывает из кипящей воды кусок картофеля и молниеносно запихивает его в рот.

Ф и л. Я видел! Он опять!

Картошка обжигает Андрею рот, но голод не тетка.

А н д р е й (с полным ртом). Что опять?

С т э н. Еще раз так сделаешь — вообще больше ничего не получишь.

Андрей обиженно хмурится.

Ф и л. Кстати, как с ним быть теперь, раз его родители получили отказ?

А н д р е й. Во-первых, я не уверен, что это был отказ. А во-вторых, какое отношение статус моих родителей имеет к нашему договору?

С т э н. К договору? У нас разве был договор?

Ф и л. Что-то не припоминаю.

А н д р е й. Хватит придуриваться, это серьезно!

Д е н и с. Боюсь, серьезнее, чем ты думаешь. Видишь ли, если твои родители получили отказ, ХИАС урежет их пособие вдвое. Раздели свою долю пополам, и ты поймешь, что твоих денег не хватит на аренду пляжной кабинки.

Андрей ошеломленно переваривает новость. Денис открывает банку с тушенкой и делит ее содержимое на четыре части.

С т э н. Ты что делаешь? Я не буду делиться с ним ужином!

Ф и л. И я не буду!

Д е н и с. Будете. Парень уже опух от голода. (Андрею.) Сколько ты им должен?

А н д р е й. Восемьдесят тысяч лир.

Ф и л. Девяносто!

Д е н и с (Андрею). Напомни мне завтра с утра, я одолжу тебе сотню.

Лицо Андрея расплывается в улыбке.

С т э н. Ты заболел?! Да его в шею гнать надо! Он же присосался к нам, как упырь. Скоро всю кровь выпьет!

Раскладывая тушенку по тарелкам, Денис встречает взгляд Андрея и опускает глаза, словно смущенный собственным великодушием.

А н д р е й (Денису). Спасибо. Ты настоящий друг.

С т э н. Разве это дружба... Это любовь!

Денис совершает неосторожное движение, и последняя порция тушенки падает мимо тарелки Андрея на пол.

А н д р е й. Осторо… Черт! Все из-за ваших дурацких шуток.

Ф и л. Какие тут шутки. В совке за мужеложество от двух до пяти дают.

Андрей перехватывает странный взгляд, который Денис бросает на своих соседей по комнате.

А н д р е й (тихо). Так ты поэтому в тюрьме сидел. А я-то думал, что ты диссидент…

Ф и л. Диссидент он и есть. Только сексуальный.

Стэн и Фил разражаются смехом. Денис смотрит в упор на Андрея.

Д е н и с. Поскольку в этой стране гомосексуализм не карается лишением свободы, я скажу тебе следующее. Я — голубой, и если тебе не нравится моя ориентация, катись к чертовой матери.

С т э н. Да за сто тысяч лир он сам сменит ориентацию!

Андрей на секунду теряет дар речи.

А н д р е й (Денису). Мне не нужны подачки! Засунь свои сто тысяч себе в задницу!

Он устремляется прочь из кухни, но налетает на Фила.

Ф и л. Куда это ты собрался? А ужинать?

Андрей не успевает оглянуться, как Стэн, заломив ему руки за спину, ставит его на колени, а Фил усаживается верхом и тычет его носом в тушенку, заставляя есть с пола. Денис порывается вмешаться, но передумывает и остается на месте.

Андрей пытается скинуть с себя Фила, получает ногой в бок от Стэна и падает лицом в тушенку.

Андрей идет по улице, он слишком разъярен, чтобы обращать внимание на промозглую погоду. Темный переулок приводит его в самое сердце итальянского Ладисполи — три квартала магазинов и залитых светом кафе в окружении спящего лагеря беженцев. Андрей приходит в себя и с любопытством смотрит по сторонам. Итальянские женщины в длинных меховых шубах прогуливаются в обществе итальянских мужчин; итальянские дети толкутся перед входом в кинотеатр и едят мороженое.

Андрею кажется, что он забрел в запретную зону, где каждый шаг грозит опасностью. К нему приближаются два карабинера. Андрей поспешно меняет направление и сталкивается с несущимся на него Моней. Одурев от радости, пекинес прыгает к нему на грудь и умудряется лизнуть его в лицо.

А н д р е й. Моня!

В не меньшем блаженстве от их встречи, Андрей ищет глазами Костельбоймов.

А н д р е й. Где твои хозяева? Не могли же они пойти гулять по магазинам?

Он гладит собаку и с удивлением извлекает из шерсти рыбью чешую. Только теперь он замечает, что Моня необычайно грязен и неухожен.

А н д р е й. Ты что, потерялся? Пойдем, я отведу тебя домой.

Оказавшись на знакомой территории, Моня подбегает к двери с табличкой 4G.

Андрей стучит. Дверь приоткрывается, являя мрачное лицо с трехдневной щетиной.

А н д р е й. Здравствуйте. Я ищу Костельбоймов. Скажите им, что... что пришел Моня.

Сосед Костельбоймов меряет Андрея мрачным взглядом.

С о с е д. Извини, Моня. Они здесь больше не живут.

А н д р е й (в растерянности). А где они живут?

С о с е д. Не то в Южной Каролине, не то… в Северной Дакоте.

А н д р е й (недоверчиво). Они уехали в Америку?

С о с е д (пожимая плечами). Ну…

А н д р е й. Этого не может быть. Я только что нашел их собаку на улице.

С о с е д. Ну?

А н д р е й. Не могли же они забыть собаку?

С о с е д. Они и не забыли. Они ее оставили.

Андрей воспринимает это сообщение, как личное оскорбление.

А н д р е й. Наверное, я ошибся адресом.

Он поворачивается спиной к соседу и идет прочь. Поколебавшись, Моня бежит за ним. Сосед задумчиво скребет свою щетину.

С о с е д. А что им оставалось делать? Одна медицинская справка для этого чмо им влетела бы в сотню баксов. У них и денег-то таких не было.

Сраженный весомостью этого довода, Андрей останавливается.

А н д р е й. Они могли занять!

С о с е д. Они пытались. Только никто не дал.

А н д р е й. Почему они не попросили моих родителей? Я абсолютно уверен...

Что-то во взгляде соседа заставляет Андрея замолчать, словно сама уверенность его тона лишила его слова убедительности.

Андрей и Моня бредут через лес пляжных зонтиков. Зонтиков так много, что Андрей теряет направление. Он сворачивает то в одну сторону, то в другую и неожиданно натыкается на следы — свои и Мони. Он поднимает глаза и растерянно смотрит по сторонам. Куда ни глянь, кругом одни зонтики.

Моня вбегает в кабинку для переодевания, где стоит выцветший шезлонг и лежит порванная диванная подушка — его ложе. Андрей гостеприимно пропускает Сандру вперед.

А н д р е й. Чувствуй себя как дома.

Сандра радостно плюхается в шезлонг.

С а н д р а. Splendido! (По-английски.) Надо устроить праздник per inaugurare la casa nuova.

А н д р е й. Buona idea. (По-английски.) Давай устроим новоселье.

Он плюхается рядом с Сандрой, и их тела сливаются в одно целое. Шезлонг трещит по швам. Неожиданно Сандра высовывает голову и хватает ртом воздух.

С а н д р а. Фу!

А н д р е й (по-английски). Что? Шезлонг?

Сандра обнюхивает шезлонг, отрицательно качает головой, потом нюхает рубашку Андрея.

С а н д р а. Cristo Santo, sei tu!

Ошеломленный и обиженный Андрей вскакивает на ноги и вылетает из кабинки. Сандра бежит за ним. Вздымая тучи песка, Андрей несется к морю, срывая с себя на бегу всю одежду. Моня радостно бежит рядом.

С а н д р а. Sei stupido! Andrea! (По-английски.) Стой!

Спотыкаясь и едва не падая, Андрей избавляется от брюк. Сандра на бегу поднимает их.

С а н д р а. Per favore!

Андрей стремительно преодолевает прибой и ныряет в море. Сандра всплескивает руками.

Андрей выныривает на поверхность. От ледяной воды у него перехватило дыхание, и он не сразу понимает, где берег. Он слышит лай и видит, как Моня носится вдоль линии прибоя. Сверхчеловеческим усилием воли Андрей заставляет себя нырнуть снова, смывая с себя слои ладисполийской грязи.

Он выскакивает из воды и несется к кабинке для переодевания. Его зубы стучат так громко, что почти заглушают лай Мони. Сандра с его одеждой в руках спешит следом.

Восприняв безрассудство Андрея как знак истинной привязанности, Сандра натягивает на него одежду.

С а н д р а (по-английски). Сумасшедший. Che stupidaggine. Лучше вонючий, чем больной.

Она обнимает его, пытаясь унять его дрожь.

А н д р е й (по-английски). Вот и обмыли новоселье.

Глядя поверх плеча Сандры, он неожиданно замечает группу людей, понуро бредущих вдоль линии прибоя. Среди них выделяются два силуэта — женщины и маленькой девочки. Пугающая мысль мелькает в мозгу Андрея, и его бросает из холода в жар. Напрягая зрение, он пытается разглядеть предмет туалета или привычный жест, которые могли бы подтвердить его предположение. Тщетно. Две зыбкие, эфемер­ные фигуры исчезают, словно растворившись среди им подобных gli esilieti.

С а н д р а (по-английски). Ты не можешь так жить всегда, Андрей.

Андрей стряхивает с себя наваждение.

А н д р е й (по-английски). Почему бы и нет? Красивый вид, свежий воздух, любимая девушка… Что еще человеку нужно?

С а н д р а (по-английски). Еда, вода, тепло… Или ты хочешь замерзнуть намертво?

Он ухмыляется с наигранной беспечностью.

А н д р е й (по-английски). Прошлой ночью не замерз.

С а н д р а (по-английски). Ты говорил, твои родители имеют деньги. И часть из них твоя.

А н д р е й (по-английски). Они другого мнения.

С а н д р а (по-итальянски). Вы, русские, не знаете, как взять то, что вам причитается. Не будь дураком! Ты здесь умрешь от голода и холода! (По-английски.) Не делай вид, что не понимаешь!

Андрей смотрит на свой новый дом ее глазами, и его ухмылка испаряется.

Андрей проникает в свое бывшее жилище через окно. Не имея возможности последовать за ним, Моня бегает под окном, тявкая и воя попеременно.

Вид девяностолетнего старикашки, жующего спагетти, вызывает у Андрея голодный спазм.

А н д р е й. Buono appetito! Сколько жрать-то можно?

Старик закашливается.

Андрей заглядывает в замочную скважину, но с противоположной стороны двери в замок вставлен ключ. Напустив на себя самоуверенный вид, Андрей стучит. Изнутри доносятся многочисленные шаги. Дверь открывается, и на пороге возникает пышнотелая матрона в лыжном костюме. Из-за ее обширной спины выглядывают несколько детей. Самоуверенность Андрея исчезает без следа.

А н д р е й. Где мои родители???

П ы ш н о т е л а я м а т р о н а. Я тебе что, адресная книга?

Насладившись его растерянностью, она с шумом захлопывает дверь.

Двери Ладисполи одна за другой захлопываются перед Андреем и Моней. За дверьми скрываются грязные, набитые людьми подвалы, безденежье, уныние, голод. Обитатели гетто качают головами, пожимают плечами, гонят их прочь.

Сквозь приоткрытую дверь Андрей смотрит на старца со слуховым аппаратом и отходит, не сказав ни слова.

Увидев сквозь разбитое окно семейство облаченных в халаты бухарских евреев, поедающих макароны, Андрей проходит мимо, даже не постучав.

В дверях следующей хибары появляется закутанный в одеяло подросток чуть моложе Андрея.

А н д р е й. Привет. Извини, что беспокою...

П о д р о с т о к (перебивая). Родители просили сказать, что у них нет денег.

Он захлопывает дверь.

Андрей собирается уйти, но в этот момент его внимание привлекает хлопанье, доносящееся откуда-то снизу. Над землей едва виднеется закопченное окошко. Чья-то рука снова и снова бьет по раме, безуспешно пытаясь закрыть окно плотнее. Андрей подходит ближе. Человек за окном бросает свои тщетные попытки и затыкает щель чем-то мягким. Не веря своим глазам, Андрей опускается на колени и дотрагивается до безголового игрушечного медведя.

Концом шарфа Андрей протирает замызганное оконное стекло и заглядывает внутрь.

В крошечной комнате с одной лишь кроватью Марк, Вера и Настя готовятся ко сну. Вера завязывает тесемки шапки-ушанки под Настиным подбородком. Вместо ночной рубашки на Насте свитер Андрея. Она вылезает из кровати и отправляется в спасательную экспедицию.

Н а с т я (Марку). Ты что сделал с моим мишкой!

М а р к. То же, что твоя мать сделала с твоим братом.

В е р а. Ничего я с ним не делала, он сам постарался.

Она встречает укоризненный взгляд мужа, ловит подобравшуюся к окну Настю и укладывает ее в постель. Марк выключает свет и ложится в темноте.

М а р к. Спокойной ночи.

В е р а и Н а с т я (вместе). Спокойной ночи.

Внутренним взором Андрей видит их сквозь темное окно.

А н д р е й. Спокойной ночи.

В этот поздний час дремлет даже самое сердце итальянского Ладисполи — три квартала магазинов и сверкающих кафе. Андрей и Моня идут по улице, пожирая глазами выставленные в витринах вкусности — от тортов и пирожных до копченых окороков.

Пока они разглядывают манекены в шубах и меховых шапках, из глубокой тени появляется неуклюжая фигура, облаченная во множество слоев одежды.

Б л о н д и н к а. Buonasera, bambino. Cercavi me?

Она выходит на свет. Андрей в замешательстве: он узнает блондинку, которую видел голой в ванной венского пансионата.

Б л о н д и н к а. Эй, да ты не bambino. Ты один из наших!

Заметив, что он дрожит от холода, она ухмыляется.

Б л о н д и н к а. Бедный Ромео. Далеко же ты забрел. Иди, я тебя согрею.

Она обнимает его. Погребенный в ее пышном бюсте, Андрей утыкается носом в пуговицу, на которую застегнуто ее пальто. Он вспоминает неловкую сцену прощания со своей бабушкой и поспешно освобождается.

Б л о н д и н к а. Это стоит пятьдесят тысяч.

А н д р е й. У меня нет пятидесяти тысяч.

Б л о н д и н к а. Сколько у тебя есть?

А н д р е й. Ничего у меня нет.

Б л о н д и н к а. Ничего?! Что ж ты сразу не сказал! Хочешь дружеский совет, чмо? В следующий раз с этого и начинай!

Из темноты вырастает квадратная мужская фигура. Это Паоло, отец Сандры. Андрей застывает как вкопанный. Паоло пьян. Он проходит мимо Андрея, не замечая и не узнавая его. Блондинка устремляется за перспективным клиентом.

Б л о н д и н к а. Buonasera signore. (По-английски.) Ищите меня?

Паоло останавливается.

П а о л о (по-английски). Ты русская?

Б л о н д и н к а (по-английски). С ног до головы.

П а о л о (по-английски). Ты должна вернуться в Россию. Разве можно бросать свою страну в трудное для нее время?

Б л о н д и н к а (по-английски). Я вам что, не нужна, signore?

П а о л о (по-английски). Родине ты нужнее.

Андрей осознает открывшиеся перед ним возможности и спешит прочь.

Сандра впускает Андрея в дом. Моня проскальзывает в дверь и носится по прихожей, оставляя на полу грязные следы.

Сандра переводит испуганный взгляд с Мони на Андрея.

С а н д р а (по-английски). Тебе нельзя оставаться долго. Отец скоро придет.

А н д р е й (по-английски). Не думаю.

Сандра смотрит на него вопросительно. Не отводя глаз, Андрей сочиняет историю.

А н д р е й (по-английски). Я видел его в баре. Если он и доберется до дома, подняться на второй этаж он точно не сможет.

Сандра принимает его слова за правду — история звучит слишком знакомо.

С а н д р а (по-английски, с тяжелым сердцем). В таком случае... (С легким сердцем.) Оставайся сколько хочешь!

Из ванной доносится звук текущей воды. В полуголом виде Андрей слоняется по спальне Сандры, разглядывает ее книги, фотографии, нижнее белье. На безупречно чистой постели лежит его одежда — такая грязная, будто он всю жизнь был бездомным.

С а н д р а (за кадром). Stai arrivando?

А н д р е й. Si.

Освобождаясь от остатков одежды, он проходит мимо Мони, мирно спящего на коврике, и идет в ванную.

Андрей открывает дверь и входит. Его окутывает пелена пара. Он делает шаг, затем другой. Туман рассеивается, и он видит Сандру. Она стоит в ванне, она совершенно голая. На ее волосах пышная мыльная пена. Словно пытаясь сохранить между ними почтительное расстояние, она отступает под струи душа, и клочья пены начинают стекать по ее телу.

Мозг Андрея взрывается: русская проститутка, пьяный итальянец, собственная грязь, клубы пара, пена и, конечно же, все отбросы, которые он ел последние дни, — все доводит его до состояния тошноты.

А н д р е й. Я... я сейчас!

Он выскакивает из ванной.

Андрей распахивает окно, его тошнит на стоящий внизу «Фиат». Холодный ночной воздух приводит его в чувство, и он неожиданно замечает, что за окном падает снег. Крупные снежинки залетают в комнату и тают на лету. Еще мгновение Андрей наблюдает за полетом снежинок, затем начинает торопливо втискиваться в одежду. Прыгая на одной ноге, он спотыкается о Моню и будит его.

На ходу застегивая ширинку, Андрей сбегает вниз по лестнице. Моня несется за ним. Андрей устремляется к выходу, но останавливается на полпути, увидев огромный холодильник. Повинуясь импульсу, он разворачивается и идет на кухню.

Андрей распахивает дверцы холодильника. Изобилие съестного вызывает у него новый приступ тошноты, но усилием воли он справляется с собой. Он хватает пустой пакет и начинает бросать в него продукты из холодильника. Сначала только те, что там в нескольких экземплярах, по одному каждого вида, но вскоре начинает забирать всё подряд. Голодный… Не может остановиться… Роняет продукты на пол. Моня пытается утащить батон салями и разбивает бутылку «Перони». Чувствуя, что пора уходить, Андрей захлопывает дверь опустошенного холодильника, с трудом поднимает тяжелый пакет и торопится к выходу.

В поисках Андрея Сандра добирается до середины лестницы… И в этот момент Андрей выходит из кухни. Он похож на Деда Мороза, только на нищего — вынужденного воровать. Он тащит за спиной битком набитый мешок. Краем глаза он видит Сандру, вспыхивает и… делает вид, что не заметил ее.

Не в силах произнести ни слова Сандра садится на ступеньку и, обняв колени, наблюдает за его тщетными попытками справиться с дверным замком.

Щеки Андрея горят все ярче. Дверь не поддается. Сандра встает, подходит и помогает ему открыть дверь.

Моня выбегает на улицу.

А н д р е й (по-английски, тихо). Спасибо.

Сандра не отвечает.

А н д р е й (по-английски, еще тише). До свидания.

Он переступает через порог и шагает в сверкающую звездами снежинок темноту.

Снег искрится в свете луны, падая на покосившуюся хибару с дырявой крышей.

Андрей привязывает самодельный поводок Мони к ставню, вытаскивает безголового медведя из щели между стеклом и оконной рамой и приоткрывает окно. Он проталкивает пакет в щель, но то ли щель слишком узка, то ли награбленная добыча слишком обильна, только пакет прочно застревает. Андрей пытается открыть окно шире, но оно не поддается. Он сильнее толкает пакет. Пластик лопается, и содержимое пакета с грохотом обрушивается в комнату. Андрей торопливо ретируется. Моня лает, безуспешно пытаясь освободиться.

У ворот консульства охранник берет приглашение на интервью из рук Стэна и внимательно его изучает. Удовлетворенный, он возвращает приглашение и жестом разрешает Стэну пройти.

Укрывшись в телефонной будке напротив консульства, Андрей наблюдает за воротами. Мимо него в сторону консульства направляется многочисленное семейство украинских евреев. Андрей покидает будку и присоединяется к ним.

Семейство подходит к воротам, и Андрей с ужасом обнаруживает, что стоит рядом с той самой, некогда беременной женщиной, которую он впервые встретил в «Шереметьеве» и которая сидела рядом с ним в самолете Москва — Вена. Она держит на руках новорожденного ребенка.

Толпа двигается, и Андрей опускает голову, давая женщине пройти вперед. Затаив дыхание, он прошмыгивает мимо охранника, считающего головы его нoвoявленных родственников.

Дверь в консульский отдел открывается. На пороге возникает представительница ХИАС.

П р е д с т а в и т е л ь н и ц а ХИАС. Зильберман!

Украинско-еврейское семейство встает как один человек. Видя, что он выбился из строя, Андрей поспешно следует их примеру.

Семейство направляется в консульский отдел. Увидев десятилетнего Зильбермана, толкающего перед собой инвалидное кресло со столетним Зильберманом, Андрей толкает мальчика в бок и берется за спинку кресла.

А н д р е й. Не волнуйся, я здесь работаю. Я позабочусь о дедушке.

Освобожденный от ответственности за престарелого родственника, мальчик радостно бежит за своим семейством. Представительница ХИАС открывает дверь шире. Толкая перед собой инвалидное кресло, последним в консульский отдел входит Андрей.

Хотя в кабинете полно стульев, несколько юных Зильберманов остаются без места и стоят в дверях. Женщина-консул внимает бабушке Зильберман, спикеру семейства.

Б а б у ш к а З и л ь б е р м а н. ...а потом антисемиты ворвались в дом наших соседей и забрали Осю.

Стоя в дверях в компании других подростков, Андрей вытягивает шею, пытаясь заглянуть через перегородку в соседний кабинет, где консул Талей выслушивает Стэна.

П е р е в о д ч и к З и л ь б е р м а н о в (по-английски). Антисемиты похитили Осю.

Заметив, что Стэн встает и прощается с консулом, Андрей оставляет свой пост у инвалидного кресла и протискивается в коридор.

Ж е н щ и н а - к о н с у л (по-английски). Кто это, Ося?

П е р е в о д ч и к З и л ь б е р м а н о в. Кто такой Ося?

По толпе Зильберманов прокатывается взволнованный шепот.

Б а б у ш к а З и л ь б е р м а н. Что? Они не знают Осю?

Оказавшись в коридоре, Андрей едва не сталкивается с представительницей ХИАС, сопровождающей группу эмигрантов. Он поспешно делает шаг назад, и в этот момент открывается дверь соседнего кабинета. Оттуда выходит Стэн в сопровождении переводчика.

Прежде чем дверь успевает захлопнуться, Андрей проскальзывает в кабинет.

Консул поднимает голову и вскакивает из-за стола.

К о н с у л (по-английски). Кто разрешил вам войти?

А н д р е й (по-английски). Меня зовут Андрей Таль. Помните? (Показывает на прожженную коленку своих грязных потрепанных брюк.) Я прошу вас пересмотреть решение по нашему делу. Мои родители не врали, когда заполняли анкету. Это я соврал. Помните про учительницу биологии? Я сказал родителям, что она шовинистка, чтобы меня не ругали за двойки.

К о н с у л (по-английски, кричит). Кто-нибудь! Позовите представителя ХИАС! (Андрею.) Ничем не могу тебе помочь. Я не занимаюсь апелляциями.

А н д р е й (по-английски). А кто занимается апелляциями? Я должен с ним поговорить!

Представительница ХИАС входит в кабинет, видит Андрея и делает попытку схватить его. Андрей уворачивается и маневрирует между стульями, стараясь выиграть время.

А н д р е й (по-английски, торопливо). Он может обратиться к базе данных ХИАС. Он увидит, что советские власти не дали моим родителям эмигрировать в 82-м году. Из-за этого они на семь лет лишились работы!

Представительница ХИАС хватает Андрея за рукав, но тот вырывается и прыгает со стула на стул.

А н д р е й (по-английски). И когда после этих семи лет русские лишают их гражданства и велят убираться из страны, американцы отказывают им в статусе беженцев, а ХИАС урезает пособие, и все из-за их сына, который не умеет себя вести!

Под ним ломается стул, и Андрей падает в руки представительницы ХИАС. Опрокидывая стулья, она тащит его к двери.

К о н с у л (по-английски). Помнится, вы сами говорили, что ваши родители эмигрировали по мотивам финансового свойства. Даже сейчас все ваше красноречие можно свести к одному: безработица. К сожалению, чтобы стать беженцем, нужна более благородная причина, чем пустой желудок.

А н д р е й (по-английски). Пустой желудок был не причиной, а следствием!

Пока представительница ХИАС тащит Андрея из кабинета, возвращается переводчик. В его руках блюдо с пирожными. Увидев беспорядок, он замирает на пороге. Андрей остановившимся взором смотрит на пирожные и вдыхает их сладкий аромат.

А н д р е й (по-английски). Я уверен, что у них была очень благородная причина, только...

К о н с у л (по-английски). Только что?

Внезапно Андрей чувствует знакомую легкость в голове, переходящую в не столь знакомую, но еще более ощутимую легкость в теле, словно силы земного притяжения утратили над ним власть.

А н д р е й (еле слышно). ...только я забыл…

Свет становится невыносимо ярким. В отчаянной попытке удержаться на ногах Андрей цепляется за руку переводчика. У него перед глазами блюдо переворачивается вверх дном, и пирожные медленно падают в пустоту.

Бледный и неподвижный Андрей лежит на больничной койке. Погруженная в собственные мысли Вера сидит рядом и гладит его руку.

Она слышит скрип двери и поднимает голову. В палату входит медсестра с подносом. Поставив поднос на тумбочку, она улыбается Вере и выходит.

Андрей втягивает носом воздух, приоткрывает один глаз и косится на поднос. Его обед, по-больничному примитивный, но все равно возбуждающий аппетит, требует более тщательного изучения. Вера поворачивается к Андрею, и тот поспешно закрывает глаза. Он лежит, бледный и неподвижный, пока тишину не нарушает звяканье ложки.

Не веря своим ушам Андрей приподнимает веки и исподтишка косится на мать. Увиденное заставляет его сесть раскрыв рот и выпучив глаза: глухая и слепая к происходящему Вера жадно поглощает его еду.

А н д р е й (за кадром). Спас положение отнюдь не я, а грядущий чемпионат мира по футболу. Итальянцы только и мечтали, как от нас избавиться! И американское правительство широким жестом разрешило въезд таким, как мы. Вечным отказникам.

Марк, сидя на кушетке, дрожащими руками расстегивает рубашку.

А н д р е й (за кадром). Медосмотр мы все прошли на ура. Доктор не нашел у моего отца язвы. Он даже не нашел у него опухоли здравого смысла. Правда, он не очень-то и искал.

Доктор-итальянец тыкает стетоскопом в грудь не успевшего толком снять рубашку Марка и жестом просит его одеться. Написав в медицинской справке «здоров», доктор бухает сверху печать.

Не веря своему счастью, Марк выходит из кабинета в коридор, где его ждут Андрей, Вера и Настя.

М а р к. Я здоров… (Машет справкой с печатью перед лицом Веры, потом воздевает руки к облупившемуся потолку.) Я здоров!!!

Двери школы распахиваются, и толпа итальянских подростков вываливается во двор. Сандра выходит в сопровождении нескольких подруг. Увидев ее, Андрей и Моня покидают свой наблюдательный пост под табличкой «Ладиспольская средняя школа № 1. Основана в 1987 году» и направляются в ее сторону.

Сандра заливается краской и демонстративно покидает двор, забыв попрощаться с друзьями.

Андрей и Моня следуют за ней.

Должно быть, торговцы-эмигранты навлекли на себя очередной рейд карабинеров, потому что базар лежит в руинах. Среди бесчисленных деревянных ящиков и груд мусора Моня рыщет в поисках еды.

Какое-то время Андрей и Сандра идут бок о бок, не говоря ни слова. Навстречу им попадается толпа недавно прибывших эмигранток, следующих по пятам за своим экскурсоводом женщиной-старожилом.

Ж е н щ и н а - с т а р о ж и л. ...чуть дальше находится фермерский рынок. Цены там заоблачные, зато практиковаться в итальянском можно совершенно бесплатно. Вот фраза, которая вам наверняка пригодится: «Signora per favore, un piccolo sconto!»

Копируя ошибки друг друга, женщины записывают фразу в блокноты.

Охваченный абсурдной ностальгией, Андрей провожает их глазами.

С а н д р а. Quando?

А н д р е й. Quando?

С а н д р а (по-английски). Когда? Когда ты уезжаешь?

А н д р е й (по-английски). Этой ночью.

Они молча глядят друг на друга.

С а н д р а (по-английски). Ты выглядишь… как… merda, говно, shit…

А н д р е й (по-английски). Я болел.

С а н д р а (по-английски, недоверчиво). Чем?

А н д р е й (по-английски). Воспаление легких, менингит, авитаминоз, конъюнктивит…

С а н д р а (по-английски, перебивая его). Куда ты едешь?

А н д р е й (по-английски). В страну обетованную.

С а н д р а (по-английски). Я... рада.

Она внимательно смотрит на Андрея, словно пытаясь запечатлеть его образ в памяти, потом поворачивается, чтобы уйти.

А н д р е й (по-английски). Подожди!

Сандра продолжает идти. Андрей догоняет ее.

А н д р е й (по-английски). Можно тебя кое о чем попросить?

Сандра прячет глаза, едва заметно кивая.

А н д р е й (по-английски). У моих родителей нет денег на медицинскую справку для Мони, а я не хочу оставлять его на улице.

Решив, что высказался достаточно ясно, он смотрит на Сандру, ожидая ответа. Она по-прежнему прячет глаза.

А н д р е й (по-английски). Я знаю, это большое одолжение. Если ты не можешь его взять, так и скажи. Я пойму.

С а н д р а (по-английски, еле слышно). Я возьму.

На долю секунды Андрей ловит ее взгляд. В ее глазах стоят слезы. Взволнованный, он бестолково и долго роется в карманах.

А н д р е й (по-английски). Он… Он может упереться и не пойти... Я дам тебе поводок...

Он находит поводок и надевает его Моне на шею. Потом целую вечность собирается с духом, чтобы взглянуть на Сандру. Не в состоянии дольше скрывать свои слезы, она смотрит ему в лицо. Их глаза встречаются.

А н д р е й (по-английски). Я не могу поступить иначе. Capisce?

Сандра мгновение молчит, потом забирает у него поводок и уходит прочь. Лишенный выбора, Моня бежит за ней, то и дело оглядываясь на Андрея.

Андрей провожает их взглядом, пока они не скрываются из виду.

Андрей, облаченный в вычищенный и отглаженный костюм, сидит на чемодане в обществе родителей и сестры. Он смотрит на две одинаковые кожаные заплаты на коленках его брюк.

Н а с т я. Ну что, придумал?

А н д р е й. Придумал. Sesquipedalian.

Н а с т я. Sixipedalin… six… шесть… шесть педалей… Велосипед на шестерых?

М а р к. Почти угадала — на троих!

Они смеются все вместе, а этого с ними давно не бывало.

Андрей бредет сквозь толпу отъезжающих, обходя их чемоданы и сумки.

Усатая женщина перебегает ему дорогу, спеша поделиться со своими спутниками какой-то новостью.

У с а т а я ж е н щ и н а. Автобус сначала заедет в Ладисполи, потом мы подберем несколько человек в Чивитавеккии, а после поедем до Лидо ди Остии...

Ее голос замирает, заглушенный хлопаньем множества крыльев и воркованием. Андрей задирает голову. Над ним возвышается дерево, чья крона шелестит от крыльев сотен неутомимых птиц. Зачарованно глядя вверх, Андрей спотыкается о чей-то багаж. Он смотрит под ноги и обнаруживает футляр от скрипки, а подняв глаза, видит Дениса.

А н д р е й. Привет! Я думал, ты давным-давно в Америке.

Д е н и с (холодно). Я опоздал на самолет.

Он собирается отвернуться, но замечает две кожаные заплаты, украшающие колени Андрея.

Д е н и с. Отличные наколенники. Готовишься к суперболу?

А н д р е й. Да нет. Просто штаны протерлись от частых покаяний.

Денис усмехается, принимая его окольное извинение.

Слышны пьяные выкрики. Люди начинают суетиться, собирая вещи.

Андрей оборачивается и видит две фары, пронизывающие темноту. На площадь въезжает автобус…

Измученные после проведенной в автобусе ночи и все же с надеждой встречающие новый день будущие американские граждане разглядывают Форум, пока автобус едет по Виа деи Фори Империали. Вдруг Марк, шокированный запоздалой мыслью, поворачивается к Вере.

М а р к. Как же это вышло? Мы ведь так нигде и не побывали! Мы могли посетить Сикстинскую капеллу, Форум, Колизей!

Андрей видит, что автобус направляется в сторону Колизея, и его сердце замирает.

Марк ловит на себе снисходительный взгляд Веры.

М а р к. Что, я опять что-то не то сказал?

Вера улыбается.

В е р а. Ты забыл, сколько это стоит.

М а р к. Ничего я не забыл. Я просто подумал, как было бы здорово устроиться в Америке, найти работу по душе, скопить немножко денег…

Встретившись вновь с величественным древним амфитеатром, Андрей уже не в силах сказать, действительно ли он там был или его первая любовь оказалась всего лишь сном. Он проводит пальцами по оконному стеклу, пытаясь прикоснуться к тому далекому прошлому, которое еще вчера было настоящим.

М а р к (продолжает). ...а потом в один прекрасный летний день вернуться сюда с длинным списком всего, что мы так и не сделали...

В е р а. ...и с длинным списком всего, что мы сделали не так, как хотелось бы.

В глазах Андрея стоят слезы, и он отворачивается к окну, чтобы никто не увидел, что он плачет.

А н д р е й (за кадром). Mio Dio, сделай так, чтобы я вернулся. Пожалуйста, сделай так, чтобы я вернулся…

Колизей — словно точка на его обреченном романе с Сандрой — остается позади.

Алена Алова — режиссер, сценарист. Окончила режиссерский факультет ВГИКа (1996), сценарный факультет школы искусств Колумбийского университета в Нью-Йорке (2000). Сценарист фильмов «Свадьба по обмену» (2010, с Ю.Казачковым, М.Дурненковым), «Ищите маму» (2012, ТВ). Лауреат премии Praxis (Ванкувер) за сценарий «Троянский конь», премии «За лучший сценарий» на фестивале Поло Ральфа Лорена в Нью-Йорке и премии Фонда Милоша Формана за сценарий «Город птиц».