Оставим в стороне долгие преамбулы. Интимные места на то и интимные, чтобы в проекции на большой экран производить сенсацию. Одним своим названием кино побуждает нас воображать и фантазировать, рисовать смелые картины, срывать последние табу. Мыслить запредельное в своей дерзновенности. Конечно, мы движемся навстречу этим заветным образам и темам, слегка жмуря глаза, испытывая легкое смущение и чувство страха, у которого двойственная природа. С одной стороны, мы можем обмануться в наших ожиданиях, с другой — столкнуться с какой-­то новой правдой о запретном, способной нас ошарашить, травмировать и просветить.

Опыт знакомства с произведениями такого рода делает нас уязвимыми и сверхчуткими. Ведь то, что демонстрирует нам экран, — это человечно, слишком человечно.

Поэтому вполне закономерно, что «Интимные места» вызвали на «Кинотавре» строго ту реакцию, которая от них требовалась. Одних фильм поверг в ужас, других объял волной восторга. Как говорится, кто на что учился.

Не стоит поддаваться обеим этим крайностям и возводить фильм на какой­то по-­особому радикальный постамент в текущей истории российского кино. Присутствие ненормативной лексики и фронтальной телесности в нем немногим больше, чем в других отечественных проектах. Тем не менее именно акцент на персональных и частных аспектах жизни человека застит взоры и затуманивает разум. Фильм уже приманивает к себе моралистов всех мастей и опрометчиво подается как злостный нарушитель общепринятых нравственных норм. В свою очередь, и в стане идейных противников встречаются и такие, кто запальчиво трактует картину чуть ли не как революционный демарш в отношении идеологического мракобесия, охватившего Россию. Но хочется возра­зить и тем, и этим. «Интимные места» никак не безнравственное и уж тем более не политическое кино. Это – фильм. Всего лишь фильм.

В запальчивости поборники нравственной чистоты за внешними формами упускают из поля зрения принципиальную морализаторскую ноту, которую авторы фильма тонко маскируют иронией и будуарной философией. В этом калейдоскопичном сюжете с разветвленной сетью параллельных историй и спальных комнат, среди многочисленных и равноценных на первых взгляд героев, олицетворяющих средний класс вмиг обуржуазившейся российской столицы, особое положение занимают два персонажа — носители двух крайних идеологий. Полюс душителя либеральных свобод представляет матрона в футляре, глава общественного комитета по защите нравственности в исполнении Юлии Ауг. Ее антипод — новорусский либертин, ни в чем себя не сковывающий художник, персонаж Юрия Колокольникова. Для обоих камень преткновения — культурные запреты. И там, где вольнодумцу хорошо, ханже чудится разврат и растление. Каждая из сторон, разумеется, реализует свои принципы по полной программе, демонстрируя ту разношерстную мораль, которая правит московским мегаполисом. Остальные персонажи фильма — это скорее и есть те средние звенья, которые мечутся между порядком и хаосом, запретом и вседозволенностью, и (в силу этого) оказываются дезориентированными и потерянными в меняющемся на глазах, раздираемом противоречиями пространстве.

«Интимные места»

Но вот что любопытно. Интимное место — источник идейной войны — наряду со своими физиологическими функциями выступает в картине шуточным орудием возмездия. Если угодно, божьим вмешательством, призванным разрядить и остудить распоясавшиеся неврозы. Казалось бы, мы вправе жаждать отмщения той, кто с невозмутимостью сфинкса «кромсает» Бертолуччи, подавляет в себе и других чувственные порывы, кто отказывает другим в праве жить, творить и любить в обход официального курса. А выходит все по­-другому. И кара небесная настигает не женщину в футляре, а самого что ни есть прогрессивного художника, гедониста и певца абсолютных свобод. И сам акт его нелепой смерти настолько изобретателен и символичен, что безусловно наделяется непреложным моральным смыслом.

Причина такой развязки, разумеется, кроется не во внешнем. Не в том, как герои проявляют свою волю, не в самих их поступках и действиях, а в том, что скрывается за этой броней принципов, что сокрыто в интимной сфере души. Всякое ницшеанство и макиавеллизм имеют свою природу, которая, как правило, есть полная противоположность сильному началу в человеке. Поэтому мы как зрители и совершаем тур в закрытые клозеты, ванные комнаты и семейные альковы и застаем персонажей наедине с собой, без масок и доспехов, чтобы узреть в них чистейший трепет человеческий.

Нравственные догматики в подобных случаях, как правило, ссылаются на обратное. Что, мол, дурное начало в людях находит себя в проявлениях природной сексуальности и культивация подобной раскованности на экране тле­творна и безобразна. Подобным образом господа святоши пытаются игнорировать двойственную сущность человека и требуют, чтобы искусство подчинялось прекраснодушным идеалам. По сути, занимаясь мифотворчеством. Авторы же «Интимных мест» выступают против идеализации человека, против лицемерия и фальши и именно поэтому обращаются к приватной сфере его маний и влечений, где он уязвим и неприкрыто естествен. Потому что, познав его слабости, невозможно отказать ему в уважении, терпимости и понимании. Что и находит свое подтверждение в случае с героиней Юлии Ауг: стоит нам проследовать за железобетонной чиновницей в ее спальню, как неприязнь сменяется насмешкой, ирония трансформируется в жалость, а сострадание в нежность. Если гэг с вибратором первоначально можно расценить как злорадную шутку — от либидо ни спрятаться, ни скрыться, — то дальнейшее погружение в невротическую раздвоенность персонажа расцвечивает ситуацию драматическими обертонами и вызывает у нас уже иную реакцию. Мы начинаем симпатизировать этой железной начальственной особе и готовы едва ли не рукоплескать ее отчаянному решению в финале «слиться в экстазе» со своим персональным водителем. В этой эротической сцене присутствуют лукавство и деликатность. Неуклюжие жесты обретают грацию, скованные неподвижностью нагие тела — живописную целомудренность наивного искусства. Фронтальный план двух голых оробевших людей — женщины и мужчины — отсылает к классическим образам грехопадения и демонстрирует не слабость плоти, а слабость духа, капитуляцию перед Эросом. Так что если наш «испорченный» ум и способно здесь что-­то «смутить», так это трогательность заявленного момента.

Словом, мы не так дурны и порочны, утверждают авторы «Интимных мест», наблюдая за тем, как реализация неприличных желаний обнажает тоску и смятение у благополучных и сытых героев. Режиссеры­-дебютанты обратились к довольно распространенному в мире сюжету, который все еще выглядит экзотично в контексте отечественных традиций. Не стану утверждать, что сексуальная жизнь россиян такое уж непаханое поле для русского кино. У нас уже есть свой «Краткий курс счастливой жизни» Валерии Гай Германики и даже свои вариации на тему «Последнего танго в Париже» в таких разных картинах, как «Зависть богов» и «Рассказы». Новизна же «Интимных мест» состоит в том, что приватная жизнь российских буржуа здесь осмыслена с позиции психоанализа, запрещенного в сталинское время и сохраняющего поныне печать отчуждения в глазах русского человека. Очевидно, что Меркулова и Чупов вдохновлялись заокеанскими фильмами Тодда Солондза и Джона Кэмерона Митчелла, весьма откровенными в обрисовке психических расстройств и эротических переживаний у представителей среднего класса. Но даже если «Интимные места» по степени дерзости и радикализма уступают своим американским собратьям, стоит оценить их смелость, а также легкость, с какой этот специфический контент прижился у нас.

Наконец-­то появился достойный фильм о среднем российском классе, который преодолел высокомерную претенциозность буржуазного киноглянца, не впал в эстетизацию хайтека, фэншуй и восточных палочек для еды. Наконец-­то это «модное» пространство стало полноценной частью сюжета и перестало переполнять собой кадр. Наконец-­то в этих пижонах, не помнящих родства, вчерашних комсомольцах и обитателях хрущевок и брежневок, потух нарциссизм и пробудились неврозы. Наконец­-то они стали похожи на людей, которые перестали играть на камеру и допустили нас в свой внутренний хаотичный мир. Конечно, еще отдает легкой сенсационностью концентрат их невинных перверсий и влечений – свободные браки, ménage à trois, гомосексуальная привязанность, эксгибиционизм, — поданный в формате фильма «часа с небольшим». Но чем больше «озабоченных» героев представляет нам экран, тем более понятной становится причина их фрустраций. Смятение душ выдает чувственную тоску по «глубинному переживанию», по способности любить или, как говорил Эрих Фромм, по способности «переживать себя из самой глубины своего существования».

«Интимные места»

Однако в случае «Интимных мест» ситуация имеет свою уникальную специфику. Ее комизм и драматизм заключаются в том, что в стремительно меняющемся мире новый российский невротик зависает меж двух традиций – традицией запретов и традицией абсолютных свобод. С одной стороны, он уже не в состоянии врать самому себе, скрывать в себе то, что заложено природой. Но он и не осмеливается следовать принципу «быть самим собой и делать все, что хочешь». Не случайно, что единственный герой, который руководствуется этим постулатом, модный фотохудожник «без тормозов», в конечном итоге сам становится мишенью провидения и принимает глубоко символическую смерть от причинного места. Тем самым авторы, люди молодые и современные, ироничные и ранимые, остаются неисправимыми лириками­идеалистами.

Как ни странно это прозвучит, но идейно, пафосно, даже интонационно фильм оказался близок советской традиции воздушных зарисовок и эссе на тему любви. У Меркуловой и Чупова получается кино на ту же тему, что и у Михаила Калика в фильме «Любить». Пусть и с разницей в многие годы, уже в другой стране, среди поверженных амуров и отчужденных браков, но все так же живет в подсознании иллюзия чистого чувства, которое разрушает цинизм и укрепляет веру в человека. Изящно, трепетно, искренно. Поэтично.

«Интимные места»
Авторы сценария, режиссеры Наташа Меркулова, Алексей Чупов
Оператор Марат Таниэль
Художник Ася Давыдова
Композитор Алексей Зеленский
В ролях: Юрий Колокольников, Юлия Ауг, Олеся Судзиловская, Екатерина Щеглова, Тимур Бадалбейли, Никита Тарасов, Динара Янковская, Алексей Чупов, Павел Артемьев, Ксения Каталымова
Продюсерский центр VitaAktivaпри участие LemonFilmsStudio, FocusPlusSinema, Look-film
Россия
2013