«Она» Ларисы Садиловой – картина с трудной судьбой, сильно претерпевшая от зигзагов нашей национальной политики. Судя по интервью режиссера, запускалась она где-то в конце 2010-го – начале 2011 года как полноценная копродукция с Республикой Таджикистан. Тогда на повестке дня было создание Таможенного союза, в который помимо Белоруссии и Казахстана российская власть намеревалась залучить и таджиков. Соответственно актуальными на тот момент были нерушимая дружба народов и образ России как надежной и мудрой старшей сестры. 

Однако в разгар съемок, в ноябре 2011 года, случился мутный инцидент с задержанием в Душанбе наших военных самолетов. В ответ из России пачками начали высылать мигрантов. Отношения напряглись, таджикская сторона отказалась от финансирования проекта, группа встала, и еще в августе 2012 года Лариса Садилова давала отчаянные интервью с протянутой рукой: помогите! Какие-то добрые люди, видимо, помогли. Картину удалось закончить, и в августе 2013-го «Она» получила приз «За лучший игровой фильм» на фестивале «Окно в Европу», а в ноябре даже вышла в прокат в одном (!) московском кинотеатре. Очередное «ужесточение миграционной политики» после истории с бирюлевской овощебазой шансов на более успешную прокатную судьбу фильму «Она» не оставило.

Картина тем не менее заслуживает всяческого внимания. Во-первых, Садилова не самый последний российский режиссер. А во-вторых, не каждый день у нас снимают кино про мигрантов. Это целый огромный мир, скрытый от наших глаз маревом ксенофобских мифов, неясной тревоги и защитного нежелания знать о чужих проблемах. И любая попытка хоть как-то рассеять этот туман – уже благо.

Безусловно, уши социально-политического заказа в фильме «Она» торчат за версту. Но это достойный и гуманный заказ. Нынче, в эпоху великого переселения народов, по всему миру снимаются ленты, призванные сбить сопутствующую волну ксенофобии – показать пришельцев близкими, понятными, «такими, как мы», встроить в актуальную мифологическую картину мира. Жак Одиар в картине «Пророк» демонстрирует головокружительную тюремную карьеру лузера-арабчонка, просто обучившегося, подобно европейцам, «думать головой, а не яйцами». У Аки Каурисмяки в картине «Гавр» французские буржуа в лучших традициях авторского «мифа о пролетарской солидарности» спасают прибывшего из Габона чернокожего мальчика. Юсуп Разыков снимает кино «Гастарбайтер» почти как римейк советского фильма «Отец солдата»…
Лариса Садилова в картине «Она» в качестве универсальной мифологической рамки использует жанровый каркас мелодрамы, сказки о бедной сиротке, заблудившейся в страшном, темном лесу. В роли «сиротки» – семнадцатилетняя таджикская девочка Майя (Нилуфар Файзиева), которую за каким-то хреном сманил в Москву ее парень Хамид (Максум Абдулаев). Майя, не понимающая ни слова по-русски, верит, что Хамид на ней женится и поселит в хрустальном дворце возле МКАД. Хамид же всю дорогу юлит, врет Майе, врет старшим, а в конце уезжает, чтобы жениться по воле родителей на другой. Что ждет Майю – страшно даже подумать. Кошмар!

Первую треть фильма Хамид и Майя ютятся в лагере незаконных мигрантов рядом с Москвой. Ржавый железнодорожный вагон, груда убогих строений, эпическая лужа посреди композиции. Шествуя на работу, гастарбайтеры картинно отражаются в луже вниз головой. Перевернутый мир – ненадежный, маргинальный, железный… Ничего особо ужасного не происходит, но ясно, что это пространство совсем не подходит для юной таджикской девочки с глазами олененка Бэмби. В цветастом традиционном платке, пестром халате, шальварах и стоптанных тапочках она бродит среди руин, забирается в гору, по камням перебирается через мелкую речку с двумя пятилитровыми баклажками воды... В речке плавает спущенный мячик… Красиво и грустно. Есть от чего загрустить! Любимый что-то темнит. Вокруг какие-то непонятные люди. Не злые, но все равно чужие, холодные. Кто знает, чего от них ждать?

Смутная угроза, висящая в воздухе, разрешается масштабной сценой облавы. К лагерю направляются «каратели» из Федеральной миграционной службы. Буднично треплются о том, как будут отдыхать на выходных после разорения очередного незаконного человейника. В лагере эфэмэсников засекают. Все прячутся. Тоненькая казашка, затаив дыхание, стоит в вагончике, прижимая к себе ребенка, как все равно какая-нибудь «радистка Кэт». В мутное окошко заглядывает «каратель», за пару дней до того спокойно собиравший дань с обитателей лагеря. Потом все куда-то бегут, забиваются в щели среди серых камней… Их вытаскивают по одному. Сажают в автобус, включая казашку с коляской… Правда, в следующем кадре нелегалы уже греются у костра под сводами кирпичной руины. Откупились. Но их лагерь разгромлен. И жизнь приходится отстраивать заново.

Майя с Хамидом отправляются к дяде Хамида в российскую глубинку, в какой-то богом забытый райцентр. И тут на экране возникает совсем другая реальность – для Садиловой куда более близкая и понятная. Вместо ржавого железа и битого кирпича – дома с палисадниками, рынок с плюшевыми тиг¬рами, китайскими джинсами, тазами, шампурами и валенками… Полусонная устоявшаяся провинциальная жизнь. В доме, куда дядя селит племянника с Майей, занавески на окнах, книжные полки, игрушка – динозавр на окне. Под окном – цветы. Во дворе – стол. Посиделки на воздухе. Разговоры, характеры, отношения… Вместо социального репортажа, украшенного пейзажными символическими виньетками, – нормальное, неспешное кино про людей.

«Она»

Дядя Ахмад (Рахмат Хайдаров) торгует на рынке. Под началом (или в компаньонах?) у дяди русский алкаш Боря (Юрий Киселев) в спущенных трениках, восемнадцатилетний сын Рамазан – Рома (Тоджидин Халиков) и Надя (Наталья Исаева) – сухощавая блондинка лет сорока, с которой дядя спит. Их роман продолжается уже семь лет. Так что тут, почитай, семья. Майя оказывается здесь на положении Золушки. Дядя сетует: «Дура! Навязалась на мою голову! Что мне с ней делать?» Помыкает: «Поди сюда. Пошла вон!» Про то, что Хамид скоро уедет жениться, Майе не говорят. И только она тревожно смотрит на всех большими глазами, не понимая, на каком она свете.

Надя водит ее с собой на работу – убирать коттедж местного военкома и мыть полы в Доме культуры, где народный оркестр разучивает песню про «Перепелочку». Поначалу Надя недовольна, ворчит, покрикивает, но постепенно берет над девочкой шефство и принимается делать из нее «свободную женщину Востока». В какой-то момент она срывает с Майи халат и платок, и Майя предстает глазам родственников, «как нормальная», – в джинсах и топике. Дядя в шоке от такого бесстыдства. Его сын Рома в восхищении от такой красоты. В общем, Надя спасает Майю – вытаскивает из патриархального восточного болота, обрекающего ее на гибель, открывает глаза на Хамида, покровительствует ее зарождающемуся роману с Ромой, а в конце, когда все разъезжаются, берет несчастную брошенку к себе жить.

Надя – типичная героиня Садиловой. Резкая, простая, бесцеремонная, привыкшая верховодить и все учиняющая по-своему. Название фильма – «Она» – относится, кажется, главным образом к ней, а не к Майе. Надя – Россия, единственная надежда на нормальную жизнь для отколовшихся окраин империи. В картине настойчиво проводится мысль о невероятной привлекательности для них России и русской культуры. Мигранты просто мечтают пустить здесь корни. Дядя хлопочет, чтобы отдать сына в российскую армию с целью получения гражданства. Рома по складам пытается читать сказки Пушкина – военком велел выучить русский стишок. Эпизод с задушевной «Перепелочкой» – еще одна концертная презентация «русскости».

При всей очевидной пропагандистской заданности этого мотива спасительной тяги к России чувствуется здесь какая-то сермяжная правда. Россия спасет. И дело тут не в Пушкине (до которого Рома, не знающий слова «ель», не скоро еще дорастет), не в песнях, не в армии (куда мальчика не возьмут по закону) и не в гражданстве (которое мигрантам вряд ли удастся получить нормальным путем), а в той сполна присущей Наде русской безразмерной душевности – инстинктивной способности вбирать в себя и перемалывать любые чуждые номосы[1].

Когда-то русский народный принцип ассимиляции гениально показал Геннадий Сидоров в картине «Старухи». Там кучка выживших из ума деревенских старух безо всяких указаний партии и правительства мгновенно, на раз русифицировала обширное семейство понаехавших узбеков. Бабки просто подожгли им дом, а потом сердобольно разобрали погорельцев по хатам. Всё. Дальше все жили по правилам здешней деревни.

Секрет российской колониальной политики: разорить дотла, а после спас¬ти, приголубить.
Надя в фильме Садиловой, слава богу, домов не поджигает и ничего особо не разоряет. С созданием критической ситуации таджики успешно справляются без нее. Она просто, не задумываясь особо, с бульдозерной бесцеремонностью сносит все их средневековые запреты и предрассудки и перекраивает жизнь семьи под себя. Майя остается при ней. Ромка сбегает из автобуса, везущего их с отцом в солнечный Таджикистан, и прибивается к Майе. Ахмад через пару месяцев тоже вернется – куда он денется? И станут они жить-поживать, нянчить внуков, говорящих по-русски, и воспринимать Надино командирство как норму жизни.

Глядя на это, начинаешь догадываться, что, несмотря на все наши политические шарахания между имперским гонором и ксенофобской истерикой, Россия без труда сможет переварить любое количество миллионов мигрантов. Она не даст этим людям ни европейских условий жизни, ни правовой и социальной защиты, ни нормального здравоохранения/образования. Но не даст и помереть под забором, равно как и выпасть окончательно из истории, безвозвратно погрузиться в средневековье.

В общем, «Она» – картина терапевтическая. Позволяет русскому человеку почувствовать собственную «мягкую силу» и без отвращения взглянуть на себя в зеркало. Уже кое-что. Жаль только, нет гарантий, что массовый зритель ее увидит.

[1] Номос (термин из «Политики» Аристотеля) – стихийно сложившийся порядок жизни, социальный уклад.

«Она»
Авторы сценария Лариса Садилова, Павел Финн
Режиссер Лариса Садилова
Оператор Дмитрий Мишин
Художник Талгат Асыранкулов
Композитор Ахмад Бакаев
Звукорежиссер Раим Чарыев
В ролях: Нилуфар Файзиева, Максум Абдулаев, Тоджидин Халиков, Рахмат Хайдаров, Наталья Исаева, Юрий Киселев
«Арси-фильм»
Россия
2013