«Вторая игра» Корнелиу Порумбою (берлинская программа «Форум») – документ антизрелищный. Коммуникация со зрителем тут естественным образом затруднена: на экране полтора часа только запись матча между звездными румынскими футбольными командами «Стяуа» и «Динамо» (декабрь, 1988). И всё. Ужасное изображение. Так в то время снимали матч телевизионщики. К тому же в тот день шел жуткий, запорошивший футбольное поле снег, измучивший игроков. За кадром игру комментируют режиссер и его отец Адриан Порумбою, рефери того и многих других матчей. Нейтральными глуховатыми отстраненными голосами. Можно было бы сказать «потусторонними». Будто из небытия.

«Кому все это интересно? Запись каменного века», – подбрасывает реплику отец. Очень спокойно, как дело решенное, намечается, не объявляя себя, интрига, связанная с восприятием фильмов Порумбою. И вообще времени. Его «скучных» картин, как эта игра без забитых голов, и длинных, потому что они вроде бы бессобытийны. Именно так комментирует свое творчество режиссер. Адриан «мяч» сына подхватывает, уверенный, что футбольные матчи, как фильмы, как вообще искусство, волнуют только в момент настоящего времени, когда они происходили, снимались, делались. Спустя время к ним теряется интерес. В фильме Порумбою «Когда в Бухаресте наступает вечер, или Метаболизм» герой-режиссер признается актрисе, которую пробует на роль, что через пятьдесят лет никто не будет смотреть фильмы. Ну смотреть, может, и станут, но кино будет другим.

Во «Второй игре» папа с сыном обсуждают старые правила игры на футбольном поле, со временем они резко изменились, превратившись в спектакли с эффектной режиссурой.

Тот матч в декабре 1988 года закончился со счетом 0:0. А мог бы иначе, если бы Адриан, арбитр на поле, не воспользовался так называемым «правилом преимущества» (но об этом позже). Эта важная игра команд высшей лиги состоялась ровно за год до румынской революции. Но об этом во «Второй игре» нет ни звука.

Время, прошлое и, настоящее – центральный сюжет румынских режиссеров «новой волны», и в частности Порумбою. Картинка, представленная во «Второй игре», доводит до края, до предела смутное, в смысле убогое, изображение в игровых фильмах режиссера на сюжеты постреволюционной румынской реальности. В «объективной лживости» (выражение Вальтера Беньямина) Порумбою заподозрить невозможно. Но он обостряет, не прибегая к какой-либо экспрессивности, реальную муть картинки как наличие однотонной и выморочной – непарадной действительности, в которой играли в футбол, сидели в ментовке, следили за подозреваемым в распространении наркотиков («Полицейский, прилагательное») или имитировали ток-шоу в прямом эфире, посвященное шестнадцатилетию «славной» румынской революции (фильм «Было или не было?», имеющий второе название «12:08 к востоку от Бухареста»).

В этом ток-шоу, занимающем большую часть картины, Порумбою демонстрировал нейтральное изображение тупой телекартинки, а точка зрения кинозрителей совпадала с точкой зрения телезрителей. Во «Второй игре» – первая состоялась двадцать шесть лет назад – точка зрения кинозрителей слипалась с восприятием телезрителей того времени, а нынешние закадровые комментаторы выбрали себе роль зрителей. Разница между публикой в зале и этими, новейшими, комментаторами состояла только в том, что папа с сыном сидят и болтают перед монитором, а мы замерли перед экраном.

Звук, сопровождающий тот матч (рев трибун, свистки судей и т.д.), Порумбою отключил. Таким образом, мы смотрим немое кино – реальный матч, едва разбирая из-за погодных условий, кто есть кто. А слушаем голоса Корнелиу и Адриана в режиме эха, доносящегося из какого-то еще одного измерения или ощущения времени.

Бесстрастный на первый взгляд хроникер повседневности, Порумбою взрывал эту румынскую повседневность в телевизионной реальности ток-шоу («Было или не было?»), где реконструировались события декабрьского дня 1989 года с помощью звонков телезрителей в студию. Одни из них считали, что никакой революции не было, поскольку на площадь провинциального городка диссиденты вышли после побега Чаушеску из Бухареста. А сильно пьющий учитель истории и пенсионер, приглашенные в студию, не могли перебить угрожающую силу «гласа народа» – защитников не случившейся революции в их городе. Тот игровой фильм использовал практику мокьюментари и строился, равно как «Полицейский, прилагательное», на конфликте интерпретаций. Новые правила грамматики, введенные в постреволюционной Румынии и имевшие не только ироническое значение в развитии сюжета «Полицейского…», могли бы сойти за рифму к новым судейским правилам на футбольном поле, к которым бывший арбитр не имеет прямого отношения, но судит теперь о них с позиции зрителя.

Во «Второй игре» Порумбою создает по сути новый жанр уже не на границе игрового/неигрового кино, а по ту сторону обеих границ, интересуясь, как мне кажется, субъектом истории и даже исторических процессов. Он показывает два тайма матча в реальном времени и отца, который не наказал игрока, явно нарушившего правила в штрафной площадке, тем самым лишив команду противников пенальти. Иначе говоря, отказав в возможности потенциальной победы. Это «правило преимущества», близкое человеческой природе Адриана, не только профессионала, состояло в том, что если игрок нарушал правила, но не терял мяч, то он, будучи судьей, игру не прерывал. Так режиссировалась не только красота футбольных комбинаций, превращенная с течением времени в склочное зрелище с перепалками игроков и арбитров, горделиво мстящих желтыми карточками, и т.д., но удостоверялась персональная, она же философская, позиция отца режиссера. Ее преимущество и уязвимость состояли в том, что Адриан считал: наказание, которого избежал игрок, покуда он владел мячом, этого игрока настигнет. Раньше или позже.

Такая установка или даже «историческая перспектива», о которой, возможно, не задумывался судья, раздвигает границы этого стадиона и выводит радикальный минималистский фильм Порумбою за пределы футбольных дискуссий. Точно так же в фильме «Полицейский, прилагательное» молодой следователь сопротивлялся решению шефа полиции закрыть дело, наказать молодого человека, торгующего наркотиками, хотя доказательств и улик не обнаружилось. В центральном эпизоде этого фильма матерый полицейский, воспитанный в дореволюционной Румынии, запугивал простецкого детектива значениями слов, пользуясь статьями из толкового словаря. Запутавшись в трактовках слова «совесть», неопытный полицейский капитулировал под натиском местного Порфирия Петровича и застревал в неустойчивом положении между собственной персоной, именем существительным, и своей ролью в новых для него правилах игры (поведения), становясь именем прилагательным.

Оболганные воспоминания участников ток-шоу, приглашенных в телестудию, но не сумевших сыграть роль «нападающих» под натиском народных мифотворцев и лживой верткости телеведущего, рефери этой передачи, держащего удар ради «взвешенной» – объективистской позиции, перебивались в фильме «Было или не было?» внеочередным звонком. Во «Второй игре» запись матча между «Стяуа» и «Динамо» перекрывалась, как бывает в прямом эфире, строкой со счетом матчей, идущих в то же самое время на других стадионах. Так вот. Сдержанный голос женщины рассказывал в трубку, что ее сын погиб 22 декабря в Бухаресте, что сейчас идет снег, а завтра он может превратиться в грязь. «Веселого вам Рождества». Конец игры. Или гротескного ток-шоу.

Снег и грязь, смешавшись во время матча «Стяуа» – «Динамо», обез­образили выразительную как образ тотальной (тоталитарной) реальности картинку, которой аккомпанировали с большими паузами – то есть для того, чтобы непрерывное течение времени физиологически прочувствовал кинозритель, – апатичные голоса режиссера (которому несколько раз кто-то звонил, удостоверяя, что дистанция времени съежилась до «здесь и сейчас») и бывшего арбитра. Дистанция, явленная в изображении, в бесстрастном тембре голосов, сохраняется в этом фильме и сокращается, а меланхолия накрывает и снег, и грязь, и само восприятие «Второй игры», на титрах которой Порумбою не постеснялся включить «Времена года» Вивальди.

Экспериментальный фильм Корнелиу Порумбою о памяти засвидетельствовал, что победителей вообще нет. Даже если мы знаем, что они есть.

«Вторая игра»

В финале фильма другого румынского фаворита фестивалей Кристиана Мунджу «4 месяца, 3 недели и 2 дня» две подружки – одна жертвенная, помогающая другой, которая сделала запрещенный в социалистической Румынии аборт, – договаривались о том, что никогда об этом вспоминать не будут. Режиссер Порумбою и его отец, выбрав для общения технически несмотрибельную запись, таких намерений не имеют, не требуют молчания памяти. Хотя по-разному трактуют игру. Сыну кажется, что легендарные парни здорово играют. Отец уверен, что на поле ничего особенного не происходит.

События прошедшего или настоящего времени персонажи фильмов Порумбою интерпретируют, как правило, с противоположных точек зрения. Этот странный эффект – «диалектический материализм» ощущения времени режиссером и загвоздка для его героев. Папа с сыном, пересматривая давнюю игру, вспоминают стукачей, сопровождавших Адриана во время международных матчей, румынских полковников, объяснявших арбитру, кто должен выиграть в одном или другом матче, говорят о телекамерах, которые – по неукоснительной цензуре – как только натыкались на стычки игроков, переводили взгляд на трибуны. Но эти вяловатые реплики никому – прежде всего самим комментаторам – совсем неинтересны.

Что же побудило их встретиться перед монитором? Порумбою задает отцу вопрос: осмыслял ли он после матча свое решение лишить одну из команд необходимого пенальти? Считает ли он себя правым? Отец уклончиво что-то бурчит, но мы понимаем: однозначного ответа на вопрос о справедливости нет. Или он неразрешим.

Эта фундаментальная дилемма о праве на ошибку, о наказании и о желании закрыть глаза на штрафника (или проштрафившихся людей не только во время матчей) приклеивает публику в современном кинозале не к плохой картинке, но к проблематике за границами футбольных прений. Речь, ни много ни мало, идет о меланхолии, разлитой в потертом изображении, немом движении игроков, в потухших голосах отца и сына. О меланхолии, памятной с тех прошедших времен, существующей и теперь. Меланхолия остается, а память, непроизвольно или намеренно, стирается. Но она должна быть освидетельствована вот в таких необработанных артефактах, как подобная телезапись.

Речь в этом тихом фильме, в сущности, безмолвствует об отношении ко времени, до- и постреволюционном. И – о будущем, которое неизбежно мифологизируется без рефлексии об истории (не только футбола) и о частных историях с реальными или вымышленными фигурантами.

«Вторая игра»
Al doilea joc
Автор сценария, режиссер Корнелиу Порумбою
Композитор Макс Рихтер
2 km film
Румыния
2014