В юбилейном каннском альманахе «Каждому свое кино» есть уморительная новелла, принадлежащая братьям Коэн. Открыточный ковбой заявляется в кинотеатр и узнает, что там идет турецкий фильм. Ковбой спрашивает: «А что, фильм действительно на турецком? И надо читать субтитры?» Его охватывает паническая атака. Ковбой абсолютно уверен, что кино делается только на его родном языке. Поколебал это убеждение Нури Бильге Джейлан: именно его картину крутили в ковбойской глубинке.

Джейлан вошел в каннскую номенклатуру в самом начале века и сначала считался апостолом Тарковского, потом – «турецким Антониони».

В «Отчуждении», «Временах года», «Трех обезьянах» проигрывалась тема распада супружества, причем ситуация фатального дисконтакта и тотального кризиса разряжалась инъекцией юмора, неожиданного для такого «интеллектуального зануды», как Джейлан.

С каждым очередным фильмом он непременно участвует в каннском конкурсе и каждый раз с убедительным результатом. За «Однажды в Анатолии» уже привычно, словно яблоко, которое катится в ручей в одном из кадров, срывает серьезный приз. Даже на фоне прежних джейлановских издевательств над публикой это было самое изощренное. Картина длилась два с половиной часа и изображала из себя попеременно целый спектр жанров, ни к одному из которых она не имела прямого отношения: вестерн а-ля Серджо Леоне, нуар, роуд-муви и даже комедия положений. В конце концов один из критиков определил ее как ghostmovie – фильм о призраках – и оказался не так уж неправ. Несколько мужчин (следователь, врач, полицейские и двое подозреваемых в наручниках) глубокой ночью сообща искали сначала труп, зарытый где-то в поле, а потом – ускользающую истину бытия. Второе оказывалось куда более сложным делом, и в процессе его герои почти забывали о первом, рутинном.

В Анатолии, точнее, в Каппадокии происходит и действие «Зимней спячки», с которой Джейлан приехал в Канн в пятый раз. Это бедная, социально проблемная глубинка Турции, и хотя члены семьи главного героя относятся к привилегированному классу, они рвутся из этой глуши, как чеховские сестры: «В Стамбул! В Стамбул!» Роль чеховской усадьбы играет превращенный в пансион дом бывшего актера Айдына, ныне рантье, где он, не ведая материальных забот, живет с молодой женой и разведенной сестрой. Провинция держит их и родовыми узами, и своей архаичной дикой красотой: дома, прилепленные к скалам, словно птичьи гнезда, и девственные пейзажи кажутся принадлежностью нездешнего мира, едва тронутого цивилизацией. Зимой же, когда все окрест заносит снегом, этот райский уголок из убежища для усталых душ превращается в тюрьму, откуда до весны никак не выбраться. Что остается делать, как не предаваться бесконечным беседам на абстрактно философские темы?

«Зимняя спячка»

Ни на миг не отрываясь от турецкой почвы, фильм ухитряется вместить в три часа шестнадцать минут главные мотивы русской литературы, прежде всего Чехова (чьи рассказы «Жена» и другие были использованы при написании сценария) и Достоевского, но также и Толстого. Сценарий состоял почти из трехсот страниц, было отснято двести часов материала, а первоначальная версия длилась четыре с половиной часа. Рекордный метраж фильма содержит рекордно мало действия: самое драматическое – когда мальчишка, сын бедного, но гордого соседа, снимающего жилплощадь у Айдына, разбивает стекло его машины. Остальное время герои рассуждают о непротивлении злу насилием и других подобных материях, хорошо знакомых читателям русских романов. В одной из сцен они до чертиков напиваются, превращая духовные томления в фарс, тоже вполне в российской традиции. А для вящей наглядности в кабинете главного героя висят иллюстрации Ильи Глазунова к романам Достоевского, они же использованы для афиши фильма.

Все это сообщает картине Джейлана определенную книжность и умозрительность, которые кого-то смутили и оттолкнули, однако не помешали каннскому жюри наградить ее «Золотой пальмовой ветвью». Не хочется муссировать эту субъективную тему. Не раз и не два случалось, что награда находила героя, когда он уже был не в лучшей форме. Однако, если в «Зимней спячке» и можно обнаружить излишнюю красивость и холодок академизма, Джейлана возвели на высшую ступеньку пьедестала почета все же не за выслугу лет. Мощный изобразительный дар (Джейлан также выдающийся фотограф, а его оператор Гёкхан Тирьяки владеет камерой как бог) заставляет смотреть это кино не отрываясь, напряженно ожидая, что победит – авторская самоирония или нарциссизм. Если ночные съемки в «Анатолии» напоминали о холстах Бассано, «Зимняя спячка» (первый фильм Джейлана, снятый на «цифру») будит скорее северные ассоциации: Брейгель и через него Тарковский. Но в картине активно присутствуют еще и Шекспир (даже отель, где разыгрывается действие, носит название «Отелло»!), и Шуберт: аккорды его знаменитой сонаты замыкают каждую очередную сцену фильма.

«Зимняя спячка»

Не слишком ли много амбициозных кодов и культурных клише? Этим и раньше грешил Джейлан, внутренне оправдываясь тем, что героями его ранних лент были интеллектуалы. Но в каждом фильме встречались также, хотя бы на периферии, представители народа. В «Трех обезьянах» показано, что жизнь самой простецкой семьи подвержена деструкции, а шофер, его жена и взрослый сын способны испытывать такую же экзистенциальную тоску, как монстры творческой элиты. Картину общества, отчужденного и коррумпированного в своих глубинных основах, лишь дополняет его верхушка – политическая бюрократия.

В «Зимней спячке» мир Джейлана собран из тех же самых фрагментов, но они принципиально иначе структурированы. Здесь тоже хватает изобразительного саспенса, но нет намеков и недоговоренностей, характерных для прежних работ режиссера. Здесь бал правит Слово: кто мог ожидать, что аскетичный Джейлан снимет один из самых говорливых фильмов. Здесь все сказано до конца и даже больше того: в этом смысле Джейлан, скорее всего, наследует Толстому.

Драматургически фильм состоит из нескольких линий, или новелл. Одна из них – это спор Айдына с его язвой сестрой (Демет Акбаг). Некла уличает брата в том, что он только носит маску интеллектуала (кстати, имя Айдын по-турецки значит «умный», «просвещенный»), а на самом деле циник, эгоист и оппортунист, мыслит примитивно, ничего не сделал и не достиг в жизни. Этот мотив отыгрывает отношение семьи чеховского дяди Вани к профессору Серебрякову. С иезуитской въедливостью разоблачая некомпетентность и умозрительность статей, которые Айдын печатает в местной газете «Голос степи», Некла дает понять, что и пресловутый труд его жизни – история турецкого театра – миф, который никогда не будет воплощен в реальность. В турецком, да, пожалуй, и в азиатском, кино еще не было образа интеллектуалки такой силы и убедительности.

«Зимняя спячка»

Другой женский тип тоже обладает магической привлекательностью: речь идет про Нихаль (Мелиса Сёзен) – жену главного героя. Страдая от невольного имиджа красивой бездельницы, она пытается доказать свою полезность, организуя благотворительную деятельность для местных школ и не подпуская к этой сфере, практически заменившей ей интимную, мужа. В отношениях супругов особенно очевидно раскрывается суть характера Айдына, который практически утратил способность чувствовать и сопереживать, закрытый от эмоций панцирем формальной логики и мнимого благородства. Этим образом холодного ригориста актер Халук Бильгинер вместе с Джейланом несколько неожиданно вводит зрителя в бергмановский контекст. Режиссер трижды менял график съемок, чтобы заполучить именно этого исполнителя, который был предельно занят в театре, – но результат оправдал себя.

Еще один впечатляющий сюжет связан с попыткой Айдына приручить дикую анатолийскую лошадь: это и метафора его отношений с близкими, и погружение в художественный контекст, идущий, тут уж нет никакого сюрприза, от Тарковского. Ближе к финалу Джейлан размывает и без того мозаичную структуру фильма большой гротескной сценой мужской пьянки и охоты, как будто отсылая нас к абсурдизму «Однажды в Анатолии».

И все же стержнем всей конструкции, которую режиссеру каким-то чудом удается удержать от распада, остается история с мальчиком, разбившим стекло автомобиля, чтобы отомстить Айдыну за унижение своего отца. Эта история, наполненная достоевскими обертонами и даже прямыми цитатами, сообщает картине Джейлана тот нерв, которого не могли бы дать ей ни Чехов, ни Толстой, ни Тарковский, ни Бергман. Причем эта линия идеально вписывается в социальный пейзаж, как будто бы современная Турция – это та самая Россия, которую мы потеряли вместе с присущей старой интеллигенции честью и совестью. Не знаю, как бы отнесся к такой метаморфозе коэновский ковбой, но не исключаю, что усмотрел бы в ней что-то от классического вестерна.

«Зимняя спячка»
Kis uykusu
По рассказам Антона Чехова
Авторы сценария Нури Бильге Джейлан, Эбру Джейлан
Режиссер Нури Бильге Джейлан
Оператор Гёкхан Тирьяки
Художник Гамзе Кус
В ролях: Халук Бильгинер, Мелиса Сёзен, Демет Акбаг, Айберк Пекджан, Серхат Кылыч, Нежат Ислер и другие
Zeynofilm, Bredok Filmproduction, Memento Films Production
Турция – Германия – Франция
2014