В 2014 году Жиль Жакоб в последний раз представлял Каннский МКФ в качестве его президента. 1 июля на этом посту Жакоба официально сменил Пьер Лескюр.

Жиль Жакоб посвятил кинематографическому Канну, как он говорит, пятьдесят лет своей жизни. Пьер Лескюр, когда-то каннский корреспондент, возглавлял Canal+ и студию Universal. Представляем вниманию читателей фрагменты беседы с «влюбленными в кино мастерами своего дела», как написали о них в Le Journal du Dimanche.

– Когда вы познакомились?

Пьер Лескюр. В конце 1970-х.

Жиль Жакоб. Раньше! По-моему, вы тогда были вместе с Карин… Панколь, не Денёв!

Пьер Лескюр. Тогда это год 1975–1976-й. Я делал свои первые репортажи о Каннском фестивале для Europe 1, два часа эфирного времени ежевечерне.

Жиль Жакоб. А я еще работал в L’Express и лишь позднее присоединился к фестивальной команде в качестве помощника художественного директора – это именно тот, кто отбирает фильмы. Получается, что в команде я тридцать восемь лет, а с фестивалем, включая работу с коллегами-журналистами – пятьдесят. Где моя медаль?!

– Когда вы почувствовали страсть к кино?

Жиль Жакоб. Довольно поздно, потому что мои родители им совсем не интересовались. На подготовительных занятиях в университете я учился вместе с Клодом Шаб­ролем. Мы прогуливали лекции, чтобы сходить в кинотеатр в Латинском квартале, даже создали свой киножурнал Raccord. Однажды, посмотрев экранизацию бальзаковского «Вотрена» Пьера Бийона, я сказал себе: «Хватит! Кино никогда не будет достойно литературы». Целый год в кинотеатры я не ходил. Вновь меня туда затащила девушка… Я даже картину толком не посмотрел… Но интерес к кино вернулся. Я и сегодня продолжаю думать, что никакое из искусств не сравнится с литературой, пусть она и не предлагает таких возможностей ухаживать за девушками…

Пьер Лескюр. Первыми женщинами, которые повели меня в кино, были моя мама и бабушка. Они так страдали из-за кончины Жерара Филипа! Искренне переживали. Первым фильмом «великих» авторов, который я посмотрел, был «Дьявол во плоти», где он, конечно, был на высоте.

– Стало быть, первой звездой в вашей жизни стала не женщина, а Жерар Филип…

Пьер Лескюр. Мои родители занимали активную политическую позицию, Жерар Филип был в этой сфере заметной фигурой. К примеру, ездил в турне в Советский Союз. Из него сделали героя. Ну вот, собственно…

Жиль Жакоб. Он был красавцем.

Пьер Лескюр. Он обладал бесконечной грацией, страстью, силой.

Жиль Жакоб. В те годы великие американские фильмы – Форда, Уэллса, Хоукса – уживались с французскими, снятыми Клузо, Брессоном, Отан-Лара. На экранах сосуществовали великое голливудское кино «золотого века» и замечательный французский реализм. Процветали киножурналы и киноклубы.

– Какие фильмы и звезды заставляли вас мечтать?

Пьер Лескюр. Лорен Бэколл и Ким Новак. Бэколл в картине «Иметь и не иметь». Здесь в максимальной степени проявилось все то, что впоследствии восхищало меня в кино. Да и то, как, грациозно покачивая бедрами, она отходит от пианино под мелодию «Грущу ли я?»… Как чудесно ее немного язвительное, едкое очарование… А с Ким Новак все началось с «Пикника» Джошуа Логана. Сказочные открытия случались и потом. В 1979 году в Канне демонстрировался фильм, представивший нового режиссера и новую историю, которую так смог бы рассказать только он, – это был Терренс Малик и его «Дни жатвы».

Жиль Жакоб. Не стану спорить с Пьером, но в моих звездах ощущалось пробуждение чувственности. Их звали Ивон Де Карло, Шелли Уинтерс, Нинон Севилья. Много эротики. И, конечно же, Джейн Фонда, Ингрид Бергман.

Пьер Лескюр. Ингрид Бергман… да я бы со скуки помер!

Жиль Жакоб

– Фестиваль 1979 года часто называют лучшим…

Жиль Жакоб. Да, можно сказать, шедевр. Две «Пальмовые ветви» – «Жес­тяной барабан» и «Апокалипсис сегодня». Тогда же показали «Манхэттен», впервые фильм Вуди Аллена представили в Канне. «Пробка», «Черная серия», «Странная девчонка», «Репетиция оркестра»… На второй год работы отборщиком мне повезло: достаточно было лишь нагибаться и собирать то, что предлагалось. Когда у тебя такие фильмы, спокойно живешь лет десять. А все вокруг говорят: «О да, он свое дело знает, не нужно ему мешать…»

Пьер Лескюр. В 1979-м я готовил репортажи о Каннском фестивале для Europe 1. Целый день я проводил в кинозале и каждый день видел новые шедевры! Идешь смотреть просто очередной фильм, а выходишь в слезах после «Манхэттена»… Очень урожайный год. «Репетиция оркестра» с музыкой Нино Роты – полное слияние. В тот же вечер сменили звуковую заставку программы!

– Есть ли звезды, которые отклоняют приглашение приехать на фестиваль?

Жиль Жакоб. Я люблю Джулию Робертс. Я ее каждый год приглашаю, но ни разу она не приехала. Скажем так, из скромности. Иногда причины бывают взаправдашними. Американцам трудно быть членами жюри, для них это тяжкая работа. Я говорю не о деньгах, членам жюри не платят. Но смотреть по два фильма в день... А бывает, что люди не хотят судить своих коллег.

Пьер Лескюр. Вот они-то и составляют славу Канна. Включая американцев. Члены жюри, которым нет равных, в течение двух недель полностью отдают себя фестивалю.

Жиль Жакоб. Конечно, есть звезды, великие актеры, но в первую очередь это режиссеры. Для меня Поланский – звезда, как и Куросава, Бергман, Феллини, Хьюстон. Эти мастера, даже если их фильмов не было в программе, неизменно вызывали жаркие дискуссии, и все говорили страстно и искренне. Именно к этому я всегда стремился. Я не отобрал первые фильмы Альмодовара. Он на меня сердился вплоть до выхода «Женщин на грани нервного срыва». Сожалею, что не взял этот фильм! Три его последующие картины, которые мы показали, – это три шедевра.

– Формировать программу всегда нелегко?

Жиль Жакоб. Когда все время отбираешь фильмы одних и тех же режиссеров, тебя упрекают. С актерами все иначе. Я всегда любил Мишеля Пикколи, у меня сохранилась переписка – более восьмидесяти писем, где мы с ним переругиваемся. Не будем говорить о Жюльет Бинош. Я, кстати, написал книгу «Призрак капитана» – в жанре писем великим актерам, в которых придумывал всякие истории.

Пьер Лескюр. Я как-то спорил с Жилем об одной подобной книге актерских портретов. «Получается будто классификация. Кажется, что последний – ваш самый любимый. Что же скажут остальные?» Он улыбнулся в ответ: «Каждый остановится на своем портрете».

– Вы руководили американской студией. Как теперь вы собираетесь работать с Голливудом?

Пьер Лескюр. Если Спилберг приезжал на две недели в Канн, да и Тарантино тоже – как представитель другого поколения и другого направления, – значит, они согласны, что Канн – величайший фестиваль в мире. Это им бонус, дополнение к тому, чего они уже сами достигли. Вот таковы связи с Голливудом. И такие же нужно устанавливать с режиссерами и продюсерами с Востока. Они уже начали завоевывать Американский континент: крупнейший владелец китайских залов приобрел самую крупную американскую сеть AMC. Впечатляет!

Пьер Лескюр

– В этом вы видите будущее Каннского фестиваля?

Пьер Лескюр. Оно уже наступило. Скоро фестиваль отправится в путешествие, и первый этап будет в Индии.

Жиль Жакоб. Речь идет о выездном фестивале, его временное название – Cannes Circus. Мы собираемся перемещаться, в основном по Азии, с несколькими фильмами, съемочными группами и, возможно, с членами жюри. Говорили мы об этом проекте уже много лет, в сентябре попробуем впервые.

– Нужно ли что-то менять в регламенте фестиваля? Развивать рынок, менять что-то в церемонии?

Жиль Жакоб. Когда-то раньше я хотел поменять две вещи. Во-первых, фестивальную заставку, навеянную «Днями жатвы» и музыкой Сен-Санса в обработке Эннио Морриконе: люди разбросали кресла, их вернули на место. Во-вторых – курение. Но отказался: все-таки это часть фестиваля-праздника.

Пьер Лескюр. Посреди ночи смотришь по телевизору американскую красную дорожку и думаешь: «Скоро сюда в джинсах будут приходить».

– А тайна процедуры?

Жиль Жакоб. Я думал, что для фестивального архива можно было бы ставить магнитофон и записывать дебаты – с согласия жюри. Но они решили, что в таком случае не смогут чувствовать себя свободно. Да так оно и есть. Человек считает: «Нас записывают, я не могу позволить себе сказать, что этот фильм – абсолютное ничто, а этот актер – полный ноль».

Пьер Лескюр. Мне кажется правильным сохранить такое место, где нет никакой замочной скважины, где уважают тайну дискуссии. Где не надо все выставлять напоказ. В этом есть часть магии.

– Что вы могли бы посоветовать Пьеру на следующий год?

Жиль Жакоб. Оставаться собой. Сначала он должен пропитаться всеми этими настроениями, впечатлениями, эмоциями, почувствовать людей… – еще до того, как решит, что следует поменять, а что оставить. Чтобы сохранить то, что уже есть, необходимо мужество. А то ведь знаете, как бывает: «До меня здесь были одни кретины. После меня – только придурки».

Пьер Лескюр. Это как известная телепрограмма, работать над которой пригласили нового режиссера. Когда идей нет, он меняет заставку, музыку или декорации. Никогда ни к чему содержательному это не приведет.

– Жиль, вы вернетесь в Канн?

Жиль Жакоб. Меня назвали Почетным президентом. Я не смогу не думать о фестивале. Но и Пьеру не буду досаждать. Не хочу быть похожим на старого дурака, который всем твердит: «А вот в мое время все делали совсем не так».

Беседу вели Даниель Аттали, Гийом Ребьер. Le Journal du Dimanche, 12 mai, 2014

Перевод с французского Марии Теракопян