«Закон каменных джунглей», режиссеры Игорь Хомский, Иван Бурлаков; «Фарца», режиссер Егор Баранов.

Философы до сих пор не договорились, кому принадлежит классическое «Нельзя дважды войти в одну реку». Сомневаются, что Гераклиту, предполагают – Кратилу или даже Аристотелю. Филологи до сих пор спорят, кто первым перевел из «Фауста» «Остановись, мгновенье, ты прекрасно». Строчка в ходу уже полтораста лет, но ее нет у Холодковского и Губера, и мнения разделились: то ли так сказала по-русски исследовательница Гёте М.Я.Фришмут, то ли малоизвестный поэт А.Н.Яковлев в стихах, посвященных юбилею Лицея, то ли так текст переврали в опере на подмостках императорских театров. Есть и версия, что суть оригинала «Werd’ ich zum Augenblicke sagen: Verweile doch! Du bist so schön! Dann magst Du mich in Fesseln schlagen, Dann will ich gern zugrunde gehn», составляющая главное условие договора Фауста с Мефистофелем, самим Гёте тоже могла быть заимствована из античности.

А вот художники довольствуются одной сутью, без разночтений, от века действуя в границах того, что в одну реку дважды не войдешь, но очень хочется остановить мгновенье. В этом им помогает стиль. Насколько хватит индивидуальности, столько и будет в произведении цельности, то есть «запечатленного времени». Здесь не особо важно, пишет ли граф Толстой «Севастопольские рассказы» о войне, в которой участвовал, или первый роман «Декабристы» об эпохе, предшествовавшей его рождению. Ромер бесконечно снимал окружающую повседневность – больше двадцати картин – и вдруг делал «Маркизу фон О» или «Парсифаля Галльского». И бесполезно спорить, что лучше получалось. У него все получалось. Это, конечно, большая редкость – охватить собой столь многое. Но можно любить Акелу и не ликовать, когда «Акела промахнулся». А в принципе чувство стиля может быть и неперсонифицированным, командным, даже безличным – если действительно есть желание и не забыта задача «остановить мгновенье» в течении «реки».

В этом плане также не важно, производится «штучный товар» или «ширпотреб», философское эссе или популярный телесериал. Оба должны иметь отношение хоть к чему-то, осуществить коммуникацию хоть с чем-то. И вот буквально параллельно друг другу на ТНТ и Первом канале вышли два сериала, вроде бы очень схожие между собой. И там и там по компании безусых мальчишек, пошедших по кривой дорожке. И там и там они сталкиваются как с урками, так и с «органами». И там и там урки и «органы» работают в связке. И там и там влюбленности и секс. И у всех «все только начинается». В обоих случаях вышли лишь первые сезоны и обязательно будут вторые. В обоих случаях на экране восходящая звезда Александр Петров (либо в главной роли, либо в неглавной) и красавица Екатерина Волкова (вечно в должности литературной дамы). Да и остальные такие же: одни и те же ребята кочуют по сериалам и каналам, не разбирая дороги. Но результаты у них разные, даже по отзывам «простых зрителей».

Про «ЗКД» («Закон каменных джунглей», в титрах сведенный к аббревиатуре) публика высказывается так: «Это для школоты снимали. Она на всех площадках пишет, что «в васторги, жизнинна» и т.д. «Рейтинги идут, чего еще надо?» Или: «Боже мой! Неужели больше нет хороших идей? В сериале вы параллельно оскорбляете доблестную полицию, которая трудится во благо спокойствия жителей. А в итоге? Какой-то левый мент угрожает пацанам, это что такое? Разве таких берут в полицию? Подумайте об этом хорошенько»...

«Закон каменных джунглей», режиссеры Игорь Хомский, Иван Бурлаков

«Фарцу» обсуждают еще активней: «Взяли в моду нынче снимать сериалы, чтобы похабить советское время, что интересно (как некорректно это ни звучало бы), с нитями, тянущимися из Киева». Или: «А мне понравился фильм! Если не докапываться по мелочам и нюансам (ведь это не документальная картина), то вообще классное, легкое кино. Не нужно искать во всем недостатки! Достоинств больше – красивая динамичная картинка, молодые и живые лица, стильная музыка (слушала с удовольствием). Спасибо всей команде, буду смотреть все сезоны!» Или: «Вообще, в этом фильме художник по костюмам и гриму заслуживает уважения: девичьи юбки-колокол, прически «халы» и конские хвосты, платья с подчеркнутой талией и подъюбниками (когда наши московские кузины отдали нам свои старые наряды по «наследству», мы долго думали, к чему бы эти юбки применить...), стрелки на веках, туфли на шпильках... Ностальгия!»

Да, наглядная разница двух одинаковых историй: что действие «ЗКД» происходит как бы «сегодня», а «Фарцы» – как бы «в 1961–1962 годах» (пока). Ненаглядная же в совершенно ином.

«Фарца», режиссер Егор Баранов

«ЗКД» затеян вполне стандартно. В компании старшеклассников типажи «мальчика-мажора», его девочки, «самой симпатичной во дворе», «качка», «тихони», «отморозка», «белой вороны». Соблюдены «школьные» условности: один очевидно талантлив, другой подносит девочке портфель, будет и первый поцелуй, и «он за меня все уроки делает», и «дворовое» времяпровождение по классике: «Кто на лавочке сидел, кто на улицу глядел… Дело было вечером, делать было нечего… – А у меня в кармане гвоздь. А у вас? – А у нас сегодня гость. А у вас? – А у нас сегодня кошка родила вчера котят, котята выросли немножко, но есть из блюдца не хотят». Но авторы сериала не с неба свалились. Сценаристу (Илья Куликов) тридцать три года, режиссерам (Игорь Хомский, Иван Бурлаков) тоже нет сорока. Стандарт они помещают в конкретное «здесь и сейчас», а это значит, что у всех все неблагополучно. У одного типажа родители погибли, он с бабушкой живет и вечерами грузчиком подрабатывает в овощном магазине. У другого отец алкоголик, мать – уборщица, полная нищета, и в приюте он побывал, а теперь вечерами кипятит белье в баке на плите. У третьего мать умерла, отец – полковник из военкомата, бьет его. Даже мальчик-мажор порвал с богатым папой – за то, что тот бил мать.

Их дворы – не «из нашего окна площадь Красная видна», а грязный спальный район с серым небом и «брежневской» застройкой, заплеванные лестничные клетки, промзона и прочее беспросветное убожество. Тут не надо объяснять, почему они согласились непонятно на что, когда «по десятке на нос». У них уже в школьном возрасте стоит вопрос о повседневном выживании, а вроде бы «ничто не предвещало», чем дело обернется. Притом они вовсе не «обдолбанная» шпана. Ни алкоголя, ни наркотиков – так, покуривают втихаря. «Уродами» называют как раз персонажей «Дом-2», а сами вполне себе «из соседнего подъезда». Это подчеркнуто и обликом, и речью, целиком состоящей из жаргонизмов при небогатом словарном запасе. «Блин – попадос – короче – прикинь – бычка мутная – нас повяжут – зассал, да? – он, чё, мусор? – ладно, всё – давай, пока». «Алё, Жук, это Цыпа». – «И чё, я должен от этого возбудиться?» Однако «запас» такой не случаен, а связан с ритмом жизни. Ребята прекрасно знают про гангста-рэп и Фифти Сента, продвинуты в своей субкультуре, и белая ворона – тоже рэпер. Потому что сегодня мало говорят и быстро понимают, и «среди своих» тоже может быть поэзия, и она может быть без С.В.Михалкова.

Конечно, дважды пересматривать, даже единожды смотреть «ЗКД» взрослому человеку непросто, мягко говоря. Сериал еще подчеркивает детскость своих тинейджеров – как они пялятся на стриптизершу в клубе, даже не слушая наводчика, как веселятся в «комнате ужасов», как все время все себе представляют: «вот я в роскошном лимузине с шикарной девочкой», «вот я в КПЗ и в наручниках». Но именно узость целевой аудитории позволяет уловить ее безусловное сиюминутное состояние. «Москва – окраина – много труб заводских – простые ребята – это история про них – вечно куча проблем – их удел незавиден – но они не сдаются – поживем – увидим». Так что, если уж сравнивать «ЗКД» с чем-нибудь по-хорошему, то не с «Фарцой», а с «Бойней номер пять», пусть они ее и не читали. Дети выступили в «крестовый поход» не из баловства, а от безысходности, друг за друга держатся не из роскоши благородства, а из минимума осторожности, так что дальнейшие фабульные условности вовсе не ляп, а фантазии детей на тему выживания.

Нападение на «опорку» (полицейский участок), разборки с «понаехавшими», «смотрящий» и «вор в законе» условны так же, как вывеска «Комната страха» (вместо «ужасов») или надпись на стекле в участке: «Упорный пункт охраны правопорядка» (причем еще читать приходится наоборот, с другой стороны стекла). Потому что громко и безусловно высказано другое: отправка подружки-сиротки из участка в детприемник хоть даже на один день, даже на одну ночь означает групповое изнасилование, избиение, издевательства. Отмороженный знает, о чем говорит, и спасти сейчас подружку – не игрушки, не словеса, не дело чести, а жизненная необходимость. Спасти надо любой ценой. Вот «любая цена» и приводит к любым сюжетным фантазиям. Они отнюдь не высосаны из пальца, как и то, что потом кому суждено: отмороженный однозначно уже никем, кроме бандита, не будет, а вот рэперу «с образованием», вошедшему во вкус манипуляций, легко светят и Селигер, и какой-нибудь «Антимайдан».

Притом все фантазии целиком, без пробелов упакованы в отечественный кинокомикс, и он не кажется искусственно приклеенным к чернушной социалке. Нет, это тот самый комикс, который прекрасно акцептирован нашими неблагополучными тинейджерами благодаря одной из немногих их «светских» радостей, попкорново-пепсикольных. Кинопрокат не зря старался, и мы имеем в результате до предела, до пародии картинное, «cartoonное» восприятие действительности. Четкое деление на главы: «Тимократия», «Все за одного», «Это правда. Как тебе?» – четкий рэп, в начале каждой серии излагающий содержание предыдущей, четко нарисованные «рукописные» иллюстрации, отбивающие киноритм, масса комиксовых «примочек», включая саундтрек – все ловит скорость сегодняшнего восприятия и превращает происходящее в пародию на чернуху. Ну как если бы все уже кончилось и кто-то на лавочке рассказывал: «У меня в кармане был гвоздь. А у вас чего было?»

Найденное сочетание чернухи, мрачноватых реалий «из соседнего подъезда» с остроумной подачей их в виде модных сегодня в этом подъезде комиксов легкодоступно для целевой аудитории. Она может ­узнать в «ЗКД» себя, взглянуть на себя со стороны, как и взрослые люди, намеренные понять ее. Индивидуальные особенности целевой аудитории изображены исчерпывающе, стиль есть. Из просмотра «Фарцы» выводы о допустимой условности сделать практически невозможно.

Тогдашние «пацантрэ» тоже «из простых», хотя уже не школьники. Один пробыл год на строительстве Братской ГЭС и лозунгами разговаривает («Стихи, книжки пишем, кино снимаем, в космос полетели – в космос! Страна полетела, и я вместе с ней, за компанию»). Другой – стиляга-лабух, еврейский мальчик с сестренкой при старой интеллигентной бабушке; третий – автослесарь; с четвертым, сыном партноменклатуры, первый в одном роддоме родился. И ждет их поначалу очень светлое будущее с бурной радостью от Гагарина, хотя как-то сразу возникают вопросы к компьютерной «капле дождя», из которой вдруг хлынул ливень, к откровенной цитате из легенд о Шпаликове (как велосипедист ехал с зонтиком за босой любимой девушкой), к модели рыжих туфель из Италии 1961 года, к размеру комнаты на тогдашней окраине. В комнате раздвинут длинный стол, и еще у балкона есть место в футбол поиграть целой компанией (прикинешь – так метров тридцать, не меньше, как на генеральских дачах, наверное). Туфли рыжие в лучшем случае родом из начала 80-х (при том, что они же у того же спекулянта возникнут затем в пятой серии, как минимум год спустя, – какой же он тогда спекулянт?). Цитата из легенд в любом случае имеет отношение к советскому кино 60-х, а не к жизни 60-х, а ни в каком кино, хоть даже американском, компьютерная капля была решительно невозможна, ее просто не изобрели. Откуда тогда что берется?

Встречающая мамаша разговаривает даже не по Михалкову, а по Демьяну Бедному: «Сынок, радость-то какая! Вылитый отец!», потом плачет в платочек, глядя на его объятия с невестой, потом невесте, недовольной недостаточным вниманием к себе, заявляет строго: «Привыкай. У мужчин дружба на первом месте». Раскладывая на ломящемся столе здоровые голубцы по тарелкам гостей, она еще приговаривает: «Скоро горячее подадут», и наступает когнитивный диссонанс. А той же ночью сынок ее занимается сексом так, будто на Братской ГЭС зубрил не Евтушенко, а «Камасутру», причем назубок. Как это? Ведь он же такой правильный. Когда выяснилось, что его «однороддомный брат» в карты проигрался, задвинул целую телегу «шершавым» языком плаката. «Не для того мой отец погиб, чтобы я шмотками торговал или в карты проигрывал. Я люблю свою страну. Я честно жить хочу, выучиться хочу. Жениться хочу, книги писать. На что мне ваши иностранные шмотки, что в них такого? Я стихи люблю, музыку. Вот ты, джазмен великий, Микаэла Таривердиева слышал? «Человек идет за солнцем»? Вот и я так же хочу – идти за солнцем. Я думал, приеду, у меня тут друзья. Рвался так к вам. Думал, вместе горы свернем. А вы? Один в карты проигрался, другой торговать советует. Ты что, мне советуешь у народа красть, да? Шайка-лейка вы!»

А на следующее утро этот любитель Таривердиева вдруг мигом без всякой ломки, без прозрений становится мозгом всей «шайки-лейки». А просто «ради дружбы». И начинаются не то что «кражи у народа», не то что «иностранные шмотки», а в полном объеме: беспрецедентные валютные спекуляции, пластинки «на костях» (совершенно ана­хроничные), затем неадекватная торговля «цветными» телеэкранами, дальше – дефицитными кинокамерами, иконами, и все это пышноцветье – за один год и «в одни руки». Руки малолеток, у которых «не для того отец погиб». Все ради «дружбы», которую, как окажется в результате, сами они давно предали «из-за баб». Когнитивный диссонанс настигает окончательно, и разрыв шаблона неминуем для всех, включая Сергея Михалкова. Это как если басню «Мы знаем, есть еще семейки, где наше хают и бранят, где с умилением глядят на заграничные наклейки… а сало… русское едят!» совместить с речевкой «В воскресный день с сестрой моей мы вышли со двора. – Я поведу тебя в музей, – сказала мне сестра». Получить гибридное двустишие: «Я поведу тебя в музей, а сало русское едят». Это покруче, чем «если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича». Никакое не «ретро 60-х», а полный беспредел, когда нет людей, их жизни там-то, тогда-то, и не нужно ничего.

Нужны лишь счетные одноразрядные палочки для первоклассников. Их можно передвигать с места на место, укладывать рядом друг с другом, перекладывать, смешивать в кучу, ломать тремя пальцами, но в любое время со стороны видно только фигу. 1961 год возник столь же беспредельно – вероятно, лишь потому, что тогда родился продюсер и соавтор сценария Александр Цекало. Радужная расцветка тоже, видимо, лишь потому, что радует глаз первоклассника. Возня с разно­цветными палочками может быть интересна, лишь бы дитя не плакало, все остальное у этого дитяти – картинки для привлечения внимания. Главный злодей, рассуждающий о Хемингуэе, «дело Рокотова», вообще зловещие всепроникающие «органы» – лишь способ раскладки (с тем же успехом можно в конце 70-х заставить тов. Андропова писать стихи, потом геронтологическое Политбюро введет войска в Афганистан и наши доблестные вояки ввяжутся в наркоторговлю с моджахедами). Так что и появление в кадре «Светлова», «Аксенова», «Шпаликова», «Миронова», «Фатеевой», анахроничного «Айзеншписа» больше никак не заставит верить глазам своим. Все они – тоже палочки, только винтажные, как нынче модно. И нечего обсуждать, кроме «похож – не похож» (и никто даже не похож).

«Фарца», режиссер Егор Баранов

На вечеринке в Доме на набережной в 1962 году танцуют танец из «Июльского дождя», в 1967 году честно позаимствованный Хуциевым из «Отдельной банды» Годара, снятой в 1964-м. Это только винтаж, как и клипсы, и нижние юбки, и даже чулки с поясом, пусть и надевают его почему-то поверх трусов. Извините, но пояс носили под трусами, иначе снова извините. Но это же винтаж, такая куча ярких палочек. Именно куча, где речь из Морального кодекса строителя коммунизма соседствует с репликой «Платками фарцанул, три сотки поднял» (хотя уголовная коннотация слова «поднять» стала модной как минимум на четверть века позже). Куда ни плюнь – все в кучу попадешь. Отсюда и сама затея с героизацией фарцы на целых обещанных шесть сезонов. В зрительских отзывах промелькнуло: «Мне кажется, кто-то из авторов просто хотел реабилитировать кого-то из своих предков-фарцовщиков. Что еще хотели сказать-то? Мне, как зрителю, непонятно». Но ведь вся здешняя «элита», «герои нашего времени» вышли из спекулянтов или еще похуже. А когда единственным смыслом жизни является стыренный тов. Бухариным у гр. Гизо лозунг «Обогащайтесь!», при котором никаких хемингуэев рядом не стояло, тогда героико-романтический сериал «Фарца», вовсю обличающий «органы», может быть снят по заказу самих этих «органов». Все дозволено, были бы деньги, понимать не надо.

И бесполезно замечать откровенную халтуру. Еще бесполезнее метать бисер. Кому объяснять, что в 1961–1962 годах были и валютчики, и органы, и секс, и шмотье, и «чувихи»-«старухи», но это было в СССР, и поначалу Сталина еще не вынесли из Мавзолея? Что «выделяться» было само по себе не принято? Что серых людей на серых улицах красным расцвечивали лишь плакаты и транспаранты «Молодежь на лыжи!», «Выше знамя пролетарского интернационализма!», «Слава женщинам – ударницам пятилетки!», а ширнармассы носили немаркую, перелицованную и вылинявшую одежду? Что появление джинсов, гавайских рубашек, плащей из болоньи тогда даже визуально могло быть лишь редким ярким пятном на общем грязном фоне? Что поведение прямо согласно for sale, без отсылок к «тимуровцам» и «тунеядцам», «дружинникам» и «несунам», вообще вне окружающего контекста абсолютной зарегламентированности поведения от рождения до смерти – это как Интернет в Северной Корее? Что каждый, в том числе «спекулянтский» и «цеховой», мозг был полон тотальных предписаний, тотальных условных знаков, и даже на то, чтобы обойти хоть несколько из них, должны были быть приложены огромные внутренние усилия? Что по сравнению с 1961–1962 годами даже сейчас свобода тут – нагая и бросающая цветы? Кому все это объяснять, если речь только о палочках и выручалочках, пестиках и тычинках? Если на глазах – по пятаку и времени больше нет?

Но вот и ответ философам и филологам. Нет времени – нет и мозга, и это, наверное, главное достижение сериалов, поставивших себе цель НЕ останавливать мгновенье. Не вступать ни в какую коммуникацию, не иметь отношения ни к чему. Пределом условности стал вовсе не черный бархат, а чье-то «я» (продюсера, канала, управделами президента). Вся индивидуальность, весь стиль этого «я» – «всегда ходить по солнечной стороне улицы», даже в счастливом советском детстве. Для него тогда нет истории, дата рождения равна дате нерождения, 61-й год – 41-му, а тот, в свою очередь, 1917-му, 1914-му, 1812-му или ­1612-му. Они – тоже палочки кучкой, «потому что я так хочу». Из века в тысячелетие наступать на те же грабли. 

«Закон каменных джунглей»
Автор сценария Илья Куликов
Режиссеры Игорь Хомский, Иван Бурлаков
Оператор Иван Бурлаков
Художники Анна Гаврилова, Алексей Ашарин
В ролях: Аристарх Венес, Александр Мельников, Игорь Огурцов, Никита Павленко, Елизавета Кононова, Дарья Руденок, Юлия Хлынина, Даниил Вахрушев, Алексей Кирсанов, Александр Петров
RatPack по заказу телеканала ТНТ
Россия
2015–…

«Фарца»
Авторы сценария Александр Цекало, Александр Котт, Юлия Идлис
Режиссер Егор Баранов
Оператор Эдуард Мошкович
Композитор Ryan Otter
В ролях: Александр Петров, Филипп Горенштейн, Максим Емельянов, Алексей Весёлкин, Зоя Бербер, Таисия Вилкова, Евгений Стычкин, Иева Андреевайте, Алексей Серебряков, Александр Яценко, Екатерина Волкова
Sreda
Россия
2015–…