Девушки в любви. Пьеса. Журнальный вариант

Какая-то ночь. Совмещенный санузел в двухкомнатной квартире (одну комнату снимает двадцатитрехлетняя Варя, во второй комнате живет бабка, хозяйка квартиры). Зеленая керамическая плитка, пятнистая ванна, красное полотенце. Пьяный Митя, молодой человек двадцати девяти лет, пытается расстегнуть ширинку. Нетрезвая Варя сидит на полу возле унитаза и смотрит на Митю.

ВАРЯ. Ты по стенке постарайся – чтоб не гремело. А то бабка проснется. Она мне каждое утро говорит, что я почки отморожу в таких юбках (показывает на свою короткую юбку), и каждую ночь меня караулит. Как услышит, что я в сортире, так сразу под дверь прибегает и спрашивает: «Что, больно? А это цистит – я тебя предупреждала!» Я, говорит, даже из своей кровати слышу, как ты стонешь.

МИТЯ. На толчке стонешь?

ВАРЯ. Якобы от боли.

МИТЯ. От какой боли? От сердечной?

ВАРЯ. Нет, якобы от боли при мочеиспускании.

МИТЯ. Длинное слово.

ВАРЯ. Как и мои ноги. На посмотри.

Вытягивает одну ногу.

Митя наконец расстегнул ширинку. Старается по стенке. Варя наблюдает.

МИТЯ. В угол смотри.

ВАРЯ. Да я уже видела.

МИТЯ. Раз видела, то как меня зовут?

ВАРЯ. Да я забыла. А меня?

МИТЯ. Света?

ВАРЯ. Нет.

МИТЯ. Наташа. Наташенька.

ВАРЯ. А ты себя называл «неисправимый романтик».

МИТЯ. Точно. Мы ведь там и познакомились.

ВАРЯ. Вчера, а не там.

МИТЯ. Таня? Оля? Леночка?

Варя (встает на ноги). Я заранее даю согласие почти на всё. Практически на любой ваш каприз.

Суббота, утро. Четырехкомнатная квартира. Одну комнату снимает Варя (ей двадцать шесть лет), вторую – Катя и Коля (им тридцать и тридцать пять соответственно); две комнаты пустуют.

В комнате Вари шторы опущены, темно. Из кухни доносится веселая музыка. В щель между дверью и полом пробивается очень яркий свет – как будто от маленького ядерного взрыва. Варя просыпается.

Варя (стучит в стену). Два часа ночи!

В комнату заглядывает Коля.

ВАРЯ. Кто там?

КОЛЯ. Мужик твой с севера приехал, очнись.

ВАРЯ. Мужик?

КОЛЯ. Десять утра, какие два часа?!

ВАРЯ. Он через полгода приедет.

КОЛЯ. Десять утра, Варя! Кругом радуги, птички. Просыпайся.

ВАРЯ. Я участковому напишу, что вы шумите целыми сутками. И он вас за шкирку отсюда – и тебя, и сволочь твою. Понаехали из деревень своих... домик с голубыми ставнями… речка, косогор…

Находит на полу тапок и бросает в Колю; он уворачивается.

КОЛЯ. А ночью ты всегда веселая, ВАРЯ.

ВАРЯ. Вы мне жить мешаете.

КОЛЯ. А ночью почему-то не мешаю.

ВАРЯ. Пошел вон. К сволочи своей пошел… ждет тебя сволочь твоя.

КОЛЯ. Повеселеешь – выходи.

Коля уходит. Варя накрывается одеялом с головой.

Какое-то утро. Двухкомнатная квартира. Варя (23 года) и Митя сидят на диване в комнате Вари, курят одну сигарету на двоих – очень осторожно передают ее друг другу.

МИТЯ. Ну и как меня зовут?

ВАРЯ. А меня?

МИТЯ. У тебя старинное имя. Я помню, только забыл.

ВАРЯ. Варвара. А ты Митек.

МИТЯ. Попала. (Смотрят друг на друга с любопытством.) У нас сигареты кончились.

ВАРЯ. Я сбегаю.

Улыбаются друг другу.

Суббота, день. Четырехкомнатная квартира. Солнечная кухня – салфетки, коврики, кружки. За столом сидит румяная КАТЯ. Входит Варя (26 лет). Ее слепит солнце, и она прикрывает глаза ладонью, медленно идет к раковине и пьет воду.

Катя (глядя на Варю). О-о, северное сияние над всей территорией города.

Смеется.

ВАРЯ. Куда вы дели воду с моей тумбочки? Я специально себе воду оставила. Где вода? Нет воды. Кто взял? Убить вас надо.

КАТЯ. Я не брала. Мне зачем вода? Воды у нас завались. Вот денег – да, не совсем. Я бы деньги, может, и взяла. Денег там не было?

ВАРЯ. Мужик твой, значит, взял.

КАТЯ. Не мужик, а возлюбленный.

Варя пьет воду.

Катя (улыбается). Мой ненаглядный.

ВАРЯ. Который час? Или уже обратно ложиться?

КАТЯ. Куда обратно? Три часа дня. Медведи столько не спят.

ВАРЯ. Мой мужик вернется и вам задаст.

КАТЯ. А где твой мужик, Варя?

ВАРЯ. Сто раз говорила – деньги на Севере заколачивает. (Роется в кухонных шкафчиках.) Я капризная, а на Севере деньги. Он денег заколотит – мы машину купим. Чтобы морды ваши за поворотом исчезли.

КАТЯ. Так и будет.

ВАРЯ. Так и будет.

КАТЯ. Будет, будет. Конечно, будет.

ВАРЯ. Я и говорю, что будет.

Варя роется в шкафчиках.

КАТЯ. А кофе нет. И заварки нет.

ВАРЯ. А что есть?

КАТЯ. Йод. Гречка.

ВАРЯ. Нет, я бы лучше селедки.

КАТЯ. Рыбка моя, мы же нищие. Откуда селедка?

Варя садится на табуретку, некоторое время молчит.

ВАРЯ. Катя, скажи мне, мы счастливы?

Катя (отвечает не сразу). Мгновениями.

ВАРЯ. Так не пойдет.

КАТЯ. Ну тебе виднее.

ВАРЯ. Нет, надо заставить себя испытывать счастье. Это важно. Надо убедить себя, что счастье есть.

КАТЯ. А его что, нет?

ВАРЯ. Ну откуда? Есть стенки. Окошки. Ведро мусорное, которое неделю стоит…

КАТЯ. Я в том месяце выносила. Теперь твоя очередь.

ВАРЯ. Я вечером с балкона выкину.

КАТЯ. А, ну давай так.

Суббота, вечер. Четырехкомнатная квартира. На кухне сидят Варя (26 лет), Коля, Катя и двадцативосьмилетняя Люся – новая квартирантка. Голова у Вари обмотана полотенцем. Кухня освещена неприятным красным светом – солнце садится.

Варя (трогает макушку, морщится). …и она мне талдычит: «Вино с юга, вино с юга». А я-то сразу поняла, что врет. Какой здесь юг? Ледяная местность. (Молчит.) А хорошо бы так сесть и поехать на юг…

Люся боязливо косится на бормочущую Варю.

КАТЯ. На что сесть, Варя?

ВАРЯ. На подвижной состав, Катя!

Катя (Люсе, кивая на Варю). Это наша Варя, не бойся. Через неделю привыкнешь.

Варя (Люсе). У меня, кстати, мужик на Севере. Деньги заколачивает. Он скоро вернется. Не думайте, что за меня некому заступиться.

Катя (Люсе). Она так намекает, чтобы ты не нарушала правила совместного проживания: никаких попоек…

Коля (перебивает Катю). Никаких вечерних друзей...

Катя (Люсе). У нас тут строго. Мы сами строгие, а квартирная хозяйка еще строже. (Варе.) Правильно я говорю, Варя?

Варя сонно кивает, глядя в потолок.

ВАРЯ. Он, кстати, мне вломил однажды. Ну… мужик мой. Конечно, спьяну. Естественно, он не хотел. Но вломил несильно – даже синяка не было. А я ему цепочку серебряную порвала. (Люсе.) У него цепочка была, а на цепочке – иконка из золота. Я и полюбила его наполовину из-за этой иконки.

КАТЯ. Повелась на богатого.

ВАРЯ. Нет, пожалела. Иконка вроде золотая, а золото самое паршивое. И мне его так жалко стало. Ну не золото, а Митеньку. Как представлю, что он эту иконку о чем-нибудь просит... и думает, что кто-то его слушает. Царица небесная или кто там еще. (Смотрит на Люсю.) Что вы так смотрите? Всё в порядке, своим чередом идет естественная жизнь людей: все поголовно несчастные, никто не любит и надо снова куда-то идти и что-то выпрашивать.

Люся моргает. Варя и Катя хихикают.

Катя (Варе). Ну не пугай, не пугай девушку. (Люсе.) Не обращай внимания. Так-то она спокойная. Временами находит, это есть, но вообще тихая.

Коля (Люсе). И ласковая.

Катя (Коле). Я зашибу – я ведь уже обещала однажды.

Люся (Кате). А что в той комнате, которая на ключ закрыта?

Варя (Люсе). В той комнате ад.

Катя (Люсе). Варя у нас такой весельчак – всегда рассмешит. Нет, в той комнате просто никто не живет. Хозяйка ее не хочет сдавать. У нее там пособия по изучению немецкого языка, так она, видимо, боится, что мы их разворуем, и комнату поэтому закрыла.

КОЛЯ. Я один раз вскрыл – отопление проверить.

КАТЯ. Да там хламье одно, не стоило и стараться: галстуки да ведра какие-то. И книжки на немецком.

ВАРЯ. Данке шен, их либе дих.

КАТЯ. Вот-вот.

ВАРЯ. В той комнате зима.

КОЛЯ. Да там пробка в батарее!

Катя (Люсе, кивая на Варю). Ей мужик обещал тюленя привезти.

Катя и Коля смеются.

Люся встает, собирается уходить.

Катя (Люсе). Куда?

ЛЮСЯ. Поздно уже, а мне еще платье гладить.

Коля (Люсе). У вас свидание? А платье короткое?

Люся (Коле). Нет, платье на работу. Я рядом с оперным театром работаю – мне из окна статуи видно, которые на ихней крыше. А вы их видели? Мужик бородатый на колесиках, а вокруг него девушки.

КОЛЯ. Да вы что! Мужик на колесиках?

Люся кивает.

Катя (Люсе). Коля бы с радостью проверил отопление в оперном театре, но завтра у него не получится – завтра он едет на рынок за картошкой для любимой женщины и за обоями для нашего гнездышка. (Коле.) Правильно я говорю, Коля? (Коля молчит. Катя показывает Люсе брошюру.) Не желаете каталог посмотреть? Мази. Капли в ухо, в нос. Чай от склероза. Нет? Не интересуетесь?

ЛЮСЯ. Не интересуюсь.

Варя (Люсе). А у вас есть возлюбленный?

ЛЮСЯ. Я брошена.

Катя (Люсе). Я вам на всякий случай все равно дам каталог полистать. Кстати, это ведь не просто мази, это образ жизни. (Дает Люсе брошюру.) Посмóтрите перед сном. Кстати, там новинка – мазь от целлюлита. Обращайтесь – а я скидочку по знакомству.

Люся уходит с брошюрой.

Варя (смотрит на свою плоскую грудь). У нее такие…

КАТЯ. Дойная мать-героиня. У настоящей девушки грудь должна помещаться в мужскую ладонь. Правильно я говорю, Коля?

КОЛЯ. Тут спорный момент…

Катя (Варе). А знаешь, что самое обидное?

Варя (запихивает под майку кухонное полотенце, потом подходит к зеркалу и рассматривает «грудь»). Что?

КАТЯ. А то, что я держу на рынке палатку с трусами. Кружева, ленточки… – короче, всё для страсти. Для безудержных женщин.

ВАРЯ. И что?

КАТЯ. И ничего. Получается, что я продаю этим шлюхам трусы для безудержных женщин, а они в этих трусах идут в койку к моему мужику. (Коле.) Сволочь. «Оперный театр»! А я кто? Я что, вместо мебелировки?

Коля (Кате). Я свободный белый человек.

КАТЯ. Говорила же мне мама, что ты мудак.

КОЛЯ. Да это мама твоя мудак.

Катя (вытирает глаза). Нет, это я мудак, что тебя полюбила.

Коля (Кате). Ну не реви – мы сейчас музыку заведем и все вместе поплачем. (Варе.) Варя, там еще не время для слез?

ВАРЯ. Еще не стемнело. Рано еще.

Коля (Варе и Кате). Я бутылку заныкал. Выпьем, потом посуду перебьем. Хотите, могу вам синяков наставить. (Варе.) Заводи шарманку.

Катя (вытирает слезы). Варенька, поставь сегодня что-нибудь волчье, об одиночестве.

ВАРЯ. Да никакое не одиночество. Заткнись.

КАТЯ. Конечно, пока есть выпить, нет и одиночества. А мы потренируемся на будущие одиночества. Встретим их бодрой песней. Варя, у тебя брошка такая красивенькая, подари мне? Тебе все равно не надо, раз у тебя целый мужик на Севере, а я – гражданская жена, у меня шаткое положение.

Варя отцепляет брошку и кладет на стол. Потом достает из-под стола старый магнитофон и начинает с ним возиться.

ВАРЯ. Я недавно видела по телевизору оперную арию. Там мужик сначала ходил кругами по сцене, потом встал на колени и запел: «Что мне делать без моей Эвридики, что мне делать без моей любви?» И он так все спрашивал, спрашивал – очень настойчиво, а никто не отвечал, и кругом пылища, темнота. Эвридика где-то за декорацией валяется – у нее нога торчит. А он все спрашивает, бедный, а все молчат, молчат. Мне так страшно стало.

Какой-то вечер. Двухкомнатная квартира. Разодетая и причесанная Варя (23 года) сидит на диване в своей комнате.

ВАРЯ. …и сказал: «Буду в семь, до встречи». Таким нежным голосом – как будто родной невесте. Я с пяти утра на ногах. Челку завила. (Осторожно трогает челку.) Мылась уже два раза. Мыло голубое, как его глаза… Счетчик, наверное, «Волгу» накрутил. (Считает, загибая пальцы.) Бутылка красного, бутылка белого, один коньяк, бутылка шампанского… (Снова считает.) Пол затерла. (Трогает пол.) Рожу накрасила. (Трогает свои щеки, губы.) Он должен сначала попасть как бы в сказку, увидеть принцессу. (Трогает бусы на шее, рассматривает браслет на своей руке.) Граненая розовая пластмасса. Ну ладно, будем надеяться, что он быстро напьется и не заметит. (Вертит браслет, оглядывается, считает вещи в комнате.) Кровать. Батарея. Три предмета из мутного хрусталя – ваза, пепельница, бокал: цветы в воду, закурить, выпить. Я купила красивую новую пепельницу. (Молчит.) Если бы он любил собак, я бы пришила себе на платье хвост из старого воротника. А что еще может сделать женщина?

Суббота, ночь. Четырехкомнатная квартира. Варина комната. Варя (26 лет) сидит на кровати. Из-под двери очень яркий свет.

ВАРЯ. Все суббота, суббота. Ни конца ни краю. Никакого покоя…

Стучит кулаком в стену. В комнату заглядывает Катя.

КАТЯ. Два часа ночи.

ВАРЯ. Давай вина выпьем? Я вчера принесла.

КАТЯ. Сладенькое?

ВАРЯ. Сухое.

Катя (морщится). Кислятина.

ВАРЯ. А мы сахару добавим. У меня бабка так делала.

КАТЯ. Только закусывать нечем – полбатона позавчерашнего и всё.

ВАРЯ. У меня есть прекрасный маргарин. Наделаем бутербродов.

КАТЯ. Маргарин из нефти делают, ты знала?

ВАРЯ. Прекрасно. Никогда не ела ничего из нефти.

Варя и Катя устраиваются на кухне. Делают бутерброды, открывают вино. Молча пьют.

КАТЯ. Ты такая разговорчивая, когда выпьешь.

Варя злобно смотрит на Катю.

ВАРЯ. Херово шутишь.

КАТЯ. А ты не молчи, чтоб я не шутила. Я обстановку разряжаю. Пить позвала, а сама молчит. Ты молишься, что ли?

ВАРЯ. У меня мужик на севере. Я с ним телепатически разговариваю.

КАТЯ. Сломать бы в этой квартире все стенки… вот бы зажили тогда.

ВАРЯ. Мы бедные, старые и некрасивые.

КАТЯ. Я не старая и красивая. Но бедная, да. И ты бедная. И старая, и некрасивая.

ВАРЯ. Мы некрасивые.

КАТЯ. Я –  красивая, ты – как хочешь.

ВАРЯ. Бедные души. Ни ума, ни таланта – ничего.

КАТЯ. Да ты хоть знаешь, как нам повезло? У нас есть мужики. Мой Коля и твой мужик. Ты, кстати, не проси у него тюленя – ты шубу проси. Хоть из лайки.

ВАРЯ. Мой мужик бы твоего завалил с легкостью.

КАТЯ. А мой мне вчера ананас принес.

ВАРЯ. А мой обещал мне моржовый клык привезти.

Какой-то вечер. Двухкомнатная квартира. Нарядная Варя (23 года) сидит на диване.

ВАРЯ. Он скоро придет. (Смотрит на часы.) Он уже в пути. (Встает, заглядывает под салфетку, которой накрыт ужин. Считает тарелки с едой.) Селедка, консервы, картошка… А должно было быть жаркое по-мавритански. Но оно почему-то снизу сгорело, внутри не прожарилось, а сверху кровь запеклась. И я все выкинула. Зато у меня стаканы чистейшие. (Берет со стола стакан, поднимает к лампе.) Как слеза. (Накрывает стол салфеткой, отходит. Садится на диван.) Родиться женщиной – все-таки большое несчастье, череда страшных испытаний. Испытание кухней, например. Надо же такое придумать – жаркое по-мавритански... (Берет книгу, читает название.) «Правила этикета». (Открывает книгу.) «Вас пригласили в гости... (Откашливается.) Итак, вы понравились друг другу. Рано или поздно вы должны побывать у нее дома. Но как вести себя? Спортивный костюм надевать не стоит, обувь должна быть начищена. Девушка не должна надевать прозрачную одежду, девушке лучше надеть юбку средней длины. Не забудьте захватить торт. Приходить нужно в строго назначенное время. Фамилию говорить не нужно. Лучше всего беседовать на следующие темы: работа, спорт, комнатные растения. Говорите спокойным голосом, без грубости. Не забывайте, что мужчина ценит в девушке доброту, верность, вежливость и аккуратность».

Нарядная Варя сидит на диване. Она старается удержать на лице приветливое выражение, но ее усилия заметны. Митя сидит рядом с ней, но не близко. На таком расстоянии просто так в губы не поцелуешь – придется сильно нагибаться вбок.

ВАРЯ. Хорошая погода.

МИТЯ. Для этого времени года очень тепло.

ВАРЯ. Неестественная жара.

МИТЯ. Климат вообще смягчается.

ВАРЯ. Значит, боги добреют. (Некоторое время оба молчат.) А я сегодня ходила на работу.

МИТЯ. Я тоже.

ВАРЯ. А хорошо бы не работать.

МИТЯ. Да, мне тоже.

ВАРЯ. Я бы сидела дома и читала. С сигаретой в зубах.

МИТЯ. Я тоже.

ВАРЯ. Так пролетели бы годы. А потом мы пошли бы в собес хлопотать насчет пенсии. Да? Да?

МИТЯ. Да.

Варя (трогает брошку на своем платье). Смотри, какая страшная брошка.

МИТЯ. На тебе не страшная. (Разглядывает брошку.) Это что? Паук?

ВАРЯ. Это роза. Память о школе. Подарили на окончание школы.

МИТЯ. Да мы ее отцепим и в окно выкинем.

ВАРЯ. Нельзя – память о школе. А что у тебя в карманах? (Митя достает из карманов пиджака две банки пива.) Ты как в воду глядел. (Митя кивает. Они открывают банки.) Ты проницательный.

Она отпивает из банки.

МИТЯ. А ты красивая.

ВАРЯ. Я это часто слышу. (Митя молчит.) А ты не спросишь, от кого я это слышу? (Митя пожимает плечами.) Да отовсюду. Меня один близкий друг называл «трофейная лошадь». (Молчит.) Смешно, правда? (Митя не отвечает.) Нет, если не хочешь, то не смейся.

Суббота, ночь. Четырехкомнатная квартира. Варя (26 лет) сидит на кровати в своей комнате, рядом спит пьяная КАТЯ. Щель под дверью заткнута какими-то шмотками, но все равно виден яркий свет.

Варя (продолжает рассказывать). …и мы с ним стали пить. Он пива принес банок двадцать. Правда он внимательный? (Толкает Катю, та что-то бормочет.) Свинья! Только спишь, жрешь, спишь… (Молчит, вспоминая.) Мы сидели сначала на диване, а потом пересели на пол, когда диван стал качаться. Мы пили, пили. И всё молча. А пили какие-то страшные помои – желтые и с пеной, как анализы на мочекаменную болезнь. Но мы все равно пили, чтобы не разговаривать. Странно, но у меня утром даже голова не гудела. Наверное, у меня сильная устойчивость к отравам. Как ты думаешь? (Толкает Катю, но Катя спит крепко.) Катя… Катя, помнишь, мы один раз с тобой так напились, что очнулись голые на диване, и никто не мог вспомнить, что было? Помнишь? А я вспомнила, что было. Катя… Катя!

Какой-то вечер. Двухкомнатная квартира, комната Вари. Митя и Варя (23 года) сидят на полу. Они нетрезвы. Вокруг них пустые пивные банки.

ВАРЯ. …и ты даже не помнишь, о чем мы тогда говорили? Это же была наша первая встреча, наше знакомство.

МИТЯ. Не помню. А о чем шла речь?

ВАРЯ. Речь текла по накатанной. Кажется, так.

МИТЯ. Я только помню, что ты была в черном платье.

ВАРЯ. Полиэстр, но я в нем королева. И я, королева, пришла к вам в такой свинарник.

МИТЯ. Съемная хата, что ты хочешь. На вечер сняли – с девушками побухать. (Щекочет Варю.) А в комнате – диван без спинки, табуретка и два стакана. Типа двое на диване, а третий ждет своей очереди и чай пьет. Второй потом боится стакан трогать, потому что из него пил третий, а никто не знает, откуда он взялся.

ВАРЯ. Меня Витя туда позвал. Витя-однокурсник. Хотя черт его знает, может, и одноклассник. Короче, какой-то Витя.

МИТЯ. Витек. Обещал девчонок позвать.

ВАРЯ. Я, вообще-то, не хотела ехать, а он меня умолял на коленях.

МИТЯ. Обещал, что восемь девчонок привезет – каждому по две. А привез только тебя и Светку. Получилось, что вам со Светкой – по двое, а нам всем – по половинке, раз вас всего две, а нас четверо.

ВАРЯ. Он меня мартини заманил. Знал, что я не смогу отказаться. И мармелада полный подол насыпал. Знал, тварь, чем выманить. Поехали, говорит, там вечеринка с парнями – с красавцами и начальниками.

МИТЯ. Приехала – а все зубы в зеленом мармеладе.

ВАРЯ. Я помню только кухню и стол.

МИТЯ. А я помню, у тебя порез был от бритвы, вот здесь. (Гладит Варю по ноге.) Ноги побрила, а платье не погладила. Платье мятое, и пятно (гладит Варину грудь) вот здесь.

ВАРЯ. Да это таксист в яму заехал, и я облилась.

МИТЯ. И зубы передние зеленые.

ВАРЯ. А у тебя башка была немытая и рубашка засаленная.

Хихикают.

Воскресенье, вечер. Четырехкомнатная квартира. На кухне сидят Варя (26 лет) и КАТЯ. На столе остатки пира. Догорают свечи. На окне висит одеяло, чтобы свет не мешал. У Кати синяк под глазом. Варя в пальто. Рядом с Варей сидит какой-то забулдыга.

Варя (оглядывает стол). Мне только интересно, кто за все это платит.

КАТЯ. А… пропиваем Колькину премию. Не переживай. Ешь селедку, тортик. Тебе надо – ты совсем что-то исхудала. А кто этот принц?

ВАРЯ. Это мой знакомый. Его зовут ВЛАДИК. (Владику.) Как дальше? Сергеевич? (Владик кивает.) Владик Сергеевич.

Владик (жмет руку Кате). Владислав. Но я чуть-чуть (показывает пальцами граммов пятьдесят) – я с юбилея. (Варе.) Я тебе розу принес. (Роется в карманах.) Выпала. Значит, в другой раз.

ВАРЯ. Я не люблю розы. Я люблю березы.

ВЛАДИК. Срублю. Нет, для тебя – отгрызу.

ВАРЯ. Настоящий мужик.

ВЛАДИК. Сама убедишься. (Быстро выпивает.) За тебя, Варюха! (Ест что-то, потом хлопает Варю по плечу.) Ну как сама-то, Варюха? Толком не поговорили даже. Всё бегом, наскоком.

ВАРЯ. Живу – мешалка не валка. (Поправляет сама себя.) Ни шатко ни валко. Живу потихоньку.

Катя смеется. Владик моргает. Варя встает.

Варя (Владику). Ну ладно. Пойдем фотографии смотреть – как я загорелая с мартышкой под пальмой лежу.

Владик и Варя уходят.

Через несколько секунд Варя заглядывает в кухню.

Варя (Кате). У тебя нет случайно парика?

КАТЯ. А кому?

ВАРЯ. Лучше из белых кудрей.

КАТЯ. Есть черное каре.

ВАРЯ. Нет, не подходит.

КАТЯ. Тогда никакого нет. А тебе зачем?

ВАРЯ. Ну как зачем? Экзотика.

КАТЯ. Тропическое что-то?

ВАРЯ. Может, царица. Не знаю. Но не эта вот святая простота.

Дергает себя за волосы.

КАТЯ. Возьми черное каре.

ВАРЯ. Нет. Мы когда знакомились, я была в шапке и наврала ему, что у меня золотые кудри. Вдруг он спросит, где мои кудри.

КАТЯ. А! Этот не спросит.

ВАРЯ. Но ты уверена?

КАТЯ. Я тебе обещаю.

ВАРЯ. Катя, у тебя никогда не было такого чувства, что ты, вообще-то, лейка или тележка, но кто-то пришел и превратил тебя в женщину?

КАТЯ. Иди уже к Владику, а?

ВАРЯ. Подожди… я же недорассказала про оперу. Помнишь, я начала рассказывать? Короче, этот Орфей поет: «Куда мне идти, куда мне идти?» Я ему отвечаю: да нам всем некуда, милый, и впереди ничего не видно, и сзади все отпылало, а в стороны я даже смотреть не буду. «Куда мне идти?» Да, это катастрофический вопрос. Но пока ты там поешь, как придурок, она-то тебя ждет! Лежит на полу, как мешок. Ну Эвридика эта. На ней тюлевое платье, кругом пылища, а она тебя ждет, раз так положено. Она плачет лицом в пол и думает: «Как же я вытру всю эту пыль?»

Катя выталкивает Варю из кухни.

Варя и Владик сидят на кровати в Вариной комнате.

ВАРЯ. Я сейчас докурю и будем трахаться. Ты не против? (Владик пожимает плечами.) Обычно после курят, но мне надо в себя прийти. (Владик кивает.) Ну хоть голову мне на плечо положи! (Владик послушно кладет голову на Варино плечо.) Мне продолжать? (Владик кивает.) …Его звали Митя, и я сразу же в него влюбилась. (Молчит, вспоминает.) Потом он переехал ко мне. Я тогда комнату снимала у одной бабки диабетной, а у него была койка в общаге, и мы кинули монетку, куда ехать – в диабет или на койку. Он проиграл и переехал. Привез чемодан с кастрюлями и какой-то шарфик обгорелый. Это было все его имущество. (Владик засыпает. Варя выжидает.) Владик, ну а теперь спросите меня, куда делся мой мужик. (Владик спит. Варя басом.) «Куда делся твой мужик?» (Варя затягивается сигаретой, стряхивает пепел на Владика. Продолжает басом.) О, мой мужик… Вы знаете, он просто растаял где-то там… в натюрмортах жизни… (Смеется.) В каких таких натюрмортах? Да в каких-нибудь… например… стул, стол, барак, береза… (Смеется в коленки, чтобы не разбудить Владика. Продолжает басом.) «А у тебя нет красивой и стройной младшей сестры?» (Тихо смеется. Достает из-под подушки книгу с закладкой, начинает читать и одновременно сталкивать Владика с кровати ногами.) «И все-таки ученые утверждают, что их нельзя считать настоящими людьми. Это не люди – это другой вид того же рода. У них тяжелые выступающие челюсти, очень низкий лоб и большие надбровные дуги. Шея у них не может поворачиваться так, чтобы голова смотрела вверх. Их бесподбородные челюсти похожи на гейдельбергские»…

Закрывает книгу и толкает Владика ногами – он падает на пол с кровати.

Какой-то вечер. Двухкомнатная квартира, комната Вари. Митя и Варя (23 года) сидят на диване. Варя положила голову Мите на плечо. Митя пьет чай. Варина голова ему мешает, но он терпит.

ВАРЯ. …еще люблю ночью смотреть в окно. Особенно если взять стакан и смотреть через него – тогда кажется, что весь город в огне. Оптический эффект, вероятно. Я смотрю и думаю: «Так вам, суки». А ты что любишь?

МИТЯ. Лежать на спине и курить.

ВАРЯ. И всё?

МИТЯ. Пока всё.

ВАРЯ. А книги? Картины, кино?

МИТЯ. Лежать в темноте и молча курить в потолок.

ВАРЯ. Нет, есть же и хорошие книги. Фильмы тоже не все плохие. (Митя не отвечает.) А тревог у тебя нет? Или беспричинных страхов? Или растерянности?

МИТЯ. Я же сказал – курить в темноте.

ВАРЯ. А у меня другое – у меня симптоматика.

МИТЯ. Ты что, на справке?

ВАРЯ. Нет. Обычные расстройства адаптации. (Митя молчит.) Для успешной адаптации нужен, кажется, гештальт, но я точно не помню. (Молчит.) А вообще, чтобы жить, нужны всего лишь оптимизм, горячее сердце и дружелюбие.

МИТЯ. Тебе надо с людьми больше общаться. Пересиливать себя и как-то с ними разговаривать – выпивать, например. А то все я да телевизор. Ты меня слушаешь, зайчик?

ВАРЯ. По телевизору все время что-то обещают. И такими нервными голосами. Но обещают все, все. А я пробую поверить. О чем я буду с людьми разговаривать, Митя? О чем мне с ними выпивать? Зачем я вообще им нужна? (Молчит.) А ты хороший, с тобой хорошо. Смотри, я даже платье для тебя надела.

МИТЯ. Я половину не понимаю, что ты бормочешь.

ВАРЯ. Смятение. Тоска. Грусть. Печаль. Безнадежность. (Молчит.) Слушай, мне ведь давно надо паспорт менять, а я все не иду и не иду.

МИТЯ. Значит, оштрафуют. (Гладит ее ноги.) А ты без всего под платьем?

ВАРЯ. Я так боюсь ходить в эти конторы и что-то вымаливать. Где-то надо и поунижаться – бабушка учила. Но я сразу немею. А самое страшное, что это только начало: эти вымоленные бумаги нужны для получения других бумаг в еще более страшной конторе. Интересно, кто придумал такие изощренные пытки? (Митя молчит.) Страх. Трепет. Ужас. Бессилие. (Задумывается.) Терпеливое пережидание ночи жизни в сырых комнатах. (Мите.) И я не бормочу – я перечисляю симптоматику.

МИТЯ. Не бойся.

ВАРЯ. С тобой – нет. А тебя боюсь иногда.

МИТЯ. Я тебя не съем.

ВАРЯ. Лучше бы съел. Наступил бы мне капут наконец-то.

Воскресенье, утро. Четырехкомнатная квартира. Варя (26 лет) и Катя на кухне. В окно светит солнце.

ВАРЯ. У нас вроде какая-то женщина поселилась. Лида или что…

КАТЯ. Женщина была, да. Но уехала.

ВАРЯ. Я ничего не сделала.

КАТЯ. Да, ты ничего не сделала. Но женщина собрала свои махровые полотенца и уехала на родину, в деревню.

ВАРЯ. Так я что-то сделала снова?

КАТЯ. Забудь.

ВАРЯ. Я и не помню. Катя, может, я память теряю?

КАТЯ. Ну пьяные мы просто были. Забудь.

ВАРЯ. Мы что – снова пели?

КАТЯ. Немножко хотели развеселить женщину – она сидела и грустила.

ВАРЯ. Ее мужик бросил?

КАТЯ. Ты помнишь, как она выглядит? Откуда там мужик.

ВАРЯ. А мы с тобой пошли ее утешать, да? Я помню, у нее была кофта под тигра и фиолетовые ногти.

Смеются.

КАТЯ. Бедная Соня.

ВАРЯ. Она еще и Соня.

КАТЯ. Какая теперь разница – Соня, Маня, Лиза…

ВАРЯ. Кстати, есть книжка «Бедная Лиза». История падшей крестьянки.

КАТЯ. Да? Расскажи.

ВАРЯ. Обычная книжка: крестьянка полюбила – барин обесчестил, вернее, она сама ему отдалась, барина потом на фронт, а крестьянка утопилась. Всё как всегда. Ничего интересного не происходит.

КАТЯ. Бедная. Жалко ее. Всех жалко, каждого человечка. Все такие нелепые, несчастные – просят, бегут. И никому они не нужны, а думают, что нужны, но нет. Пожили, умерли. Вот и все приключения. Ну, может, один раз собака укусила. И всё. Никаких чудес, никаких приключений.

ВАРЯ. У меня родственница на двухлитровую банку однажды села.

КАТЯ. Разбила?

ВАРЯ. Раздавила. Это можно считать приключением?

КАТЯ. Если на рабочем месте, то это производственная травма.

ВАРЯ. Нет, на своем балконе.

КАТЯ. Значит, бытовая травма.

Уныло молчат некоторое время.

ВАРЯ. Кстати, в девушке обязательно должна быть легкость.

КАТЯ. Да кому нужны костлявые.

ВАРЯ. Ты не поняла. Впрочем, как обычно. Не телесная легкость, а легкость души. Такое порхание. Дитя свободы. (Напевает.) «Меня не любишь, но люблю я». Чувствуешь? Никакой тяжести. Девушка всегда должна быть немного как бы из другого мира. Вот тогда мужики ведутся. (Напевает.) «У любви, как у пташки, крылья…»

Катя (подхватывает). «…законов всех она сильней…»

ВАРЯ. «…меня не любишь…»

КАТЯ. «…но люблю я…»

ВАРЯ. «…так берегись…»

КАТЯ. «…любви моей…»

ВАРЯ. «…любви моей…»

КАТЯ. «…любви моей!»

ВАРЯ. «…любви моей!»

Какой-то вечер. Двухкомнатная квартира, комната Вари. Митя лежит на кровати. Варя (23 года) сидит рядом.

ВАРЯ. …однажды Орфей пошел в ад за своей Эвридикой. Шел-шел, устал как собака. Вдруг видит – черти в кустах выпивают. Черти ему: «Эй, иди к нам!» – он же там все время ходил, черти его уже знали. И они говорят ему приветливо: «Иди к нам, Орфей». А он подумал и говорит: «А и правда. Нахрена мне эта Эвридика». И пошел в кусты бухать. Такая вот случилась история. (Мите.) Спишь? (Митя не отвечает.) Хочешь, еще что-нибудь расскажу?

МИТЯ. Заткнись.

ВАРЯ. Да я негромко. (Митя с головой накрывается одеялом.) Митя! (Хлопает рукой по одеялу.) Митя, ты как думаешь, за что мне бог тебя послал? (Митя толкает Варю, она падает с кровати на пол.) Хотя нет – это меня бог послал. На четыре буквы.

МИТЯ. Заткнись, психопатка.

Варя молчит пару секунд, потом не выдерживает.

ВАРЯ. Ну поговори со мной. Поговори. (Митя не отзывается.) Тогда слушай сказку. Сказка про меня. (Молчит, сочиняя.) Однажды я решила протереть мокрой тряпкой свой запылившийся разум. Я открыла дверцу в голове, достала разум и понесла в ванную. Но нечаянно уронила. Я его склеила, но все равно заметно. Люди говорят, что заметно. А потом…

МИТЯ. Заткнись, шлюха. (Оба некоторое время молчат, шокированные этими словами.) Извини.

ВАРЯ. Я совсем не обиделась, милый.

Воскресенье, день. Четырехкомнатная квартира, комната Вари. Солнечный день. Варя (26 лет) сидит на кровати и раскладывает по конвертам деньги.

Варя (заглядывает в каждый конверт). На молоко. На пудру. На картошку... (Стучит кулаком в стену. Приходит Катя.) Где можно недорого духи купить?

КАТЯ. На рынке надо посмотреть.

ВАРЯ. Там дерьмо, наверное.

КАТЯ. Зато недорого.

ВАРЯ. Нет, я лучше буду копить на дорогие. Скоро мой мужик приедет – я должна благоухать. Подержи мне зеркало. (Катя снимает со стены круглое зеркало, держит его перед Варей. Варя красит губы. Любуется на себя.) Ты моя красавица.

Катя (заглядывает в зеркало). В меня на работе влюбились сразу трое. У меня достаточно длинные ноги?

Вытягивает ногу.

ВАРЯ. Мне кажется, тебя разрушает это желание нравиться каждому столбу.

КАТЯ. И не каждому! И не столбу, а моему единственному возлюбленному.

Молчат, смотрят в зеркало.

ВАРЯ. А я бы на месте этой придурочной Эвридики никуда с ним не пошла. Во-первых, там куча богов-красавцев, а тут какой-то Орфей занюханный. Я бы так ему и сказала: «Иди ты нахер, Орфей. Вместе с балалайкой своей».

КАТЯ. Нет, я бы за ним побежала сломя голову.

ВАРЯ. Да я бы тоже, естественно. У женщин это врожденный инстинкт.

Варя нажимает кнопку на магнитофоне – рычит саксофон.

Катя (кивает на магнитофон). Соседи к участковому собираются.

Варя делает чуть громче. Катя кладет зеркало на стол и садится на кровать.

ВАРЯ. За что? Это же просто музыка. Одни несчастные люди играют для других несчастных людей. Играют и говорят: «Ничего, время залечит». Как им не поверить? Веришь сразу – как в елку. Как в рай.

КАТЯ. Я-то не против, а соседка приходила вчера. Уймите, говорит, вашу меломанку. (Варя делает еще громче.) Уймите, говорит, или к участковому пойду.

ВАРЯ. А я его соблазню, и он этой соседке из табельного коленку прострелит, чтоб не ходила больше никуда.

Катя (оглядывает Варю). Ты лучше наушники купи.

ВАРЯ. Что им всем надо? А если у меня от этой музыки крепнет уверенность, что когда-то все станет одним чистым счастьем? Как думаешь, я смогу это соседке объяснить?

КАТЯ. У нее один разговор – «выселить эту больную».

ВАРЯ. Что она, не человек?

КАТЯ. Наверное, человек.

ВАРЯ. А как это проверить?

КАТЯ. Не знаю. А ты знаешь?

ВАРЯ. Я думаю, надо сделать соскоб. Или вот еще что… я позавчера читала всю ночь учебник по криминалистике – хотела заснуть, но только еще сильнее взбудоражилась. И в учебнике написано, что можно делать гипсовые слепки следов. (Варя и Катя тихонько смеются. Катя гладит Варю по голове. Варя выключает магнитофон.) Назови мне признаки того, что мы находимся в загробном мире. (Ждет ответа, но Катя молчит.) Во-первых, у нас все время холодина: или мы ждем зиму, или уже зима, или мы провожаем зиму, чтобы тут же начать ждать новую зиму. Второе – у нас все время темно. Третье – рядом со мной живут какие-то чудовищные создания и почему-то у них нормальная жизнь, аванс, продуктовый магазин, а у меня – ночь.

КАТЯ. Ты на улице Машиностроителей, очнись.

Варя мотает головой. Катя обнимает Варю.

Варя и Катя стоят рядом и смотрят вперед, в пустоту. За их спинами открытое в сияющий день окно.

ВАРЯ. Я люблю тебя.

КАТЯ. Я люблю тебя.

ВАРЯ. Каждая девушка живет только ради этих слов.

КАТЯ. Все остальные слова не имеют для нее особого значения.

ВАРЯ. Девушки не существует до тех пор, пока за ней не придет ее возлюбленный – и тогда она станет его девушкой. Станет Сашиной, Костиной, Митиной…

КАТЯ. Колиной, Сережиной, Диминой…

ВАРЯ. Скоро у меня будет новая фамилия. Настоящая фамилия. Пусть даже Баранова. Это же такая мелочь по сравнению с тем, что я теперь чья-то девушка.

КАТЯ. Не просто чья-то девушка, а любимая девушка.

ВАРЯ. Я все для тебя сделаю, милый. Хочешь, я весь мир подмету? Чтобы ты не дышал пылью.

КАТЯ. Если хочешь, я не буду смеяться, раз у меня противный смех.

ВАРЯ. Если хочешь, я всегда буду ходить голая.

КАТЯ. Если хочешь, я буду жить на кухне и не высовываться.

ВАРЯ. Если хочешь, я буду говорить только два слова – «да» и «сию минуту». А все остальные слова я забуду – мне они не нужны, раз я теперь твоя девушка.

КАТЯ. И тебе никуда от меня не деться. Раз я теперь твоя девушка. Девушек не бросают.

ВАРЯ. Я тебя больше никуда не отпущу.

КАТЯ. Мы вместе навек.

ВАРЯ. Навсегда.

КАТЯ. Теперь ты только мой.

ВАРЯ. Тебе больше никто не нужен, раз у тебя есть я.

КАТЯ. Навеки.

ВАРЯ. Навсегда.

КАТЯ. На веки вечные.

ВАРЯ. Пожизненно.

Какой-то вечер. Двухкомнатная квартира, комната Вари. Варя (23 года) одна. Она стоит у окна и стучит пальцем по стеклу.

ВАРЯ. Митя, мне сегодня приснился очень страшный сон. Ты слышишь? Мне снилось, что я встала, умылась горячей водой и надела вечернее платье. У меня есть одно – мне его подарил зажиточный старинный друг. Только не ревнуй – он остался в прошлом. Я надела это платье-милостыню и взяла сумку в руку. Крепко взяла, чтобы не вырвали. Я решила погулять. Конечно, сразу же пошел дождь, и я весь день ходила по площади с размокшими кудрями, но никто ко мне не подошел, несмотря на мое дорогое платье, и я в одиночестве наматывала круги. А дождь все не кончался. Тогда я заревела от злобы и бессилия. Потом стала искать что-то в кармане. Возможно, носовой платок. И вдруг нашла вместо платка билет на ночное представление в цирк. Он немножко намок, но меня все равно пустили. Зрителей было мало, почему-то одни девушки с несчастными лицами. Я села не на свое место, а на место подороже и вытерла подолом лицо. Потом началось представление. На арену вышел клоун и стал шутить. Но все молчали. Тогда он поклонился, сказал «спасибо за внимание» и ушел, а мы сидели неподвижно и ждали продолжения. Но больше никто не вышел. Тогда я встала и пошла в темноте к выходу. Всё.

Какой-то вечер. Двухкомнатная квартира, комната Вари. Варя (23 года) и Митя.

ВАРЯ. Я и в среду тебе звонила. И позавчера, и вчера, а ты не отвечал. Я уже черт знает что думала. Где ты был? Где разгуливал?

МИТЯ. Я же пришел – радуйся.

ВАРЯ. Я радуюсь, но где ты был? Я волновалась. Где ты был?

МИТЯ. Работал на работе.

ВАРЯ. Что, целыми сутками?

МИТЯ. Целыми сутками работал на работе.

ВАРЯ. А я вижу, как ты работал. Какое у тебя лицо натруженное и трудолюбивое.

МИТЯ. Ну что ты пристала…

ВАРЯ. А я чувствую, что ты меня разлюбил. Да? Ты со мной стал сухо разговаривать. Раньше страстно разговаривал, а теперь сухо, как с посторонней бабой. Как будто я у тебя сигарету стреляю, а не твоя девушка. Я тебе надоела, да? Приелась?

МИТЯ. Надоешь, если будешь так приставать.

ВАРЯ. Ты неправильно отвечаешь!

МИТЯ. Ну скажи, как правильно, а я повторю и отвечу. (Варя вытирает глаза.) Только не реви.

ВАРЯ. А как не реветь, если я совсем одна? (Митя не отвечает.) Митя, прости меня, я больше не буду скандалить. (Митя молчит.) Митя! Ну хочешь, я на коленях всю комнату обползу, чтобы ты меня простил? Она красивее меня, да? У нее что, кудри золотые? (Митя молчит.) Только не молчи. (Митя молчит.) Хочешь, я бычок съем?

МИТЯ. Не хочу. (Варя всхлипывает.) Я тебя простил. Я тебя простил! (Варя не унимается.) Я тебя простил, я к тебе пришел – чего еще тебе надо?

ВАРЯ. Пришел, а скоро уйдешь.

МИТЯ. Мне что, жениться на тебе?

ВАРЯ. Жениться.

МИТЯ. Мне рано.

ВАРЯ. А мне поздно. (Митя молчит.) Я хочу, чтобы ты всегда был со мной. (Митя молчит.) Если бы ты знал, как унижает женщину эта прочувствованная сердцем необходимость. (Митя молчит.) Я в журнале прочитала, что если съесть две мороженки, а потом холодным ртом сделать минет, то эффект сногсшибательный. Так и написано. (Митя молчит.) Ну Митя?

Митя не отвечает.

Воскресенье, ночь. Четырехкомнатная квартира. Варя (26 лет) входит в кухню. Катя раскладывает пасьянс на столе.

КАТЯ. А где Владик? Владик Сергеевич.

ВАРЯ. Весь пол мне заблевал. Дай швабру.

КАТЯ. Сломали швабру. Возьми тряпочку.

ВАРЯ. А он мне замужество обещал, представляешь. Клялся где-то отобрать золотое кольцо и принести мне.

КАТЯ. Потому что ты счастливая.

ВАРЯ. Да кто сказал?

КАТЯ. Карты то же самое говорят. Я на тебя раскинула. Три короля – и все вокруг тебя крутятся. А что ты мужику своему скажешь?

ВАРЯ. У нас свободные отношения.

КАТЯ. Видишь, и карты показывают, что у твоего мужика дама на сердце.

ВАРЯ. Так это я.

Катя (пожимает плечами). Наверное…

Варя (прислоняется к дверному косяку). Скажи мне какой-нибудь мудрый афоризм, а то я еле на ногах стою.

КАТЯ. Чаще улыбайтесь жизни – и тогда жизнь улыбнется вам в ответ.

ВАРЯ. Что-то новенькое.

КАТЯ. Да, из свежего.

ВАРЯ. Спасибо, ты всегда меня отрезвишь.

КАТЯ. На здоровье.

ВАРЯ. Всегда напомнишь, через какой ад я канаю.

КАТЯ. Обращайся еще. И чаще улыбайся жизни.

ВАРЯ. Определи двумя словами суть происходящего с нами.

КАТЯ. Все дорожает?

ВАРЯ. Нет, что ты! (Задумалась.) Судороги и блевотина.

Суббота, ночь. Четырехкомнатная квартира. Кухня. За столом сидят Коля, Катя, Люся и Варя (26 лет).

Варя (Люсе). Мне, кстати, предстоит пересадка костного мозга. Но только молчите – не надо жалеть. Поддержать можно, но не жалеть. Поддержать финансово, конечно.

Катя (Варе). Тебя, наверное, уже во всех больницах по имени знают? «А вот и наша Варя, снова она к нам – и все никак не сдохнет. Здравствуй, живучая Варя».

Варя (Люсе). Считайте, что меня уже практически нет.

Люся (Варе). Не надо так говорить, а то получится как бы установка на смерть. Как бы вы призываете смерть.

Варя (Люсе). Не жалейте меня. Финансовую помощь можете оказать, а жалеть не надо. (Кате и Коле.) И вы меня не жалейте.

Катя и Коля толкают друг друга локтями.

Катя (Варе). Мы и не жалеем. Особенно КОЛЯ. Да, Коля?

КОЛЯ. Да, КАТЯ. Я ведь мужчина – у меня деревянное сердце.

Коля и Катя хихикают.

ВАРЯ. Да хоть бы вы околели.

КАТЯ. Околеем, не переживай. Но только не сегодня. И не завтра – еще не все пропито. Да, Коля?

Коля (Кате). Сто процентов. (Варе.) И ты околеешь.

ВАРЯ. Только сначала посмотрю, как вы околеете.

Коля (Варе). Еще увидим, кто посмотрит.

Варя (Коле). Еще посмотрим, кто увидит. (Люсе.) Я же сирота. Над сиротой легко издеваться. Вот они этим и занимаются. Кстати, меня отец в детстве избивал – и ногами, и руками… и стулья кидал. Все было. Детства только не было. Мой отец был настоящий мучитель – воспитывал из меня культурного человека, и я все детство мерзла в музеях перед какими-то темными картинами.

Катя (Варе). А откуда отец, раз ты сирота?

ВАРЯ. Мамочка моя умерла, а мне было всего пять лет.

Катя (Варе). Помнишь мамочку?

ВАРЯ. Помню – Валерия Игоревна… (Все молчат.) Еще помню февральские ночи. Почему-то лишь они остались в памяти. Помню, что все в шерстяных носках и у всех ангина. И приходится натираться водкой, чтобы понизить температуру.

КОЛЯ. Варя, а тебя в детстве отец по голове не бил?

Варя достает из кармана блокнот, листает.

ВАРЯ. Я тут выписала кое-что из книги… это касается нас всех. Слушайте все. (Читает.) «Побирающийся, неотесанный, грязный, меланхолический, жалкий, подлый и презренный разложившийся сброд». Ну как? А? Какая точность попадания, да?

Все молчат.

Какой-то вечер. Двухкомнатная квартира, комната Вари. Варя (23 года) одна. Она стоит у окна и стучит пальцем по стеклу.

ВАРЯ. Митя?! МИТЯ. Митенька, где ты спишь? Хотя бы в тепле? Ты не мерзнешь? Не голодаешь? Мне все время кажется, что ты в мокрых ботинках стоишь на ледяном ветру и хочешь есть. Ты бросил курить, как я тебя просила? Тебе нельзя курить, а ты не слушаешься и гробишь себя. Ты надеваешь две рубашки, если мороз, как я тебя просила? Ты лечишься? У тебя же тонзиллит. Ей что, восемнадцать лет? У нее что, кудри золотые?!

Суббота, вечер. Четырехкомнатная квартира. Кухня. В окне пламенеет закат. Коля и Варя (26 лет) сидят за столом.

КОЛЯ. Ей двадцать лет. Глаза ясные. Зовет меня Колюнчиком.

ВАРЯ. Полная идиотка, я уверена.

КОЛЯ. Не злись, рыбка: и она скоро состарится, и она будет вобла.

ВАРЯ. Хотя видел бы ты меня в восемнадцать лет… хорошо, что не видел. Страшное зрелище. Это я, что ли, вобла?

КОЛЯ. Ты не вобла, но я бы лучше селедки с луком. Там не осталось? Две бабы в доме, а жрать нечего.

ВАРЯ. Ты из-за нее перестал ко мне заходить? Нет, я все понимаю – ей двадцать, у нее ясные глаза… она…

Коля (обнимает Варю). Рыбка, деточка.

Варя (отталкивает Колю). Вобла, старуха. Помнишь, как ты меня раньше называл?

КОЛЯ. Рыбка?

ВАРЯ. Нет. Ты меня называл «здравствуй, моя юность».

КОЛЯ. Ну обними свою любовь и пойдем к тебе. У меня есть бутылочка вина и коробка конфет «Ассорти». Ты же их обожаешь.

ВАРЯ. Убери руки.

КОЛЯ. Что у нас с настроением сегодня?

ВАРЯ. Мой мужик приедет – я все ему расскажу. Он тебя запинает.

КОЛЯ. Ну брось. Пойдем к тебе. Устроим вакхическую ночь, как раньше. Помнишь наши ночи?

Варя (отталкивает Колю). Я же сказала – он тебя запинает.

КОЛЯ. Успокоишься – позовешь. Хотя я, может, и передумаю уже. Сиди тогда одна всю ночь как дура.

ВАРЯ. Ты не видел, какие у него бицепсы. Он тебя одним пальцем скрутит.

КОЛЯ. Ты же шлюха, ВАРЯ. Какие бицепсы?

ВАРЯ. Это баба твоя шлюха.

КОЛЯ. А ты кто? Твой мужик на Севере, а ты меня к себе зовешь.

ВАРЯ. А почему у тебя все время такие глаза тревожные, Коля? Как будто ты гонорею скрываешь. Скажи мне. Скажи, не бойся. И я тогда скажу.

КОЛЯ. Ты полечись лучше, рыбка.

Коля уходит.

Варя (загибает пальцы на руке). Рыбка, зайчик, солнышко, малыш… (Загибает пальцы на другой руке.) «Ты пожрать можешь сварить по-человечески?», «ты почему ноги не до конца бреешь?», «в глаза мне смотри, я сказал!», «отвали, я сказал…», «пасть захлопни, я сказал…», «да когда ты сдохнешь-то уже!»

Какой-то вечер. Двухкомнатная квартира, комната Вари. Митя лежит на диване. Варя (23 года) собирает его одежду, разбросанную по комнате.

Варя (поднимает носок). Мой носок.

МИТЯ. Ну перестань.

Варя (берет рубашку). Моя рубашка. Есть такое слово – «затрапеза». Как раз к нашему случаю. (Поднимает футболку). Моя футболка. Почему на ней заяц нарисован? (Митя молчит.) Потому что мы инфантильные дегенераты. Правильно?

МИТЯ. Неужели без футболки непонятно.

ВАРЯ. Без футболки почти незаметно. Но все равно надо что-то с этим делать. Обретать цельность, что ли...

МИТЯ. Оставь мои шмотки в покое.

ВАРЯ. Их перестирать надо.

Митя (садится). Я пойду.

ВАРЯ. А я тебя не отпущу – уже ночь.

МИТЯ. Мне домой надо.

ВАРЯ. А сейчас ты где? Ты в раю. Просто сам этого не понимаешь. Я тебя не отпущу.

Встает в дверях.

МИТЯ. А я в окно выпрыгну, и ты будешь остаток жизни совестью мучиться.

ВАРЯ. Да я за тобой выпрыгну, дурак. Разве я тебя отпущу одного? Тем более с двенадцатого этажа.

МИТЯ. Варя…

ВАРЯ. Стукни меня, если хочешь, но ты никуда сегодня не пойдешь.

МИТЯ. Надо поговорить.

ВАРЯ. Скажи с кем. Я сама с ними поговорю, а ты отдыхай. (Митя отбирает у Вари свою одежду, начинает одеваться.) Езжай, конечно. Езжай и выспись. Со мной не выспишься. (Смеется.) Езжай, пока не совсем ночь. Возьмешь котлеты? Я их в банку положу, а ты утром достань и погрей. Я тебе завтра сама звонить не буду – ты мне сам позвони, как захочешь мой голос услышать, ладно? (Митя одевается.) Ты попроси, чтоб тебе рубашку постирали.

Митя уходит. Варя кричит ему вслед.

ВАРЯ. А котлеты! Котлеты забыл... Куда мне их теперь девать?

Варя садится на диван, прижимает к груди подушку.

Суббота, день. Четырехкомнатная квартира. Солнечная кухня. Варя (26 лет) и Катя развешивают выстиранное белье.

ВАРЯ. Такой Отелло – просто что-то сверхчеловеческое. Если, говорит, узнаю, я, говорит, тебя запинаю. Запинает! (Улыбается.) Кости, говорит, тебе в пыль разотру и ногу сломаю. Изуродую. Кровью, говорит, будешь рыдать.

КАТЯ. Ты счастливая. Вот бы мне так кто-нибудь сказал. Или хоть намекнул. А ты счастливая, сука.

ВАРЯ. Подожди, может, еще скажут.

КАТЯ. Ну, может, и скажут.

ВАРЯ. Кровью, говорит, будешь рыдать. Ревнует. Милый мой. И добрый. Запинаю, говорит, тебя.

КАТЯ. Точно любит.

ВАРЯ. Самый точный знак.

КАТЯ. Ну мой тоже как бы не промах. Помнишь, он телевизор большой купил? (Варя кивает.) Сам купил – сам разбил. Ботинками в экран кинул, и трещина теперь. Это он пьяный пришел – я возразила что-то, а он разбушевался. И деньги последние забрал, которые я на хавку спрятала. Забрал и пластинку купил. Такой счастливый вернулся. Говорит мне: «Катенька»… или нет, говорит мне: «Дура недоделанная, я ведь купил не пластинку, а свои золотые годы – когда был молод и ты еще не высасывала из меня кровь». И пластинкой меня по морде хлопнул. Я себе руку укусила, чтобы не зареветь, но все равно заревела. Все ему прощаю.

ВАРЯ. Это и есть любовь.

КАТЯ. Да, это любовь.

Улыбаются.

Какой-то вечер. Двухкомнатная квартира, комната Вари. Митя стоит в куртке. Варя (23 года) в пижаме.

ВАРЯ. А как я буду одна? Ну что у нее такого есть? Кудри золотые?

МИТЯ. Не ори.

ВАРЯ. А что мне без тебя делать? Мне только одно останется…

МИТЯ. Мне неинтересно.

ВАРЯ. Тебе все равно?

МИТЯ. Да, да. Неинтересно.

ВАРЯ. Раз неинтересно, то пошел отсюда.

МИТЯ. Я и хочу.

ВАРЯ. Пошел отсюда. И вещи свои забирай.

МИТЯ. У меня только щетка.

ВАРЯ. Убирайся. На балкон меня не пускай.

МИТЯ. Пока, прощай.

ВАРЯ. Митя, а мы же в кино собирались в субботу. (Митя молчит.) Но я же твоя девочка. Твой цветок! Ты сам говорил!

МИТЯ. Всё, пока. Не звони мне – я на Север уезжаю.

ВАРЯ. А ты приходи в субботу – в кино сходим. Хорошее кино! (Митя уходит. Варя бежит за ним, кричит ему в спину.) Ну ведь хорошее кино! Там один всех убил, его ловят, а поймать не могут, но потом ловят и женщину спасают от смерти! И в конце всех побеждает доброта и любовь! Митя! Доброта и любовь! Митя! Ну пойдем – хоть посмотрим, что это такое!

Суббота, утро. Четырехкомнатная квартира, комната Вари. Варя (26 лет) сидит на кровати и черкает в календаре. Катя вытирает пыль с мебели.

КАТЯ. Суббота, суббота…

ВАРЯ. Катя, какого хрена опять суббота.

КАТЯ. А такого, что вчера была пятница, очнись.

ВАРЯ. Ври давай. Какая пятница…

КАТЯ. Конечно, ты как в фонтане живешь – у тебя целыми днями суббота. И говори потише – Коленьку разбудишь.

ВАРЯ. Не хочешь в кино? Там фильм новый.

КАТЯ. Дашь денег в долг, так я хоть в театр пойду.

ВАРЯ. Я сама хотела у тебя занять.

КАТЯ. Нет, я все спустила. Сама не знаю на что. Продавали две пары босоножек по цене одной.

ВАРЯ. Надо было взять.

КАТЯ. Ну а я что? Я взяла.

ВАРЯ. Ну ничего. Скоро мой мужик с Севера вернется. Заживем тогда.

КАТЯ. О, заживем.

ВАРЯ. Куплю себе платье. Босоножки тоже. Но я дорогие куплю, не твои дешевки.

КАТЯ. Надо к ним тогда и сумочку дорогую.

ВАРЯ. Да, сумочку. И прическу. Я видела красивую в журнале – вот тут сострижено, тут кудри, и все вместе выглядит, как такая невинная, но с намерениями. Ну ты понимаешь.

КАТЯ. Тебе пойдет.

ВАРЯ. Да мне все пойдет. Мой так и говорит: «На тебе все красиво – хоть седло, хоть телогрейка».

КАТЯ. Счастливая.

ВАРЯ. Не сглазь только.

КАТЯ. У меня и не получится – глаза голубые. Для сглаза нужные черные.

ВАРЯ. Все равно осторожнее говори.

КАТЯ. Да я от чистого сердца, ты же знаешь.

ВАРЯ. Его Митя зовут. Митенька.

КАТЯ. Ну пускай Митенька.

ВАРЯ. Как он захочет, так и заживем. Как он прикажет.

КАТЯ. Ты смотри! Они так на шею садятся.

ВАРЯ. Ну и пусть. Если он захочет – будем ставить брагу и драться.

КАТЯ. Счастливая.

ВАРЯ. У тебя тоже вроде не Тузик.

КАТЯ. Не Тузик, а замуж не зовет. Свободу какую-то бережет.

ВАРЯ. Не свободу… Просто это не любовь.

КАТЯ. А у тебя, значит, любовь?

ВАРЯ. Значит, любовь. Раз на Север из-за меня поехал. Чтобы у нас деньги были. Машина, духовка. (Достает из кармана косметичку.) Накрась мне глаза. (Катя красит Варе глаза.) Ты аккуратно? (Катя кивает.) Не дай бог, как себя накрасишь. Мне нужен легкий дневной макияж – я не проститутка.

КАТЯ. Тихо, а то скривлю.

ВАРЯ. А ты постарайся, сердце вложи. Я же чувствую, как механически ты это делаешь… как будто я уже покойница и будто мне все равно. (Некоторое время молчат. Катя докрашивает Варе бровь. Варя целует Кате руку.) Как бы я без тебя жила?

КАТЯ. Я тебе глаза чуток подсинила – чтоб трагическая нотка была.

ВАРЯ. Сейчас гулять пойдем. Пройдемся по проспекту. У тебя кофта новая, я при макияже – хвостами покрутим. Парней подцепим. Потом можно вина взять и в парк пойти, на газон полежать. Приключения Вари Крысовны и Кати Крокодиловны.

Хихикают.

КАТЯ. А потом?

Варя некоторое время молчит, глядя на Катю.

ВАРЯ. Потом? (Думает.) А потом все околевают.

КАТЯ. А потом?

ВАРЯ. Наверное, приходит уборщица. Наверное, гремит ведром. (Смотрит на Катю, Катя смотрит на нее.) И что, это всё? И больше ничего?

КАТЯ. Ты, главное, улыбайся жизни.

ВАРЯ. Катя, а почему такая тишина? Где наши мужики?

КАТЯ. Очнись, дура.

Ласково гладит Варю по голове.

ВАРЯ. Я не хочу.

КАТЯ. Никто не хочет, но приходится.

Обе молчат некоторое время. Варя выпрямляется, оглядывается.

ВАРЯ. Катя, это что, правда?

КАТЯ. Не переживай. Главное, улыбайся жизни.

Катя целует Варю в макушку. Варя закрывает лицо руками и тихонько плачет.

2013