Сериал «Палач» – вторая часть франшизы о приключениях майора Черкасова («Мосгаз», «Палач», «Паук»). Умный, тертый лысый следак в исполнении Андрея Смолякова распутывает легендарные уголовные дела советской эпохи на фоне тщательно воссозданного быта 60-х годов. В первой части его антагонистом был знаменитый серийный убийца по кличке Мосгаз. Во второй – не менее знаменитая Тонька-пулеметчица – женщина-палач, расстрелявшая в годы войны около полутора тысяч советских пленных и партизан, а потом сумевшая счастливо затеряться на просторах нашей бдительной Родины и прожившая еще тридцать лет в качестве образцово-показательной советской гражданки.

История сенсационная, опровергающая основополагающие стереотипы нашего массового сознания: 1) женщина не должна убивать, женщина дает жизнь; 2) нормальный советский человек не может вот так запросто стать карателем, а потом, отряхнувшись, перевернувшись, снова сделаться обычным советским человеком; 3) если уж советский человек дал слабину и пошел на сотрудничество с врагом, совесть будет грызть его и разъедать изнутри, до тех пор пока он не смоет свое предательство кровью.

Соответственно главный вопрос, возникающий при столкновении с этой коллизией: как? Как эта тетенька умудрилась прожить такую невозможную жизнь?

Что касается реальной Тоньки, то все объясняется буквально двумя словами: «банальность зла». Антонина Макарова относилась, видимо, к тем двум процентам населения Земли, для которых убийство не ­составляет проблемы. Из них получаются идеальные солдаты, киллеры и палачи. И массовые расстрелы для этой женщины были просто работой, которую она выполняла, абсолютно не задумываясь об участи жертв. Даже когда ее саму приговорили к высшей мере, она так и не поняла за что.

Но размазывать на десять серий этот клинический случай нравственного идиотизма авторам было, конечно же, не с руки. Поэтому они сочинили своей героине куда более заковыристую судьбу и сложный внутренний мир. И главный интерес сериала – для меня – состоит в том, как, в каком виде эта история преподносится сегодня массовой аудитории. Какие сюжетные ходы используются? На какие эмоции давят авторы? Какие смыслы извлекают? Ведь речь ни много ни мало  об оборотной стороне Луны, об изнанке социального мифа, о невозможном, небывалом, тщательно вытесненном, не укладывающемся в голове.

«Палач»

Основное время действия в «Палаче» – 1965 год (авторы разоблачают Тоньку-пулеметчицу на тринадцать лет раньше, чем это случилось на самом деле, чтобы по времени подтянуть события к первой части франшизы). В 1965 году на окраине Москвы, прямо в День Победы, ставший наконец официальным государственным праздником, начинается серия громких убийств, в которых майор Черкасов подозревает чудом избежавшую смерти в лагере Тоньку-пулеметчицу. Беда в том, однако, что во время войны лица Тоньки никто не видел. Она строчила из пулемета, скрывшись под детской маской пухлощекого зайчика. Поэтому серий пять или шесть зритель гадает, кто же из экранных героинь Тонька. Полуспившаяся почтальонша Нина (Юлия Пересильд), которая ведет себя на экране так, как и положено бывшей немецкой подстилке: страдает, орет, ходит в спущенных чулках, поет, напившись: «O Tannenbaum, o Tannenbaum» и периодически по делу и без дела хватается за топор. Вторая претендентка на роль Тоньки-пулеметчицы – музыкальный работник Раиса Ивановна (Виктория Толстоганова), словно сошедшая с плаката образцово-показательная женщина-мать, жена, сноха, тетя и руководитель пионерского хора.

Надо отдать должное Виктории Толстогановой: к тому моменту, когда зрителю уже позволено начать догадываться, что к чему, идеальный плакатный образ в ее исполнении просто за счет аккумуляции деталей и нагнетания истовости приобретает черты настоящего монстра: идеальное оружие, напалм, концентрированная энергия разрушения под вывеской «Ведьяжемать!». Раиса Ивановна борется против угрозы разоблачения, сражается за свою семью, за свою территорию, за вырванное с мясом место на советской Доске почета. Ее ничто не остановит. Хранительница домашнего очага превращается в осатаневшего киллера: стреляет в глаза, убивает детей направо-налево... Никаких тормозов! Самка защищает своих детенышей. Тут все понятно.

Сложнее на экране с ее предыдущей метаморфозой – превращением нецелованой, чистой советской девочки в пьяную садистку, в убийцу под маской зайчика. Тут авторы не очень понимают, как быть, и просто подменяют страшную внутреннюю трансформацию героини обилием обрушившегося на нее насилия. Несчастную девочку-сан­инструктора, контуженную в первом же серьезном бою, сначала насилует свой же – солдат, попавший вместе с ней в окружение. Потом ее насилуют немцы всей ротой – бесконечно, изо дня в день. Ее бьют, морят голодом, бросают в подвал, насильно поят шнапсом, снова бьют, заражают сифилисом... Немцы как будто задались целью сделать из хорошей и чистой девочки плохую и грязную. Ну а уж плохая и грязная девочка, понятное дело, способна на все.

«Палач»

Что героиня при этом чувствует, думает, почему принимает то или иное решение, остается загадкой. Единственная точная деталь – ее все время знобит. Но этого мало! Почему она превращает расстрелы в шоу? Это эпатаж? Банальный прагматизм? Или ей все равно? Почему сначала пытается спасти попавшего в плен солдатика – свою первую и единственную любовь, а потом все-таки расстреливает его вместе с другими? Что движет ею: безумие, отчаяние, ненависть, инстинкт самосохранения, имплантированная в ее сознание программа убивать тех, на кого укажут хозяева? Насколько она вменяема? Насколько отвечает за себя и свой выбор? Не ясно. Все мотивировки свалены в одну невыносимую кучу, на вершину которой водружена надпись большими буквами: «НАСИЛИЕ». И вывод из этого следует только один: путем насилия можно из кого угодно вылепить что угодно. Субъекта нет. Есть объект. И если как следует надавить – любую советскую девочку можно легко превратить в фашистского зайчика с пулеметом.

Вывод, безусловно, сомнительный. Думаю, и сами авторы под ним не подпишутся. Но тут не слабость сценария и не режиссерский прокол. Все серьезнее. Таков сегодня уровень осознания травмы.

Не мною сказано, но я тоже считаю, что вся наша история, по крайней мере, последних ста лет, – незалеченный, вытесненный, гниющий в подсознании посттравматический синдром. Сейчас эта боль выходит постепенно на поверхность коллективного восприятия. Мы уже не можем отрицать, что в нашей истории со всеми нами случилось что-то плохое: массовый террор, предательство, голод, каннибализм, бесконечное насилие – и по отношению к нам, и с нашей стороны по отношению к ближнему. Но почему? Как с этим жить? Чего ожидать от себя, от других? Как вынести стороннее осуждение? Можно ли выжить, утратив чувство собственной правоты? Мы не знаем. Мы то бьем себя в грудь, натягивая тогу спасителей человечества, то проваливаемся в отчаянную беспомощность жертвы, то вдруг демонстрируем озлоб­ленность палача, чтобы потом снова впасть в самолюбование...

«Палач»

Кажется, вся страна, подобно героине Виктории Толстогановой, слепо бродит по «треугольнику Карпмана»[1], не в силах осознать, что ж такое с ней происходит. И не потому, что у населения не хватает мозгов или элементарных психологических знаний, а потому, что орган осо­знавания – целостное, независимое, автономное «я» – для травматиков недостижимая роскошь. Кажется, Россия, как и Раиса Ивановна, живет одну жизнь, потом другую, третью, четвертую: наивная девочка, палач, советский педагог, подчеркнуто дисциплинированная зэчка... Она приспосабливается к любому насильственно навязанному контексту именно потому, что ее настоящее «я» пребывает в анабиозе. Чтобы оно проснулось, нужно радикально понизить в обществе градус насилия и повысить уровень элементарной человеческой защищенности. Но, чтобы даже просто поставить такую задачу, нужно, чтобы произошло осознание... Короче – порочный круг.

Логическим путем выйти из этого противоречия невозможно. Одно утешение: Божьи мельницы мелют медленно, и процесс идет. Во всяком случае, сериал «Палач» свидетельствует, что массовый зритель уже способен в принципе проникнуться сочувствием к героине, совмещающей в одном лице роли жертвы, спасителя и палача. И как только он начнет понимать, почему это так происходит, мы окажемся на пути к социальному ренессансу.

«Палач»
Автор сценария Зоя Дзюбло
Режиссер Вячеслав Никифоров
Оператор Михаил Искандаров
Художник Игорь Топилин
Композитор Антон Шварц
В ролях: Андрей Смоляков, Виктория Толстоганова, Юлия Пересильд, Марина Александрова и другие
ООО «Студия Русский проект»
Россия
2014  

[1] «Треугольник Карпмана» (или «треугольник судьбы») – психологическая и социальная модель взаимодействия между людьми, когда они автоматически, помимо собственной воли обмениваются ролями жертвы, спасителя и преследователя. Лучший способ избегать ответственности за свои действия и уходить от решения реальных проблем.