Интервью ведет Юг Перро. 

ЮГ ПЕРРО. Ваш фильм «Сын Иосифа», включенный в программу «Форум» Берлинского кинофестиваля, связан с библейским мифом о жертвоприношении Авраама… 

ЭЖЕН ГРИН. Замысел моих историй – будь то книга или фильм – всегда приходит извне, это как вспышка, а затем я разрабатываю его «мифологически». В классической греческой традиции миф понимается как повествование, где простая последовательность событий дает возможность изложить одну или несколько истин. Мне знакомы люди, оказавшиеся в такой же ситуации, как Мари, то есть женщины, которые самостоятельно воспитывают ребенка, потому что отец по тем или иным причинам отказался принимать в этом участие. Я думаю, что женщина, которая решается воспитывать своего ребенка одна, – это смелая женщина, полная жизни и желающая, чтобы жизнь продлилась в другом человеке. Прервать течение жизни, которая начинается в момент зачатия ребенка, – не такая уж обыденная вещь. Героиня фильма, Мари, отдает себе отчет в том, что растить сына без мужа, все взять на себя непросто. Этот путь сложен и для нее самой, и для мальчика, который может порой испытывать чувства гнева и даже ненависти по отношению к своей матери. Венсан, которого играет Виктор Эзенфис, действительно охвачен такими чувствами. Он не понимает ни смелости своей матери, ни ее любви к нему. Он видит в ней мать, которая лишила его возможности иметь отца и к тому же скрывает от него его существование. Он принимает решение найти отца, но ему предстоит сделать неожиданные для себя открытия.

ЮГ ПЕРРО. Повествование в «Сыне Иосифа» разделено на главы, что вы нередко делаете в своих фильмах. К тому же здесь название каждой части отсылает к Библии.

ЭЖЕН ГРИН. Да, фильм поделен на пять частей, каждая из которых соотносится с каким-либо библейским сюжетом: «Жертвоприношение Авраама», в которой Венсан ссорится с матерью и борется с собственным непониманием отсутствия отца; «Золотой телец», где показан мир книгоиздателей с его играми власти и элементами идолопоклонства; «Жертвоприношение Исаака» – в этой части Венсан пытается принести в жертву отца, переворачивая библейский миф; «Плотник» – отношения отца и сына устанавливаются не на основе кровного родства, что напоминает нам об отношениях Иосифа и Иисуса Христа, и наконец, «Бегство в Египет», где Иосиф, Мари и Венсан уезжают из Парижа в Нормандию. Эти библейские ассоциации важны для меня как то, что является основой моей культуры и, таким образом, моего жизненного опыта.

ЮГ ПЕРРО. В части «Золотой телец» вы прибегаете к сатире – вашему любимому жанру, – чтобы высмеять мир литературы, как вы сделали это с театром и барочной музыкой в фильме «Мост искусств» и с архитектурой в La Sapienza. Каково ваше отношение к этой форме художественного выражения?

ЭЖЕН ГРИН. Сатира возникает естественным образом там, где я, обращаясь к знакомой для меня среде, хочу при этом подчеркнуть ее наиболее гротескные черты. У меня не было особых проблем с издательствами, где публиковались мои книги, но когда вращаешься в определенном закрытом кругу, всегда найдется повод для юмора. Я отчасти разделяю гнев Венсана, но думаю, что сатира – приятный способ избавиться от гнева и освободить место для любви.

ЮГ ПЕРРО. Оскар Порменор, которого играет Матьё Амальрик, – большая шишка в издательском бизнесе. Кажется, он обладает какой-то темной силой и неограниченной властью. Вначале его моральное разложение вызывает отвращение. Но мы начинаем ощущать в нем горечь утраты, и это придает образу человечность, в отличие, скажем, от персонажа, известного как Неназываемый в фильме «Мост искусств».

ЭЖЕН ГРИН. У Паскаля есть идея о том, что благодать можно принять или отказаться от нее. Возможно, Порменор отказался от благодати, полученной в детстве, или же, по крайней мере, отошел от нее, когда начал свое восхождение в мире литературы. Возможно, в конце фильма Порменор понимает, что упустил в жизни главное. Я попытался деликатно развить эту тему в финале картины, не заходя так далеко, чтобы заставить героя смертью искупить свою ошибку. И здесь мне очень помогла тонкая игра Матьё Амальрика в последней сцене. Мне было очень важно показать человеческую сторону героя, который вообще-то кажется совершенно бесчеловечным.

ЮГ ПЕРРО. Как и в фильме La Sapienza, в «Сыне Иосифа» между героями – Иосифом и Венсаном – происходит взаимный обмен. Они обогащают и формируют друг друга. И даже Париж, похоже, открывается Венсану со своей лучшей стороны, ведь поначалу город кажется ему враждебным.

ЭЖЕН ГРИН. Это верно. Венсан делает неожиданное для себя открытие. Он находит человека, которого ему не хватает в жизни, не в отце, а в своем дяде, о существовании которого он не подозревал и о родстве с которым узнает только в конце фильма. Сближение, понимание друг друга происходит благодаря слову, но также благодаря искусству – оно позволяет их отношениям превратиться в глубокую связь, обогащающую обоих. Именно в этом я и вижу задачу искусства. Оно должно быть действенным, живым, пересекаться с жизнью. День, проведенный в Лувре, дает Венсану и Иосифу шанс стать ближе друг другу. То, что переживает Венсан, когда идет по Пале-Рояль и чувствует порывы ветра, – откровение того же порядка, как то, что он пережил, когда рядом с Иосифом смотрел на картины. Париж открывается ему как живой персонаж – так же, как открываются ему и друг другу Иосиф с Мари.

«Сын Иосифа»

ЮГ ПЕРРО. В фильме есть сцена в церкви, где Le Poeme Harmonique исполняет произведение Доменико Мадзокки...

ЭЖЕН ГРИН. Да, это то же самое. В этот момент Венсан переживает эстетическое откровение. Он не понимает слова, поскольку произведение исполняется на латыни, но речь там идет о матери, которая скорбит о смерти сына, и эмоция передается Венсану через музыку и энергию исполнителей. Что-то открывается ему, и он понимает любовь матери к нему, и ее смелость, и открытость жизни. Сразу после церкви он решает познакомить Иосифа со своей матерью, создавая тем самым основу новых отношений. Опыт эстетического переживания формирует и реформирует две связи: Мари и Иосифа, Иосифа и Венсана. Мне было важно дать арию в фильме целиком, поскольку и для Венсана, и для зрителей музыка имеет смысл, только если произведение исполняется полностью и воспринимается в своей целокупности, завершенности.

ЮГ ПЕРРО. Существует опасение, что путь рационального, рассудочного знания может помешать живым отношениям, но на самом деле он помогает героям постичь мир и сблизиться с ним и друг с другом.

ЭЖЕН ГРИН. Да, и это то же различение, которое Александр, герой La Sapienza, делает в конце фильма: между знанием и мудростью. Sapience приобретается путем обучения, но также благодаря жизненному опыту. Я думаю, что людям важно видеть мир через искусство напрямую, без вмешательства интеллекта, и что эстетический опыт должен открывать иную истину, отличающуюся от той, которая, как мы думаем, нам известна.

ЮГ ПЕРРО. Взаимосвязь между Иосифом и Венсаном кажется возможной именно потому, что отношения возникают между взрослым и подростком. Похожие пары образуют и персонажи в La Sapienza.

ЭЖЕН ГРИН. В глубине души я все еще думаю о себе как о подростке, и на самом деле у меня много друзей моложе, чем я. Мои дружеские связи с ними позволяют мне сохранять молодую часть меня самого. Я чувствую, что мои молодые друзья дают мне так же много, как я могу дать им. Обмен происходит в обоих направлениях. В моих прежних фильмах персонажи были одного возраста и развивались параллельно. В La Sapienza и в «Сыне Иосифа» отношения между взрослыми и подростками, возможно, напоминают те, что сложились в моей собственной жизни.

ЮГ ПЕРРО. Как вы выбирали актеров для вашего фильма?

ЭЖЕН ГРИН. Три главные взрослые роли играют артисты, которых я хорошо знаю, поскольку работал с ними: Наташа Ренье снималась в фильме «Мост искусств», Фабрицио Ронджоне – в La Sapienza и Матьё Амальрик – в «Знаках». Я видел много работ Марии ди Медейруш в кино и театре как на французском, так и на португальском, и мне было очень приятно встретиться с ней на площадке. Остальные актеры тоже были мне знакомы, в основном по работе в театре. Было большим удовольствием работать с ними и с остальной съемочной группой.

«Сын Иосифа»

ЮГ ПЕРРО. Расскажите о Викторе Эзенфисе, которого мы видим впервые на экране.

ЭЖЕН ГРИН. Виктор очень умный, живой и сообразительный человек. Я сразу почувствовал, что он сможет воплотить образ Венсана. Его внутренняя жизнь соответствует характеру персонажа. Когда я провожу пробы, никогда не прошу актера сыграть сцену. Я просто прошу его рассказать о себе, потому что важнее всего для меня понять внутренний мир человека, понаблюдать, как он проявляется. Я работал с Виктором так же, как со всеми другими артистами. Доверительные отношения позволили нам существовать в совершенной гармонии, и, по-моему, в своей роли он все сделал безукоризненно.

ЮГ ПЕРРО. В новом фильме вы впервые сняли эротическую сцену.

ЭЖЕН ГРИН. Да. Рискую кого-нибудь шокировать, но скажу, что благодаря цензуре еще оставалось место для эротики, которую мы сейчас, кажется, уже утратили. Начиная с середины 70-х годов нам показали все, что только можно, и так, что иногда, когда я вижу в кино сцену секса, у меня создается впечатление, что я на уроке зоологии. Никаких намеков, все представлено как есть, режиссер не оставляет места воображению. Поэтому я предпочел снять в эпизоде совокупления пружины дивана, на котором Порменор и его секретарша занимаются сексом. Это показалось мне хорошим способом представить именно такой эротический акт, одновременно и смешной, и немного печальный, поскольку мы видим его глазами Венсана. Нам нужно обрести способность вернуться к трепету, связанному со сдержанностью и желанием. Все великие поэты, писавшие о любви, знали это. Кадр, где руки двоих касаются друг друга, говорит об эротическом влечении больше, чем акт любви, показанный во всей полноте и без умолчаний.

Пресс-релиз фильма «Сын Иосифа»

Перевод с французского Марины Торопыгиной