Без нерва

Что сломалось в последнем фильме Тодда Солондза? Зара Абдуллаева — о «Темной Лошадке» американского независимого кино.

Похоже, Тодд Солондз устал — свидетельствует «Темная лошадка», снятая с потухшей энергией. Возможно, Солондз впал в переходный — между язвительным прошлым и неизвестным авторским будущим — возраст. Не исключено, что ему надоели многофигурные истории, всяческие «палиндромы» и неизменно травматическая — повседневная «жизнь в военное время» (таковы названия его фильмов). Наверное, он задумался о новых очертаниях счастья — после фильма «Счастье» на Солондза возложили большие надежды и даже ответственность за независимое понимание этого состояния. Наверняка его преследуют мотивы «Сказочника» — так в «Темной лошадке» появляется депрессивная Миранда (Сэльма Блэр), переживающая провал своей писательской карьеры.

Отказавшись от фирменного саркастического стиля, Солондз оказался в ловушке: не дотянул до меланхолии и едва не впал в уныние. Американскую сабурбию он снимает как пространство тихого кошмара, привычного и тягучего. В центре новой картины — инфантильный великовозрастный Эйб (Джордан Гелбер), неудачник, коллекционер детских игрушек, непривлекательный жених загадочной красотки, зараженной зачем-то (явный излишек сюжета) гепатитом Б. Каждый из них живет с дебиловатыми, а точнее, типично провинциальными родителями (одну парочку даже сыграли Кристофер Уокен в смешном парике и Миа Фэрроу). Они — читатели газет, глотатели пустот перед телевизором — удушающий фон для лузера Эйба и лузерши Миранды при всем несходстве их обликов/образов: толстого/тонкой. И — видов на будущее.

Справедливо было бы сказать, что Солондз вместо привычных для себя тем (от инцеста до педофилии) озаботился в «Темной лошадке» проблемой инфантилизма, пугающей и одновременно трогательной. С другой стороны, в американской провинции, не будучи инфантилом, как Эйб, который устраивает скандалы в магазине (ему не меняют поцарапанную игрушку), можно было бы удавиться. Инфантилизм тут — слабая защита от неврозов, которые Эйб, водитель ярко-желтого «хаммера», срифмованного по цвету с детскими машинками, то ли изживает, то ли усугубляет с помощью снов-видений.

Скромная немолодая секретарша фирмы, где Эйб протирает спортивные штаны, является в этих фантазиях заботливой коллегой (герой Солондза не терпит рутинных заданий, которые требует выполнить его отец, владелец фирмы), сексуальной тигрицей, живущей в роскошном доме, или «дуэньей», перед которой детина исповедуется, а она ему сочувствует, подставляет плечо, предостерегает его.

Границы между грезами и реальностью Солондз размывает, совершенно не подчеркивает. В тусклом, обезличенном мирке провинции эти грезы вроде бы утихомиривают никчемность Эйба, который на еврейской свадьбе познакомился с Анной и возмечтал о собственном счастье. Однако испытание мечтой — гиблое дело в таком затхлом, пародийно здравомыслящем мирке.

Всё так. Но в режиссуре Солондза что-то сломалось или, как в игрушке его последнего героя, поцарапалось.