31 мая 2013 года Георгию Буркову исполнилось бы 80 лет. О заслуженном артисте РСФСР вспоминает Нина Цыркун. 

Эльдару Рязанову требовался актер, чтобы произнести в «Гараже» сакраментальную фразу «Я за машину Родину продал!». На этих словах зритель должен был обмереть от ужаса: фильм вышел на экраны в 1979 году, на дворе крепко стояла советская власть, и за такое признание можно было здорово поплатиться. Да, сначала обмереть, потому что механик Фетисов, золотые руки, никак не мог тянуть на врага народа и потому жаль его, бедолагу, как же его жизнь-то доехала – все это должно было пронестись в мозгу зрителя, чтобы через считанные секунды он облегченно рассмеялся: «Родина» – всего лишь домишко в деревне. И чтобы все это правильно подать, с такой паузой и с таким выражением лица, актер нужен был один-единственный – Георгий Бурков. Только ему зритель мог поначалу безоговорочно поверить (какие тут шутки!), а потом за него же искренне обрадоваться (ничего ему не грозит, слава богу).

«Гараж», режиссер Эльдар Рязанов (1979)

Он писал в своем дневнике: «Я делаю роль (сознательно!) из такого материала, который есть почти у каждого под рукой». Наблюдал за людьми, составлял из наблюдений свою невидимую «картотеку», потом из нее строил характеры. Они были разные, но всегда достоверные, что называется, народные. Народ для Буркова не был священным чудовищем, безгрешным абстрактным нечто, любимым начальством. (Потому начальство и определило его только в «заслуженные», но не в «народные»).

«Сумка инкассатора», режиссер Август (Аугустас) Балтрушайтис ()

Из народа были и сражавшийся за родину солдат Саша Копытовский, и многочисленные следователи-сыщики, докапывавшиеся до истины, и нахальный невежда Гордей Кабачков из «Добряков», и посольский повар, строящий из себя дипломата («Из жизни отдыхающих»), и камердинер-подлипала жандарма Егорыч («О бедном гусаре замолвите слова»), и самый страшный разбойно-бандитский тип Губа из «Калины красной».

«Калина красная», режиссер Василий Шукшин (1973)

Бурков реализовывал свои и чужие возможности, но не испытывал удовлетворенности, потому что не удавалось реализовать необходимое – то есть, самого себя. Себя он видел в Дон Кихоте, в Гамлете, и мог бы их сыграть даже в те времена социалистического модернизма, но никто из режиссеров не решился рискнуть. А ведь и Высоцкий не походил на тех Гамлетов, которые выходили тогда на сцену – надменные героические красавцы вроде Евгения Самойлова.

«Нос», режиссер Ролан Быков (1977)

Но на Буркова-Гамлета куражу не хватило ни у кого из самых дерзких режиссеров. Сегодня он мог бы стать идеальным постмодернистским Гамлетом, например, в постановке Владимира Мирзоева. Мирзоев, кстати, учился на дефектологическом факультете; интересно, как бы он обошелся с пресловутой шепелявостью Буркова, которая много крови ему попортила. Актеру, человеку зависимому, приходилось подменять должное, необходимое возможным (чужим, чуждым), уравнивать одно с другим, подчиняясь закону равновесия – по русскому рецепту, с помощью алкоголя, конечно.

«Человек, которому везло», режиссер Константин Ершов (1978)

Он всю жизнь мечтал написать книгу под названием «Пророк» – с годами, правда, это название в его записках встречается все реже; наверное, становилось неловко от такого замаха. Но пророческое в нем точно было. Георгий Бурков успел прочувствовать то, что актуализировалось, вышло на поверхность уже после его смерти. Разве не про сегодняшний день написано, скажем, вот это: «Появилась и распространяется очень опасная болезнь: национальная спесь, национальный эгоизм. Неталантливые писатели, артисты, режиссеры, композиторы или неумелые руководители, равнодушные, корыстные люди, да просто воры и дураки запираются в националистических крепостях от народного гнева и разоблачений и требуют от талантливых и авторитетных соплеменников, чтоб они несли караульную службу вокруг крепостей. «Изобретена» новая форма эксплуатации: взывая к твоей национальной гордости, тебя же и обирают».

«О бедном гусаре замолвите слово», режиссер Эльдар Рязанов (1980)

И уж тем более страшно было так отчетчиво подумать о самом святом, о победе: «Победа в Великой Отечественной окончательно развалила русских. И, естественно, позволила большевикам держаться до сих пор. Ведь Победа дала право думать, что путь правильный: лагеря, соц. реализм и пр. И бескультурье… Мы выбрали «родное» рабство, рассчитывая на то, что у коммунистов оттает сердце. Дураки! Мы ввергли себя в большую глупость и униженность. Дело еще вот в чем: война не дает повод для геройства ни с той, ни с другой стороны. Война - это грязь и убийство на самом дне сознания. Геройство создают идеологические подонки. Выбор между двумя фашизмами…»

«Они сражались за Родину», Сергей Бондарчук (1975)

Это было написано после съемок фильма «Они сражались за родину»; наверняка о многом говорилось во время работы над этой картиной и с режиссером Сергеем Бондарчуком (кстати, Бурков чуть ли ни один из коллег пришел к гробу проститься с ним после публичного ауто-да-фе на Пятом съезде кинематографистов), и с Василием Шукшиным. А вот эти слова написаны уже когда и единственного друга Василия Макаровича не было на свете. Звучит как удар, наотмашь, как вещали пророки: «Теперь я знаю точно: не к лучшим временам, люди, идем».

«Чтобы помнили…», глава 38 «Георгий Бурков» (1997)