О гостеприимном германском кинофестивале goEast, посвященном нам, восточным соседям, замолвил слово Евгений Майзель.

Пока на федеральных каналах страны год за годом рассказывают, что Европа катится в ад, Германия продолжает терпеливо привечать людей искусства, науки и кинематографа из России и сопредельных стран. Каждый апрель ровно на одну неделю буржуазный Висбаден добровольно и бесстрашно превращается в Мекку разночинцев из Восточной Европы и экс-СССР. Всего 155 лет тому назад в роскошном особняке Wiesbadener Gesellschaft Достоевский благородно проигрывал тысячу за тысячей. Теперь здесь расположен фестивальный штаб, в главном зале смотрят кино, в соседнем слушают доклады, а в гостиной и во дворе толкутся приезжие, по большей части молодые. Пьют вино, курят, галдят на пиджин-инглиш – или на русском, этом lingua franca всего постсоветского континента. В течение семи дней в этом бывшем казино и еще в трех местных кинотеатрах (один из которых – красивейший кинотеатр страны «Калигари») покажут полторы сотни картин – игровых и документальных, полно- и короткометражных, традиционных и авангардных, современных и снятых давным-давно.

Фестиваль с каламбурным названием goEast с 2001 года проводит Немецкий Киноинститут, благодаря чему в его программах ощутим ответственный кураторский подход, подразумевающий и киноведческую компетентность, и внимание к историческому контексту, и бдительный мониторинг происходящего в подведомственных национальных кинематографиях (де юре это страны Центральной и Восточной Европы, де факто – все постсоветские республики, азиатские в том числе). Все больше внимания уделяется начинающим кинематографистам, особенно – работающим в документальной и социальной сферах, что бы это ни значило; питчинги и творческие лаборатории, на которых вчерашние студенты представляют свои проекты, претендуя на финансовую поддержку, стали в последние годы традиционными. Привычка работать с материалом осмысленно на goEast – норма, поэтому внеконкурсные секции и ретроспективы нередко представляют интерес не меньший, чем главный конкурс, состоящий из свежеснятых полнометражных фильмов, показываемых в Германии впервые.

В этом году «плановое» обращение к прошлому было возложено, в частности, на две архивных секции – «Прага 1968» и «Симпозиум: Гибридные идентичности – «Балтийское кино». Событию, ставшему известным под эвфемизмом «пражская весна», нынче, к тревоге живущих, почти возвращена былая злободневность – в свете растущего напряжения между Россией и НАТО. В «Прагу 1968» вошли не только канонические кино-свидетельства – снятая с риском для жизни «Оратория для Праги» Яна Немеца 1968 года и вышедшая почти 20 лет спустя лента «Услышьте мой крик» Мацея Дрыгаса о польском гражданине, совершившем публичное самосожжение в знак протеста против вторжения в Чехословакию войск стран Варшавского договора, – но и заказной советский док «Чехословакия, год испытания» режиссера Анатолия Колошина (1969), и современные игровые фильмы-размышления восточно-еврпейских режиссеров, и самый удивительный пункт программы – квазиаллегорический «Человек, который лжет» Алена Роб-Грийе 1968 года с Жаном-Луи Трентиньяном, фильм совместного с Чехословакией производства, чья премьера как раз состоялась на Берлинале того же года, то есть перед пражской весной.

Кадр из фильма "Оратория для Праги", режиссер Ян Немец

Обращение к прибалтийской кинематографии в «Симпозиуме», самой обширной внеконкурсной программе, также было продиктовано круглыми датами: в этом году Латвия, Литва и Эстония отмечают свои дни независимости (что во всех трех случаях связано с Октябрьской революцией 1917 года и последующим распадом Российской империи). Впрочем, сто лет со дня независимости – это еще не сто лет самой независимости: как известно, уже к сороковым годам эти государства были насильственно присоединены к СССР и просуществовали в качестве союзных республик вплоть до нового распада империи – теперь уже Советского Союза. За время воцарившегося коммунистического режима, именуемого в современной Прибалтике оккупационным, эти страны были полностью советизированы и модернизированы, насколько позволяла советская экономическая модель. В республиках были созданы собственные киностудии и киношколы, существовавшие в тесном контакте – кадровом, производственном, эстетическом, тематическом и так далее – с кинематографом российским. На этой амбивалентности, своего рода «гибридности» и было предложено сосредоточиться в этом году, и так же, как в пражской секции, можно было выбирать между такими полюсами, как, например, латвийская хроника 1936 года и современная анимация студии Nukufilm, лидер советского проката «Последняя реликвия» (1971) – и тонкий «Идеальный пейзаж» (Ideaalmaastik, известный на русском как «Что посеешь…» Пеэтера Симма (1980)), воинствующий ультра-коммунистический оммаж вертовской «Шестой части суши» «235 000 000 лиц» Улдиса Браунса по сценарию Герца Франка – или такой культовый образец советской милитарной танатологии, как «Никто не хотел умирать» Витаутаса Жалакявичюса. Я упоминаю здесь лишь некоторые блюда этой обширной программы.

Кадр из фильма "Идеальный пейзаж", режиссер Пеэтер Симм

– А что же русские? – нетерпеливо спросит патриотически настроенный читатель. Спешу успокоить: никто не забыт, ничто не забыто. Русское присутствие на goEast неизменно, разнообразно и, что особенно похвально, нетривиально: такому цепкому отслеживанию всего самого интересного – и нередко, увы, не обласканного вниманием на родине, впору поучиться многим нашим программерам.

Где состоялась первая посмертная ретроспектива великого некрореалиста Евгения Юфита после того, как он скоропостижно скончался в Петергофе в декабре позапрошлого года? Не в Петербурге, не в Москве, а здесь, в Висбадене, год назад. В этом году полноценной ретроспективы удостоился ныне здравствующий режиссер Борис Хлебников – впервые, между прочим, за всю его жизнь – дай бог, чтобы оказалась долгой и счастливой. На goEast вообще любят «заполнять пробелы» до момента, когда те станут зияющими: в том же прошлом году, например, единственным российским участником конкурса было – никогда не догадаетесь, если не знаете, – замечательное кинополотно «Россия как сон» Сильвестрова и Зинченко (2016) – новаторский независимый кино-альманах, в самой России имевший не более двух-трех фестивальных показов.

На этот раз Россия тоже была представлена в конкурсе, и вновь не каким-нибудь арт-мейнстримом на общественно-историческую тему (характерным вообще-то для этой секции), а самым эстетским «нашим» фильмом прошлого года, тоже до сих пор сравнительно мало кем виденным даже на родине, – «Мешок без дна» Рустама Хамдамова (2017), ироническая и чрезвычайно свежая экранизация рассказа Акутагавы, действие которого перенесено в некую полусказочную и полубарочную действительность примерно конца XVIII века; помимо прочего – в этом фильме сыграла свою главную и лучшую роль народная артистка РСФСР Светлана Немоляева.

Кадр из фильма "Мешок бездна", режиссер Рустам Хамдамов

Если Хамдамов олицетворял вечность и великое прошлое российского кино (пусть и не совсем в  «официальной» его версии), Хлебников – его настоящее (в умеренной, центристской версии), то российские медиа-художники Денис Семенов и Наталья Северина, участники VR–выставки OPEN FRAME AWARD, без сомнения, символизировали будущее. Впрочем, это не помешало им тоже обратиться к прошлому, предложив его альтернативное видение. Согласно их 10-минутной «Номинальной империи» Всеволод Мейерхольд счастливо избежал расстрела, победил Сталина и установил так называемую диктатуру пролетариАрта. Зрелище торжествуюшего пролетариАрта так потрясло жюри, что россиянам был вручен главный приз этой конкурсной программы.