О спектакле «Желтые обои» выдающегося английского режиссера Кэти Митчелл, работающей на границе кино и театра, – Зара Абдуллаева.

15 февраля, во время Берлинале, на сцене «Шаубюне» прошла премьера спектакля «Желтые обои» (Yellow Wallpaper) английского режиссера Кэти Митчелл по рассказу американской писательницы Шарлотты Перкинс Джилман. Наши зрители могли видеть «Кристину» Кэти Митчелл (по стринберговской «Фрекен Жюли») во время недавнего театрального фестиваля «NET», восхитившую публику, критиков по многим причинам. Назову только главную: тысячи раз использованное в спектаклях видео играет у Митчелл совершенно новаторскую роль.

«Желтые обои». Фото: Stephen Cummiskey

Действие спектаклей Митчелл в драматическом театре показывается на экране. А снимается оно тут же, на сцене, под экраном, многими камерами. На экран проецируются фрагменты, детали, мизансцены, смонтированные прямо сейчас, непосредственно после съемки. Тон-студия располагается тоже на сцене. Она, сцена, становится съемочной площадкой спектакля. Мы присутствуем в театре-live. Но в непривычном значении этого слова.

Заснять такой спектакль для последующих просмотров на диске невозможно. Ибо творятся спектакли Митчелл в симультанном результате: съемок и постпродакшена. Рассказ «Желтые обои» (1892, опубликован в 1908) – пионерский в феминистской литературе, чрезвычайно повлиявший на ее дальнейшее развитие и имевший множество интерпретаций на радио, телевидении и театральных фестивалях.

Митчелл отчасти переписывает сюжет рассказа, предлагая более конкретную интерпретацию. Героиня рассказа охвачена депрессией; муж-доктор намерен ее излечить в загородном доме, который снят на лето. Героиня спектакля Анна (Юдит Энгель) измучена постродовой депрессией, отравляющей ее существование, вызывающей галлюцинации, идентичные с теми, что привиделись и героине рассказа: за противными желтыми обоями комнаты, куда она заточена для отдыха и выздоровления, ей кажется женщина, пытающаяся вырваться на свободу. Финал рассказа тоже режиссером переделан. В спектакле Анна не выдерживает истерии и, ведомая Женщиной за обоями, материализовавшейся на сцене, на экране, кончает жизнь самоубийством (этот эпизод снимался за кулисами).

«Желтые обои». Фото: Stephen Cummiskey

Спектакль сделан как немое кино, хотя редкие, полуслышные реплики пробиваются с экрана. Озвучено это кино актрисой (Урсина Ларди) – рассказ написан от лица Анны, которая пишет дневник, скрывая его домашних, и Митчелл не стала разрушать повествовательную конструкцию традиционной инсценировкой. Ларди стоит в выгородке на сцене и произносит текст, интонированный одновременно нейтрально и выразительно. В голосе актрисы нет ни стертости, ни модуляций.

Сцена поделена на несколько зон. Слева – тон-студия. На авансцене появляются, исчезают только операторы с камерой. Зеркало сцены поделено на экран и нижнюю часть, где находится декорация комнаты, в которую помещена Анна. Иногда эта часть будет закрыта щитом-«занавесом», оставляя зрителей наедине с экраном. Справа – будка с актрисой, которая озвучивает действие. А также зона Женщины за обоями (Луиза Вольфрам). Монтаж сценического материала происходит наверху зрительного зала.

Кэти Митчелл. Фото: Sarah Lee, guardian.co.uk

Современная история рассказана современными средствами. Это означает, что Митчелл, режиссер-новатор, обновила мертвый психологический театр средствами киноиллюзии, который – sic! – возрождается в неиллюзорных обстоятельствах.

Переиначив Эйхенбаума, можно про спектакль Митчелл сказать: «Как делается психологический театр методом очуждения Брехта». Иначе говоря, обнаженный прием – прием остранения служит здесь не столько критическим импульсом для зрителя, хотя и от него режиссер не отказывается, сколько для ревитализации психологического – постклассического театра. Митчелл также переосмысливает основу основ двух видов искусств. Актеры в кино – это тени на экране. Она же «тенями» делает актеров на сцене, которых снимают несколько камер. Тенями, которые обретают плоть живых людей – ведь актеры вот тут, перед нами на сцене играют, над которой подвешен экран.

Так возникает уникальность сценического представления. То самое «здесь и сейчас», невозможное нигде, кроме как в театре, который обретает живое дыхание на переходе со сцены в кино.

Разъединение элементов – совершенно по Брехту: озвучание текста героини другой актрисой, отдельный саундтрек, производимый на наших глазах, съемка, монтаж сценических и внесценических эпизодов создают произведение, не имитирующее иллюзию. При этом соблюдается впечатление абсолютной психологической достоверности, не лишенной ни натуралистических подробностей, ни возбуждения интеллектуальной дистанции зрителей.

Благодаря диверсификации  формальных приемов режиссер уплотняет сценическое время. Спектакль длится 80 минут, но кажется, что мы присутствуем на масштабной объемной драме. Так Митчелл переосмысливает и понятие эпического театра.

Реабилитацию сценического реализма Митчелл провела через производственный процесс киносъемки. Достоверность персонажей, их переживаний и действий, тут рождается как процесс технэ, почти в первородном, аристотелевском смысле слова.

«Желтые обои». Фото: Stephen Cummiskey

Полностью статья будет напечатана в третьем номере «Искусства кино».