О американской комедии с Хью Лори и рождественским сюжетом, – Нина Цыркун.

Такие фильмы, как «Любовный переплет», можно, пожалуй, собрать в единый жанр, отпочковавшийся от традиционного американского рождественского кино, обозначив его по названию грустной комедии Джоди Фостер «Домой на праздники» (1995). В четвертый четверг ноября 84 миллиона американских семей усаживаются за стол с неизменной индейкой, и с этого дня начинается праздничный сезон, длящийся до Рождества и заканчивающийся Новым годом. В это время, как правило, все члены семьи съезжаются в родительский дом. Согласно драматургически выкристализованной формуле этих фильмов, взрослые дети (или, во всяком случае, кто-то один из них) с неохотой возвращаются под отеческий кров, предвкушая скучную обязаловку: выслушивать новости о неинтересных соседях, жалобы стариков на здоровье и, в свою очередь, отчитываться об успехах, которых, может, и нет. Где-то к середине фильма на экране уже становится тесновато от вывалившихся из шкафов скелетов. Но к финалу ситуация устаканивается, все начинают лучше понимать друг друга, взаимно прощать слабости и ошибки, а потом гости разъезжаются, чтобы вернуться к привычной жизни. В сущности, тут всегда, недолго покопавшись, найдешь корни старой доброй рождественской истории, которой предназначено нести свет и надежду в не очень справедливо устроенный мир. В фильме «Любовный переплет» эта формула достаточно прекраснодушного американского жанра была разрушена твердой рукой сценаристов Йена Хелфера и Джея Райсса, чью идея доверили для воплощения британцу Джулиану Фарино.

Фарино, с его опытом документалиста и, кажется, врожденным у его соотечественников вкусом к реалистичности, без всякого пиетета отнесся к благостной картине предрождественских праздничных хлопот, доведя ее до тонкой, но вполне внятной пародии. Достаточно вспомнить репетиции хора, с явно натужным весельем исполняющего рождественские гимны. Это пение с его бесконечными рефренами превращается в абсурдистский парафраз античного хора, сопровождающего перипетии трагедии – и этот намек более чем уместен, поскольку для руководительницы хора Пэйдж Уоллинг (Кэтрин Кинер) обстоятельства складываются самым грустным образом.

В фильме с самого начала все идет не по правилам. Вместо того, чтобы прежде всего познакомить нас с главной героиней Ниной Острофф (Лейтон Мистер), к которой, несмотря на неприятные, но извинительные черты, нам – в соответствии с требованием жанра – следует проникнуться симпатией, мы еще на титрах слышим голос ее школьной подружки Ванессы Уоллинг (Элия Шоукэт), рисующей Нину самыми черными красками. Впрочем, очень скоро выясняется, что речам подружки не очень-то следует доверять. Во-первых, она – в отличие от Нины – не из красавиц, и держит зуб на Нину за то, что та целовалась с их одноклассником, в которого Ванесса была втайне влюблена. Во-вторых, Ванесса, получив образование дизайнера, мечтала покорить Манхэттен, а вместо этого на несколько лет застряла в провинциальном Орандж-драйве и даже квартиру себе снять не сумела (что по американским меркам есть признак лузерства: взрослые дети должны жить отдельно), да и парня у нее нет. А у Нины все наоборот: живет, как стрекоза из известной басни, сразу после школы покинула родные пенаты, обреталась в Нью-Йорке, в университет не ходила, ничем особо не занималась и вот теперь замуж собирается. Словом, завистница готовит нас к тому, что вот приедет Нина домой на праздники и разрушит худо ли бедно, но налаженный быт двух соседских семейств.

И ведь так оно и случается! Не успев доесть пресловутую индейку, Нина захороводила ванессиного папу Дэвида. Дальнейшее развитие событий могло бы показаться, мягко говоря, не слишком аппетитным, не будь на роль Дэвида назначен еще один британец – Хью Лори. Он и его партнерша, разметав семейный очаг, не играют бурную страсть или роковое влечение. Да и можно ли было ожидать, чтобы «доктор Хаус» потерял голову! Лори и Мистер лишь будто с определенной дистанции обозначают ситуацию, провоцирующую дальнейшее (непредсказуемое) развитие событий.

В итоге можно, по-видимому, согласиться с сентенциями, которые изрекает простой американский китаец Генри Чарт, еще один наблюдатель и комментатор этой рождественской истории. В сущности, вся она укладывается в пространство между одной его восточной мудростью и другой. «Старая корова пасется на зеленой траве», – изрекает Генри, услышав новость о романе 24-летней Нины с мужчиной вдвое старше. А когда из-под болотной ряски выплескивается скопившееся там отчаяние, и жизнь открывает всем новые возможности, Генри одаривает зрителей еще одной китайской максимой, возвращающей к необычному, но вместе с тем обнадеживающему рождественскому хэппи-энду: «Иногда приходится сжечь свой дом, чтобы увидеть Луну».