Среди конкурсантов XXV «Кинотавра» – «Еще один год» режиссера Оксаны Бычковой. Нина Цыркун разбирает, что в этой картине осталось от ее знаменитого исходника – советской ленты Павла Арсенова «С любимыми не расставайтесь» по сценарию Александра Володина.

Фильм Оксаны Бычковой «Еще один год» стартовал на Международном кинофестиваля в Роттердаме еще в январе и удостоился премии The Big Screen Award; выход в российский прокат, по словам режиссера, предполагается в декабре. То есть, пройдет почти еще один год, прежде чем зрители увидят фильм на родине – не считая тех, кто получил такую возможность на Кинотавре, аккурат посреди долгосрочного трафика.

Неторопливость отечественных дистрибьюторов я могу предположительно объяснить сомнениями по поводу того, в какой отсек поместить картину. По сюжету это вроде бы мелодрама о любви, ревности и разрыве, к тому же с множеством постельных сцен – чем не зрительское кино! После «Питера FM» за Бычковой закрепился ярлык «позитивного» режиссера динамичного кино – а это так востребовано! И, наконец, это же римейк всенародно любимого фильма Павла Арсенова «С любимыми не расставайтесь», а римейки старого советского кино публика тоже любит. Однако ж Бычкова так обошлась с этим материалом, что однозначно каталогизировать ее работу сложно.

Начать с того, что «Еще один год» – все же, насколько я понимаю, не римейк. Римейк – это когда фильм ставится по фильму; в этом же случае фильм поставлен по мотивам «исходника», не столько сценария Александра Володина, сколько его пьесы, причем по новому сценарию, который написали Наталья Мещанинова и Любовь Мульменко, органично вписавшие старый сюжет в новые предлагаемые обстоятельства и дав героям новый, современный язык. Наследники-правообладатели поставили условие: сохранить две ключевые сцены – в суде и в больнице (я бы попросила оставить сцену блуждания Кати в лесу, но «вымарок» здесь вообще много; пространство фильма намеренно разрежено). Эти две сцены в сценарий и в фильм вошли. Но по этому случаю вспоминаю слова Семена Кирсанова про стихи Маяковского. Маяковский, сказал поэт о друге-поэте, тоже пишет ямбами, но посмотрите на эти ямбы – на них лица нет! Понятно, что Кирсанов не имел в виду, что стихи Маяковского буквально лишены лица, стертые; напротив, он подчеркивал столь свободное обращение с формой, что она перестает узнаваться.

Герои сменили имена: вместо Кати и Мити – Женя и Егор. Вместо ослепительной красавицы Ирины Алферовой – хорошенькая «девушка с соседней улицы», дебютантка Надежда Лумпова. Ее подающей надежды героине повезло устроиться фото-дизайнером в некое модное СМИ. Вместо  героя-любовника Александра Абдулова – Алексей Филимонов, легко в образ бомбилы-гастарбайтера. Фильм Павла Арсенова снят в летних пейзажах; у Бычковой, хоть и август тоже фигурирует, пейзажи в основном зимние, холодные. У Арсенова город тесно населен, людей много и в суде, и в больнице, и на улицах, в автобусе. У Бычковой Москва словно вымершая, снятая чаще всего с высоты птичьего полета или из окна – присутствующей отчужденно, безжизненно.

Пьеса, написанная в 1972 году, и фильм, снятый в 1976-ом, были о чувствах, над которыми внешние обстоятельства не властны: они сами закипают, бурлят, словом, живут своей жизнью, не подозревая, что есть, к примеру, какой-то экономический застой и какая-то политическая цензура. Это была компенсация человеку за тусклую действительность – сфера чувств была сферой свободы. В новом варианте володинского сюжета возник важный нюанс: Егор ревнует Женю не к конкретному (или абстрактному) мужчине, а к ее делу, в котором она может чувствовать себя ценным человеком, потому что попала «в тренд», как заметил его приятель, в то время как сам он не умеет «правильно завязывать шарф». Отсюда и его выбор – он притулился к Оле, потому что с ней может чувствовать себя мужчиной и не стесняться себя самого. Повод для самоуничижения у него есть: «Я с тобой деградирую», – бросает Женя, в одиночестве отправляясь на концерт. Для Егора путь любви пролегает через жертвенность, которой становится измена, через самоосуждение, которое он приносит к ногам Жени, но та пока не готова оценить эту жертву. Может быть, эта готовность приходит к ней на вечеринке, где трудовой коллектив щебечет про маргинальное кино, «Нику» и Фейсбук; Женя слабо улыбается, слушая интеллектуальный треп, но мысленно она не здесь – и потому выходит в другую комнату, чтобы позвонить Егору.

Ясно, что трое авторов делали нынешний фильм не за тем, чтобы он был не похож на предшественника и таким образом не наталкивал на сравнения. Недостаток сценарного «мяса» Оксана Бычкова восполняет длинными сценами бездействия, фиксируя склоненные головы, отвернувшиеся лица – в самые драматичные моменты, и таким образом предоставляя героев, а вместе с ними и зрителя самим себе; завершая фильм не истерикой, как у Арсенова, но тихими словами, произносимыми будто сквозь туман женщиной, просыпающейся от анестезии.