Толстой и копирайт

На Фестивале Британского кино в Москве показали премьеру фильма американского режиссера про зеркало русской революции. Добрый, подчас шаловливый дедушка с окладистой бородой дышит на ладан, окружившие его злоумышленники оттесняют от него жену, вздорную истеричку, и вынуждают подписать завещание, лишающее ее наследства. Муж тайком покинул дом, графиня изменившимся лицом бежит пруду… Софье Андреевне Толстой здорово досталось от почитателей великой русской литературы. На нее навешали чертову уйму собак, как будто гениальный муж сдуру нашел себе супругу исключительно для того, чтобы всю жизнь мучиться. Не могу судить о достоинствах нечитанного мною романа Джея Парини, на основе которого Майкл Хоффман написал сценарий к своему фильму «Последнее воскресение», однако у праправнука графа, Владимира Ильича Толстого, директора музея-заповедника «Ясная Поляна», ни книга, ни кино идиосинкразии не вызвали, хотя он отмечает немало несоответствий фильма реальности. К примеру, Софья Андреевна не присутствовала при последних минутах жизни Льва Николаевича, ее к нему не пустили. А потом на станцию Астапово прибыли все их дети, в фильме же фигурирует только Александра (Анн-Мари Дафф), на остальных бюджета не хватило. Я тоже могла бы кое-что добавить. Например, считающийся злым гением Толстого (Кристофер Пламмер) Владимир Чертков (Пол Джаматти), зловеще крутящий ус как герой немого кино, мог, конечно, вдрызг ругаться с Софьей Андреевной (Хелен Миррен), но не мог сидеть нога на ногу в ее присутствии, если она стояла – Чертков был аристократом из рода более древнего, чем Толстые, этикет был у него в крови. Но это, конечно, пустяки.

Создатели фильма утверждают, что делали фильм о любви. Да, любовь, конечно, имеет место, иначе откуда бы взялись тринадцать рожденных общими усилиями детей. Но главная интрига, на мой взгляд, не в этом. Чего огород городить ради того, чтобы уверить публику, что супруги, прожившие в браке без малого полвека, любили друг друга. Актуальность в том, должен ли был Толстой завещать свое литнаследство народу или оставить жене и детям. Вот он, современный нерв этой истории: на кого работают гении – на людей или на правообладателей? Толстой – пионер битвы вокруг интеллектуальной собственности, который, правда, ее проиграл (пять лет спустя после смерти графа государство вернуло его жене права на переиздания его книг). Софью Андреевну жалко – она родила мужу упомянутых тринадцать детей, по пять раз переписывала его рукописи, и, конечно, заслужила наследство. Но, с другой стороны, есть и понятие национального достояния.

Молодой секретарь Валентин Булгаков (Джеймс МакЭвой) снует между двумя противоборствующими станами, подмахивая то одному, то другому, да так и не может определиться – с кем он, служитель мастера культуры. И вот о чем свидетельствует история: «Последнее воскресенье», приуроченное к столетию смерти Толстого, снималось американским режиссером в основном в Германии лишь при небольшом посильном участии Продюсерского центра Фонда Андрея Кончаловского; если бы ни замечательная музыка Сергея Евтушенко, тут вообще не осталось бы никакого русского следа. Кстати, фильм о Толстом Марлена Хуциева «Невечерняя» остается незавершенным – не вошел в список «социально значимых», стало быть и денег от российского народа на него нет. Естественно, ведь даже в интернет-голосовании телепроекта «Имя: Россия» Лев Толстой занял только 35 место.

Нина Цыркун