Частные хроники. Диалоги. «Путеводитель», режиссер Александр Шапиро

Автор сценария и режиссер Александр Шапиро

Оператор Павел Олексиенко

Композитор Евгений Кекух

В ролях: Алексей Горбунов, Владимир Горянский, Виталий Линецкий, Георгий Дрозд, Алла Сергийко, Евгений Гладий, Константин Шафоренко, Владимир Ямненко, Александр Ройтбурд

Lazaretty Reproduction

Украина

2004

Наше время я называю периодом победы паранойи над шизофренией и, естественно, отстаиваю в этой войне права шизофрении.

Режиссер Александр Шапиро

В кадре — шашлычки, пивко, водочка, колбаска и что-то неразборчивое. Пленка плохая, любительская, архивная (или якобы архивная).

За кадром шумит море. В кадре едет поезд, движутся какие-то механизмы. За кадром грузинский распев. В кадре — несколько мужчин выпивают-закусывают, слышно слово «шняга», дикий, захлебывающийся смех. Дальше идет титр с какой-то абракадаброй про то, что надо ли поразить копьем ворота города, чтобы стать его собственником, или нет. Затем мужской голос печально сообщает, что его семья эмигрировала в Израиль в 67-м году, и рассказывает байку про погибшего космонавта Комарова. Тайная измена жены космонавта Любаши приравнивается к некоей тайне, окутавшей отсутствующую мать героя. Но на зрителя вываливается сразу столько не слишком понятных фактов и топонимов, не говоря уж о мешанине любительских кадров, что загадка матери, проиллюстрированная ворвавшимся в черно-белую нарезку цветным кадром с купальщицей на надувном матрасе, как-то забывается. Работяги с мотозавода на Сырце, фарцовщики у валютного магазина «Каштан», школа и дворовые футбольные матчи, в которых принимал участие отец, его олимпийка и приемник «Хитачи», проданный в честь отъезда в Израиль, — все это скороговоркой летит сквозь чужое детство. Черно-белые заснеженные елки, снятые из окна вагона, мелкими очередями прострачивают красно-розовый цветной брак пляжных сценок и уходящий из порта теплоход. «Я в срочном порядке тяжело заболел, — признается голос, — чтобы остаться». Остаться в Киеве.

Весьма смело (ведь его можно сразу же обвинить в плагиате), оттолкнувшись от небуквально, но точно процитированного документального фильма Виталия Манского «Частные хроники. Монолог», автор фильма отправляется в плавание по своим «частным хроникам», разыгранным в диалогах. Но мы пока об этом не знаем — продолжается монолог «от автора». Тождествен опыт автора опыту режиссера или нет — точно это выяснить, думаю, никому не удастся. В датах рождения у них разница лет в десять, да и все остальное не слишком совпадает, включая родственные связи с городом Киевом. По автобиографической легенде Александр Шапиро родился во Владивостоке, рос в Ханты-Мансийске, окончил мореходку в Ленинграде, после чего десять лет профилософствовал неизвестно где, став в результате клипмейкером в Киеве. Но режиссер Шапиро, как выяснилось, большой мастер гнать пургу — все его интервью полны «лапши на уши», которую он явно учился навешивать, чтобы избегать прямых и скучных ответов на вопросы, проясняющих анкетные данные. Вот типичный пример его речевой графомании: «Возможность возможна во всем — при любом стечении обстоятельств и во всех вариациях, которые ты себе можешь представить. Способы мышления абсолютно тождественны способам реакции материй. И никакой диалектики нет. Все сразу гармонизируется, не нужно вникать в мотивацию».

Что ж, действительно, не нужно. Ведь видно сразу, что автор вовсе не ищет мгновенного понимания — он просто хочет зацепить, заинтересовать и предлагает вместе посмотреть, во что все это выльется. Да и название «Путеводитель» намекает на то, что по разным путям нас провезет водитель-экскурсовод и разные места славного города Киева покажет — Дарницу, Рыбачий остров, Батыевку, Оболонь. Однако адреса называются быстро и подряд, их слишком много, чтобы уловить, где же жила, скажем, тетя Сима, первой приютившая мальчика. Так она и зависнет над городом, как шагаловские влюбленные, а голос тем временем доверительно сообщит нам: «Я умер в Самтредиа. Дело было в мае 1987-го». Столь очевидный парафраз фильма Манского — там был голос, уместивший свою жизнь между полетом Гагарина и гибелью «Адмирала Нахимова» 31 августа 1986-го, — обескураживает. Но это — подвох. Во-первых, автор через десять минут резко свернет с этого пути, просто прилюдно распевшись в правильной тональности. Во-вторых, трагическая тема «полной гибели всерьез» тут если не травестируется, то подменяется именно что «читкой»: смерть оказывается выходом книги, и не дай бог нам, взрослым циничным людям, читать когда-нибудь тот подростковый бред, который (к счастью, очень быстро) вываливает на нас автор в главке «Выдох». И вообще монолог — не самая сильная сторона режиссера Шапиро. Его сила в диалоге.

На обложке промо-диска с фильмом «Путеводитель» указан его жанр: «Кино для чтения». И правда, Киев, путеводителем по которому вроде бы является эта картина, здесь не показан, а рассказан. Причем так, что сроду не забудешь. Если, конечно, разберешься в путанице незнакомых и часто сленговых названий мест и заведений, из которых соткана карта современного города. Если не заблудишься в ироничных сюжетиках и подначках. Однако это все не означает, что фильм надо слушать, а не смотреть. Смотреть там очень даже есть на что — картинка местами прямо-таки завораживает, а прихотливый монтажный ритм заставляет пристально вглядываться в ускользающие детали десятка новелл, составляющих «Путеводитель».

Вот красивая и самодовольно-наивная девушка Кристина въезжает на шикарном кабриолете в Киев с Житомирского шоссе. Она рисуется перед камерой, которой слишком пафосно, напоказ обещает показать Город Солнца. По бетонке рядом с ней мчатся исполненные декоративной свободы байкеры. А белая стрелка дорожной разметки меж тем поднимается с асфальта и указывает куда-то в небо — чистая галлюцинация. Сквозь забавные бытовые сценки и разговоры о реальных ценах, маршрутах, адресах ночных клубов, кинотеатров и памятников Киева вспышками-флэшами проступает история — от Бабьего Яра, форсирования Днепра и расстрела футболистов киевского «Динамо» во время войны до обычной хроники жизни города в разные годы. Документальные съемки наползают на тщательно разыгранные эпизоды, и они отражаются друг в друге, искажая пропорции. И не поймешь, что же именно цементирует этот киноклип в единое целое, оправдывая и назойливую эгоистичность монтажа, и банальность грамотных красивостей, и гремучую смесь из узнаваемых приемов Джармуша, Муратовой, Фасбиндера, раннего Сокурова и зрелого Германа. Энергия — слово сегодня, к сожалению, обесцененное. Но оно больше всего подходит к этому фильму, который звучит, как оркестр. Недаром скамейки на заброшенном стадионе сняты так, что стали похожи на пюпитры, оставленные куда-то сбежавшими музыкантами. Недаром диалоги похожи на оперные дуэты — каждый по-своему музыкален, но смысл сказанного иногда доходит только за счет «муратовских» повторов.

Однако и сюжет, и смысл в этих диалогах, безусловно, есть. В первом из них, к примеру, обсуждаются маршруты передвижения клубной молодежи Киева — от Зеленки на Парковой аллее (по-видимому, это летний танцпол в Зеленом театре, от которого давно остались рожки да ножки) до какого-то новоукраинского «Люксора» на Харьковском. Беседуют два тусовщика — молодой да ранний, который шныряет с правого берега на левый в поисках загулявшей «малой», и видавший виды бывший хиппи-«системщик», который мечтательно нудит про «клубную культуру» Лондона. То, что для одного «фридом» на Фрунзе, в системе координат другого оказывается тем, что в советские времена называли «сараем» в парке имени Фрунзе. Ну а уж что такое «утюги на Большевике», никто из них не расшифровывает. Зато расшифровывается то, что халявные after-party в Киеве называют «авторами». Этот диалог плавно переходит в другой, где проговариваются цены на такси, если, скажем, поехать на «автора» в «Синема» («там сегодня Фашист»), а оттуда опять на правый берег («правый берег — понятие растяжимое»).

В другом диалоге замызганные подростки, укрывшись в какой-то бетонной щели, составляют каталог кинотеатров, среди которых особо отмечены те, куда бесплатно проходят беспризорники, потому что, нанюхавшись клея, становятся невидимыми («в „Украине“ несколько раз не срабатывало, а в „Киевской Руси“ всегда»). В модном клубе «Авалон» две прекрасные и никчемные девушки, разжившиеся большими деньгами, в манере Ренаты Литвиновой планируют, где бы провести модный показ. Они упоминают самые парадоксальные места, включая Бермудский треугольник («где центральный загс»), Лавру, крематорий и мемориал Бабий Яр, но в итоге решают, что проще ничего не выдумывать, а главное, не платить по счету. В бильярдном зале не слишком трезвая, но очень гордая своим городом молодая киевлянка так перечисляет достопримечательности двум «гостям столицы»: «Можно к Родине-матери сходить — там гильотина в экспозиции прикольная. Еще я помню, как одного негра развели, сказали, что каждую ночь ровно в двенадцать Родина-мать ударяет щитом о меч. Есть и музей, достойный упоминания, напротив «Домашней кухни», там динозавры. Нас в школе раз пять туда водили. Там глисты в пробирках есть. Еще есть памятник в районе Киев-товарный, там, где мальчик лебедя душит. На Русановке есть кладбище домашних животных. А улиц Щорса у нас, например, четыре. Два кинотеатра «Спутник». Андреевский спуск — это вообще находка для туриста. Там дом Булгакова и смотровая аллея и еще внизу смешной Самсон, раздирающий пасть льву.

Лев такой, как кошечка… А еще где-то, там же на холмах, сатанисты по ночам собираются«. Есть этюд, снятый в рембрандтовских тонах, про супружескую пару, которая хочет из своих Беличей переехать в более приличное место, а на самом деле им лучше бы разъехаться, потому что друг к другу этот папик в обломовском халате и девица, накладывающая на лицо килограмм косметики, мягко говоря, холодны. Есть сценка, где мужчина на «мерсе» и девушка, приехавшая на такси, пытаются попасть в закрытый на кодовый замок подъезд панельной многоэтажки с левобережной окраины. Они пред-ставляются друг другу как аудиторша и торговец итальянской одеждой. Но кажется, что это то ли совершенно потерявшие связь с реальностью наркоманы, то ли квартирные воры, случайно сошедшиеся в одном месте. Есть сюжет про счастливых бомжей, живущих на берегу исторической речки Лыбеди, превратившейся в заваленный отбросами ручей. К ним приходят несчастливые люди из несвободного мира — бизнесмен, одуревший от переговоров по мобильнику, проститутка, потерявшая своего драгдилера и разыскивающая «кокс» у всех встречных («Вам что, уголь надо? Так это на Киев-товарный, где мальчик лебедя душит»). Есть замечательная новелла про мрачного мужа («Я палеонтолог. Временно без работы») и его замотанную жену («Она подрабатывает, в стриптизе танцует»), едва ли не впервые приехавших на левый берег, чтобы снять квартиру подешевле. Хозяйка, долго показывая им микро-скопическую жилплощадь и обсуждая грабительские цены на недвижимость в центре, наконец раскрывает свой маленький секрет — в ванной лежит труп убитого торговца принтерами, поэтому заселение придется отложить на недельку. Тут уж, даже если вы ни разу не были в Киеве, обязательно захотите понять, почему в эту Дарницу никто не хочет ехать и вообще, что это за морока скакать между правым и левым берегом. Все это приправлено колоритной фонетикой русскоязычных жителей незалежной Украины, каковыми в большинстве своем являются киевляне.

Само собой, очень новым прием соединения игровых эпизодов и старой хроники, профессиональных актеров и реальных киевских персонажей не назовешь. Но каждый подлинный автор его использует по-новому. А Шапиро, что бы он про себя ни рассказывал и какими бы словесными кренделями про смерть, воду и любовь ни портил свой фильм, — прирожденный режиссер, который вполне способен экранизировать телефонную книгу. Конечно, пользоваться его «Путеводителем» в качестве путеводителя не стоит. Хотя это возможно. Можно даже попытаться найти в реальном Киеве самую странную из настойчиво упоминаемых в фильме скульптурную композицию — «где мальчик лебедя душит». Режиссер утверждает, что она вовсе не плод его воображения и стоит во дворе одной из клиник. Однако «Путеводитель» все же не обзорная экскурсия по городу. Здесь практически нет упоминаний известных туристических объектов. Здесь даже ничего не сказано об «оранжевой» революции, будто бы не было ее в том году, когда снимался фильм. Это универсальная поэма о людях большого города с долгой историей и не слишком удобной географией. Несмотря на обилие частных конкретных деталей, она может быть в равной степени понятна без карты и перевода жителям и Москвы, и Берлина, и Лондона. Как «Я шагаю по Москве». Как «Небо над Берлином». Как «Рим». А таких фильмов не слишком много. Гораздо меньше, чем городов, достойных путеводителя.