Универсальность будней. Краков-2006

Анжелика Артюх

Россия глазами иностранцев

Короткометражное кино — как правило, фильмы актуальные. 46-й Международный Краковский фестиваль лишний раз это доказал. Судя по краковской конкурсной программе, русская тема все еще входит в число актуальных и настойчиво присутствует в фильмах режиссеров-иностранцев.

Образ России, представленный в программе, не однозначен. Порой воинственно-агрессивный, порой душевно-ностальгический, он свидетельствует и о болезненном процессе обретения собственной национальной идентичности у выходцев из стран бывшего соцлагеря, и о страхе перед непредсказуемостью той России, что ищет в имперском духе замену советскому, и о простом желании увидеть в русском человеке родственную душу. Последнее, пожалуй, достигается труднее всего, ибо историческая память иной раз сильнее доброй воли.

«Мой дорогой Муслим», режиссер Керстин Никиг

Важно, однако, что обида не застит глаз. Вот эстонский анимационный фильм Райхо Унты «Братья медведи». Это озорная и остроумная история про то, как русский охотник по имени Иван Шишкин, расстрелявший из ружья медведицу-мать прямо за рисованием живописного полотна «Утро в сосновом лесу», затем нагло присвоил себе авторство. Чудом спасшиеся от охотника три брата-медвежонка Генри, Винсент и Огюст вначале отправляются в мекку искусства — Париж, где создают шедевры, достойные Матисса, Ван Гога и Родена, а затем, волею обстоятельств, бегут от французской полиции в Россию вместе с цирком Третьякова (в финале благодаря таланту трех «художников» цирк приобретает название «Третьяковская галерея»), где знакомятся с супрематизмом Малевича и, главное, расправляются со злостным русским лжехудожником Иваном Шишкиным, возвеличенным официальной пропагандой до небес. В финале три братца-медведя снова оказываются в идиллическом сосновом лесу, припадают, так сказать, к корням и восстанавливают связь времен. Мораль этой эстонской шутки такова: «русское» может быть не только агрессивным и опасным, но и артистичным и прекрасным, если оно идет от чистого сердца, несет в себе мир и не претендует на мессианство.

Если анимационная условность позволяет все перевести в анекдот, то документальная эстетика диктует реализм и гамбургский счет. Что же такое современная Россия по гамбургскому счету? Для создателей немецкого документального фильма «Уличные панки Москвы» Карины Краус и Яны Джи Уондерс современная Россия — это пародия на Запад. Глубоким их взгляд не назовешь, ибо за Россию у них отвечает Подмосковье — место обитания раскрашенных уличных панков, которые похожи на западных собратьев, только когда молчат. Однотипные, безликие дома-коробки подмосковных спальных районов сняты так, что кажутся зоной после ядерного взрыва.

«Новая Пенелопа», режиссер Георгий Дзалаев

(Характерно, что иную, более знаковую топографию Москвы авторы в свой фильм не привлекают.) Спальный район — не столько место для жизни, сколько благодатная почва для возникновения всяческих аномалий. Раскрашенные, агрессивные двадцатилетние панки, ненавидящие попсу и «хачей», не желающие вписываться в социум, такой же безликий, как дом, где они выросли, и одаривающие презрением любую родительскую заботу, представляются одной из таких аномалий. «Либо мне отсюда надо бежать, либо я сопьюсь и плохо кончу», — говорит один из героев. На вопрос «почему?» объясняет в метафизическом духе: в России у человека так много путей и так мало дорог. В фильме нам показывают эти «пути» и «дороги». Водка, рев под гитару, снова водка, блуждание по помойкам, бесконечные споры с родственниками, не на шутку обеспокоенными занятиями детей. Авторы фильма не особо симпатизируют своим героям. Камера смотрит на них бесстрастно, без азарта и сопереживания, не находя в общем мусоре жизни ничего такого, на чем можно было бы задержать подольше свой взгляд. За исключением причудливых причесок, которые смотрятся как протест против тотального тусклого бесстилья.

«Святые воины», режиссер Марина Яровская

Почему из всех жителей Москвы и Подмосковья были выбраны панков-ские «цветы зла», оказывается понятно в финале, когда слух зрителя уже изрядно измучен некрофильскими текстами русских панковских песен, и даже причудливые прически уже не скрашивают ощущение общей убогости жизни. «Будущего больше нет» — этот панковский лозунг в российском контексте, увиденном авторами фильма, прочитывается буквально. Как будто сконфуженные этим открытием, немецкие авторы неожиданно попытаются поговорить с героями о любви. Но разговора не получается. Несмотря на молодость и провокационную внешность, герои фильма лишены и энергии, и интеллектуальной силы, и, пожалуй, самых естественных чувственных желаний.

Россия как страна таинственных, неисследованных процессов, которые настоятельно требуют изучения, — вот как можно определить ту тенденцию, которая прослеживается в фильмах режиссеров-иностранцев. Лидером в их ряду можно считать документальную картину двух режиссеров-поляков Мачека Мигаса и Чедрзеча Моравски «Сибирский проводник», рассказывающую о последователях секты Виссариона, основавшего Город солнца в далекой Сибири. Главным героем фильма, правда, выступает не Виссарион (в миру Сергей Торов, бывший гаишник, в начале 90-х объявивший себя новым воплощением Христа), а личность более скромная. Его зовут Игорь Новиков. Некогда житель Санкт-Петербурга, теперь он — духовный проводник в мир Учителя, агитатор, путешествующий по стране и вербующий новых членов для секты. Надо сказать, что подход к людям Игорь находит довольно легко. Благообразная внешность, приятные манеры (раньше проводник работал в театре), женщины готовы слушать его часами. «После семидесяти лет запрета на религию в Советском Союзе в душах людей образовался вакуум, который они хотят заполнить», — вещает герой, листая глянцевый буклет с фотографиями Города солнца, который члены секты называют «землей обетованной».

«Уличные панки Москвы», режиссеры Карина Краус, Яна Джи Уондерс

«Город солнца» будет показан зрителям, после того как Игорь, совершив месячное путешествие в Питер и Москву, проведав там своих подопечных, еще не решившихся оставить мирские дела, благополучно вернется обратно. Свежий воздух, русская банька, молитва, соленые огурчики на обед быстро уберут с лица напряженность. Герой успокоится, вновь почувствует себя счастливым и готовым вести переписку с теми, кто в нем нуждается. Покажут нам и Виссариона. Сначала на портретах, затем в видеозаписях (важной части религиозной агитации), а после и «вживую» — во время праздничного ритуала, когда Виссарион, облаченный в красный парчовый хитон, будет восседать в кресле словно генералиссимус и учить паству (которой, надо заметить, человек пятьсот) правильно любить Бога. Целование рук, слезы, экстаз — все, что полагается. Смотреть на происходящее грустно и страшно. Невольно возникает вопрос: если земля обетованная здесь, то какими же должны быть российские реалии, которые эти люди поспешили оставить?

Камера не останавливает внимания на деталях мирской жизни. Оператор чересчур быстро пробежится по питерским улицам, проигнорирует Москву. Зрителю предлагается поверить мнению главного героя. А он в одной из своих «лекций» скажет, что нынешние времена благодатны для появления всякого рода сектантов и шарлатанов.

На первый взгляд авторов фильма отличает бесстрастная толерантность к чужой вере. Однако, давая высказаться герою, они делают излишним комментарий — все и так ясно, и от этой ясности становится не по себе.

В таджикской документальной ленте Георгия Дзалаева «Новая Пенелопа» Россию вообще не показывают ни разу, но о ней постоянно говорят. Здесь она — и единственная кормилица, и коварная разлучница. В фокусе фильма — таджикские женщины, которые, подобно гомеровской Пенелопе годами ждут мужей, уехавших на заработки в Россию. Кто-то из мужчин находит работу и поддерживает оставленные в Таджикистане семьи денежными переводами (по статистике годовой объем перечисленных в переводах средств из России в Таджикистан превышает годовой таджикский бюджет). Кто-то находит в России новых жен (татарок или иммигрировавших таджичек) и забывает о своих обязательствах. Короче, не сладка жизнь на таджик-ской земле. Женщинам работать запрещает воскресшая традиция. Мужчинам работу попросту не найти. Треть населения страны сидит без работы, живет за чертой бедности и вынуждена держаться за возможность зарабатывать деньги в России, как за спасительную соломинку.

В международном конкурсе фестиваля было два фильма на тему чечен-ской войны. Один из них — «Мой дорогой Муслим» немецкого режиссера Керстин Никиг — заслуженно получил приз ФИПРЕССИ. Его главные герои — семья бежавших в Польшу чеченцев. Глава семьи — журналист Саид-Селим несколько лет на свой страх и риск фиксировал на видеопленку ужасы чеченской войны. Значительную часть этого видеоархива конфисковали федералы еще во времена первой чеченской кампании. Однако многое сохранилось. Архивы Саид-Селима — и свидетельство трагедии, и обвинение против России, и семейная хроника. «Чечня — страна чудес, вышел из дома и исчез» — печально шутит один из героев. Большинства из тех, кто запечатлен на пленке, уже попросту нет в живых. Либо убиты, либо числятся пропавшими без вести, что для родных означает — мертвы. Один из пропавших — брат жены журналиста Сакиты был двадцатилетним юнцом. Если верить Саките, ни разу в руках винтовку не держал. «Если пропадают все: и правые, и виноватые, и те, кто воевал на стороне боевиков, и те, кто не воевал, то что же прикажете делать?» — задается вопросом Сакита. В этот момент она смотрит прямо в камеру, и видно, что она знает ответ.

Муслим — имя четырехлетнего мальчика — означает «мусульманин». Его мать ведет дневник, в котором, обращаясь к сыну, просит не забывать о страданиях своего народа, не жить ради себя, помогать чеченцам и помнить о родине. Еще она и ее муж мечтают о том, как ООН введет миротворческие войска на территорию Чечни и покончит с войной. Они мечтают, что тогда смогут вернуться домой.

После этой картины я подумала, что на российском телевидении увидеть подобный фильм немыслимо. На пленках чеченского журналиста запечатлены ужасы войны: люди плачут над обезглавленным трупом односельчанина, прячутся по подвалам от бомб, тушат горящие дома, спасая последние пожитки. Среди героев чеченской хроники есть и Сакита. У нее еще не родился Муслим, и она еще только ходит в невестах, однако под темным платком уже блестит седина, а в бездонных глазах — страх и тоска.

Авторы «Моего дорогого Муслима» провели шесть месяцев в тесном контакте с героями. В результате возник поразительный эффект доверия, когда многое понятно без слов. И заранее знаешь ответ на вопрос, почему они уехали из Чечни: «Уехали, чтобы выжить. Хотелось жить».

Чеченская война оказалась в центре внимания еще одного заметного фильма конкурсной программы — «Святые воины», снятого нашей соотечественницей Мариной Яровской, уже давно проживающей в США. «Святые воины» собраны из нескольких новелл, в каждой из которых — рассказ ветерана войны в Афганистане или Чечне. Среди них — священник и солдат, женщина-разведчица, много раз выполнявшая задания во время советско-афганской кампании, шаман, воевавший в Чечне и уверенный, что остался в живых только благодаря чудесному амулету. Завершает фильм история погибшего в чеченском плену российского парня, отказавшегося перед смертью снять православный крест и канонизированного церковью. Все эти герои разные по возрасту, социальному положению. Вот, к примеру, отец Николай, в свободное время меняющий рясу на форму цвета хаки, чтобы заняться с детьми начальной военной подготовкой. Он твердо уверен, что его сын должен служить в армии и отдать жизнь за родину, если понадобится. «Приказы не обсуждаются, приказы выполняются», — как будто бы за всех отвечает бывшая афганская разведчица. Она тоскует по Советскому Союзу и сожалеет, что у российского правительства не хватило сил довести первую чеченскую войну до победного конца.

На первый взгляд это Россия, опасная в своем милитаристском пафосе, подменяющем патриотизм пропагандой. Но если отбросить пафос и пристальнее взглянуть на обыкновенного российского человека, то его печаль, растерянность и беспокойство покажутся универсальным мерилом общечеловече-ского. Так, например, пробирает до самых костей печаль в глазах матери погибшего в Чечне парня из «Святых воинов», сравнимая по глубине с печалью чеченки из «Моего дорогого Муслима», потерявшей на войне почти всю свою семью.

Маленький человек всегда интересен, забавен и трогателен. В том числе, конечно, и в России. Он и есть соль земли русской. Недаром ему до сих пор посвящаются фильмы. Один из них — «Электричка» польского режиссера Мачека Куске — тонкое, полное юмора и милосердия наблюдение за пассажирами подмосковной электрички. Обычные пассажиры, будто бы выключенные из большой истории, но интересные уже тем, как их увидела камера. Эта зарисовка позволяет подумать о том, что есть еще одно беспроигрышное мерило общечеловеческого — универсальность будней. Через эту универсальность различные народы находят общий язык. Как нашел его автор «Электрички», снятой в рамках большого проекта «Россия — Польша. Новый взгляд».

Не зная о «правиле Тютчева», режиссеры-иностранцы со своей европейской рациональностью упорно пытаются понять Россию умом. И нередко им это удается. В итоге получается отнюдь не «клюква», обычно свойственная западным фильмам на российскую тематику, а серьезное и правдивое высказывание. И важнее всего в нем общечеловеческие критерии оценки — гуманизм и толерантность.