О, сколько нервных и недужных связей…«Связь», режиссер Авдотья Смирнова

«Связь»

Автор сценария и режиссер Авдотья Смирнова

Оператор Сергей Мачильский

Художник Андрей Васин

Музыка Борис Гребенщиков, Алексей Стеблев, Петр Климов

Звукорежиссер Лев Ежов

В ролях: Анна Михалкова, Михаил Пореченков,

Анастасия Сеглиа, Дмитрий Шевченко,

Ирина Розанова, Наталья Рудная и другие

ТПО «Рок»

Россия

2006

«Связь», режиссерский дебют Авдотьи (Дуни) Смирновой, — кино на вид трогательное и незатейливое, как вышивание крестиком. Он просыпается, она открывает глаза, он надевает очки, она красит ресницы, он запахивает халат, она натягивает красное платье, он в Москве, она в Питере… У нее хороший муж, у него замечательная жена, у нее сын, у него дочь… Она летает к нему, он приезжает к ней. Любовная связь взрослых, семейных людей, связь, у которой нет будущего… Такое вот кино про будничную жизнь среднестатистических обывателей; киноповесть без конца и начала в духе 70-х. Современный парафраз то ли «Осеннего марафона» Данелии, то ли «Осени» Андрея Смирнова. Попытка увидеть сквозь то же светлое, печальное марево нынешние нравы, пейзажи, интерьеры и обстоятельства.

Однако, несмотря на потоки света, бьющие в камеру, рыдающий аккордеон (точнее, баян с виолончелью), крупные планы тонких запястий и стройных щиколоток, несмотря на запотевшие бокалы с шампанским, чтение стихов в кадре и прочие признаки «культурного» сентиментального киноповествования, на экране получается какой-то совершенно бессмысленный роман московского купчика и питерской бизнес-леди из рекламного агентства с психофизикой старшей пионервожатой и претензиями на утонченность.

Илья, владелец охотничьего магазина, в исполнении Михаила Пореченкова — этакий добрый молодец: синеглазый, чернобровый, с родинкой на щеке, но с пивным брюшком и одышкой. В нем странным образом соседствуют полуинтеллигентность и хамоватость, растерянность и жесткость, заботливость и агрессия — аморфный клубок непроявленных человеческих качеств. Нина Анны Михалковой — очаровательная толстушка: безупречная прическа, маникюр, прикид деловой женщины и повадки отличницы советского типа. Нина существует в образе идеальной жены, матери, хозяйки, товарища и лжет при этом легко, как дышит. В том, с каким невинным видом, без тени рефлексии она дирижирует более чем сомнительной ситуацией, угадывается космическая, невероятная глупость.

Что связывает этих людей — непонятно. Разве что сытость? Оба добились элементарного достатка, оба кормят семьи, оба могут позволить себе связь на стороне, могут мотаться из столицы в столицу, есть в ресторанах, снимать номера в гостиницах… Их связь — щепоть специй, добавленная в приевшуюся, благополучную жизнь, возможность выскочить из заведенного распорядка, порезвиться на воле. Связь как воскресный футбол с друзьями — для него, как уроки танго — для нее; оба искренне полагают, что это такое же невинное развлечение. А когда до этих довольных, сытеньких детей доходит, что адюльтер может разрушить их налаженный мир, что близкие — о, Боже! — страдают, что нужно делать выбор, брать на себя ответственность, они моментально разбегаются, хотя очень при этом переживают.

Получается странная вещь: мелодрама, где нет любви. Несоленая соль, фантик без конфеты. Зачем такое снимать? Зритель на это в жизни не купится, что и подтвердил более чем скромный бокс-оффис. Так зачем же? Закрадывается подозрение, что тут какой-то личный мотив: подспудное желание режиссера не только возродить эстетику «папиного» кино, но и разрушить, полемически опровергнуть тот мир, те грезы, тот пафос.

В середине-конце 70-х, в пору глухого застоя, кино про любовь было не просто способом ухода в частную жизнь от крепчающего маразма. То была робкая, контрабандная попытка внести в совковый морок свет Абсолютного, отблеск той силы, «что движет Солнце и светила». Тогдашние героини — утонченные, прекрасные женщины — перепечатывали по ночам чужие диссертации на машинке, служили в советских конторах, заботились о стареньких мамах, жили в коммуналках и типовых многоэтажках и глядели на мир с загадочным, оценивающим прищуром. Они готовы были смириться с одиночеством, но не могли простить своему избраннику даже тени пошлости, эгоизма или корысти. Маргарита Терехова, Марина Неёлова, Алла Демидова, даже Барбара Брыльска в «Иронии судьбы» — все они по-своему воплощали идеал Вечной Женственности, Прекрасной дамы, способной в любви возвысить героя до полноты человечности.

Мама Дуни Смирновой Наталья Рудная, сыгравшая главную роль в «Осени» и эпизод в «Связи», — из той же породы. В фильме «Осень» она могла устраивать сцены, чистить картошку, болтать по душам с деревенской хозяйкой, отчаянно, по-бабьи вешаться на шею любовнику в дымной пивной, но само ее присутствие в кадре заставляло неказистую окружающую реальность звучать музыкой сфер. Незабываемый эпизод, где она жарит яичницу во дворе, а герой Леонида Кулагина глядит на нее в окно, где потом она просто идет по лугу, в воздухе летают пушинки, а музыка Шнитке, только что звучавшая форте, становится едва слышной, сплетаясь с криками птиц, шелестом трав и пропитывая как ground theme небо и землю, — встык, без перехода монтируется с крупным планом лихорадочных, жарких объятий; словно бы два человека пытаются обрести ту же вечную гармонию мира в любовном сплетении тел.

В картине «Связь» нет, кажется, ни единого страстного поцелуя. Встречи любовников сводятся к поеданию улиток в ресторане и шашлыков на природе, к хлопотливому обустройству любовного ложа из двух узких казенных кроватей и «пионерскому» сексу, когда героиня, завязав хвостики желтенькими, смешными носками и нацепив на шею косынку, учится отдавать в постели «салют»: «Будь готов!» — «Всегда готов!» Страсть — это несерьезно, это детская такая игра. Всерьез герои обсуждают лишь одно: кто что будет врать дома. Как школьники, прогулявшие годовую контрольную. Они беспрестанно говорят о ее муже, его жене, о детях… Вместе ходят покупать им подарки. Все их помыслы привычно сосредоточены на семье и в гораздо меньшей степени — друг на друге. Слово «любовь» произносится тут лишь дважды и словно бы глохнет, не встречая ответа: «Ты меня любишь? — спрашивает она и тут же начинает хлопать себя по губам: — Прости, прости, я больше не буду». «Я люблю тебя», — говорит он, стоя на подножке уходящего поезда. «Что ты сказал? Я не слышу…»

Такое ощущение, что любовь для автора фильма — стихия, которую необходимо любыми способами нейтрализовать, обесточить. Способов в основном два: погрузить ее в детство и растворить в иных радостях жизни. Диалог героев: «Никогда не мог понять эту заповедь…» — «Ты про прелюбодейство?» — «Нет, про чревоугодие» — не просто шутка, это явная проговорка. Любовная связь — это как пойти в ресторан после обеда дома. Что же как не чревоугодие? Насчет обеда — толстовская, кстати, метафора. Только Толстой с недоверием и неприязнью относился к физическому аспекту любви в силу собственной чрезвычайной подверженности его власти. В фильме Дуни Смирновой — другое. Это взгляд на адюльтер глазами ребенка из распавшейся семьи, и любовь для него — не достижение полноты жизни, а разрушительная, непонятная сила, уничтожающая мир, где «Солнце и светила» — любящие мама и папа, а также прочие родственники.

Именно подсознательное, инфантильное желание автора стереть ластиком, погуще зачеркать пугающую «бяку-закаляку» и образует в той части повествования, где речь про отношения любящих, невнятное, слепое пятно. При том, что периферия сюжета прорисована гораздо более четко и выпукло. Муж Нины (Дмитрий Шевченко) — нищий, непризнанный художник, тянущий лямку учителя рисования в школе и стоически сносящий «взбрыки» завравшейся деловой жены; подруга (Ирина Розанова), безответно влюбленная в этого самого мужа; мать (Наталья Рудная), отказывающаяся встать на сторону дочери: «С жиру ты бесишься»; сын, лет десяти, уже научившийся различать оттенки тоски в глазах отца… Жена Ильи (Анастасия Сеглиа), нашедшая прибежище в героическом перфекционизме, направленном на поддержание в идеальном порядке собственной внешности и домашнего быта; одноклассник жены — «гнойный пидер», который искренне ей сочувствует и советует завести любовника; дочка, с тревогой наблюдающая, как папа заливает водкой растерянность и чувство вины… Их переживания понятны, их боль вызывает сочувствие — это живое, по которому нельзя резать. Знаковый эпизод: пытаясь отвлечься от беспрестанных звонков Ильи, Нина берется подстригать мужу ногти и нечаянно ранит его; потом бросается неловко заклеивать палец пластырем, но ведь все равно больно. Близкие, измотанные бесконечной ложью и разрушительной атмосферой измены, в конце концов согласны уже «отпустить» героев. А те все не могут решиться, магнит, притягивающий их к семейному очагу, пересиливает их тягу друг к другу. В общем, все неплохие люди и все страдают из-за непонятной и никому не нужной глупости под названием «связь».

Откуда все же она возникла? Ну, с ним-то ясно. Как говорила героиня Натальи Гундаревой в фильме «Осень»: «Мужик — он и есть мужик, чего с него взять». Ему каждая новая юбка кажется увлекательным приключением. С ней сложнее. Ей-то чего не хватало? Любящий муж, дом, ребенок, признание в коллективе… Разгадка находится ближе к концу картины. Последнее свидание. Он стоит у окна, она, повернувшись к нему спиной, сидит на кровати в гостиничном номере. «Ты снова с ней спишь?» (в смысле с женой), — глухо спрашивает она. «Да», — признается он. Все, больше они не встречаются.

Так вот оно что, оказывается! Все это был не просто легкомысленный «перепихон» после бизнес-ланча! Тут серьезно. Ну, завел он бабу на стороне, чувствовал себя виноватым перед женой. А тех, кто вызывает у нас чувство вины, любить трудно. Жена в ответ отдалилась, замкнулась, перестала преданно слушать истории, рассказываемые по сотому разу… Какой уж тут секс! Осталась Нина. Сколько длилась их связь? Год, полгода, не меньше. И все это время он, крепкий, здоровый мужик, довольствовался свиданиями раз или два раза в месяц? Тут естественным образом под невинные разговоры про то, что глупо к жене ревновать, под пионерские шуточки и все эти «ля-ля-ля, шу-шу-шу» возникает зависимость сродни наркотической. И понятно, почему он так бесится, когда, приехав в Питер, не может дозвониться до Нины, понятно, почему работу забрасывает, водку пьет, на людей кидается… Нина забрала невероятную власть над ним, ничего, в сущности, не предлагая взамен. А когда почувствовала, что он может соскочить, что власть выскользнула из рук, — оскорбленная, порвала отношения. Это тот же женский тип, что в фильме «Прогулка»: одного мужика (то есть мужа) сжевала и проглотила: неинтересно стало жить, глазки потухли. Давай следующего, нужна свежая кровь. Но героиня «Прогулки» разрушает всего лишь иллюзии двух молодых идиотов, Нина — две вполне реальные семьи. Если она проделывает это, не отдавая себе отчета, — она круглая дура, если сознательно — просто дрянь. И сопереживать ей становится совсем трудно.

В общем, при ближайшем рассмотрении во всем этом незатейливом вышивании обнаруживается множество крайне неприятных оттенков и болезненно искаженных узоров. В отсутствие любви на первый план выходит инфантильный эгоизм брошенного ребенка и женский вампиризм, проистекающий из внутренней пустоты.

Демонстративный разрыв с идеальными устремлениями отцов загоняет в ловушку пошлости — и в жизни остаются только еда, секс, ложь, деньги и зависть… В «Осени» — в сцене в пивной — простые люди инстинктивно подвергали обструкции одного-единственного — гниду и пошляка. В «Связи» мужики при деньгах сидят и горячо обсуждают, сколько у них своровал Ходорковский…

Ну да, время сейчас такое. Все устали от идеалов и хотят просто кушать. Вот и кушают, кушают друг друга, незаметно для себя разрушая человеческую среду. Да, наверное, духом времени можно объяснить недужность, ненужность и выморочность огромного количества нынешних связей, отнюдь не только любовных. Но еще одна такая «Связь» на экране кажется все же избыточным удовольствием.