Базовые модели. «Я киборг, но это нормально», режиссер Пак Чхан Ук

Марина Дроздова

Базовые модели

«Я киборг, но это нормально» (Sai bo gu ji man gwen chan a)

Авторы сценария Чон Со Гён, Пак Чхан Ук

Режиссер Пак Чхан Ук

Оператор Чон Чон Хун

Композитор Хон Дэ Сон

В ролях: Им Су Чон, Чон Чжи Хун, Чхве Хи Чжин и другие

Moho Film

Республика Корея

2006

Действие фильма «Я киборг, но это нормально» Пак Чхан Ука происходит в основном в психиатрической клинике. Юная сборщица на конвейерной линии Чха Ён Гун вдруг поняла, что она киборг и, естественно, довольно скоро очутилась в психушке. Точнее, она попала туда по причине затянувшейся голодовки. Ибо раз уж она киборг, решила Чха Ён Гун, то не годится ей питаться человеческой пищей, а подзаправиться можно от батареек. Тем более что пища — горячая и даже холодная — может испортить кибернетическое устройство, которое у нее внутри. Попав в клинику, Чха Ён Гун предпочитает общаться не с людьми, а с разными приборами и аппаратами. Среди ее новых «товарищей» особенно внимательным «собеседником» выглядит машина, мечущая банки кока-колы. Неплохо провести время, можно и забравшись в напольные часы, внутрь деревянной коробки, служащей убежищем колесикам и рычажкам, с которыми поболтать по душам — одно удовольствие. Однако вскоре девушка-киборг обретает и поклонника из числа людей — юношу, отправленного лечиться от клептомании. По профессии он электрик и специально для возлюбленной придумывает переходник, который поможет «декодировать» пищевые поступления (рис) в электрическую энергию. На самом деле этот декодер — фальшивка, а его вживление — маленький спектакль, цель которого — спасти девушку от голодных обмороков. Еще у Чха Ён Гун есть бабушка. Она тоже находится в клинике неврозов — из-за сложных отношений с редькой: поскольку бабушке в жизни слишком часто приходилось чистить овощи, в частности редьку, ей стало казаться, что она крыса, которой все время надо что-то грызть.

В кратком пересказе все это, понятное дело, выглядит абсурдом, причем не высшего качества — и вы еще не видели, как бабушку уносит в небо сила натяжения некоей гигантской резинки, вероятно, натянутой на некую гигант-скую рогатку. Впрочем, именно этот эпизод и заставил меня полюбить фильм Пак Чхан Ука.

Сначала кажется, что перед нами — сюжетики из недр компьютерной субкультуры, довольно приблизительные по драматургии, напоминающие истории «параллельного кино», когда оно пытается задирать разного рода мейнстримы (будь то кино «папино», или тоталитарное, или коммерческое). Такое здесь сентиментальное в своем нехитром «бунте» сюжетосложение, такое неловкое, потому что придумываются персонажи и перипетии их судеб как бы «от противного и назло», а не для здорового повествования. Поначалу странно было встретиться с подобной драматургией в фильме обладателя «Пальмовой ветви» Пак Чхан Ука. Однако то, что на первый взгляд показалось было безрассудной любительщиной, обернулось на самом деле уходом от клише, ловким избавлением от штампов. Хотя последние и присутствуют на экране, как невидимые врачи психиатрической лечебницы, следящие за своими нестандартно мыслящими пациентами. Но как раз в этом переплетении банальщины с ее хитроумным выворачиванием наизнанку и состоит тайна прелести фильма.

Необязательное, капризное течение сюжета, отчасти эксцентрического, отчасти абсурдного, отчасти сюрреалистического, приводит, в сущности, к вполне логичному эффекту: энергия любви, возникшая в результате совокупления девушки-киборга и клептомана-электрика, вызывает энергетическую аварию. Правда, авария эта разражается где-то за финальными титрами, а мы лишь можем засвидетельствовать ее приближение, судя по тому, как изменились на экране все краски мира. Возможно, это именно та авария, о которой втайне грезила Чха Ён Гун, пока «завтракала», облизывая электроды батарейки. С ее помощью девушка помышляла замахнуться на старушку Землю как обитель множества неприятных людей, вроде тех, которые увезли в психушку ее бабушку и отобрали у той вставную челюсть. Однако этот отодвинутый за рамки фильма финал в духе «воображаемой революции», смутно напоминающий «манифест хиппи» — «Забриски-пойнт» Антониони (с его происходящим в мозгу героини мысленным взрывом буржуазной цивилизации), — скорее всего, лишь плод воспаленного полудетского сознания Чха Ён Гун.

А между тем девушка-киборг не одинока в своем бунтарстве. Весь контингент психушки по-юношески храбро (я бы сказала: как Бибигон — лилипут с сабелькой из известного памфлета К. Чуковского) противостоит реальности, отлично вооруженной знанием о норме, о том, кто как должен себя вести и как не должен. В свете этого здравомыслия любой протест смешон. Собственно, таковым этот протест поначалу и фиксируется в фильме: уставшая бабушка не находит ничего лучшего, как завербоваться в крысы, а ее внучка — в ряды компьютерных человечков. Но все же они настаивают на своем новом, практически добровольно принятом качестве; большинство пациентов клиники выглядят именно такими перебежчиками — из мира, где все детерминировано и где контролируется каждая комбинация действий. Отринув упертую реальность, пациенты перестают волноваться — у них больше нет проблем, они не интересуются ничем, кроме собственной аутентичности. Просто им хочется быть такими, какими они сами себя видят. И в том, что им удалось достичь желанной цели — собственной свободной подлинности, — победа, а не поражение. Они победили свой анархический настрой, в себя же поверив, и в этом их глубокий позитив, а вовсе не драма. Что и подчеркивается одной короткой репликой девушки-киборга: когда старожилы нормального образа жизни пытаются электрошоком навязать Чха Ён Гун чувство реальности и, проверяя его вероятное появление, спрашивают у нее имя президента страны, она бормочет: «Я и раньше не знала, как его зовут…» Ее не касается то, что ее не касается. Это и есть ответ Чха Ён Гун стражам нормальности.

По сути дела, фильм Пак Чхан Ука рассказывает о хиппи нового поколения, новой модификации. Прежние переходили на «траву», эти — на батарейки. Иные из тех были склонны к размышлениям об индивидуальном терроре, но ленились и склонялись к концепции «all you need is love». Мечтательница-киборг тоже плюнула на бесполезную тактику предумышленных коротких замыканий, хотя поначалу просила своего возлюбленного лишить ее беспокоящего чувства сострадания к страждущим. (Дело в том, что он — как клептоман — обладал недюжинными способностями, в том числе умением «воровать» черты характера.) И тогда осталась только любовь — все, что на самом деле и ей, и другим пациентам психушки было нужно.