По сю сторону удовольствия. «Ирина Палм», режиссер Сэм Гарбарски

«Ирина Палм» (Irina Palm)

Авторы сценария Филипп Бласбанд, Сэм Гарбарски,

Мартин Херрон

Режиссер Сэм Гарбарски

Оператор Кристоф Бокарн

Художник Вероника Сакре

В ролях: Марианна Фэйтфулл, Мики Манойлович,

Дорка Груллус, Кевин Бишоп и другие

Entre Chien et Loup, Ipso Facto, Les Films du Plat Pays,

Liaison Cinйmatographique, Pallas Film, Samsa Film S. a. r. l.

Бельгия — Люксембург — Великобритания — Германия — Франция

2007

По какому-то странному негласному правилу, сходному с «законом бутерброда», лидер зрительских симпатий редко получает какой-либо фестивальный приз. Хотя и определить такого лидера не всегда просто — ведь мнение зрителей учитывается далеко не на каждом фестивале.

На Берлинале-2007 таким лидером симпатий стал интернациональный проект бельгийца Сэма Гарбарски — полюбившийся многим критикам, зрителям и профессионалам фильм безвестного режиссера, встреченный оглушительными овациями. Редкий эксперт отказал себе в удовольствии посулить «Ирине Палм» все возможные награды, и редкий гость Берлинале не посетовал после объявления лауреатов: как они могли пропустить такое роскошное кино! Случилось нечто необъяснимое и чудесное: докучливую плюралистичность современного кинопроцесса попрал фильм, неожиданным образом доставивший удовольствие всем.

Рад этому был, впрочем, не каждый. Радикальные (в основном предпочитавшие политическое кино с документальным подтекстом) критики заклеймили «Ирину Палм» как crowd pleaser? а, а потом с ними согласилось жюри. Однако сам факт полученного удовольствия никто не отрицал. Осталось лишь понять, как господину Гарбарски удалось ненароком решить (пусть даже в лабораторно-фестивальных обстоятельствах) ребус, над которым не первое десятилетие бьются лучшие голливудские продюсеры.

На первый взгляд выбранный им рецепт успеха прост и привычен: зацепить зрителя на крючок милости к падшим. В данном случае к заурядной пенсионерке из предместий Лондона, которая ради спасения тяжело больного внука поступает на службу в секс-индустрию. Социальная проблематика (в фильме констатируется, что у представителей рабочего класса нет средств на спасение собственных жизней) удачно рифмуется с вечнозеленой темой женской эмансипации. Будто в подтверждение заявленного картиной права немолодых женщин на то, чтобы получать сексуальное удовлетворение и доставлять его другим, над берлинской Унтер ден Линден во время фестиваля висели огромные рекламные щиты какой-то косметической компании с портретами обнаженных красоток за шестьдесят.

Однако насколько эта тематика имеет отношение к фильму Гарбарски и насколько падшими уместно считать его героев? Вот, к примеру, в ретродраме «Вера Дрейк» обсуждались куда более актуальные вопросы — ведь запрет на аборты до сих пор существует во многих странах. А действие «Ирины Палм» отнесено к нашим дням, и героине-«революционерке» ничто не угрожает. Ее сексуальное и профессиональное самоопределение — ее дело. Лишь бы сын не обижался, что мать отдалась непочтенному ремеслу, а так — иди, работай в «Сохо» на здоровье. Впору усомниться, стоит ли вообще проводить «Ирину Палм» по ведомству социальных мелодрам, неизменно востребованных на международных фестивалях.

Подозрительно уже название, звучащее псевдодокументально. На самом деле никакой Ирины Палм не существует — это всего лишь «творческий» псевдоним героини по имени Мэгги. Кстати, ее фамилия зрителю не сообщается за ненадобностью: история-то вымышленная. Если приглядеться к картине Гарбарски, становится очевидно: разного рода фикшн в ней торжествует над нон-фикшном. Это, видимо, и доставило удовольствие зрителям, но вместе с тем насторожило строгое жюри. Ситуация, в которой ребенок может быть спасен в единственной клинике мира, находящейся на другом краю света, в Австралии, подчеркнуто условна, даже сказочна, как и то, что деньги на лечение способна достать лишь бабушка, моментально становящаяся звездой индустрии платных сексуальных услуг. Пришельцем из мифической вселенной кажется содержатель секс-клуба Микки, сыгранный фактурным героем раннего Кустурицы — Мики Манойловичем (Франсуа Озон уже использовал этот прием, сняв артиста в роли сказочного людоеда-лесника в «Криминальных любовниках»). Да и сама Мэгги — героиня поп-сказки о любви девушки в кожаной куртке и короля рок-н-ролла Мика Джаггера: ведь ее роль играет легенда шоу-бизнеса Марианна Фэйтфулл.

Она олицетворяет зазор между реальностью и фантазией, сознательно акцентируемый режиссером. Чисто внешне шестидесятилетняя Фэйтфулл дозрела до возрастных ролей, а в виртуальном виде — как икона 1960-х и культовая певица — она не подвержена признакам старения. Практически одновременно с премьерой «Ирины Палм» началось большое мировое турне Фэйтфулл, рождавшее неизбежную в подобных случаях идиосинкразию, дополнительно подчеркнутую неоднородным возрастным составом публики, — давно известный репертуар юной бунтарки, спетый все тем же, легко узнаваемым голосом, сочетался с почтенным обликом стареющей звезды. Музыкальная карьера Фэйтфулл на протяжении нескольких десятилетий была более или менее непрерывной, чего не скажешь о ее жизни в кино. Фэйтфулл-певица для своих поклонников осталась прежней, а пропасть между буйной «девушкой на мотоцикле», затянутым в кожу секс-символом 1968 года из одноименного фильма, и пожилой леди с мудрой улыбкой на губах сегодня непреодолима.

Но разве она больше, чем расстояние между затюканной вдовой-пенсионеркой, для которой единственное развлечение — поход в ближайший супермаркет за хлебом и молоком, и королевой hand job (дословно: «ручной работы», в русском языке цензурного аналога и не найдешь) с красивым «славянским» именем Ирина? Королевой, скрытой от клиентов фанерной перегородкой с единственной круглой дыркой на уровне ниже пояса. Там, за стеной, она существует на самом продуктивном эротическом поле из возможных — поле фантазии (чему не мешает сугубо прагматический характер деятельности). Там она по-прежнему неувядающая красотка, не забывшая, что происходит из рода самого Леопольда Захер-Мазоха. Кстати, Фэйтфулл не только снималась в эротических фильмах, но и первой произнесла с экрана в 1967-м слово «fuck». С тех пор много воды утекло, и она перешла в возрастную категорию королев-матерей. Вот и в недавней «Марии Антуанетте» Софии Копполы сыграла Марию Терезию — а когда-то была Офелией! И в фильме своего друга Патриса Шеро «Интимность» Фэйтфулл на интимную роль претендовать не пыталась, а в «Его брате» того же режиссера осталась за кадром, ограничившись душераздирающей отходной молитвой-песней по главному герою. Тут же, у Гарбарски, как положено в сказке, будто по мановению волшебной палочки (избежим скабрезных намеков), превратилась в объект желания. Пусть смутный, ибо невидимый, но — объект.

Действие фильма разворачивается на пространстве, отделяющем реальную Марианну — Мэгги (кстати, Фэйтфулл и сама любящая бабушка двух внуков) от звезды, будь то певица или Ирина Палм. Интрига — дистанция от факта до вымысла. Однако смысл фильма скрыт в иной оппозиции — во взаимоотношениях Мэгги с ее клиентами. Физиологическое удовлетворение мужчин, стоящих в очереди на прием к Ирине Палм, подобно бартовскому «удовольствию от текста», которое на просмотре испытывает зритель. Сама Мэгги — сродни автору фильма, не чуждому возвышающему обману и испытывающему удовольствие иного рода. Артистическая востребованность и признание, оплачиваемое дензнаками, становятся для героини сверхзадачей, уже не связанной с благородной целью. Поэтому (а не во имя формального хэппи энда) она возвращается в салон эротических услуг как домой, даже после того, как внук отправляется на операцию за океан. «Ирина Палм» — не агитка в защиту прав пожилых малоимущих женщин и не исследование британской секс-индустрии. Это кино о производстве и потреблении виртуальной реальности.

Может, перед нами пародия, демонстративное занижение традиционной миссии искусства? Не скандально ли сравнивать эстетов, смакующих визуальные образы, с мужиками, зашедшими в секс-шоп «разрядиться» за пару монет? Да нет, Гарбарски не шутит и не издевается. Он просто сражается за качество, давно забытое современным кинематографом: за честность. Честности ради следует признать: даже эстеты ходят в кино, чтобы в первую очередь словить кайф, а не духовно обогатиться. Сырой, необработанной реальности, профанирующей оргазм/катарсис, им не нужно. Так что удовольствие, доставленное «Ириной Палм», в сотни раз честнее утешительной сглаженности Голливуда или мнимой бескомпромиссности художественно обработанного арт-кино.

Собственно, почему? У сладкой конфеты — горькая начинка, и послевкусие соответствующее. Развеселив публику или растрогав ее, Гарбарски не отменил реальность, оставшуюся за рамками уютной фабулы фильма. Неизвестно, простит ли сын мать, освоившую постыдную профессию. Гарантий выздоровления внука тоже нет: финал фильма, по сути, открыт. Он лишь кажется счастливым. Испытанное публикой удовольствие бесспорно, но кратковременно и не абсолютно — как победа, которой добилась Мэгги. Экран гаснет, идут титры, зритель покидает зал и, выходя к свету, решает сам, какой образ задержать в памяти: усталую, растерянную и одинокую старуху с неясным будущим — или полногрудую обольстительную блондинку Ирину, которой не существовало не только в реальности, но даже и в кино.