Карлос Рейгадас: «Я верю в реальность…»

Интервью ведет Игорь Сукманов

Игорь Сукманов. Похоже, вы один из немногих режиссеров поколения тридцатилетних, кого Каннский фестиваль спешит записать в свои любимчики. После «Японии» каждая ваша картина приглашается для участия в конкурсной программе. Насколько важно для вас присутствовать в Канне?

Карлос Рейгадас. Фото Сэма Клебанова

Карлос Рейгадас. Напрашивается стандартный ответ. Конечно, сердце радует мысль, что в Канне я могу рассчитывать на внимание со стороны зрителей, критиков, дистрибьюторов. Здесь рождается молва, формируется репутация. Канн — это колоссальная возможность быть услышанным и увиденным во всем мире. Я наслаждаюсь общением и одновременно решаю стратегически важные для себя вопросы. В Канне удовольствия неотделимы от дела.

Игорь Сукманов. С другой стороны, не кажется ли вам странным, что, несмотря на все старания отборщиков, премьеры ваших картин в Канне словно вытеснены на периферию. И «Битва на небесах», и «Тихий свет» презентовались днем — не в самое выигрышное для раскрутки время…

Карлос Рейгадас. В этом есть своя логика. На самые ударные вечерние показы публика рвется вовсе не из-за кино, а ради звезд. В то время как дневной сеанс представляется идеальным временем для синефилов. Да, звезд на премьере — кот наплакал, фотографов не так много, но зато ничто не мешает публике сосредоточиться на фильме, который требует внимания. Мне кажется, что в этой ситуации распорядители Канна проявляют об авторах заботу и участие. Нет, я не чувствую себя уязвленным, скорее, наоборот, оберегаемым. Впрочем, это я так думаю. Это не официальная точка зрения.

Игорь Сукманов. Однако ваш предыдущий фильм «Битва на небесах» спровоцировал в Канне скандал, вызвал реакцию совсем не ту, на которую вы рассчитывали.

Карлос Рейгадас. Да, я испытал разочарование. Все разговоры после фильма сводились к обсуждению сцен сексуального характера. Многие зрители были убеждены в моем желании шокировать их плотью. Однако все это неправда. Об этом говорит тот факт, что в «порнографических», как они считают, фрагментах секс представлен скорее графически, отстраненно, без признаков смакования. Не скрою, мне нужны были именно такие натуралистические кадры, но не для того, чтобы они возбудили в публике первородные инстинкты.

Мое разочарование «каннским приемом» не означает, что я сожалею о случившемся. Напротив, мне кажется, в «Битве на небесах» удалось максимально точно выразить свое авторское «я». Спасибо актерам за их отвагу и послушание. Без их участия у меня вряд ли получилось бы осуществить задуманное.

Игорь Сукманов. В вашем новом фильме «Тихий свет» герои одержимы страстью, любовным влечением, которое оказывается сильнее их религиозных убеждений. Однако на этот раз ваш радикализм выражается в том, что вы отказались переводить их отношения в область эротики. Такова ваша реакция на нездоровый интерес, проявленный зрителем к «Битве на небесах»?

Карлос Рейгадас. Дело не в публике, а в моем намерении не повторяться. Меня уже неоднократно спрашивали, как связаны между собой «Тихий свет» и «Битва на небесах». Критики думают, что раз я их автор, то мои фильмы должны походить один на другой. Но меня не интересуют вариации на заданную тему.

Для меня важно, чтобы новая картина отличалась от предыдущих, была свободна от их влияния. Это своего рода реакция на утомительный процесс создания фильма, когда, занимаясь озвучанием и монтажом, ты вынужден пересматривать свою картину раз за разом и так до бесконечности вчитываться во все ее нюансы. В такой ситуации единственное, о чем ты мечтаешь, — не возвращаться к сказанному, переключиться на что-то кардинально противоположное. Я никогда не вспоминаю свои прошлые работы, когда работаю над новым фильмом.

Игорь Сукманов. Поэтому шумный и яростный Мехико-Сити — центральный образ «Битвы на небесах» — вы сознательно сменили на буколические просторы Северной Мексики и местом действия избрали теперь уже не бордель, а деревню религиозных меннонитов. Что вас вдохновило на создание «Тихого света», что послужило отправной точкой — невероятной красоты пейзажи, жизнь общины, лица ее обитателей?

Карлос Рейгадас. Нет, первоначальной была идея рассказать историю человека, который любит одновременно двух женщин и которому предстоит сделать выбор. Мне хотелось снять фильм, основанный на переживаниях героя, одержимого чувством вины и обуреваемого страстью. И еще, это должен был быть фильм, в котором душевные терзания персонажей отзывались бы в них физической болью.

Игорь Сукманов. А потом возникли меннониты?

Карлос Рейгадас. Нет. Потом я отправился на поиск натуры, поскольку пейзаж для меня всегда играет важную роль. Он — ключ ко всему действию.

Он определяет настроение, эмоциональное состояние картины. От него напрямую зависит, каким получится фильм, как он будет снят. Я остановил свой выбор на Чихуахуа — северном регионе страны, который вдохновил меня красотой своих окрестностей, красками, а еще звуками природы — ветра, дождя, ночи и рассвета, которые складываются в зрительные образы. Фильмы не должны пересказывать истории, ведь кино — не литература. Они должны быть заряжены жизнью, вдохновлены реальностью.

Игорь Сукманов. Это объясняет ваше настойчивое нежелание работать с профессиональными актерами. На этот раз вам довелось работать с представителями замкнутой религиозной общины, которая отвергает блага цивилизации и не спешит вступить в контакт с окружающим миром. Каким образом вам удалось не просто наладить с ними отношения, но сделать их героями своей истории?

Карлос Рейгадас. Прежде чем я решил снять фильм с участием меннонитов, мои знания о них ограничивались общими сведениями. Было известно, что они приверженцы одной из крайних ветвей протестантизма, что общины их расселены по всему миру (их можно встретить даже в России), что часть из них обосновалась в Мексике еще в 20-е годы прошлого века, что они привязаны к земле и ведут крайне обособленный образ жизни. В глазах местных жителей они больше походят на персонажей волшебных сказок, жителей параллельного мира, которых можно увидеть разве что из окон автомобиля. Благодаря своему нежеланию ассимилироваться с мексиканцами, меннонитам Чихуахуа удалось сохранить в неприкосновенности свой язык и уклад жизни. Когда я увидел их, то понял, что моя история, погруженная в контекст их жизни, только выиграет.

Убедить жителей общины меннонитов в необходимости сняться в моей картине не представило большого труда. Я довольно подробно изложил им идею фильма, чтобы дать понять — мои цели не вступают в противоречия с их убеждениями. Возможно, их подкупило то, что я планировал снять фильм на их родном языке, старонемецком диалекте plautdietsch. Сегодня это практически мертвый язык. Мексиканские меннониты оказываются едва ли не единственными его хранителями. Я понял это, когда связался с их канадской диаспорой, которая больше не пользуется этим языком. В связи с этим мне хотелось, чтобы «Тихий свет» оказался не просто драматическим фильмом, но также художественным документом меннонитов, свидетельством об их уникальной культуре.

Игорь Сукманов. А как община отнеслась к любовному конфликту, который лег в основу картины?

Карлос Рейгадас. В целом положительно и с пониманием. Недовольство выказали только старые члены общины. Их в принципе огорчило, что община с готовностью отозвалась на мое предложение сниматься. В конце концов нам все-таки удалось убедить самых скептичных в искренности наших намерений. В этом немалая заслуга исполнителя главной роли Корнелио В. Ферра, который родом из этих мест.

Да, в моем фильме есть любовный треугольник — классическая ситуация с раздвоенным сердцем. Но то, что подобный разлад происходит с человеком глубоко верующим, вовсе не означает, что его поступки обусловлены религиозными чувствами. Меня меньше всего интересовал религиозный аспект истории. Желание героя сохранить семью объясняется не тем, что для него институт брака священен, и не потому, что он воспитан в соответствии с суровыми законами общины. Им движет любовь.

Игорь Сукманов. Легко ли управлять непрофессионалами? У вас есть свой метод работы с актерами?

Карлос Рейгадас. Мне было важно, чтобы они знали свой текст наизусть.

Остальное дело за камерой. Мы никогда не репетировали. Снимали все так, как оно есть. Практически с первого дубля. Мне не нужна игра. Важна только реальность. Мои герои Корнелио, Мария, Мириам естественны и харизматичны. Им не надо прибегать к лицедейству, чтобы вдохнуть жизнь в персонажей, которых я воображаю. Это под силу только непрофессиональным исполнителям.

Игорь Сукманов. У ваших персонажей очень необычные лица. Они прекрасны, хотя их черты не вписываются в привычные каноны красоты. Такие типажи редко встречаются в кино. В этом смысле вы первооткрыватель.

Карлос Рейгадас. Мне нравится снимать лица, которые отражают истинную сущность человека. Главное — естественность. В процессе съемок я не прибегаю ни к гриму, ни к искусственному свету, не экспериментирую с фильтрами. Мне нужно чистое фотографическое изображение, абсолютная передача физической реальности. Я не сочиняю красоту, я ее фиксирую. Но чтобы найти такие лица, мне требуется много времени. Это очень долгий процесс — поиск человека, в чертах, в движениях которого читается его душа.

Игорь Сукманов. Я знаю, что в поисках исполнителей главных ролей вы исколесили полмира.

Карлос Рейгадас. На самом деле «пришлые» в этом фильме только героини. Мириам Таусс, сыгравшую жену героя, я встретил в Канаде. Марию Панкрац1 — в Германии. Они не актрисы и тоже связаны со средой меннонитов. Разве что жизнь их коммун разительно отличается от патриархальной жизни их мексиканских единоверцев.

Игорь Сукманов. Корнелио В. Ферр, сыгравший главного героя, упомянул, что во время съемок толком не знал, что это будет за фильм. Остался ли он доволен конечным результатом?

Карлос Рейгадас. Непосредственные участники съемок были в курсе истории, но только в самых общих чертах. Я не посвящал их в детали. Не хотел, чтобы они просчитывали поступки своих персонажей наперед, а следовательно, подыгрывали им.

Корнелио — один из немногих жителей общины, кто до встречи с нами проявлял интерес к кинематографу. В частности, смотрел фильмы, которые крутились на ТВ. Поскольку в домах меннонитов не установлены антенны, он отправлялся смотреть телевизор, находящийся в передвижном фургоне розничного торговца. Эти посещения он называет «походами в кино». Возможно, что благодаря этому интересу мы легко сумели найти с ним общий язык. Корнелио доверился нашей съемочной команде и помогал договариваться с другими членами общины.

Он остался доволен итогом работы. Его удовлетворил идейный посыл «Тихого света». Картина показалась ему вдвойне удивительной, поскольку прежде он никогда не видел таких длинных фильмов.

Игорь Сукманов. Фильм открывается пленительным шестиминутным эпизодом рождения дня, когда мерцающая звездами тьма плавно сменяется рассветом и завершается не менее энигматичным погружением в ночь. Уже один этот фрагмент подобен приобщению зрителя к таинству чуда, почти невозможному в современном кино. Как вы снимали эту сцену?

Карлос Рейгадас. Мы запечатлели фрагменты утра на его разных стадиях, а потом соединили отснятый материал. Ни во время съемок, ни во время монтажа я не прибегал к технической обработке кадров, цифровой ретуши и корректировке. Все, что зритель видит на экране, явлено самой природой, здесь нет ничьего вмешательства. Сложность моей задачи состояла лишь в том, чтобы, не нарушая целостности, представить явления восхода и заката солнца в сжатом виде. Чтобы зафиксировать необходимые нам краски мира, потребовалось немалое число съемочных дней. Мы переснимали эти сцены множество раз, добиваясь все более совершенных световых оттенков. Нам мешали дождь и пасмурное небо. Приходилось целыми неделями терпеливо выжидать, когда оттенки света на заре и прозрачный свет вечерних сумерек предстанут в первозданных цветах.

Игорь Сукманов. Критики в Канне уже сравнили «Тихий свет» с шедевром Карла Теодора Дрейера «Слово», но вы отказались признать себя его приемником. Почему?

Карлос Рейгадас. Я не отрицаю, что Дрейер оказал на меня влияние. «Слово» — один из самых любимых мной фильмов. Я восхищаюсь его глубиной и чистотой. Однако я иначе воспринимаю мир, я не настолько религиозен. Поэтому в отличие от героев Дрейера моими героями движет не вера, а чувства — любовь и сострадание. Чудо воскрешения для меня прежде всего не знак божественного присутствия, а акт самоотречения во имя любви.

Игорь Сукманов. Вы верите в реальную возможность чуда?

Карлос Рейгадас. В буквальном смысле — нет. Зато я верю в реальность, поскольку она и есть чудо.

Канн, 2007, май

1 Она родом из Казахстана. — Прим. И.С.

апечатлели фрагменты утра на его разных стадиях, а потом соединили отснятый материал. Ни во время съемок, ни во время монтажа я не прибегал к технической обработке кадров, цифровой ретуши и корректировке. Все, что зритель видит на экране, явлено самой природой, здесь нет ничьего вмешательства. Сложность моей задачи состояла лишь в том, чтобы, не нарушая целостности, представить явления восхода и заката солнца в сжатом виде. Чтобы зафиксировать необходимые нам краски мира, потребовалось немалое число съемочных дней. Мы переснимали эти сцены множество раз, добиваясь все более совершенных световых оттенков. Нам мешали дождь и пасмурное небо. Приходилось целыми неделями терпеливо выжидать, когда оттенки света на заре и прозрачный свет вечерних сумерек предстанут в первозданных цветах.