Генри Кинг. Ретроспектива классика в Сан-Себастьяне. Портрет режиссера

Обыкновенное волшебство

В истории советского кинопроката был кратковременный, удивительный и крайне неестественный для СССР период. Начался он в 1965 году, а к середине 1969-го уже завершился. Двадцать лет назад мне довелось назвать это время «оазисом в красной пустыне», таким оно кажется мне и сегодня.

Генри Кинг

Два общественно-политических события обусловили начало и конец этого периода: отставка Хрущева в октябре 64-го и вторжение советских войск в Чехословакию 21 августа 68-го.

Свалившие Никиту Сергеевича неосталинисты на некоторое время ослабили бдительность, чем незамедлительно воспользовались деятели советского киноискусства, принявшиеся «выпекать» ревизионистские произведения на отечественных студиях и приобретать за рубежом картины, которые еще год назад подвергались партийной критике со страниц газет и журналов.

Пятидесятилетие Великого Октября на исходе 1967-го стало прекрасным поводом к свертыванию домашнего ревизионизма (десятки советских фильмов отправились «на полку»), а разгром «пражской весны» дал зеленый свет кампании против «непродуманной закупочной политики». Все это привело к тому, что в начале 70-х на советских экранах остались лишь крупномасштабные эпопеи с попыхивающим трубочкой Генералиссимусом, гэдээровские вестерны да шпионские творения из Болгарии, Румынии, Корейской Народно-Демократической Республики…

Однако финансовый план кинопрокату никто не отменял, и чиновники, особенно за пределами Москвы, продолжали крутить картины, приобретенные и созданные в эти самые «неправильные» годы. Интеллектуалы разыскивали в кинотеатрах «Дорогу», «Крик», «Расёмона» и «Земляничную поляну», а обычные зрители восторгались «Кавказской пленницей» и «Бриллиантовой рукой», «Фантомасом» и «Анжеликой», «Спартаком» и лентой «В джазе только девушки».

В этом же ряду располагалась и картина «Снега Килиманджаро», созданная в Голливуде в 1952 году, а в СССР появившаяся в 1967 году. Она не была столь успешной, как комедия Билли Уайлдера или кринолинный сериал Бернара Бордери, но и незамеченной не осталась. Ее смотрели, обсуждали.

Критика поругивала за красивость и недостаточную верность духу великого Хемингуэя, а массам нравилась ландринная прелесть пейзажей, неподражаемый Грегори Пек и обворожительная Ава Гарднер. Заокеанские звезды блистали перед восторженными совзрителями, очаровывая капиталистическим шиком и буржуазным изяществом, и ткачихе Кате, восторженно пересказывающей историю любви кассирше Тамаре, не было никакого дела до того, что, как гласила официальная советская аннотация, «при экранизации авторы фильма отошли от сути произведения, оставив лишь несколько видоизмененную сюжетную линию».

Самое, впрочем, удивительное, что и серьезные критики, разбирая фильм, не только не ругали режиссера, но и вообще упоминали о нем вскользь. Не пытались, скажем, сопоставить «Снега Килиманджаро» с картиной «В старом Чикаго», поставленной тем же Генри Кингом и незадолго до хемингуэевской экранизации, демонстрировавшейся на советских экранах. Тоже, кстати, с вполне ощутимым успехом.

«В старом Чикаго»

Дело здесь, думается, не в том, что картины эти выходили в СССР с запозданием — пятнадцать лет в случае «Снегов» и практически двадцать — для «Чикаго». Такой временной разрыв был естественным для кинопроката первого в мире государства рабочих и крестьян.

Дело в том, что Генри Кинга никто не воспринимал всерьез, ведь кинорежиссер в голливудском смысле — это совсем не то, что европейский автор, творец, создатель произведения кинематографического искусства. Кому, скажите, интересны короли конвейерного производства!

Нечто подобное доводилось слышать и нынче в Сан-Себастьяне, где фестиваль посвятил американскому режиссеру свою традиционную классическую ретроспективу.

Сан-Себастьянские ретроспективы поражают тем, что непременно демонстрируют все, что создано режиссером за годы его работы. В этот раз организаторам пришлось от своей установки отступить. И не только потому, что половина из ста семнадцати созданных Генри Кингом картин пришлась на 10-е годы и не сохранилась. Даже сохранившееся было показано не всё. И даже те сорок семь фильмов, что были заявлены в программе, физически невозможно было посмотреть за десять фестивальных дней. Но даже если постараться и довести число увиденных фильмов, скажем, до тридцати трех, то, помимо радости от превращения в крупнейшего «генрикингиста» современности, непременно придется ощутить неудобство — положение обязывает определить место режиссера в мировом кинопроцессе.

Сложность в том, что, собственно, места-то никакого и нет. Если бы Генри Кинга не было, мировой кинопроцесс совершенно не изменился. Никто бы, наверное, даже и не заметил отсутствия режиссера, как, впрочем, никто не замечал его присутствия в означенном кинопроцессе до 1979 года, пока вездесущие французы не провели большую ретроспективу фильмов еще живого тогда мистера Кинга.

«Любимая язычница»

И все это тем более странно, если вспомнить, что, скажем, лента 1939 года «Джесси Джеймс» повсеместно признана не только классикой вестерна, но и важнейшей вехой в создании американской мифологии. (Недавно московский «Иллюзион» опять, в который уж раз, показал черно-белую версию этого замечательного цветного фильма.) Разбирая картину в тысячах книг и статей, исследователи пишут о мягкости, даже элегичности цветового решения, о том, как хорош Тайрон Пауэр в роли знаменитого разбойника, превращенного им ( им, не режиссером!) едва ли не в благородного рыцаря. Не забывают упомянуть Генри Фонду в роли Фрэнка Джеймса, Рендолфа Скотта в облике благородного слуги закона. И конечно же, говорят и пишут о классике кинодраматургии Наннели Джонсоне, который, собственно, и превратил злодея в рыцаря…

О режиссере — ни слова.

Конечно, это можно объяснить тем, что формально ленту снимали два человека — Генри Кинг и Ирвинг Каммингс. Но такая же судьба постигла следующие знаменитые вестерны — «Стрелок» (1950) и «Бравадос»(1958). Кинг здесь один в режиссерском кресле, а пишут лишь о Грегори Пеке, который в первом фильме пытается порвать с прошлым и начать жизнь заново, а во втором мстит за убитую жену. У героя «Стрелка» ничего не выходит, потому что темное прошлое не должно остаться безнаказанным согласно канонам, полностью торжествовавшим в суровое время начала 50-х. Лента «Бравадос» делалась уже в принципиально иные времена и стала абсолютно ревизионистской по отношению к законам жанра. Герой гонится за четырьмя сбежавшими из тюрьмы подонками, убивает троих и, лишь подняв руку на последнего, узнает, что, оказывается, они не повинны в гибели его супруги. Да, они негодяи. Да, они достойны виселицы. Но он убил их хладнокровно, игнорируя мольбы о пощаде и уверения в том, что жену его они не трогали.

«Песня Бернадетт»

Создается ощущение, что основная задача режиссера в этих картинах была в том, чтобы никто ни в коем случае не вычленил его работу из художественной структуры фильма. Есть сценарий — он и реализуется. Оператор снимает, актеры играют, костюмы соответствуют эпохе… Что еще потребно?

Не европейскому интеллектуалу, рассуждающему о Сартре. Не советскому интеллигенту, замордованному «развитым социализмом». Крошке Мэри из Канзаса и трудяге Биллу из Сиэтла, мечтающим о дальних странах, удивительных приключениях и красивой, заморской жизни. Конечно, у этих зрителей не развит вкус, но калифорнийская кинофабрика работала и работает, главным образом, для них. Поэтому, интересная история, внятно рассказанная симпатичными артистами, должна быть главным и основным достоинством фабричного продукта. Впрочем, было бы неверно полагать, что подобные рассуждения занимали когда-либо Генри Кинга. Режиссер на кинофабрике не должен рассуждать. Он должен заботиться о том, чтобы ничто не мешало внятному изложению занимательного сюжета, а артисты были показаны так, чтобы их обаяние раскрылось с наибольшей выгодой для продюсеров. Генри Кинг был идеальным винтиком в отлаженной голливудской машине по производству художественных фильмов. Он мог снимать что угодно, когда угодно, где угодно и с кем угодно. Его последняя работа, экранизация романа Фитцджеральда «Ночь нежна», вышедшая в 1962 году, когда постановщику исполнилось семьдесят, так же крепка и уверенно сработана, как его ленты 30-40-х годов. После этого фильма Кинг прожил еще двадцать лет и вполне мог бы порадовать Мэри и Билла десятком мелодрам и роскошных экранизаций. (Между прочим, «Звуки музыки» должен был снимать именно он.) Отчего воротилы кинобизнеса перестали с ним сотрудничать — единственная загадка творчества Генри Кинга. В остальном же — предельная ясность.

«Стэнли и Ливингстон»

После успеха сестер Лилиан и Дороти Гиш в классических гриффитовских «Сиротках бури» (1922) Генри Кинг снимает их в пышной и вкусной исторической мелодраме «Ромола» (1924). Вместо революционной Франции — Флоренция ХIV века. Вместо якобинских мерзостей — интриги властителей. Вместо Дантона — Савонарола.

Лилиан и Дороти чудо как хороши. Натурные съемки в Италии (в 1924-м году!) поражают умелым использованием архитектурных шедевров и придают рассказу мощь и напор. Сегодня эта немая лента представляется едва ли не самой живой, самой современной в послужном списке режиссера.

В 1935 году Кингу поручают звуковой римейк классической ленты Гриффита «Путь на Восток». Считается, что получилось не слишком хорошо, но Генри Фонда никогда не был так ослепительно молод и красив, а финальная сцена спасения бедной крошки во время ледохода снята ничуть не хуже, чем у пионера мировой кинорежиссуры.

Еще через два года Кинг выпускает римейк «Седьмого неба» — «оскароносной» немой ленты Фрэнка Борзеджа. И снова официальное мнение — не в пользу нашего героя. Но Джеймс Стюарт так благороден, так трепетен, Симона Симон так трогательна, а Париж начала ХХ века воссоздан так забавно, что смотреть эту историю любви одиноких сердец любо-дорого.

В 1935 году Голливуд начинает массовое производство цветных картин. Компания «ХХ век — Фокс», к которой приписан Генри Кинг, поручает ему создать — не вообще первый цветной фильм, его уже сделали конкуренты, но первый цветной фильм для «Фокса». Таковым становится «Рамона», благосклонно принятая тогда и абсолютно неинтересная сегодня мелодрама о девушке-полукровке, выходящей замуж за сына индейского вождя.

В 1953 году в борьбе с телевидением Голливуд изобретает Синемаскоп — широкий экран. Генри Кинг в том же году снимает не первый широкоэкранный фильм, но один из первых. Новый формат использован в «Короле Хайберских стрелков» на славу. Действие разворачивается в Индии, в центре повествования опять полукровка, но на сей раз мужчина — капитан британской армии, влюбленный в дочь командира и совершающий подвиг. Горы высятся, долины простираются, реки текут, листва колышется. Мужчины красиво униформированы, женщины, натурально, все в кружевах и оборках. Прелесть и удовольствие.

«Седьмое небо»

Кингу всегда можно было поручить закрепление чьего-либо открытия — художественного или технического — не важно. Он был в любую минуту готов к выполнению любого задания руководителей родной кинокомпании.

Путешествие в начале 20-х во Флоренцию для тридцатилетнего мужчины было, несомненно, замечательным приключением. Да еще в такой компании! В 1945 году пятидесятилетнему Кингу, думается, тоже не стоило большого труда прибыть в Италию для съемок «Колокола для Адано» — милой и доброй истории об американском офицере, коменданте маленького городка. Он достает для местной церкви колокол, налаживает жизнь, влюбляется в местную красавицу, но справляется с искушением и отбывает к подруге, ждущей в Штатах.

Об экспедиции в Мексику для съемок завоевательных походов Эрнана Кортеса («Капитан из Кастильи», 1947) и говорить не стоит — рукой подать. Поразиться следует графику режиссерских перемещений, начиная с 1953 года.

Обретенный широкий экран следовало заполнять чем-то невиданным, а посему натурные съемки «Короля Хайберских стрелков» велись в Индии.

Уже в следующем, 1954 году выходит лента Кинга «Неукротимые» — вестерн, действие которого разворачивается в Южной Африке на рубеже столетий. Съемки проводились в ЮАР.

Генри Кинг на съемочной площадке

Безусловно, от Бомбея до Кейптауна не так уж и далеко — лишь океан пересечь. Но ведь необходимо было вернуться в Лос-Анджелес, сдать один фильм и отправляться снимать другой. А еще через год, в 1955-м, уже выходит знаменитая мелодрама «Любовь — это чудо», почти целиком сделанная в Гонконге.

1956 — статичный мюзикл «Карусель» в родном Голливуде.

1957 — вновь Хемингуэй. «И восходит солнце», Испания.

1958 — «Бравадос», Мексика.

1959 — два фильма на родине.

1960-1961 — «Ночь нежна», Французская Ривьера, Рим, Цюрих.

Согласитесь, удивительно было бы даже для молодого человека, а уж про старого — что и говорить.

За исключением «Карусели», кажущейся сегодня лишь экспонатом музея истории кино, все остальные широкоэкранные ленты Кинга смотрятся по меньшей мере с любопытством. Помимо пейзажных красот, в них есть интересные сюжеты, хорошие и очень хорошие артисты, музыка, свет, цвет, раздолье и в каждой — немножко волшебства.

Вот, наконец, и нашлись слова, с помощью которых можно определить, чем же интересен в наши дни кинорежиссер Генри Кинг.

Конечно, кино — это великое искусство. У него есть свои титаны и гении. Их имена навечно вписаны в историю человеческой культуры. Но все же не надо забывать и том, что это великое искусство родилось в балагане. Кино на протяжении своей истории как бы стыдится такого происхождения и постоянно стремится откреститься от балагана. Однако столь же постоянно в этот самый балаган возвращается.

Отдельным выдающимся служителям киномузы в некоторых случаях удается создавать великое искусство, не выходя за пределы балагана. И тогда Кабирия улыбается сквозь слезы, а смешные клоуны Гвидо Ансельми все водят и водят свой хоровод; монахи Саят-Новы косят траву на крыше монастыря, а каменщик Матеуш Биркут все кладет и кладет свои кирпичи…

Но даже у великих мастеров таких примеров — единицы. Гораздо больше в кинематографе режиссеров, которые не понимают даже, но чувствуют магию чуда, изобретенного братьями Люмьерами. Когда люди приходят в кинозал и рассаживаются в кресла; когда их охватывает волнение и трепет ожидания; когда свет начинает медленно гаснуть, а экран вдруг оживает, — в эту секунду начинается волшебство.

Этим подлинное кино и отличается от телевидения и видео, где один или два человека сидят, уставившись в маленький или большой экран. Они знают, откуда возникает изображение. Они даже могут менять его по собственному желанию, когда захотят.

Тут уж не до волшебства. Сплошной технический прогресс.

Слов нет, кино от него зависит. Важно лишь, чтобы техника помогала возникновению волшебного эффекта, а не разъясняла его и уж, тем более, не замещала собой.

В кинотеатре подобного произойти не может. Там все более «наивно, смешно, безрассудно, безумно — волшебно».

Этим и объясняется тот факт, что в кинотеатре картины весьма низких жанров и средних художественных достоинств порой способны доставить нам ни с чем не сравнимое наслаждение.

На этом основан классический Голливуд. В этом секрет Генри Кинга — одного из его скромных творцов и, между прочим, основателей знаменитой Американской киноакадемии.

Ну, скажите, разве не замечательно в противный ветреный день войти в кинотеатр и увидеть «Черного лебедя» — роскошную цветную историю 1942 года про пиратов Карибского моря. Без компьютерных трюков и андрогинного капитана Воробья. С настоящим мужчиной Тайроном Пауэром в роли пирата Моргана и прелестной, своенравной Морин О’Хара — его подругой, губернаторской дочкой Маргарет. Понять, что акулы современного киноимпериализма создали свой блокбастер в том числе на основе старой картины Генри Кинга. Убедиться в который раз, что оригиналы лучше списков. Чище. Волшебнее.

У Генри Кинга не было ни одного «Оскара». И насчет собственного места в истории кино — увы! У него не было своего стиля, своей темы, своего сюжета, своих артистов. Ведь даже Пауэр, замечательно снявшийся у Кинга в одиннадцати лентах, нигде не зафиксирован, как его актер. Он участвовал в создании еще тридцати семи фильмов и, например, в «Знаке Зорро» Рубена Мамуляна так же хорош, как в «Черном лебеде». А в «Дипломатическом курьере» Генри Хатауэя и «Свидетеле обвинения» Билли Уайлдера, сделанных в 50-е годы, сыграл интереснее, чем у Кинга в «Короле Хайберских стрелков» и «Неукротимых»…

Но, вместе с тем, у ряда картин, подписанных Генри Кингом, премии Американской академии кинематографического искусства наличествуют. И многие его фильмы почитаются классическими.

Как же так может быть?

А вот так. Обыкновенное волшебство.