Дастин Хоффман:«Люди на экране — всего лишь тени...»

Интервью ведет Эллиот В. Котек

Дастин Хоффман — трубадур.

Этимологически это понятие связано с действиями поиска, изобретательства и сочинительства. Применительно к кинематографическому творчеству Хоффмана оно отсылает к огромному арсеналу волшебных эпизодов, которые не могут оставить равнодушными любителей кино. Его работа принципиально не способна навеять скуку, она никогда не строится на старых наработках и служит золотым стандартом даже сегодня, когда многие из наших кумиров, кажется, заметно обленились.

Дастин Хоффман

Почти каждая из его ролей могла бы стать абсолютно достаточной для целой актерской карьеры. «Выпускник», «Полуночный ковбой», «Соломенные псы», «Мотылек», «Ленни», «Вся президентская рать», «Марафонец», «Крамер против Крамера», «Тутси», «Человек дождя», «Плутовство» — нюансы каждого персонажа артиста уникальны, а все вместе они вызывают восторг и преклонение. Каждый раз Хоффман берет краски с палитры собственного характера и одновременно подвергает проверке на прочность собственный характер.

В анимационном фильме «Кунфу панда» производства студии DreamWorks, показанном вне конкурса на Каннском кинофестивале, Хоффман вживается в образ Шифу, мастера кунфу, который обучил пятерку великих воинов и поручил им использовать свои таланты, чтобы натренировать неуклюжего панду По. Корреспондент Moving Pictures встретился с «мастером дзен», когда тот выгуливал своих собак на берегу океана в Лос-Анджелесе.

Эллиот В. Котек. Работая на фильме «Кунфу панда», вы лично сотрудничали с партнерами, например с Джеком Блэком, который озвучивал По?

Дастин Хоффман. Нет, в основном мы работали по отдельности. Только один день мы собрались все вместе, и это было по-настоящему здорово. Джек очень изобретателен. Жаль, что озвучание происходит индивидуально. Коллективная работа открывает больше возможностей для импровизации.

Эллиот В. Котек. Вы заранее получили представление о том, как должен вы-глядеть ваш персонаж?

«Тутси»

Дастин Хоффман. Нет, мне только в самых общих чертах его обрисовали. Потом я внес кое-какие предложения от себя. Поскольку окончательно еще ничего не было решено, мы вместе меняли его внешность и вырабатывали характер.

Эллиот В. Котек. Правда ли, что подготовительный период — это ваш самый любимый этап работы, когда вы ищете особенности характера, что именно это подстегивает ваш интерес?

Дастин Хоффман. Правда. Признаться, я не понимаю актеров, которым наскучивает их работа. Это все равно что скучать от самой жизни. С течением времени мы неизбежно меняемся. В подростковом возрасте ты один человек, в молодости другой, в зрелости третий — достигаешь того этапа, когда приходится брать на себя ответственность за жену, детей и все прочее. А потом вновь меняешься, становясь пожилым человеком, и уж совсем делаешься иным, когда, глядя вперед, видишь, так сказать, конец туннеля. И вот, работая, ты опираешься на свой опыт прожитого. Иногда трудно понять, что с тобой происходит, а роль в таких случаях помогает овладеть ситуацией: ага, так вот что со мной происходит! Наверное, то же самое случается в любом творчестве: в живописи, писательстве, в чем угодно.

Эллиот В. Котек. Однако такая возможность выпадает не каждому актеру...

Дастин Хоффман. Да, да, да. Все мы отдаем себе отчет в том, что 90 процентов актеров сидят без работы и только 10 процентов ее имеют. Поэтому надо ее ценить. Я в свое время насиделся без работы и до сих пор удивляюсь, каким чудом вышел в звезды, поймал шанс, который выпадает половине процента актерской братии.

Эллиот В. Котек. Что давало вам силы, побуждало к творчеству? Родители

пытались вас отговорить от выбора этой профессии?

Дастин Хоффман. Нет. Знаете, пару дней назад я получил письмо от моего адвоката. Оказывается, объявился неизвестный мне родственник, который отправил ему копии двух писем, написанных мною в двенадцать лет от роду и адресованных его отцу, то есть брату моей матери, моему дяде. Я ничего этого не помню. Даже понятия не имел, что у мамы был брат.

«Выпускник»

Когда мне исполнилось пять лет, родители купили мне пианино. Им хотелось, чтобы я выступал в Карнеги-холл. Так вот, в письме, о котором я говорю, упоминалось, что я отказываюсь идти на бармицву, потому что мне некогда: все время уходит на репетиции перед выступлением на телевидении. Тут я внезапно вспомнил, о чем идет речь. На телевидении была программа, посвященная творчеству любителей, и мама меня туда усиленно пропихивала. Надо бы поискать в Google, что это такое было на заре телевизионной эры, когда экран приемника был меньше десяти дюймов, а основное время занимали тестовые трансляции картинки. Зачем я все это говорю? Это такой длинный ответ на ваш вопрос о том, что меня побуждало к творчеству. Побуждало вложение в покупку инструмента и оплату уроков, хотя то и другое не окупилось. Кстати, я никогда не мечтал об актерской профессии до поступления в Сити-колледж. Мне сказали, что легче всего поступить на актерский — там почти никто не проваливается.

Эллиот В. Котек. А вы вообще заходите на Google, чтобы посмотреть, что о вас пишут?

Дастин Хоффман. Нет. Причем не из скромности. Просто потому, что я не принадлежу XXI веку. В овладении техникой я не продвинулся дальше дискового телефона.

Смотрите, вот я выгуливаю собак, а вокруг нас папарацци. Без конца меня снимают и интервьюируют. Раньше такого не было. А теперь как зараза распространилось. Они, видно, передают информацию по цепочке. Через полчаса фотографии будут в Интернете. Мне еще везет, меня не сильно беспокоят. Наверное, потому что женатый старпер с кучей взрослых детей вряд ли попадется в сомнительной ситуации. Поэтому папарацци обычно ограничиваются тем, что снимают, как я выхожу из ресторана и иду к машине.

Вчера вечером мы были в ресторане «Нобу» в Малибу, он, видимо, считается местом, облюбованным знаменитостями. Когда мы с женой вышли, на нас налетели репортеры. Пока я заводил машину, кто-то из них сказал мне: «Счастливо добраться до дома!» Я ответил: «Спасибо. Если не получится, не упустите момент». А когда мы отъехали, я сказал жене: «Ручаюсь, что на YouTube появится фото с подписью, что я, мол, был очень искренним».

«Кунфу панда»

Эллиот В. Котек. На Каннском кинофестивале показывают «Кунфу панду». Но вы бывали в Канне и раньше...

Дастин Хоффман. Впервые я туда приехал с «Ленни». Американские комедии обычно плохо воспринимаются в Европе, поэтому у нас в связи с этим фильмом было много волнений. И вообще, вряд ли кто-то за пределами Штатов знал, кто такой Ленни Брюс. Из той поездки в Канн я запомнил две вещи. Во-первых, как я пришел на просмотр. Фильм шел с французскими субтитрами, и я сидел рядом с человеком, который читал эти титры. Ленни Брюс часто произносит словечко «шмук», в буквальном переводе с идиш — «член», «пенис». Эти словечки — норма в американской stand-up комедии. Я спросил у соседа, как в титрах переведено слово «шмук». Он ответил — «пенис». И вот представьте себе, публика читает: «И этот пенис говорит тому пенису...» А второе воспоминание о Канне такое. Дело было в 1975 году, и там был один продюсер, шикарно одетый — смокинг, бабочка, все, как полагается, — который показывал свой продукт не в фестивальной программе, а там, где демонстрировали какой-то андерграунд. Он привез натуральное порно. Фоторепортеры ему просто шагу не давали ступить, потому что, как я говорил, он был одет, как профессор, а в руках держал толстенькую белую свинку с розовой ленточкой на голове. Она была звездой его фильма. Так что, когда я слышу слово «Канн», мне вспоминается этот человек со свиньей. К сожалению, его фильм я не увидел.

Эллиот В. Котек. Имея в виду то, что вы говорите о прессе, как бы вы ответили на вопрос, не мешает ли слава вашей личной жизни?

Дастин Хоффман. Для каждого публичного человека очень быстро приходит понимание того, что ему можно, а что нельзя. Это довольно простая наука. Нельзя, к примеру, путешествовать на круизном лайнере. Но в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Нью-Йорке, Чикаго можно чувствовать себя вполне комфортно. Удобнее всего я чувствую себя в Лондоне, где тебе кивнут, шофер такси покажет большой палец, ну и все. Там приятно быть знаменитым. А здесь, в Америке, иногда доходит до смешного. Мне, к примеру, пришлось убедиться в том, что никак нельзя находиться рядом с женой, когда ей делают какую-нибудь инъекцию. После того как она несколько раз вернулась домой с этой простой процедуры с гематомами, я понял, что медсестрам мешало мое присутствие.

Эллиот В. Котек. А на вас такое влияние кто-нибудь оказывает?

Дастин Хоффман и Джон Шлезингер на съемках фильма «Полуночный ковбой»

Дастин Хоффман. Да. Мне, как и всякому актеру моего поколения, всегда хотелось познакомиться с Марлоном Брандо. Некоторым повезло с ним работать, я же только однажды разговаривал с ним по телефону, зато довольно долго, часа полтора. Помню, он сказал: «Не могу поверить, что перевалю на девятый десяток. Нет, больше восьмидесяти мне никогда не будет». В этом весь Брандо. Несколько недель назад я встретился с Габриэлем Гарсиа Маркесом. Но это произошло на приеме, где невозможно общаться, можно лишь перекинуться фразами вроде «Как поживаете?» Никаких открытий это не сулит.

Эллиот В. Котек. Расскажите про ваше знакомство с Лоренсом Оливье.

Дастин Хоффман. Это было волшебно. Мы стали близкими друзьями, но он постоянно меня удивлял. Он вышел из бедной семьи, кажется, из Брайтона. Любил соленую шутку, ему нравилось эпатировать. Думаю, это нас и сближало. Когда мы работали вместе1, он был очень нездоров, не мог запомнить текст — и это он, который мог подряд сыграть три шекспировские роли! Однажды он пришел ко мне и подарил полное собрание сочинений Шекспира, издание Temple. Мы долго разговаривали с ним о Шекспире, когда вместе снимались. Он пришел ко мне, уселся в кресло, с гримасой боли положил ногу на кофейный столик. На полях книг, которые он мне подарил, остались его карандашные пометки. Он был настолько образован, что, не будь актером, мог бы преподавать в университете, он прекрасно знал эпоху каждой пьесы.

Прошло года два. Я собирался в Лондон и накануне позвонил ему. Он сказал: «Я хочу зайти к жене2 в гримуборную. Приходите посмотреть спектакль, а потом вместе поужинаем». И мы с женой пошли в театр. Нам сказали, что Оливье часто садится в зале посмотреть, как играет его жена. Вот, кстати, насчет того, что вы говорили о славе: я — да не я один — прихожу в зал, когда уже выключают свет, чтобы не привлекать внимание публики и не мешать артистам на сцене. После первого акта к нам подошли и пригласили за кулисы. Мы поднимались по лестнице, а навстречу нам спускался бородатый седой старик в очках — Оливье. И его обгоняли зрители, понятия не имевшие о том, кто идет рядом с ними. Жена мне шепнула: «Может, ты поздороваешься?» Я ответил: «Нет, подождем до конца спектакля. Пусть он остается наедине с самим собой». Этот момент засел у меня в памяти, и я часто думаю, что, если мне повезет так же долго оставаться в профессии, и со мной может случиться такое. Если, конечно, мне повезет.

Эллиот В. Котек. А где теперь книги, которые он вам подарил?

Дастин Хоффман. Они у меня. Хранятся в моем загородном доме в Коннектикуте, там, где мы с Лайзой3 поженились.

Эллиот В. Котек. Кстати, о загородном доме. Говорят, готовится римейк «Соломенных псов».

Дастин Хоффман. Неделю назад мне позвонил режиссер, мы проговорили с полчаса. Я постарался ответить на все его вопросы. Тогда я впервые услышал об этом проекте.

«Маленький большой человек»

Эллиот В. Котек. И что вы о нем думаете?

Дастин Хоффман. Не знаю. Режиссер сказал, что собирается снимать на юге и подбирает типажи. Упомянул некоторых известных мне актеров, мне показалась интересной идея снимать Кейси Эффлека. Кинокритик Полин Кейл из «Нью-Йоркера» в свое время назвала «Соломенных псов» фашистским фильмом. Так вот Пекинпа спросил меня, что я думаю о своем герое. Как правило, что бы актер ни думал о своем персонаже, играть приходится то, что хочет режиссер. Но мы с Сэмом Пекинпа хорошо ладили. С ним вообще было легко работать. Мы снимали фильм вскоре после происшествия в Кентском университете, где национальные гвардейцы застрелили нескольких студентов, бунтовавших против войны. Тогда президентом был Никсон, и никого за это не наказали. Потрясающе. Вот я и сказал Сэму: «Может быть, мой персонаж — один из ультралевых профессоров-либералов, переживший подобный опыт, а потом отправляющийся на каникулы. Навидался я таких либералов...» Знаете, я однажды сидел рядом с рингом на матче Мухаммеда Али вместе с другими знаменитостями. И вот слышу, как мои хорошие знакомые — продюсеры, агенты, все как один леваки, на каждом шагу прокламирующие либеральные ценности, орут: «Убей его! Убей его! Убей его!», а когда Али подбил глаз противнику, они кричали: «Дай ему в глаз! В глаз!» И я подумал: «Они сами не знают, какое чудовище в них сидит. Только что взывали: остановите войну! А сейчас требуют: дай в глаз, убей его!» Вот я и сказал Сэму: «Давай изобразим такого парня!» В общем, примерно так и получилось, я сыграл «ботаника», который входит во вкус насилия. (Со стороны послышались чьи-то возгласы.)

Эллиот В. Котек. Опять кто-то вас зовет?

Дастин Хоффман. Это одна англичанка, она очень милая, всего лишь хотела поприветствовать. Но иногда люди выводят меня из себя. Их, например, не смущает, что я в этот момент разговариваю по мобильному — нахально влезают в разговор. Я говорю, что, мол, видите — занят, а они как ни в чем не бывало гнут свое. Я объясняю такое поведение тем, что люди на экране — нечто абстрактное, всего лишь тени, картинки. И когда их видят «живьем», они продолжают оставаться как бы ненастоящими.

Эллиот В. Котек. А о чем вас обычно спрашивают, что говорят?

«Человек дождя»

Дастин Хоффман. Вот вам самый яркий пример. Это было в 1979 году, когда «Крамер против Крамера» собрал все возможные призы, и нам с режиссером Робертом Бентоном и Мерил Стрип просто проходу не давали. После вручения «Золотого глобуса» мы приехали в аэропорт, чтобы лететь на вручение премии нью-йоркских критиков. Нас проводили в VIP-зал. Ко мне подошел служащий и вежливо так говорит: «Извините, пожалуйста, я тут насмотрелся всяких знаменитостей, никогда с вопросами к ним не лезу, но позвольте все же спросить: какой фильм вы считаете своим лучшим — «Крестный отец» или «Собачий полдень»? Я посмотрел на него и сказал: «Крестный отец». Он ударил себя кулаком в грудь и радостно отозвался: «Я тоже!»

Эллиот В. Котек. Фантастика!

Дастин Хоффман. Не удивлюсь, если меня спутают с Джорджем Клуни или кем-то в этом роде.

Эллиот В. Котек. А награды вас все еще волнуют?

Дастин Хоффман. От этого трудно отрешиться. Не важно, сколько ты собрал призов, все равно где-то в мозжечке сидит мысль о том, тянет или не тянет роль на номинацию. И вскакиваешь утром пораньше, чтобы прочитать список номинантов. А потом говоришь себе: ну какого черта мне эта номинация! А иногда ничего такого и не думаешь. Хорошо идти на церемонию вручения, когда знаешь, что тебе ничего не светит. Пару раз, когда я получал награды, не могу забыть лица моих коллег, которые были номинированы вместе со мной, но пролетели. Их лица выражали боль, и я выглядел бы так же на их месте.

Испытываешь те же чувства, что боксер, которого выбили в первом раунде и выставили голым перед публикой. Вот что это за чувства. Я знал, что не получу «Оскар» за «Выпускника», его должен был взять Род Стайгер за «Душной южной ночью», и я знал, что не получу «Оскар» за «Полуночного ковбоя», потому что его получит Джон Уэйн за «Настоящую выдержку». Он и получил, что было справедливо, потому что, по-моему, правильно, когда тебя награждают по совокупности работ. Если соревнуются два перворазрядных фильма, как, например, «Нефть» и «Старикам здесь не место», то вовсе не значит, что выигравший лучше проигравшего.

Помню, когда меня номинировали за «Тутси», я немного опоздал, выпил перед церемонией. Я шел к своему месту, справа от меня сидел Пол Ньюмен, номинированный за «Вердикт». Я, пропустивший три стаканчика, наклонился к нему и прошептал на ухо: «Мы ни фига не получим». Он только улыбнулся, потому что тоже знал, что «Оскар» возьмет Бен Кингсли за «Ганди». Слава богу, я ни разу не ошибся, надеясь, что получу награду, когда она уходила другому.

Эллиот В. Котек. Когда вы вспоминаете «Выпускника», какое у вас ощущение — будто это было вчера или миллион лет назад?

Дастин Хоффман. Да, будто это было вчера. Я как раз на днях сказал жене: «У меня такое чувство, что это наше первое свидание». Она в ответ спросила: «А сколько мы уже вместе?» Я говорю: «Мы женаты двадцать семь лет». Она: «Нет, мы женаты тридцать два года», а я гну свое: «А кажется, что только вчера поженились». Господь бог, наверно, считает забавным, что нам отпущен ограниченный срок жизни. Иначе он не стал бы навязывать нам эту игру.

Эллиот В. Котек. Но если сравнивать вас сегодняшнего с тем, каким вы были в «Мотыльке», то сейчас вы выглядите значительно моложе.

Дастин Хоффман. Я для «Мотылька» постригся! Все равно спасибо. Но если вы имеете в виду пластическую хирургию, то разочарую: я к ней не прибегал. По одной причине. Ни разу не видел, чтобы она кому-то пошла на пользу. Моя жена повторяет мне: «Ты стареешь красиво». Надо, чтобы кто-нибудь повторял вам эти слова, как мантру.

Эллиот В. Котек. Ваши дети имеют отношение к шоу-бизнесу?

Дастин Хоффман. Некоторые. У меня их семеро. Дочь Бекки — художница. Еще одна дочь, Эли, на третьем курсе колледжа. Двое моих сыновей — актеры и режиссеры. Мой сын Джейк снимается в фильме «Розенкранц и Гильденстерн живы», а Макс делает кино в Ванкувере. Я снимаюсь в картине «Харви — последний шанс», и это первый раз, когда мы втроем работаем одновременно. Сыновья снимают короткометражные фильмы. Они сами выбрали свой путь, им нравится чувствовать себя независимыми.

Эллиот В. Котек. Они разделяют ваши политические взгляды?

Дастин Хоффман. Я думаю, все разделяют мои взгляды. Я недавно беседовал с соседом. Сказал ему: «Тебе не кажется, что наша планета больна? Что она утратила иммунитет и подвергается смертельным ударам, которые просто так не сойдут? Ледники тают, Эверест на глазах теряет свою снежную шапку, столько видов животных и растений навсегда исчезают с лица Земли. Осталось всего пять тысяч тигров, а ведь если их не будет, нарушится вся экосистема. Если бы кто-нибудь сказал мне, когда я был ребенком: «Знаешь ли ты, что когда вырастешь, не сможешь просто так выпить стакан воды или зайти в океан, что смог окутает город, в котором ты будешь жить?» В 40-50-е годы это звучало бы для нас, как научная фантастика. Ой, смотрите, к моим собакам проявила интерес прекрасная Дейн, и они не знают, как на это реагировать!

Эллиот В. Котек. Как их зовут?

Дастин Хоффман. У нас в доме десяток питомцев. Белый лабрадор Луис, черный лабрадор Мёрфи, дома остался с моей дочкой Дженной терьер Джек. Две черепахи — Севенти и Хортуаз, так ее назвал мой трехлетний внук. Еще есть парочка хомяков, сын подарил мне на день рождения, мы еще не придумали, как их назвать. И мистер Джеймс — маленький поросенок. И кот Джо. Ну, кажется, всех перечислил.

Эллиот В. Котек. Целый Ноев ковчег...

Moving Pictures, May 2008, Special issue

Перевод с английского Нины Цыркун

1 Имеется в виду фильм Джона Шлезингера «Марафонец» (1976). — Здесь и далее прим. переводчика. 2 Имеется в виду третья жена Оливье, актриса Джоан Плоурайт.

3 Жена Хоффмана Лайза Готтсеген.

width=