В долине Эла. «Фрост против Никсона», режиссер Рон Хоуард

«Фрост против Никсона» (Frost/Nixon)

По одноименной пьесе Питера Моргана

Автор сценария Питер Морган

Режиссер Рон Хоуард

Оператор Сальваторе Тотино

Художник Майкл Коренблит

Композитор Ханс Циммер

В ролях: Фрэнк Лангелла, Майкл Шин, Сэм Рокуэлл,

Кевин Бэкон, Ребекка Холл, Мэтью Макфейден,

Оливер Плат и другие

Imagine Entertainment, Relativity Media, Studio Canal Working Title Films

США

2008

Как же, однако, все относительно!

В интервью, которое мы печатаем в этом номере, Оливер Стоун ставит Ричарда Никсона на третье место по степени наименьшей пригодности для своего президентского поста — после Джорджа Буша-младшего и Гарри Трумэна. А вот Леонид Радзиховский недавно назвал Трумэна лучшим, с его точки зрения, президентом США в новейшей истории. Многие американские кинокритики, рецензируя фильм Рона Хоуарда «Фрост против Никсона», сами себе удивляются: как, мол, они в свое время радовались отставке Никсона, а теперь вот, поди ж, он кажется чуть ли не лучом света в темном царстве. Под последним имеется в виду президентство Буша-младшего, который, безусловно, наделал множество ошибок — как будто бывали президенты, не сделавшие ни единой! — но который с течением времени наверняка уже не будет казаться столь одиозной личностью (о чем уже сказал в одной радиопередаче журналист и политолог Михаил Гусман).

В самом деле, такой удручающе гнусной репутации Джордж Буш-младший, на мой взгляд, все-таки не заслужил. Из чего она складывалась? Из пресловутых «бушизмов», которые блекнут на фоне цитат из высказываний российских первых лиц, еженедельно появляющихся на страницах журнала «Итоги»? Или: возьмем кадры из фильма Майкла Мура «Фаренгейт 9/11», зафиксировавшие президента в момент сообщения о теракте, заставшем его в начальной школе. Внешнее бездействие президента в эти минуты выдавалось режиссером за тупое бессилие; а что, он должен был, пугая детей, грозно грозить кулаками и отдавать громкие команды? Или: разве не глупо судить о личности политической персоны по тому, что он в чужом месте толкнулся не в ту дверь? Кстати, то же самое случилось и с новоизбранным Бараком Обамой, причем у себя в Белом доме, и никто не засмеялся. А почему, наконец, Уотергейтский скандал стоил карьеры миротворцу Никсону1, разбившему лед «холодной войны», установившему нормальные отношения с коммунистическими монстрами — СССР и Китаем, — но никто не вспоминает о том, что генеральный прокурор, родной брат президента Джона Кеннеди, был замечен в том же самом — подслушивании разговоров Мартина Лютера Кинга?

Бедный Никсон поплатился за то лишь, что в отличие от Джона и Тедди Кеннеди, от Барака Обамы не умел ловко носить костюм, обаятельно улыбаться и потел перед телекамерой. Но вот наконец он удостоился сочувствия или, по меньшей мере, объективного взгляда на себя — в фильме Рона Хоуарда, номинированном на «Оскар», как и актер Фрэнк Лангелла, его сыгравший. (Кроме того, фильм получил номинации за лучшую режиссуру, лучший адаптированный сценарий и за монтаж.)

Реанимация Никсона на экране, вероятно, имеет обоснования в социополитическом плане, но для автора сценария Питера Моргана это, по-видимому, особо близкая, личностная тема Давида и Голиафа, которую он, как известно, блистательно исследовал в «Королеве» на примере дуэта Елизаветы Виндзор (Хелен Миррен) и Тони Блэра (Майкл Шин), едва занявшего пост премьер-министра. Молодой щенок против старого льва, хвастливый задиристый юнец, мечтающий стать национальным героем, победив всеобщего врага, — так можно условно обозначить эту тему, которая, в свою очередь, тоже служит только обозначением целого идейно-психологического комплекса. Этот комплекс раскрывается в диалогах между бросающимся в кавалерийскую атаку неофитом, мнящим себе новатором, и сходящим с исторической сцены ветераном, на плечах которого тяжкий груз бесславных завоеваний и победоносных ошибок.

Морган написал сценарий к фильму «Фрост против Никсона» на основе своей успешной пьесы, поставленной на Бродвее с теми же актерами в главных ролях — Фрэнком Лангеллой и Майклом Шином, на этот раз шедшим тропой, протоптанной драматургом в «Королеве». В этом нет ни желания найти дорожку полегче, ни натяжки — Блэр и Фрост — одного поля ягоды. В сущности, нет большой разницы между амбициозным молодым политиком и не менее амбициозным тележурналистом. Каждый из них абсолютно уверен в том, что заслуживает место на олимпе и что можно утвердиться в этом статусе, сбросив с парохода современности тех, кто, по их мнению, в мире общественно значимого свое отжил. И, однако, каждому, по-настоящему схлестнувшись со своим Голиафом, придется со временем убедиться, что не все так просто и однозначно — и победа навсегда приобретет оттенок горечи, а порой и заставит стыдиться.

Летом 1977 года рейтинг полуторачасового телеинтервью, взятого журналистом Дэвидом Фростом у отошедшего от дел Ричарда Никсона, взлетел на невиданную в истории американского телевидения высоту. Сорок пять миллионов зрителей собрались у экранов как будто в ожидании спортивного поединка с предрешенным финалом, но от того не менее захватывающим. Народ жаждал крови президента (кстати, в США не бывает «бывших» или «экс»-президентов), которому предстояло повиниться в своих грехах под напором Фроста, теша постыдное желание попинать мертвого льва. Фрост ставил ва-банк. Он, плейбой и мелкотравчатый ведущий, начал быстро терять очки и был сослан на серию репортажей на край света в Австралию. Мечтая о реванше и новых высотах, Дэвид придумал проект: взять интервью у Ричарда Никсона. Однако эта идея казалась плодотворной только ему. Ни одна телекомпания не согласилась финансировать эту затею. Фрост не отступил, не сдался, залез в долги и на свой страх и риск вступил в переговоры с Никсоном, обещав ему шестьсот миллионов долларов. На исполнение замысла понадобилось еще три с половиной миллиона — страшно подумать, что бы случилось с беднягой Фростом, если бы добытое интервью не удалось и его не купила бы одна из компаний.

Склонить президента, имевшего сокрушающий опыт общения с телекамерой, к откровенной беседе было довольно трудно. Разговор, решивший исход сделки, состоялся в подсобке ресторана, среди заставленных грязными тарелками тележек, иронично намекающих на бренность преходящей славы. Никсон согласился в надежде реабилитировать себя в глазах американцев и думая, что интервью уже закуплено, причем настояв на том, чтобы его не перебивали, а также на том, что Уотергейту будет посвящено не более двадцати процентов разговора.

Фрост изначально блефовал, пускаясь в авантюру очертя голову, хотя и подстелил соломку — в качестве «подушки безопасности» на него работала достаточно квалифицированная энергичная команда.

Против ожиданий Фроста поначалу Никсон решительно взял инициативу в свои руки, победоносно выйдя после первого раунда к толпе зевак, собравшихся у входа в отель, где проводились съемки. Матерый политик, президент задавил своей грузной малоподвижностью вертлявого интервьюера — картечь его быстрых вопросов отскакивала от никсоновской брони, как орешки от стены. Отведенное для этого матча время неумолимо истекало, и Фрост был близок к отчаянию, но тут произошло странное событие. Среди ночи в его номере раздался неожиданный звонок от Никсона, которому спьяну пришла охота исповедаться. Этим вымышленным эпизодом драматург фильма облегчил себе задачу, наметив перелом в течении бесед под софитами. Никсон, якобы почуяв в собеседнике родственную душу, говорит о том, что их обоих объединяет, — как они, провинциальные парни из небогатых семей, пробивали дорогу в чуждой и враждебной среде. Он видит в противнике мальчишку, каким и сам когда-то был. Своими искренними, порой неуклюжими словами (к примеру, «совокупление» вместо обиходного «секс») Никсон словно пробил брешь в заблокированном канале общения, после чего ему самому уже не столь трудно стало касаться острых нежеланных тем интервью. И он легко попал в расставленную ловушку, брякнув сакраментальную фразу: «Я утверждаю: то, что делает президент, не может быть незаконным».

Никсон оказался в роли мифического Протея из «Одиссеи», пастыря тюленьих стад, способного принимать разные обличья, в то время как его истинный образ — это сонливый старичок, в котором он и становится уязвимым. После этой фразы Фросту уже нетрудно было вытянуть из Никсона желаемые извинения перед народом.

Фрэнк Лангелла не очень похож на Никсона, во всяком случае, даже меньше, чем Энтони Хопкинс, сыгравший эту роль в фильме Оливера Стоуна «Никсон» (1995). Впрочем, Хопкинс изображал «публичного» 37-го президента, огрубленного, окарикатуренного, шаржированного, а Лангелла — скорее, того потайного, частного человека, который приоткрылся Фросту в ночном разговоре.

Подобно тому как в «Королеве» Тони Блэр начинает понимать величие Елизаветы во время событий, связанных с гибелью принцессы Дианы, Фостер осознал масштаб и объективное значение Никсона после сделанных им признаний. Впрочем, каждый остался при своем. Во время визита вежливости в дом президента, после того как передача уже прошла по телевидению, он принес в качестве подарка итальянские мокасины, некогда удивившие старомодного Никсона — тот никогда не видел обувь без шнурков, точнее, считал ее женской. Никсон на подарок не купился; его представления остались нерушимыми, но его собственный дар Фросту был гораздо более дорогим — Протей, не боясь, на миг открыл ему свое истинное лицо.

1 Ричард Милхаус Никсон (1913-1994) впервые баллотировался на президентский пост в 1960 году и проиграл Джону Кеннеди. Был избран президентом на два срока в 1968 и 1972 годах. Досрочно прекратил свои полномочия, подав в отставку после скандала с разоблачением подслушивания разговоров соперников-демократов в отеле «Уотергейт».