ТВ: уловки профессии

По инициативе Национальной ассоциации телерадиовещателей (НАТ) был проведен «круглый стол» «Телевидение и культура». С докладами выступили Даниил Дондурей, главный редактор журнала «Искусство кино», Сергей Муратов, профессор факультета журналистики МГУ, Ольга Ермолаева, генеральный директор «Медиакомитета». В прениях: Юрий Белявский, главный редактор газеты «Культура», Сергей Шумаков, заместитель генерального директора телеканала «Россия», Татьяна Малкина, автор и ведущая программы «Ничего личного» (ТВЦентр), главный редактор журнала «Отечественные записки», Лидия Матвеева, профессор факультета психологии МГУ. Вел «круглый стол» Эдуард Сагалаев, президент НАТ.

В этом номере мы публикуем доклад Д.Дондурея и выступления участников «круглого стола».

Даниил Дондурей

ТВ: уловки профессии

О профессиональных стереотипах телевидения

Значение электронных медиа всюду, но в нашей стране особенно столь всеобъемлюще, что, может быть, именно по этой причине природа и механизмы их воздействия на разные стороны общественной практики здесь не изучаются. Возникает ощущение, будто эта проблемная область сознательно табуируется. Пускается по второстепенному следу субъективной и вкусовой критики. Или эмоциональных публицистических ламентаций.

Между тем именно телевидение является сегодня основным институтом воспроизведения самой системы жизни как некоего универсума — социальных и экономических отношений, культурных кодов, психологической атмосферы, моральных запретов, поведенческих мотиваций, самих моделей деятельности. Это, безусловно, главное средство управления страной, функции которого у нас практически не описаны, а соответствующие экспертизы не проводятся.

У ТВ признается — оставляется в общественном сознании — лишь одно качество — привлекательность для аудитории. Президент России в первые дни после своего вступления в должность на встрече в редакции еженедельника «Аргументы и факты» говорил о том, что у нас чуть ли не самое лучшее, самое интересное телевидение в мире, — именно такая оценка задает рамки отношения к этому институту. После одобрения главы государства телеканалы получают множество разного рода явных и неформальных индульгенций, делая в эфире (с контентом, с программированием) все что угодно.

Российское телевидение действительно довольно креативная и многоликая система. Но как оценить эффект этого мощного средства нашего национального жизнестроения? Как зафиксировать все многообразие его функций?

Я хотел бы обратить внимание только на одну область соприкосновения массовых аудиторий и телевидения — с тем чтобы показать, как в головах миллионов людей этот медиамонстр выстраивает жесткие культурные барьеры, препятствующие адекватному считыванию проблем реальности. Но при этом хотел бы обратить внимание и на технологию их возведения с помощью

устойчивых, воспроизводящихся уже более пятнадцати лет цеховых стереотипов. При этом ни сами эти барьеры, ни телевизионные уловки, их обеспечивающие, экспертами, исследователями, а значит, политиками и экономистами, не осознаются. Это, среди прочего, происходит и потому, что культура, как известно, не рассматривается у нас в качестве сферы производства и трансляции смыслов — в качестве системного фактора развития или стагнации страны.

Сначала о том, что представляют собой эти самые заботливо выращенные (в первую очередь телевидением) культурные барьеры. Их — много, они касаются самых разных аспектов действительности. Я перечислю лишь некоторые.

Конечно же, это психологическая неготовность чуть ли не всей нации — элит, среднего класса, массовых социальных слоев как вписавшихся, так и не вписавшихся в новые условия жизни — к процессам модернизации.

В частности, подавляющее большинство наших соотечественников (восемь из каждых десяти) до сих пор убеждены, что государственная собственность значительно эффективнее и надежнее частной. А заводы и фабрики (особенно крупные) не должны принадлежать частным лицам. Граждане России сейчас, в 2009 году, в сущности, готовы к репреватизации предприятий. Существующую вот уже семнадцать лет экономическую систему считают морально несправедливой. Еще летом прошлого года, до начала экономического кризиса, 57 процентов опрошенных социологами представителей всех групп населения были убеждены в том, что государство обязано полностью контролировать цены — административно, внерыночно. Таким образом (еще один барьер), социалистические представления сохраняются у нас во всех сферах и закоулках общественного сознания, а отказ от них в начале 90-х квалифицируется большей частью населения как катастрофа. Это касается всего и вся — отношения к труду, к успеху, бизнесу, к деньгам, личной ответственности, толерантности, иждивенчеству... 44 процента молодых людей в России в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти лет хотели бы работать в «Газпроме».

Важнейший и практически неосмысленный барьер — отключение многих культурных табу. У нас действительно раскрепощенное телевидение. Оно часто обращается к таким тематическим зонам, сюжетам и историям, которые во многих странах просто запрещены. Там на государственном канале в прайм-тайм невозможно демонстрировать фильм про педофилов. Невозможно транслировать откровения маньяков, беседовать с ними об их переживаниях во время чудовищных злодеяний. Нельзя до такой степени, как это происходит сейчас в России, криминализировать эфир федеральных сетей.

Возникает ощущение негласного содержательного бартера: вы, телеканалы, не показываете ряд персон, не касаетесь некоторых тем, четко контролируете «повестку дня», а после этого можете делать со зрителем все что угодно, зарабатывать, как хотите. Во многих развитых странах мира — от Норвегии до Сингапура — такое понимание свободы телеконтента немыслимо.

Несколько лет назад в ночном эфире MTV транслировал церемонию вручения музыкальной премии, где ее ведущий Джастин Тимберлейк шутки ради сорвал лифчик с Джанет Джексон. Канал был мгновенно оштрафован на три миллиона долларов, а виновнику этой истории запретили в течение трех лет появляться на экране. Что-то я не слышал ни об одном иске родителей по поводу того океана насилия, который видят их дети в вечернем прайм-тайме. Кстати, в прошлом году работникам телевидения был задан вопрос: показывают ли они создаваемую ими продукцию собственным детям? Подавляющее большинство ответили: «Нет, им это смотреть нельзя».

Забота о человеке у нас сводится к обсуждению возможностей его образования, доступности услуг здравоохранения, к увеличению пенсий, предоставлению разного рода кредитов и т.п. Но образование — это, в сущности, всего лишь технология для овладения возможностями трансляции культуры. Система, которая является средством передачи всех видов опыта, моделей поведения, снабжающая людей разного рода культурными артефактами — картинами мира, мировоззрением и моралью. Само по себе — без и вне культуры — образование с этими функциями не справится. Как не справилось в свое время в Германии, где январским днем 1942 года в берлинском пригороде Ванзее «еврейский вопрос» жестко и бесповоротно решили образованнейшие люди страны — доктора философских наук, генералы, аристократы и интеллектуалы.

Показательно, что образование — это единственная сфера гуманитарной практики, которая до сих пор учитывается экономистами. Но они очень редко берут в расчет социальную психологию, ценностные ориентиры, тем более состояние нравственных отношений.

Дело тут не в эклектике представлений о культуре, не в ее тупиках и барьерах и даже не в понимании их значимости, а в отсутствии самой потребности заказа на исследование того, что такое человек, как он связан с современной экономикой. Как телевидение влияет на его мотивационную сферу, а в конечном счете и на реальное поведение. А при этом все здравомыслящие ученые отдают себе отчет, что ТВ сегодня — важнейший институт формирования представлений человека о происходящем.

Назову несколько профессиональных цеховых стереотипов, мощных уловок саморефлексии (самообмана), характерных для всех, кто работает в СМИ. Именно они, эти уловки, позволяют им обходить самые острые проблемы своей ежедневной работы, договариваться с собой. Эти «мертвые картинки в голове» сформировались еще в середине 90-х, когда появилась коммерческая реклама, когда кардинально изменилась экономическая модель нынешних медиа, а следовательно, появились новые возможности для контента. Тогда трансформировалась сама природа функционирования российского телевидения. А вместе с этим и совокупность суждений о том, что здесь правильно, а что нет.

«Телевидение лишь средство массовой информации, рассказывающее о жизни как она есть, и больше ничего». Телевизионщики уверяют сами себя и всех остальных, что есть некая большая, подлинная, многообразная жизнь, включающая в себя экономические проблемы, социальные и политические драмы, разного рода преступления, жизнь звезд, события культуры и спорта, а телевидение — всего лишь уникальное зеркало этих процессов. Приведу лишь один пример, показывающий, что это далеко не так. Два года назад, когда обострились отношения с Грузией, лишь 8–12 процентов граждан России негативно относились к этой стране. Но после того как были арестованы четыре российских офицера в Тбилиси, а российские СМИ во всех новостных выпусках в течение недели определенным образом подавали эту ситуацию, — от 35 до 44 процентов наших граждан стали считать Грузию сугубо враждебной страной. Опрос проводился уже после того, как офицеры были освобождены.

Концепция ТВ как зеркала позволяет снять какую-либо ответственность с создателей эфирных продуктов. Предполагается, что ТВ лишь техническое средство сообщения о событиях текущей жизни. Не принимается во внимание то обстоятельство, что люди уже давно живут в медийной среде, в которой воспринимают, оценивают, усваивают переданные им версии происходящего. Там они получают практически все основные инструменты и способы «объективного» осознания реальности. Большинство видит ее именно такой, какой выстраивают многочисленные посредники, но на самом деле авторы видения событий — редакторы, режиссеры и продюсеры программ. Зритель всегда получает «картинку» уже интерпретированной.

«Все претензии к качеству телевидения следует направить политической власти, которая ввела настоящую цензуру на ТВ». Как-то минувшим летом мы обсуждали предупреждения, полученные каналом «2×2» по поводу показа американских мультфильмов. В завершение большой дискуссии речь зашла о том, что суть проблемы — среди прочего необходимость публичного обсуждения контента, корректность программирования — напрямую связана с отсутствием прямых эфиров, с унифицированностью новостей, с тем, что нельзя позвать в политическую программу Лимонова, Каспарова или Касьянова.

Но дело совсем не в том, что есть ограничения на персонажи, темы или проблемные области. В эфире сейчас можно говорить о чем угодно и как угодно. Парадокс в том, что телевидение умеет формировать неадекватное восприятие происходящего независимо от того, какие темы оно затрагивает. Как-то в программе «Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым» на НТВ принимал участие известный экономический обозреватель А.Привалов, который совершенно спокойно сказал: «Что вы тут обсуждаете? Всем известно, что ФСБ давно крышует рейдерство в России». Сидя в собственной квартире, я стал оглядываться: как можно произносить такие слова в эфире федерального канала, клеветать на столь уважаемую организацию? При этом понимал, что так как это был не прямой эфир и текст не вырезали, значит, он оставлен вполне концептуально, осознанно. Ради формирования самого ощущения свободы. Любое высказывание сегодня преспокойно встраивается в тончайшую смысловую цензуру реальности.

Главные демиурги массового сознания, конечно, руководители и программисты телеканалов, те, кто формирует повестку дня, кто расставляет все необходимые акценты. Тот, кто решает: по этому сюжету дается простое упоминание, по другому — целый репортаж, по третьему — многосюжетная съемка или эта новость будет муссироваться в течение нескольких дней. Как январская история с отключением газа на Украине.

«Задача журналистов — критиковать власть». Это профессиональное убеждение — все тот же перенос ответственности с института медиа на политиков, на принципы устройства Системы. Журналисты представляются гражданам настоящими защитниками их интересов, и только политики — узурпаторами разного рода гражданских свобод. Так думают почти все — власть любого уровня, работники СМИ, элита, а также само население страны. Это один из самых устойчивых стереотипов телевидения, связанных с пониманием функций (кроме информации и развлечения): как разоблачать злоумышленников, искать провинившихся, вскрывать неизвестное, фиксировать любые промахи. Но современные СМИ — не следственные органы, а журналисты — не прокуроры.

К сожалению, у нас медиа никогда не рассматриваются как проектный институт, рассказывающий о продуктивных моделях деятельности, о том, что можно и нужно делать, как совместными усилиями решать серьезные и актуальные проблемы. Приведу пример. В 1962 году, когда президент Кеннеди объявил войну с сегрегацией, лишь 9 процентов граждан США могли допустить, что когда-нибудь, в самом отдаленном будущем, президентом страны может стать афроамериканец. А в августе 2008-го уже 91 процент населения были уверены в том, что в самом ближайшем времени может появиться чернокожий президент. И дело не в том, что сорок пять лет решением этой проблемы занимались все государственные институты (скажем, национальные гвардейцы без устали сопровождали детей в общие автобусы, школы, бары, кинотеатры), а в том, что американское кино и телевидение все эти годы буквально в каждом фильме, в каждой программе и каждый день занималось работой по этой теме. Нет фильма, в котором наряду с белым не было бы негритянского полицейского, всегда положительного, нет популярной программы, в которую был бы закрыт путь для таких ведущих, как Опра Уинфри. При этом тысячу раз было сказано, что у нее самые высокие гонорары среди всех женщин страны. У телевидения, конечно, есть и множество других проектных задач, кроме воспитания толерантности. Кстати, по последним данным лишь 23 процента граждан России сегодня готовы к тому, чтобы президентом стал нерусский человек.

«Если не нравится наша программа, выключите телевизор». Эта формула-индульгенция, очень удобная для работников медиа, позволяет публично объявить общественности, что у нас существует свобода действий. «Не хочешь — не смотри». При том что масса исследований поведения разных аудиторий ТВ фиксирует известный психологический механизм: «Не нравится, но смотрю с удовольствием». Люди просто не могут выключить телевизор. По законам современной культуры такой шаг означает для них, что они отключаются от важнейших социальных коммуникаций, от всепроникающих информационных потоков. От сети, человеческих связей, а значит, от самой жизни. Как только мы просыпаемся или как только входим с улицы в свое жилище, первым делом включаем «ящик для глаз». Буквально как свет. Этот жест не зависит от того, усаживаемся ли мы в этот момент перед телеэкраном или занимаемся другими своими, домашними, делами. В шестидесяти семи случаях из ста — 67 процентов! — телевизор включен и тогда, когда его никто не смотрит, что, разумеется, невероятно выгодно для рекламодателей. Однако подобная информация никоим образом не должна проникнуть за пределы цеховой среды, вот почему детальные исследования этой сферы мотивации вообще не проводятся.

Все профессионалы убеждают себя, общество и власть, что зрители сами хотят смотреть все то, что им показывают. Собственно этому и служит технология рейтинговых измерений, согласно которой в эфир ставятся те программы, которые наиболее востребованы массовыми аудиториями. Несколько лет назад во время общения президента Путина со страной бабушка спросила: «Почему вы не запретите то, что показывает наше телевидение? Внук совсем от рук отбился». И Путин ей ответил: «Ну вы же сами этого хотите. Смотрите именно те передачи, которые считаете интересными».

Конкуренция за внимание зрителя, безусловно, естественный процесс. Она требует от каналов огромной работы, постоянного поиска, использования неожиданных, подчас безумных идей. Продюсеры должны придумывать новые смысловые повороты, рисковать, жонглировать ракурсами темы, с портновской сноровкой перекраивать форматы. Но почему в России эта обычная профессиональная работа имеет большей частью один вектор, одно направление движения — вниз, с горы, от интеллекта и культуры к инстинктам?

Безусловно, во всех странах мира зарабатывают на слухах, сплетнях, скандалах, несчастных случаях, на рассказах о частной жизни звезд. Танцуют ли они на льду, разводятся или обустраивают загородные виллы. Все это привлекает массовую аудиторию. Но балансом для этого должно быть движение «вверх». Сюжеты о человеческом благородстве тех же самых, если это возможно, кумиров. Трансляции многочисленных благотворительных вечеров Чулпан Хаматовой и Дины Корзун в пользу детей, больных лейкемией. Этот обязательный ценностный баланс должен присутствовать на экране, как и в самой жизни. Иначе общество будет просто разрушаться. Как, впрочем, и без творческой атмосферы, без культа интеллекта, знаний, без большого количества познавательных программ. Без того, чтобы на российском экране хотя бы время от времени появлялись ученые, интеллектуалы. Без всего этого гигантский океан развлечения поглотит культурный потенциал нации. Мы видим следствия такого поглощения, в частности, тот факт, что экспорт высоких технологий из нашей страны в прошлом году составлял менее 5 процентов его общего объема.

К сожалению, экспертам не удалось убедить лидеров страны в том, что основной ресурс инновационных преобразований — развитие личности — сегодня не задействован.

Модель так называемой «понижающей селекции» — упрощения смыслов ради упрощения их понимания, а следовательно, увеличения аудитории — действует в нашей стране столь тотально, долго и безотказно, что постепенно человек начинает привыкать к ее содержанию, не реагирует на экстремальность сюжетов, неосознанно растворяется в этом ловко скроенном — в соответствии с его собственными архетипами, — усеченном и травмированном мире. При этом мощнейший механизм психологической идентификации с ярким изображением подключает к таким «картинам мира» буквально каждого. Кажется, что телевидение ничего не придумывает, а лишь экранизирует давно вызревшие в самом зрителе подсознательные мифы и комплексы. Телевизионные установки усиливают и закрепляют все то, чего зритель сам так боится, не помогают ему освободиться от глубинных страхов, а с успехом и хладнокровием консервируют их, задавая совсем не вдохновляющие версии происходящего.

Конечно, большинство телевизионных авторов, редакторов и продюсеров не ставят своей задачей зарабатывать на продаже низких чувств и побуждений. Просто так получилось, что внимание людей, фиксируемое рейтингом, слишком чувствительно, а альтернатив его смыслообразующей функции сегодня на российском телевидении почти нет. В нашей стране сформировалась замечательная и очень удобная для высших менеджеров и акционеров система распределения рекламных средств, при которой телеканалы волей или неволей консервируют далеко не лучшие качества человеческой природы отношений... по просьбе самого человека — зрителя. А цеховые стереотипы эту систему обслуживают, неосознанно воспроизводя свои профессиональные смысловые уловки. Очень тонко, удобно и — бесконтрольно. Ведь саморазрушение осуществляется по заказу самих жертв.

Доклад публикуется с сокращениями.